СВОЯ КОЛОНКА

Сергей БУТОВ

На днях в российском спорте разгорелся очередной послеолимпийский пожар: ведущие спортсмены сборной России Александр Зубков и Алексей Воевода написали открытое письмо президенту страны, в котором содержатся обвинения в адрес тренеров сборной и призыв к переменам в руководстве федерации.

Велосипеда бобслеисты не изобрели: месяц назад аналогичные письма в адрес первого лица страны написали 13 членов сборной России по лыжным гонкам, а после - опытная фристайлистка Марина Черкасова. Итогом двух "бумажных войн" стали отставки соответствующих глав спортивных федераций. К чему приведет публикация письма Зубкова и Воеводы пока неизвестно, но президент бобслейной федерации Никита Музыря, кажется, в отставку по собственной воле подавать не планирует.

В письме бобслеистов (надо отметить, довольно сумбурном и написанном бытовым языком) не обошлось без спорных моментов. Спортсмены обвинили тренеров в инциденте, случившемся перед олимпийским турниром двоек, в котором Зубков и Воевода завоевали бронзовые медали. Мало кто понимает, о чем вообще идет речь, поэтому поясню.

Представленный технической комиссии Международной федерации бобслея и скелетона Зубковым и Воеводой комплект полозьев был отклонен, так как на них отсутствовал стикер, означавший, что ранее эти полозья "принимали участие" в этапах Кубка мира сезона-2009/10. По регламенту, выступать на Играх на совершенно новых полозьях запрещено. Как утверждали тогда спортсмены, стикер либо просто отклеился от влаги, либо был сорван в момент установки полозьев в так называемые лыжи - деревянные ящики для их хранения и переноски. Для людей, хоть что-то понимающих в бобслее, объяснение прозвучало, мягко говоря, неубедительно.

Мне неизвестно, каким образом дело не дошло до дисквалификации экипажа. Так или иначе, технический комитет пошел россиянам навстречу, разрешив им стартовать.

Есть в письме и другие моменты, имеющие как минимум двойственное толкование. Но подробно разбирать их - значит, уйти в сторону от сути конфликта.

В письме, да и в ряде резких интервью после Игр, Зубков критиковал тренерский штаб и, по сути, требовал отстранения ряда людей от работы с первой сборной. Подоплека заключается в том, что бобслей в России еще крайне молодой вид спорта и едва ли не половину тренерского состава составляют закончившие со спортом бобслеисты. Некоторые из них моложе Зубкова и в свое время, будучи спортсменами, не проходили в его экипаж, а теперь, став тренерами, получили возможность диктовать одному из лучших в мире пилотов свое мнение. Скажу больше, по комплексу знаний специфики бобслея, опыту и достижениям Зубкову вообще нет равных в сборной России ни среди спортсменов, ни даже среди тренеров. Отсюда и обвинения в письме Зубкова/Воеводы в некомпетентности отдельных наставников и пассаж о том, что они "умеют разве что снимать заезды на видеокамеру".

На этот локальный конфликт наложилось неоднозначное отношение к самим Зубкову и Воеводе внутри коллектива, в котором оба существовали несколько обособленно, что бросалось в глаза всякому стороннему наблюдателю. К тому же Воевода регулярно пропускал рядовые этапы Кубка мира, участвуя лишь в крупных турнирах. Это вызывало недовольство его товарищей по сборной, которые не понимали, почему Воевода отдыхает дома, пока все работают, таскают 200-килограммовые бобы, торчат до ночи в гаражах и маятся в многочасовых вояжах по Европе в грузовиках.

Ситуация усугублялась крайне непростыми отношениями, которые сложились у Зубкова и Воеводы с руководством тренерского штаба - главным тренером Владимиром Любовицким и вице-президентом федерации Владимиром Мысевым. "Тема Воеводы", а также постоянные дискуссии, какому пилоту должны достаться лучшая техника и разгоняющие, были неприемлемы для Зубкова, и привели разве что к эскалации конфликта.

Не желая вставать в нем ни на чью сторону, замечу, что открытые письма президенту страны в нарушение всякой мыслимой в спорте субординации, пожалуй, не лучший способ устранения источника этого конфликта. Но Зубков с Воеводой свой выбор сделали.