Артур Бетербиев: «Накануне боя получил гражданство Канады. Но был и остаюсь российским боксером»
18 июня Артур Бетербиев нокаутировал Джо Смита уже во втором раунде, отобрав чемпионский титул WBO и защитив титулы WBC и IBF. Чтобы стать абсолютным чемпионом, Бетербиеву нужно победить Дмитрия Бивола, обладателя пояса WBA. Артур хочет этого боя, но далеко не факт, что он состоится — во всяком случае в этом году. 28 июня Бетербиев вернулся в Россию, и в этот же день дал большое интервью «СЭ» — прямо в нашей редакции, с тремя поясами за спиной.
Смит
— Вы сидите на фоне трех престижных поясов. Что испытываете?
— Ничего особенного (улыбается). Сейчас они сзади меня, и они теперь в прошлом для меня. Я об этом не думаю. Я всегда думаю о том, что нас ждет впереди. То, что было вчера, об этом даже не надо напрягаться.
— Чуть больше недели прошло с момента боя с Джо Смитом-младшим. Как отметили победу?
— Честно сказать, я не отмечаю победы. Помню, что в воскресенье отложили наш рейс из Нью-Йорка в Монреаль. Поздно приехал, поэтому в понедельник на тренировку я не пошел, а лишь со вторника начал тренироваться, бегать.
Интересно бывает после боя, особенно если этот бой прошел без травм, на восстановление после которых может уйти несколько недель. Интересно бывает продумывать разные моменты по поводу того, что получилось [в бою], а что не получилось. Уже нет боя, и ты с тренером обсуждаешь какие-то моменты.
— Конкретно в этом бою вам все понравилось?
— Нет, конечно (улыбается). Я очень самокритичен в этом плане. У меня есть много ошибок, которые я сделал, и которые можно было бы не совершать.
— Например?
— Несколько ударов пропустил в размене. Когда размен, конечно, всегда пропускаешь, но всегда разные моменты есть... Честно сказать, я о них даже не рассказываю, потому что это личное (улыбается). Мы с тренером это обсуждаем.
Просто мы же готовимся восемь недель, каждый день отрабатываем, поэтому ты рассматриваешь несколько вариантов событий. С одним планом не выйти на бой. В поединке все может пойти все по-другому.
— Выходя на поединок против такого же рубаки, как вы сами, такой скоротечный поединок ожидали?
— Я никогда не готовлюсь так, чтобы выйти и завершить поединок досрочно. Никогда такого настроя не бывает. С Джо Смитом в том числе не было такого. Стараюсь выполнять те задачи, которые мне поставили мои тренеры. Считаю, что так правильно, когда ты работаешь над чем-то, что-то подготовил — и ты в бою это показал. Потом смотришь, получается у тебя это или нет. В один день же надо стать хорошим боксером (улыбается).
— Вы в конце первого раунда поняли, что конец близок. Верно?
— Я бы так не сказал, потому что там не такой сильный нокдаун был. Там все могло получиться по-другому, но как-то так сложилось [что закончил бой во втором раунде]. Повезло мне.
— Наверняка смотрели бой Смита с Биволом. Если провести аналогию, кто лучше победил Смита?
— Кстати, мы с командой не смотрели его бой с Биволом. Это тренер выбирает, какой поединок изучать. Я ему не стал задавать такой вопрос [почему не стали смотреть бой с Биволом]. Мы смотрели ранние поединки Смита, потом несколько последних его боев. Мы изучали его поединки с соперниками, чьи стили походят на мой стиль. Вот такие моменты мы смотрели.
Ярд
— Говорят, что вашим следующим соперником будет Энтони Ярд. Как обстоит ситуация?
— Озвучивают, что Энтони Ярд. Он претендент на пояс, который я выиграл у Джо Смита. Но пока мы не подписали контракт. Посмотрим.
— По мнению Эдди Хирна, Энтони Ярд — не совсем обязательный претендент. Вы, то есть ваша команда, просто выбрали в соперники Ярда. Так ли это?
— Не знаю, что там Хирн говорит, но я даже не знаю, является ли он претендентом или нет. Я не смотрел даже. Мой промоутер Боб Арум говорит, что он претендент. Посмотрим. Пока что вопрос открытый.
— Сегодня по прилете в Москву вы сказали, что объединительный бой вызывает другие эмоции и чувства. А какие именно?
— Как же примерно передать вам... Это примерно, как когда ты боксируешь с заслуженным мастером спорта и когда ты боксируешь с мастером спорта. Ощущения же разные, да? Какие-то эмоции, какой-то мандраж. Все по-другому же, да? Наверное, буквально если передать, то это примерно так.
Мне два раза посчастливилось подраться в объединительных боях — с Гвоздиком и Джо Смитом. В этом, конечно же, есть дополнительные сложности, потому что у тебя пояс, ты можешь проиграть его. Зато можешь выиграть другой. Но когда у тебя два [пояса] и ты идешь на третий, а у него только один [пояс], а у тебя два, в этом есть свои сложности. Но все равно это намного интереснее.
Бивол
— В 2012 году у вас был спарринг с Дмитрием Биволом. Мы слышали версии тренера Геннадия Машьянова и самого Бивола. Хотелось бы услышать вашу. Как все было?
— У меня не было с ним спарринга. Дима, по-моему, выступал в более низкий категории. Я не хочу показать себя так, будто я понтуюсь или еще что-то, но не было такого со мной, чтобы меня поставили против меня боксера, чья весовая категория ниже, чем моя. Могло быть, что категория выше, но чтобы против меня поставили спарринговать боксера категории ниже, такого я не помню.
— По версии Бивола это больше пятнашки были.
— Ну, может быть, пятнашки, но это же не спарринг.
— Вы не смотрели бой Альвареса и Бивола. Неужели совсем неинтересно?
— Конечно [неинтересно]. Я же не фанат бокса. На самом деле я вообще не люблю бокс. Это мой сегодняшний заработок. Я отношусь к боксу как к работе.
Были времена, когда я хотел стать олимпийским чемпионом. Вообще Олимпиада и привела меня в бокс. А потом, когда уже перешел в профессионалы, это [выступления в боксе] можно назвать заработком или бизнесом.
— Последний бой, который было очень интересно посмотреть — и вы его посмотрели?
— Мне очень нравится, как боксирует Канело. Он по праву стоял [первым в списке] pound-for-pound. Я смотрел, по-моему, его первый бой с Геннадием Головкиным, который завершился спорно. По-моему, тогда ничья была. Этот бой мы смотрели с ребятами. Но, по-моему, только шесть раундов боя посмотрели.
Бой Мейвезера с Макгрегором смотрели. Тоже они заинтриговали. Я до того боя считал, что у Макгрегора хороший бокс. Он левша, с хорошей задней рукой, в ответ хорошо бьет. Но после того как завершился первый раунд, я понял, что это спектакль. Вот эти бои заинтересовали.
— Ходят слухи, что Мейвезер и Макгрегор могут повторно подраться. В этот раз вы уже точно не будете включать телевизор?
— Уже точно нет (улыбается). В профессиональном боксе много раскручивают боксера, мол, гроза и так далее. Рассказывают, что он такой-сякой. Много раз бывало такое, что, когда только перешел в профессионалы, был вне рейтингом, я спарринговал с ребятами из топ-10, и я не ощущал проблем в работе с ними.
Но там их раскручивают так, будто они монстры. И я тогда подумал, что говорить могут что угодно, но то что ты по-настоящему в ринге видишь — это уже другое. В большинстве случаях это все не соответствует действительности. Есть некоторые боксеры, которые любят болтать, которые говорят, что сделают это и другое. Может быть, они и хотят так сделать, но говорить и делать — это две разные вещи.
— Вы считали Альвареса фаворитом в бою с Биволом?
— Я не считал его фаворитом. Чтобы дать оценку, кто из них фаворит, надо изучать их. Как минимум надо посмотреть несколько их боев, чтобы высказать свое мнение. Я не смотрел их бои, но так как Альвареса хорошо ведут — как говорят менеджеры и так далее, что его хорошо ведут — я сказал: «Это, наверное, для Альвареса сделан бой». Я не думаю, что Бивол сильно верил, что он выиграет [у Альвраеса]. Это заметно даже по тому, какие они [команда Бивола ] были счастливые после боя. Интрига там была в любом случае. Поэтому я сказал как есть, основываясь на том, что этот бой случился только по той причине, что команда Альвареса хотела этот бой. Вот и все.
— Первая мысль, которая пришла в голову после того, как узнали результат этого боя?
— Никакой мысли не было, потому что готовился к своему бою (улыбается). Мне зачем? Они [команда Бивола] выиграли бой. Молодцы.
— Если бы вы выбирали место проведения боя с Биволом, то где хотели бы с ним побоксировать?
— В Питере... (смеется). Нет, я бы хотел побоксировать с ним на нейтральной территории. Не Россия, не Канада. Можем в Америке или где-нибудь в другом месте.
— Со-проуметер Бивола — компания Matchroom Boxing и его бои транслируются на DAZN. Вы же работаете с Top Rank и ваши бои показывает ESPN. Никто из промоутеров не захочет уступать права на трансляцию. Как теперь быть? И насколько могут затянуться переговоры?
— На самом деле обо всем можно договориться, все делается. Я два раза боксировал в объединительных боях — с Гвоздиком и Смитом. Эти бои не случились бы, если бы не было желания с обеих сторон. Гвоздик и Смит работали с Top Rank. Было сложно организовать этот бой (Бетербиев не уточнил, какой), но все организовали. Тут то же самое — если есть желание, то все возможно.
Флаг
— Вы сейчас все-таки больше российский боксер или больше канадский?
— Это очень легко. Тут легкая математика. Я больше 28 лет в боксе, и всю основную часть [карьеры] я был и остаюсь российским боксером. Только один раз я вынужденно, не по своему желанию, выступил под другим флагом. И как думаете, чего там больше — российского или канадского (улыбается)?
— Вы говорите — вынудили. Вас поставили перед фактом?
— Там вообще не было разговора, чтобы с российским флагом выходить. Такой опции вообще не было. Они могли в первую очередь заблокировать меня, просто не давать бои, а если это затянется, то просто освободить титулы. Потому что, если я не защищаю титулы, из-за меня — а тут же получится, что из-за меня... А тут вообще интересно получилось, потому что прямо накануне боя [со Смитом] мне дали канадский паспорт. На самом деле я думаю, что мне повезло, а так у меня и этой возможности могло не быть.
Просто так получилось, что к этому времени мне дали гражданство. После того как началась вот эта ситуация, как раз стало подходить время получать гражданство. Понимаете, у меня там [в Канаде] тренеры, большая команда. И когда ты в команде работаешь, ты не можешь что-то делать так, что «там я хочу, а там не хочу». Я понимаю, что сегодня бокс — это мой заработок. Я зарабатываю деньги этим видом спорта, и, соответственно, мне нужно боксировать, работать.
— Учитывая ситуацию в мире, вы будете пока что под канадским флагом выступать?
— Да, скорее всего. Я сейчас не знаю, как и что будет к следующему бою. Может быть, что-то ослабят и улучшится что-то. Посмотрим.
Усик
— В интервью в декабре 2019 года вы рассказали, что у вас было предложение от Эдди Хирна, а вы ему ответили: «Если гарантируешь бой с Усиком — иду к тебе, подписываем».
— Честно сказать, я не люблю вот этот разговор. Сейчас все говорят, что Усик на вершине, что он там такой крутой, что я завидую ему. Я не знаю... Я тоже по своей линии стараюсь нормально идти. Не вижу причин, чтобы завидовать ему или кому-то другому. Но разговор в чем заключался: он был абсолютным чемпионом в первом тяжелом весе, и в этот момент у меня шли переговоры с Top Rank и Эдди Хирном (Matchroom Boxing. — Прим. «СЭ»), то есть два промоутера хотели заинтересовать меня. Условия у обоих промоутеров были практически одинаковые, но я сказал Эдди Хирну: «Хорошо». У меня тогда менеджеры были, и они то ли письмо направили, то ли переговорили, и я сказал: «Я чемпион мира по версии IBF, он абсолютный чемпион в первом тяжелом весе. Если до конца года даешь мне бой с ним, я иду с тобой. Мне условия и ничего такого не надо. Я не смотрю на это». Они взяли какой-то период — две недели или несколько недель. Не отвечали, ничего... И не ответили... Я сейчас не помню. Эдди Хирн не дал ответа по этому поводу.
Честно, мне было бы интересно в профессионалах [провести бой с Усиком]. Мы встречались три раза в любительском боксе — в 81 кг один раз и два раза в 91 кг. В 91 кг результат вы знаете, и мне просто было интересно посмотреть, как все сложится в профессионалах. Чисто спортивный интерес был.
— На сегодняшний день эта идея все еще жива? Это желание.
— Ну он уже перешел в тяжелый вес. Я думаю, что в тяжелом весе... Я не знаю, если я, конечно, поднимусь в первый тяжелый, то тогда мне, конечно, захочется с чемпионом или с кем-то подраться. Сейчас я, конечно, не думаю об этом бое [с Усиком]. Тогда-то момент был, была хорошая возможность стать абсолютным чемпионом в новой весовой категории, поэтому был спортивный интерес, азарт.
— Я помню, вы мне говорили, что, если Энтони Джошуа проиграет Александру Усику, то он плохой боксер. А как закончится реванш между ними?
— Это значит я вам говорил, да? (Улыбается.) Я сказал, что в этом бою победит тот, кто хорошо готов. Но я считал, что человек, который стал чемпионом в первом тяжелом весе, даже абсолютным, не может выиграть у чемпиона мира в тяжелом весе. Тяжелый вес — это король всех весов, так сказать, королевский вес. В моем понимании, я не давал ему [Усику] шансов выиграть у Джошуа. Но, когда у меня спросили: «Вообще не даете шансов [Усику]?» Я все равно ответил: «Нет, я даю шансы, но выиграет тот, кто хорошо готов». Получилось так, что Усик хорошо подошел к этому бою и победил.
В реванше... Очень интересно, конечно. Думаю, если Энтони Джошуа сделал выводы, что-то поменял в своем лагере... У него были такие прецеденты до этого: он проиграл Энди Руису нокаутом, но потом выиграл у него. Не нокаутом, но хотя бы выиграл у него. Мне кажется, что он может хорошо выступить. В моем понимании, он может быть лучше, чем в первом бою. Насчет Усика — тоже интересно, что он во втором бою покажет. Кстати, я и тогда не смотрел бой [Усика и Джошуа]. Хайлайты, может быть, какие-то попадались.
У меня же есть тренеры. Я много тренеров приглашаю из Америки. И когда они что-то обсуждают между собой, я же слышу их разговор, и я отталкиваюсь от их разговора, потому что меня же спрашивают про бокс, и мне же надо что-то отвечать (улыбается). Поэтому, если я иногда ошибаюсь, то это они ошиблись (улыбается).
— Основываясь на ваших заключениях: Энтони Джошуа может испытывать проблемы в боях против боксеров-левшей?
— Думаю, да. Хотя не считаю, что Усик — сложный левша. Левши все разные. Усик — не самый сложный левша. Тем более он в тяжелом весе. Ну если человек не может с левшой боксировать, то с ним делать нечего. Значит, он не может. Если у него в голове есть, что он не может с левшой боксировать, то все. Можете посмотреть на любого боксера, как они с левшами боксируют. Откройте рекорд и посмотрите, сколько левшей там, и вы сразу увидите, что они специально избегают левшей. Ну не хотят они боксировать с левшами, и это их право, но все равно я считаю, что можно научиться против левши боксировать.
Ковалев
— Как вам бой Сергея Ковалева в крузервейте (в середине мая Ковалев победил Тервела Пулева единогласным решением судей)? Знаю, что вы опять скажете, что не смотрели, но все же.
— Кстати, он боксировал с Пулевым, которого я побеждал на чемпионате Европы в 2006 году. Потом меня пригласили в Болгарию на клубный чемпионат. Я приехал и заявился на 81 кг, но выступил в 91 кг, и он [Пулев] тоже был в этой весовой. Короче, я выиграл чемпионат Болгарии без боя (улыбается). Никто не вышел против меня.
На чемпионате Европы я, по-моему, досрочно победил его. Или всю дистанцию отбился... Его бой с Ковалевым я не смотрел, но знаю, что победил Ковалев.
— Его победа стала для вас удивлением?
— Нет, почему? Он же тренируется, пахать начал. Вот реально: если бы я был фанатом бокса, я бы смотрел все бои, не пропускал их. Это же круто и интересно смотреть — если это тебе интересно. А если тебе неинтересно, то что делать (улыбается)?
Крузервейт
— Вы уже говорили, что в перспективе возможен переход в крузервейт. Это может произойти в случае завоевания четвертого пояса в полутяжелом весе?
— Было бы интересно, конечно, перейти, если ты все сделал в полутяжелом. Даже сейчас мне было бы интересно попробовать себя в первом тяжелом. Я думаю, что мы примерно одинаковые по весу. Да, было бы интересно.
— А много гоняете веса, чтобы уложиться в лимит полутяжелого дивизиона?
— У меня по-разному бывает. Весогонка всегда по-разному проходит. Мой тренер говорит, что Артур дисциплинированный, что у него никогда лишнего веса не бывает. Если честно, то у меня веса до 90 кг не бывает даже. Даже в межсезонье я не вешу 90 кг. Я знаю ребят в моем весе, вес которых до 100 кг доходит (улыбается). Честно сказать, если бы я весил 100 кг, то никогда в жизни не спустился бы в весовую категорию до 79 кг. Я так думаю. Это же вообще страшно.
— Вам 37 лет. Среди чемпионов мира старше вас только Геннадий Головкин и Майрис Бриедис. На сколько лет выступлений еще хватит сил и мотивации?
— Кому 37 лет (оглядывается по сторонам)? Мне, что ли (улыбается)? Пока силы, мотивация и здоровье есть, а там посмотрим. Будем работать.
— Лучшая версия Артура Бетербиева еще впереди?
— Я надеюсь. Я же должен стать хорошим боксером.
— Как-то вы сказали, что после Олимпиады 2012 года собирались завязать с боксом вообще. Ваша цитата: «Между окончанием Олимпиады и первой моей тренировкой прошло семь месяцев. Морально был выпотрошен». Что тогда заставило все-таки возобновить тренировки?
— Наверное, то, что я столько лет был в боксе. Это меня и потянуло, потому что после Олимпиады я сделал несколько операций, которые нужно было сделать. И, наверное, уже соскучился по боксу, мне начали поступать предложения из Америки, Германии, Канады, чтобы выступать в профессионалах. Мы им отвечали, что пока не готовы выступать, позвоните через три-четыре месяца. Канадцы оказались настойчивыми. Они звонили и звонили. Получилось так, что потом я туда приехал. Я долгое время был в боксе, поэтому соскучился и вернулся.
Канада
— У вас же четверо детей? Как много времени удается уделять им?
— Они ходят в школу, садик, и мы видимся периодически каждый день.
— А на каком языке они лучше всего говорят?
— Я, конечно же, проявляю инициативу, чтобы они разговаривали на родном [чеченском] языке больше и лучше, но они разговаривают и на родном чеченском, на русском. Они там ходят в том числе в субботнюю русскую школу, на французском говорят. И у них постоянно меняется [разговорчный язык] в зависимости от района — могут на английском или французском. Район меняешь — и они могут то на французском заговорить, то на английском (улыбается). Вот так.
— Лучше разговаривают на чеченском или французском?
— Когда учатся в школе, то я думаю, что на французском лучше. А дома мы не говорим на французском. Говорим только на чеченском.
— Смотря на то, как проходит детство ваших сыновей, насколько колоссален разрыв в сравнении с тем, как проходило ваше детство?
— Нехороший вопрос (улыбается). Если я скажу, что мое детство было сложное, нехорошее, то получается, что я бросаю камни в огород моих родителей. Мои родители сделали все, чтобы я вырос хорошим человеком. По моему рекорду [в боксе] не скажешь, что я хороший человек, но все равно они сделали все: одели, обули, воспитали меня и моих братьев. Поэтому я бы не сказал, что у нас большая разница. Но единственное, бывает, что завидую им в том, что они говорят на иностранных языках — английском, французском с детства. У них это уже как свой язык идет, помимо родного. Вот это, конечно, чуть-чуть нравится мне в них. Можно сказать, я им завидую. В остальном неплохо все.
— Драки в их случае исключены? Я к тому, что вам приходилось много раз драться на улице, будучи ребенком.
— Ну, конечно, я сам не хотел, но меня заставляли драться. У нас же дома это принято — мол, будешь с ним драться? Как можно сказать, что не будешь?! Не можешь сказать «нет». Такое бывало, и я думаю, что через это все проходили.
— В 2019-м вы говорили, что квартиру в Монреале снимаете, потом дом. «Присматриваемся» — так вы говорили. Присмотрелись окончательно?
— Нет, не присмотрелся. Я вообще из-за боксерской карьеры постоянно передвигался. В Москве жил, Магнитогорске, Каспийске. Везде приходилось жить. Поехал в Монреаль из-за бокса. Я думаю, когда бокс закончится, то тогда будет передо мной вопрос стоять — оставаться или уезжать. Скорее всего, я уеду, потому что я там чисто из-за боксерской карьеры. Сейчас удобно просто снимать жилье, а не покупать.
— Вы сказали про Магнитогорск. Это город не с самой лучшей экологией. Как вам там дышалось?
— Нормально дышалось (улыбается). Главное, свежим воздухом дышать, а не другим — плохим.
— Где приятнее ходить по улицам зимой и ранней весной — в Москве или в Монреале? Можно по Монреалю в белых кроссовках в это время ходить или лучше не стоит — как у нас?
— Можно сказать, что Москва для меня — это как второй дом. Я здесь учился, окончил физкультурный университет РГУФК. Мне Москва очень нравится. Скажу, что Москва и Монреаль очень похожи по климату. В Монреале, как и в Москве, есть сезоны — зима, весна, лето, осень. Зима и здесь, в Москве, и там, в Монреале, хорошая. Я не вижу разницы.
— Вы заехали в Москву на несколько дней. Где тут предпочитаете останавливаться — в гостинице, у друзей или, может быть, есть свое жилье?
— В гостинице останавливаюсь. В гостинице удобнее бывает.
— Вас в Канаде правда с Александром Овечкиным путают?
— Бывает такое (улыбается). Но меня больше с Хабибом путают. Иногда даже приятно бывает, когда спрашивают: «Ты Артур?» (Улыбается.) С Хабибом путают меня. С Овечкиным тоже несколько раз путали. Я им говорю: «Смотри, у меня зуб на месте» (улыбается).
— А можете привести конкретный пример, когда вас путали с Овечкиным?
— Там у нас мечеть есть, и, когда я в мечеть захожу, он мне всегда говорит: «Овечкин, Овечкин». Я говорю: «Не Овечкин я!» (Улыбается.) Там он меня стабильно Овечкиным называл.
— Это работник мечети?
— Нет. Просто мусульманин прихожанин. Он меня называл Овечкиным. Но Овечкиным реже называли, чем Хабибом.
Сен-Пьер и Нганну
— Вы рассказывали, что Жорж Сен-Пьер активно интересуется, что происходит в России. Какие вопросы о России он вам задавал?
— По последним событиям [в мире] он у меня ничего не спрашивал. Вы про это?
— Нет. В целом.
— В целом он очень любит Россию, что даже удивляюсь. Всегда даже когда что-то с надписью «Россия» подарю ему, он там счастлив бывал.
— Он фанат России?
— Да, очень. Очень любит Россию.
— И по сей день?
— Да.
— Кстати, Сен-Пьер жаловался на медицину в Канаде. Говорил, что ездит в Америку за медицинскими услугами.
— Я не соглашусь с ним (улыбается). В Канаде есть медицинская карта, и ты по ней можешь [получать медицинские услуги]. Пример приведу: боксер, тренирующийся в Америке, попал в кому, или он больной после боя. И если у него страховки нет, то ему надо оплатить. У нас есть много прецедентов, когда люди попадали в больницу [в Америке], и им деньги собирали. Вот, например, в Канаде Адонис Стивенсон попал в кому. Он был в ней, по-моему, несколько месяцев, и эта медицинская карта оплатила все. А могло быть, что в миллионы обошлась бы операция и все, что сделали. Если параллели приводить, то медицина в Канаде и бесплатная, и доступная. Просто там очень много очередей. Нет такого, что ты быстро сдашь и сделаешь. В платную только можешь пойти в таком случае.
— А если сравнивать с Россией?
— Я думаю, что в России намного быстрее сможешь найти врача. Если кто-то не понравился, можешь быстро другого врача найти. А там прям очень долго, месяцами ждешь. Я вот на МРТ был записан, и я даже забыл про это МРТ, потому что месяца три назад записывался (улыбается). Бывает, если не в спешку, ты записываешься, они тебе звонят и зовут. Я прошел МРТ, сделал все. Я считаю, в России медицина намного доступнее, потому что одно МРТ в Канаде обойдется в 500-600 долларов. А если МРТ головы, то еще дороже. У нас здесь [в России] МРТ, по-моему, 5-6-7 тысяч рублей.
— А по качеству медицины если сравнивать?
— Наверное, там хорошая медицина, но там нехватка врачей, по-моему. Я сейчас их проблемы не знаю, потому что не вникал (улыбается).
— Фотография с Фрэнсисом Нганну и Сен-Пьером. Какие впечатления на вас произвел камерунский тяжеловес UFC?
— Он уже чемпион, да? Тогда он не был чемпионом. Даже не знал, что он чемпионом UFC стал (смеется). Что понравилось в камерунце — можно сказать, прикололся, — вот эти африканцы приходят в таких интересных одеждах. Они, похоже, сами где-то их шьют и в этой одежде ходят и проблем не видят. Я вот подумал, что тоже сошью одежду и буду ходить в своей национальной [одежде]. Прикольно же? Ты представляешь свою национальность, культуру. Вот этот момент мне понравился. Им без разницы, какого цвета — желтого, синего.
— А как это происходило? Вас представил Нганну Сен-Пьер?
— У нас тогда были общие с Сен-Пьером менеджеры. Они его друзья, похоже, и они, по всей видимости, работают с Нганну. Вот так вот это и произошло. Они нас состыковали.
— Вам что-то известно о стиле ведения боя Фрэнсиса Нганну?
— Нет.
— Ни один хайлайт даже не смотрели?
— Ну так, пару хайлайтов видел я. Он такой силой берет, да?
— Да, у него достаточно агрессивный стиль ведения боя.
— Они же с Джоном Джонсом в одном весе?
— Джон Джонс пока что не проводил боев в тяжелом весе. Были слухи, что он подерется с Нганну в тяжелом. Джонс был чемпионом полутяжелого дивизиона.
— А Нганну тяжеловес?
— Да, фактурный камерунец. Думаю, вы успели заметить.
— Он крупный, но не прям большой. А так крупные кости у него. Но он не сильно большой. Бывают чересчур габаритные, а он такой... Даже на фото можно посмотреть, я же рядом стою. Он не сильно больше меня даже. И то я не такой большой.
— Он весит порядка 120-125 кг. Он достаточно агрессивно дерется, думаю, так же, как и вы. Не успели заметить в нем, может быть, частичку себя?
— Нет-нет, я же не слежу.
— Даже по хайлайтам не заметили?
— Он поагрессивнее. Я более спокойный парень по сравнению с ним.
— Нганну в последнее время жаловался на гонорары в UFC. Смотря на разрыв между заработками топовых бойцов UFC и боксеров, вам не становится жалко бойцов ММА?
— Даже не представляю, какой разрыв. Честно сказать, я даже боксерскими гонорарами не интересуюсь, кроме своих, конечно. Зачем мне вообще чужие деньги считать (улыбается)?
Деньги
— Вы говорили, что вам много денег для счастья не надо. Какая сумма в месяц нужна, чтобы в Монреале хорошо жилось семье из шести человек?
— Вот такая (показывает и смеется). Сейчас в цифрах не хочу говорить, потому что если озвучу сумму, то для некоторых это покажется слишком много, а для других не так уж и много. Зачем мне сейчас это говорить? Мне кажется, жить в Монреале — это как минимум жить в Москве. В Москве тоже можно жить по-разному. Хотя школы бесплатные там, медицина бесплатная. Единственное — кушать не бесплатно (смеется). По страховкам там больше, чем здесь платим. Я думаю, что как в Москве. Но и тут можно жить по-разному.
— Для ясности картины я вам приведу пример: есть боец ММА, Магомед Исмаилов, который говорил, что 200 тысяч рублей в Москве для его семьи — этого вполне достаточно. Можно ли сказать, что этих денег достаточно и для Монреаля?
— 200 тысяч рублей (задумался). Это он с квартирой считал?
— Я так полагаю, что квартира у него своя.
— Тогда... Ты такой интересный. Все равно хочешь вытащить информацию (улыбается). Скажу, то, что он говорит, — для Монреаля это средний показатель. Можно, я думаю, с этой суммой сравнить.
— В 18 лет вы выступили в Гудермесе, вам подарили приз в 100 тысяч рублей, кубок и «Ладу». На тот момент у вас не было прав, и вы оставили машину братьям. А какая самая дорогая машина, которую вы дарили родным?
— На этот вопрос не буду отвечать, потому что у нас в исламе считается, что все, что бы ты ни делал, ты делаешь ради довольствия Всевышнего. Это не делается напоказ. Что бы я ни делал, я бы об этом не рассказал. Это же делается из лучших побуждений.
— Но все же вы наверняка испытывали чувство гордости, подарив им «Ладу». Я в этом контексте имел в виду. Ничего плохого.
— Нет, получилось, что я не подарил, а оставил дома, потому что у меня не было прав (улыбается). Я уехал учиться в училище [в Москву], а машина нужна была по хозяйству дома. Братья ездили.
