Кнут Торе Берланд: "Я не писал доноса в ВАДА"
Жизнерадостный норвежец Берланд был в российской биатлонной команде человеком временным. Летом 2010-го он по приглашению тогдашнего наставника женской сборной Анатолия Хованцева стал консультантом по технике лыжного хода. Однако долго норвежец, который выступал в одной эстафете с самим Бьорндаленом, в России не продержался. По завершении межсезонья Берланд фактически прекратил работать со спортсменами и на этапы Кубка мира в российской форме уже не ездил.
Сейчас норвежец, чьей лучшей ученицей остается олимпийская чемпионка Тура Бергер, внезапно заявил в интервью норвежскому порталу VG.no, будто бы он информировал Всемирное антидопинговое агентство о нарушениях, происходивших в сборной России в период его работы. Хотя в интервью "СЭ" Берланд эти сведения не подтвердил.
– Кнут, это правда, что в период работы в сборной России вы заметили нарушения допинговых правил?
– Я не видел нарушений как таковых. Но однажды мы обсуждали с другими тренерами план на завтрашний день. И мне сказали: "О, подожди, завтра у нас же допинг-контроль". Разговор продолжился, я даже не сразу понял, что тут что-то не так. Только спустя минут десять мне пришла в голову мысль: "Откуда они вообще знают, что допинг-контроль приедет именно завтра?"
– И вы тут же сообщили об этой новости ВАДА?
– Не совсем так. Этот случай был на сборе где-то в сентябре-октябре. Когда я вернулся домой, решил поговорить со знакомым из Норвежского антидопингового агентства. Мне было важно понять, допускают ли правила такое или нет. Это было любопытство, или профессиональный интерес – называйте как угодно.
– Я правильно понимаю, что информатором вы все-таки не стали – то есть никаких официальных бумаг не подписывали и имен не называли?
– Нет, я только хотел услышать ответ для себя лично. Когда я его получил, никаких других действий я больше не предпринимал.
ВРЯД ЛИ РОССИЙСКИЙ БИАТЛОНИСТ МОЖЕТ УПОТРЕБЛЯТЬ ДОПИНГ В ОДИНОЧКУ
– Вы очень опытный тренер. За все межсезонье, проведенное с российской командой в 2010-м, у вас ни разу не появилось подозрений, не используют ли спортсмены что-то запрещенное?
– Нет, ни разу. Мне действительно нравилось работать в России. С вашими биатлонистами было приятно сотрудничать, они хотели учиться и узнавать новое. Сейчас, когда появился доклад Макларена и все остальное, конечно, я стал задумываться, а могло ли и тогда происходить что-то подобное. И пришел к выводу, что в одиночку в вашей системе спортсмену нереально употреблять допинг.
– Почему?
– Потому что российские биатлонисты проводят на сборах по три недели в месяц. С мая и по март следующего года спортсмены находятся в команде, путешествуют и вообще почти все делают вместе. Не думаю, что в таких условиях можно тайком, одному использовать допинг. А значит, кто-то из людей выше в системе знал, что происходит.
– Тогда вопрос: зачем этой системе нужно было приглашать людей со стороны – вас, позднее Вольфганга Пихлера и Рико Гросса – которые, по вашей логике, представляли для нее прямую опасность?
– Хм, вот смотрите: после завершения тренировки я шел к себе в комнату, а биатлонисты – к себе. Я же не проводил вместе со спортсменами по 24 часа в сутки. И если кто-то хотел что-то сделать, у него была возможность сделать это не в моем присутствии. Но честно, пока работал в России, я не замечал ничего подозрительного. И надеюсь, там действительно ничего плохого не происходило.
БОЙКОТ ТЮМЕНИ НЕ ПОДДЕРЖУ
– Ваша работа в России прервалась сразу после старта сезона 2010-2011. Вы не думаете, что вас убрали, потому что опасались?
– Нет, я так не думаю. Знаю, некоторые тренеры хотели, чтобы я работал дальше. Но люди на руководящих позициях в вашей системе решили, что я больше не нужен. Я не знаю точной причины, и сам с удовольствием бы еще остался в России. Но так случилось, это жизнь.
– Какого решения вы ожидаете в четверг от Международного союза биатлонистов по отношению к сборной России?
– Я очень надеюсь, что ваша команда не будет отстранена. Это было бы плохо для нашего вида спорта в целом. Но если это действительно была допинговая система, выстроенная в отдельно взятой стране и на высоком уровне, я, к сожалению, просто не вижу другого выхода, кроме отстранения страны...
– Даже если допустить, что это так: в российской команде есть много молодых спортсменов, которые не имеют к старой системе никакого отношения. Почему они должны страдать?
– Честно, я не знаю, какое тут лучшее решение. Я же просто тренер...
– Как тренер, вы приедете в Тюмень на этап Кубка мира и чемпионат мира? Не объявите бойкот?
– Если у меня будет там работа – конечно, приеду. И я хочу, чтобы чемпионат мира в Тюмени состоялся.
– Что вы думаете о проблемах с допингом в норвежской команде? Вам приходилось сталкиваться со случаями, когда здоровые спортсмены употребляли препараты от астмы?
– Нет, я с таким не сталкивался. Но мне тоже не нравится нынешняя ситуация. Спортсмены не должны использовать препараты, которые им не прописаны. Если ты болен, ты должен использовать лекарство, если здоров – то нет. Это моя точка зрения.
– Вам не кажется, что система терапевтических исключений в целом устарела и нуждается в реформировании? Может, нам вообще не допускать больных астмой к соревнованиям со здоровыми – пусть гоняются себе отдельно?
– При желании можно манипулировать практически чем угодно, и системой терапевтических исключений в том числе. Еще год назад я считал, что разрешенные дозы противоастматических препаратов здоровому спортсмену все равно не помогут. Но сейчас я думаю, что это может несколько улучшить результат. Я против этого, как и против любых других экспериментов с допинговыми средствами.
