Почему бы не сделать винтовочное ложе из бальсового дерева?
Вчера на норвежском этапе Кубка мира был выходной. Спецкор "СЭ" и мужская сборная России провели этот день в музеях Осло, посвященных великим норвежским путешественникам.
Евгений ДЗИЧКОВСКИЙ
из Холменколлена
"Сейчас ребята книжки купят - и поедем", - сообщила менеджер сборной Оксана Сироткина. Биатлонисты в этот момент действительно покупали книги. Про Тура Хейердала.
Дело происходило в музее великого норвежца на берегу фьорда Осло, куда мужская сборная, движимая тягой к знаниям, выбралась вчерашним утром. "Технические причины", о которых мне мало известно, не позволили отправиться на встречу с прекрасным Евгению Устюгову и Андрею Маковееву. Зато Евгений Гараничев, Дмитрий Малышко, Тимофей Лапшин и Максим Буртасов сделали это с удовольствием. Равно как и автор этих строк.
У меня, кстати, и выбора-то особого не было, поскольку пресс-служба СБР попросила корреспондента "СЭ" выступить в роли экскурсовода. И даже обрисовала тему: плот "Кон-Тики". Преисполненный ответственности, с вечера приступил к подготовке. И обнаружил: кроме того, что в Осло я летел на лайнере "Юрий Сенкевич", сказать мне про путешествия Хейердала нечего.
"Ночь впереди. Разрешаю не спать", - рявкал в таких случаях мой командир роты, давая задание, образно говоря, выучить к утру китайский. С тех пор освоение тем, подобных истории "Кон-Тики", трудностей не вызывает. Справился, считаю, и с хейердаловым плотом.
Теперь мы с мужской сборной знаем про 9 бальсовых бревен, из которых было собрано плавсредство, про 8 тысяч километров, пройденных от побережья Перу до островов Туамоту в Тихом океане за 101 день, про течение Гумбольдта, плохую сохраняемость кокосов в условиях высокой влажности, утоление жажды с помощью застрявшей в бревнах рыбы, героях полинезийского эпоса, перуанском ВМФ и еще много о чем.
То самое бальсовое дерево, о котором шла речь, - редкий и уникальный стройматериал. В высохшем состоянии, к примеру, он легче пробки, но прочнее сосны. Для плота, построенного в Перу шестью норвежцами по рисункам испанских конкистадоров, - самое оно.
Кусок бальсы выставлен в музее "Кон-Тики" на всеобщее обозрение и ощупывание. На вид - килограммов 10, на самом деле - кило с небольшим.
Лапшин взял пенек в руки, удивился и сказал:
- Вот бы винтовочное ложе из такого сделать.
- Лыжи? - не расслышал я.
- И лыжи тоже.
Лапшину вчера исполнилось 24. Экскурсовод не мог упустить из виду столь важное обстоятельство и перед началом обхода экспозиции искренне поздравил именинника.
* * *
В музее "Кон-Тики" есть что-то вроде узкой полинезийской пещеры. Миновать сводчатый каменный коридор несложно, хотя просторным и светлым его не назовешь. Другое дело - резкое змеиное шипение, издаваемое спрятанной во тьме воздушной форсункой. Протискиваешься потихоньку, а оно тебе - исподтишка, да в самое ухо.
Барышни-экскурсантки из неизвестной мне страны подняли по этому поводу истошный визг. Наши парни, по-моему, даже не удивились. Два красноярца, уроженец Башкирии и пермяк, летающие на лыжах и бьющие в глаз по 20 белок за гонку, - с чего им пугаться какого-то шипения в сумраке норвежского музея? Барышни - и те страшнее орали.
* * *
Рядом с "Кон-Тики" расположился музей другого великого судна - "Фрама", на котором на рубеже XIX и XX веков были осуществлены три норвежские экспедиции к Северному и Южному полюсам. Если на папирусные лодки и пробковые плоты Тура Хейердала ввиду их туземной хрупкости посетителям вход воспрещен, то по "Фраму" дозволяется гулять вволю. И не только по палубе.
Наши парни проинспектировали бак и ют, камбуз и кают-компанию, заглянули в машинное отделение и подержались за штурвал. Прошлись по настилам, помнящим командорскую поступь Фритьофа Нансена и Руаля Амундсена. Пытались полазать по шкотам, но благоразумие и самоконтроль взяли верх.
А где-то между грот- и бизань-мачтами российские биатлонисты вдруг услышали не менее российское, милое, девичье:
- Ой, ребятки, родные, а можно с вами фотографироваться? Мы же за вас болеть приехали, будем сидеть в субботу в секторе L, он самый громкий, честное слово!
Ребятки не отказали. А мне подумалось: если вас узнают среди пеньки и такелажа, в норвежском музее, расположенном на тишайшем полуострове Бюгден в городе Осло, значит, чего-то в своей жизни вы уже добились. Но каждый из узнанных, уверен, хочет добиться большего.
* * *
На самом берегу фьорда стоят пять скульптур: брутальные норвежские мужчины, одетые по-зимнему, всматриваются в залив. Не иначе, ждут китобойного сезона или попутки до Антарктиды. Вчера их удачно освещало яркое солнце, композиция казалась типично скандинавской и очень проникновенной... В общем, спортсмены были приглашены на фотосессию.
- Встаньте вот так... А теперь чуть левее... Левую руку можно поднять... Еще один кадр...
- Надо бы заканчивать, - весомо заметил молчаливый вообще-то Дмитрий Малышко. - Холодно, не продуло бы. Да и на тренировку скоро.
Профессионалы, факт. Может, потому мужская сборная пока и не болеет по-крупному.
* * *
Излив на команду весь запас приобретенных прошлой ночью знаний о "Кон-Тики" и вернувшись вместе со сборной в ее отель, корреспондент "СЭ" решил посетить еще одно знаковое место, на сей раз уже в Холменколлене. Расположено оно прямо под легендарным трамплином и называется "Лыжный симулятор".
Примерно за триста наших рублей вас куда-то посадят и что-то покажут - вот и все, что мне было известно об этом аттракционе до его посещения. Немного смущали красные значки, запрещающие пользоваться симулятором сердечникам, беременным, людям с больной спиной, детям до шести лет и прочим гражданам, вынужденным беречься. У нас еще дорисовали бы пьяных, но норвежцам, судя по всему, визит этой категории посетителей в мекку зимних видов спорта кажется событием невероятным.
Честно говоря, после шипения в пещере предупреждающие знаки испугали не сильно. Покупка билета и загрузка в обтекаемый технологичный вагончик заняла пару минут. Потом закрылись двери, и я поехал.
Суть аттракциона проста: перед лицом экран с часто меняющимися и весьма мрачными для вас перспективами, в динамиках имитация не менее жутких звуков. Вагончик грамотно трясется, пытаясь внушить вам, что вы были сначала сброшены с верхней точки трамплина, а затем выпущены курам на смех на трассу скоростного спуска. Самое неприятное во всем этом - поток холодного ветра в лицо. Не сказать, чтобы ураганного, но действительно ледяного.
Ни Ингемаром Стенмарком, ни Гарием Напалковым я себя в итоге не почувствовал. Но пожалел в итоге обоих. Страшное это дело, лететь черт знает куда, а главное - черт знает зачем, видеть перед собой весь Осло, горы, фьорды и думать: а не в последний ли раз я все это вижу?
Завтра пойду в музей лыж. Там вряд ли менее интересно, но совершенно точно спокойно и камерно. Но пойду, конечно, только после гонок. Где спокойно, будьте уверены, не будет.
