"Степанова участвовала в заседании суда по "Скайпу"
– Вы считаете двухлетнюю дисквалификацию бегуньи Завьяловой чуть ли не победой, ведь изначально ИААФ требовала для нее пожизненного отстранения. Объясните, откуда взялся срок в два года – ведь по нынешнему Кодексу за первое нарушение отстраняют сразу на четыре?
– Из всех обвинений арбитры CAS сочли для себя доказанным только один эпизод, связанный с признанием Кати в разговоре с Юлией Степановой. Разговор этот состоялся на сборах 21 октября 2014 года, и это, по сути, единственная дата, которая фигурировала в деле. Речи о том, когда и перед какими турнирами Катя якобы что-то употребляла, в принципе не было. По действовавшему на момент 2014 года Всемирному антидопинговому кодексу, за первое нарушение правил предусмотрено наказание в два года. Именно столько нам и дали, причем 1 год и 8 месяцев из этого срока уже прошли, так как Катя находилась во временном отстранении.
– Признание Степановой – это тот самый эпизод, который вошел в фильм телеканала ARD?
– Да, он самый. Сложность была в том, что запись Степановой крайне плохого качества. Они с Катей бежали на тренировке в шуршащих куртках, под дождем, на прерывистом дыхании... Лично я без специального оборудования вообще не мог там разобрать, кто и что говорит. Запись изначально расшифровывали сама Степанова вместе с мужем, и многое они там додумали по ходу. Например, Катя говорила: "У меня такого-то числа было ЭКО". Имелось в виду этапное комплексное обследование, которое проходят все спортсмены. А в расшифровке появилось: "У меня было ЭПО". На таких вот якобы признаниях и было построено обвинение ИААФ. Кате вменялось в вину употребление трех препаратов – ЭПО, пептидов и оксандролона. CAS привлек независимого русскоговорящего эксперта-синхрониста, который живет и работает в Швейцарии. Он тоже подтвердил, что ЭПО – это догадки Степановой. Но панель сочла достаточным основанием для дисквалификации признание в отношении оксандролона.
КАТЯ ХОЧЕТ ВЕРНУТЬСЯ НА ДОРОЖКУ
– Вы с вашей подзащитной употребление этого стероида признаете?
– Конечно, нет. ИААФ пыталась аргументировать свою правоту тем, что в том разговоре Катя якобы продемонстрировала глубокие знания в отношении запрещенных препаратов. Что само по себе странно: ведь если человек, например, много знает о наркотиках, это еще не значит, что он наркоман. Так вот, на пленке Катя говорит, например, что стероиды не влияют на уровень тестостерона в организме. И уже на слушаниях сторона ИААФ признала, что, конечно же, это не так – влияют, и еще как! Собственно, чтобы повлиять на выработку тестостерона, спортсмены и принимают анаболики. Что Катя этого не знала, говорит о том, что она вообще ничего в этой теме не понимает. Так о какой осведомленности мы можем говорить, если человек путается даже в простейших вещах?!
– Правда, что фамилия Поистоговой фигурировала и в докладе Макларена?
– Не в самом докладе, а в документах, которые к нему прилагались. ИААФ использовала в материалах дела некую переписку бывшего главы лаборатории Григория Родченкова, где говорилось, что Катя якобы употребляла запрещенные препараты еще летом 2012 года, то есть до Олимпиады в Лондоне. Но каких-то конкретных доказательств там не было. Это даже не лабораторный документ, а личные записки Григория Михайловича с номерами проб и некими его предположениями. Поэтому CAS счел эту доказательную базу недостаточной и отмел ее полностью.
– Я правильно понимаю, что помимо признания никаких претензий по паспорту крови или положительным пробам к Поистоговой не было?
– Паспорт в качестве доказательства не фигурировал, там никаких выходов за пределы референсных значений не было. Более того, в самом докладе Ричарда Паунда отмечается, что претензий по биологическому или стероидному паспорту к Кате нет. То есть даже изначально настроенные против нее люди признают, что там все чисто.
– Поистогова, а ныне Завьялова планирует продолжать выступления? Ведь даже после истечения срока дисквалификации добиться от ИААФ индивидуального разрешения бегать на международных стартах ей будет крайне сложно.
– Тут лучше спросить у самой Кати, но, насколько я понял из разговоров с ней, она хочет вернуться на дорожку. Катя очень сильно переживала из-за всей этой неизвестности, потому что сидеть больше года во временном отстранении только из-за рассказов своей "подруги" – это врагу не пожелаешь. Тем более что у нее сейчас самый продуктивный в плане спортивных результатов возраст. А что у Кати действительно есть талант и в отличие от многих она обладает отличными природными данными, видно даже неспециалисту.
РОДЧЕНКОВ ДЕЛАЛ ИЗ "ЧИСТЫХ" ПРОБ "ГРЯЗНЫЕ"
– Вы считаете ваш опыт по признанию недостаточности доказательств из доклада Макларена полезным для других наших спортсменов – лыжников и биатлонистов, которые сейчас находятся во временном отстранении из-за упоминаний в этом документе?
– Дело в том, что в каждом конкретном случае объем доказательств разный. У кого-то это электронная переписка с указанием номеров проб и конкретных веществ, у кого-то – исправленные данные в системе ADAMS, у других, как у Кати, просто личная переписка Родченкова. То есть наши оппоненты, очевидно, будут упирать на то, что никакого прецедента тут быть не может, так как каждый случай уникален. Но, с другой стороны, можно вывести и некое универсальное правило. Хотя бы в отношении того, что для начала неплохо бы дать возможность каждому спортсмену объяснить, что, на его взгляд, произошло, и вообще оценивать доказательства критически. Ведь Родченков зачастую не только скрывал "грязные" пробы, но и делал из "чистых" проб "грязные", а затем требовал от спортсменов деньги за прикрытие того, что на самом деле они не совершали. И если нет даже косвенных доказательств того, что говорит Родченков, значит, надо выкидывать эти дела в мусорную корзину.
– Объясните восьмилетнюю дисквалификацию ходока Станислава Емельянова, чьи интересы вы тоже представляли. Почему Емельянова отстранили, если его проба "Б" в итоге не подтвердилась?
– Дело в том, что даже при отрицательной пробе "Б" антидопинговая организация может заявить о признании спортсмена виновным по статье 2.2 – "Использование или попытка использования запрещенного вещества". Это другое нарушение, которое требует несколько иных, более тщательных доказательств от обвиняющей стороны, чем при двух положительных пробах.
– Какие это могут быть доказательства, если проба "Б" отрицательна?
– Правила практически не ограничивают антидопинговые организации в видах и типах доказательств. Там могут быть и показания свидетелей, и отчеты допинг-офицеров, и какие-то косвенные данные. Например, в случае с Емельяновым ИААФ чуть ли не половину своей жалобы посвятила тому, какой ужасный Виктор Чегин. И хотя центр сейчас переименовали, имя Чегина он больше не носит, все равно ярлык, что человек тренировался у Чегина, – это фактически приговор. Такая вот, на мой взгляд, дефектная логика. Что касается перепроверки, у Станислава изначально была крайне низкая плотность пробы. А при заморозке и повторной разморозке ЭПО имеет тенденцию разрушаться. Лаборатория подтвердить анализ не сумела, хотя сообщила, что все равно некие следы в пробе были. Всего этого в совокупности оказалось достаточно, чтобы наказать Емельянова как за повторное нарушение антидопинговых правил.
МЕЛЬНИКОВ ПОСТРАДАЛ НИ ЗА ЧТО
– Как вы можете прокомментировать пожизненное отстранение двух наших тренеров – Владимира Казарина и Алексея Мельникова?
– По Казарину у меня вопросов меньше, но вот Мельников, на мой взгляд, пострадал практически ни за что. Во-первых, там не было вообще никаких других доказательств, кроме записей Степановой. Во-вторых, даже на этих записях Мельников ничего не дает и не советует Юлии. И в самом решении CAS его признали виновным только в применении запрещенных препаратов, но не в распространении или владении.
– На каком основании тогда был сделан вывод, что Мельников виновен?
– Юлия Степанова сама по скайпу принимала участие в заседании CAS, и Мельников напрямую задавал ей вопросы. Так, он спросил: "Юля, хоть когда-нибудь, в любом виде, я тебе рекомендовал или советовал употреблять запрещенные вещества?" Степанова ответила: "Нет". Мельников продолжил: "А когда-нибудь я получал или требовал от тебя каких-то денег?" И Степанова, ответив на вопрос отрицательно, сама рассказала историю, как после какого-то зимнего турнира дала Мельникову в конверте 20 тысяч рублей, вроде как в честь окончания сезона. А Мельников категорически отказался и велел больше с такими конвертами никогда не подходить.
– Если не со Степановой, то с кем тогда Мельников употреблял запрещенные препараты?
– В разговоре со Степановой Мельников произнес фразу: "С этими паспортами нас застали врасплох". Одну эту фразу сочли фактически признанием. Кстати, тут есть еще одна история, которая, возможно, и перевесила для CAS чашу весов в пользу вины тренера. Дело в том, что для выхода из дисквалификации Степановой в свое время надо было сдать три допинг-пробы. Денег на это у нее на тот момент не было: Юля сидела с маленьким ребенком, а муж "бомбил" на машине. Сумма в 600 долларов за пробу для них была неподъемна. И Мельников предложил помочь, договорившись, чтобы пробы у Степановой брали за счет спортивных клубов и организаций, где она работала. И вот допинг-офицер из РУСАДА позвонила Юлии, сказав: "Вас уже предупреждал Алексей Владимирович, вы дома? Я могу прямо сейчас к вам приехать".
– Так это же явное нарушение принципа внезапного тестирования. Допинг-офицер не имеет права звонить и предупреждать спортсмена, что он к нему выезжает.
– Конечно, но при чем тут Мельников? А на основании этого разговора его сделали таким "серым кардиналом", который планирует тестирование и организует проверки спортсменов, когда ему захочется.
– Мельников будет подавать апелляцию?
– Это невозможно, решение CAS в данном случае является окончательным.
