Статьи
«Только в классике можно создать произведение искусства на всю жизнь». Интервью шахматиста Гоганова
Одним из главных героев завершившегося «Аэрофлот Опен» — 2025 стал Алексей Гоганов. Гроссмейстер из Санкт-Петербурга набрал 6,5 очка (в том числе обыграв победителя «Аэрофлот Опен» — 2020 Айдына Сулейманлы и молодого таланта из Индии Раунака Сандвани, а также сыграл вничью с победителем Яном Непомнящим) и поделил 2-9 места (по дополнительным показателям стал седьмым).
Казалось бы — сенсационный результат для 43-го стартового номера, но для тех, кто следит за шахматами, фамилия Гоганова далеко не новая. Алексей несколько раз отбирался в Суперфинал чемпионата России, а еще несколько лет назад его рейтинг приближался к 2650 (топ-70 в мире). После московского турнира «СЭ» удалось пообщаться с 33-летним шахматистом, который рассказал о своем необычном пути.
Вероятно, играю больше классических турниров, чем все российские шахматисты
— Насколько для вас лично это был неожиданный результат?
— Вообще ничего неожиданного. Если бы у меня был привычный рейтинг 2600-2640, это был бы просто успешный турнир. Но последние два года у меня были крайне неудачными в плане карьеры, и поэтому сейчас рейтинг совсем скромный. Так что это ни в коем случае не лучший турнир в карьере.
— Давайте назовете пять лучших?
— Начну с турнира «Цахкадзор Опен» — 2021. Тогда у меня был перформанс 2800. Я обыграл Гукеша, Прагнанандху, еще ряд сильных шахматистов и занял чистое первое место. Еще назову чемпионат Европы-2016 в Косово. Тогда я стал восьмым, но за тур до конца шел на второй строчке. Третьим — турнир в Астане, который проходил параллельно с матчем на первенство мира между Яном Непомнящим и Дин Лижэнем. Первый стартовый номер был у Ханса Ниманна, которого мне удалось обыграть. Плюс выиграл партию у Панаяппана Сетхурамана, на тот момент действующего чемпиона Индии. В итоге я попал в дележ третьего-восьмого мест, поделил третье-четвертое места с Александром Моисеенко. Безусловно, назову и Высшую лигу чемпионата России 2013 года в Екатеринбурге. Тогда был очень мощный состав: Ян [Непомнящий], Женя Томашевский, Эрнесто Инаркиев, Александр Мотылев... Насколько я помню, было пять человек с рейтингом 2700+. Я тогда занял четвертое место с перформансом 2750, хотя еще был мастером. Пятый? Ну давайте назовем «Аэрофлот Опен» — 2025. Хотя боюсь что-то забыть.
— В Санкт-Петербурге много сильных гроссмейстеров из вашего поколения. Витюгов, Матлаков, Шиманов... С кем-то из них общаетесь?
— В целом со всеми хорошие отношения, но у всех ребят свои дела, мало свободного времени. С тем же Никитой мы живем в немножко разных мирах. У него какие-то свои турниры, у меня свои, поэтому мало где можем пересечься. С Матлаковым и Шимановым общаемся с детства. Но не скажу, что мы вместе занимаемся. У всех какие-то сборы, поездки, у Саши здорово развивается карьера стримера.
— Ожидали, что он сможет добиться таких успехов на этом поприще?
— Это его призвание: он человек довольно экстравертный. Если бы, допустим, в стримерстве преуспел Влад Артемьев, это было бы странно. Зато Влад здорово играет в шахматы. Мы с Шимой в последнее время, наверное, похуже это делаем, чем раньше.
— Слышал от многих гроссмейстеров, что вы отличный аналитик. Приходилось помогать топ-гроссмейстерам готовиться к турнирам претендентов или к матчам на первенство мира?
— Я готов к этому, но предложений пока не было, а как-то самому напрашиваться довольно странно. Но это не проблема, поскольку у меня и так нагрузка больше, чем хотелось бы. Почти каждый день веду занятия с ребятами, плюс за последние несколько лет я записал несколько объемных курсов для канала Максима Омариева.
Мой турнирный график же составляет около 12 турниров в год в классику. Вероятно, это больше, чем у всех российских шахматистов. Правда, это такой своеобразный рекорд. Половина этих турниров такие, что их, наверное, лучше было бы пропустить.
Когда бесконечно смотришь на оценки компьютера, начинаешь потихоньку сходить с ума
— Из-за дефляции рейтинга у вас не получается его поднять, так как вам противостоят соперники 2200-2300?
— Если 2300, это еще куда ни шло: хотя бы через раз выигрываешь и чуть повышаешь [рейтинг]. А если тебе противостоят ребята 2100-2200, то это совсем ужас. Причем таких турниров подавляющее большинство, а играть все равно хочется. Поэтому я продолжаю.
— Это в основном российские турниры?
— Нет. В последнее время играю в Армении, Казахстане, Индии, если есть приглашения. В Европу же логистика сейчас просто чудовищная. То есть, чтобы попасть в условный Хельсинки, например, нужно ехать из Петербурга сначала в Стамбул или куда-то в ОАЭ. Хотя мои знакомые всю жизнь ездили на велосипеде между этими двумя городами.
— Плюс высокие цены на авиабилеты.
— Это тоже проблема. Дорога обходится примерно в сто тысяч за билеты в оба конца. При шахматных призовых это просто не имеет никакого коммерческого смысла. При этом на знаковые турниры я все-таки выбираюсь. Стараюсь не пропускать этапы Кубка Казахстана. В Цахкадзоре в прошлом году сыграл по старой памяти. В Узбекистане сейчас проводят очень неплохие старты. Допустим, недавно был Кубок президента. Играли Нодирбек Абдусатторов, Нихал Сарин. То есть один человек из топ-10, еще около десяти из топ-100. В этом году еще планирую сыграть на чемпионате Азии.
— Он уже совсем скоро, правильно?
— В мае. Хотя я почитал положение и могу сказать, что организаторы откровенно поиздевались над участниками. Обязательное требование — жить в официальной гостинице, которая стоит раза в четыре дороже, чем апартаменты рядом. А в ОАЭ и так высокие цены.
В Эль-Айне нет моря, это не курортный город. Поэтому непонятно ценообразование, но в любом случае нужно съездить. Годы идут, все-таки надо что-то сделать напоследок. Не хочется, чтобы меня запомнили как человека с рейтингом 2470.
— А у вас есть постоянный тренер?
— Уже очень давно занимаюсь сам. Есть люди, которые помогают периодически. Тот же Сергей Владимирович Иванов. Но это не такая систематизированная работа, как, допустим, у Яна Непомнящего или Андрея Есипенко.
Наверное, где-то этого не хватает, потому что, когда бесконечно смотришь на оценки компьютера, начинаешь потихоньку сходить с ума. Это бесконечное дерево с оценкой «нули». Живое общение ценно. Поговорил с соперниками после партии, люди высказали какие-то мнения о позиции. А не эти бесконечные «0,10», «0,05» и так далее.
— Есть результаты, которыми гордитесь на чемпионатах мира по рапиду и блицу?
— Какие-то денежные призы там выигрывал, но никогда не был близок к медали. Все-таки укороченные контроли — это не мое. На мой взгляд, в мире есть всего 30-40 гроссмейстеров, у которых получается нормально играть в рапид и блиц. Я точно не из их числа, поэтому крайне редко играю турниры с таким контролем.
— Могли бы объяснить свое отношение?
— Просто в таких партиях ты ничему не научишься, их никому не покажешь. Получается бессмыслица. Набрал очки, получил какой-то приз, допустим тысячу долларов, и уехал. Мне это неинтересно. В классике же можно создать произведение искусства на всю жизнь. Пройдет 20-30 лет, я буду читать где-то лекцию и смогу рассказать, что вот в 2012 году в Самаре я разыграл интересный вариант с Федором Алексеевым.
— Сейчас уже набралось с десяток таких партий?
— Думаю, даже есть 15. На самом деле, это довольно много. То есть 15 партий из двух тысяч, которые можно смело показывать ученикам.
Тургенев и Толстой проиграли шахматам
— В 2000-е был период, когда Виктор Львович Корчной довольно часто приезжал в родной Санкт-Петербург. Пересекались с ним?
— Нет, вообще не застал это время. Так вышло, что я жил вообще без интернета где-то до 17 лет. Я даже не знал, что он приезжал, на самом деле. Всегда уже спустя месяц-два читал в журнале, что Корчной посетил Петербург. Знаю, что Витюгов с ним занимался, но мне не довелось.
— А на детских турнирах часто пересекались с Непомнящим, Андрейкиным?
— Вообще не пересекались. Вот эта четверка — Дима, Ян, Ильдар Хайрулин и Ваня Попов — они были где-то совершенно в другой лиге.
— Как так получилось?
— Дима, например, в 9 лет выиграл первенство мира до 10 лет, если я правильно помню. Почти одновременно они стали гроссмейстерами, заиграли на этом уровне примерно в 14 лет. Я же в 10 только пришел в шахматы, а в 14 получил свой первый рейтинг. Поэтому не очень понимаю, где мы могли пересечься в принципе.
— Да, вы действительно поздно начали заниматься. Особенно по современным меркам.
— Я на это никак не влиял.
— То есть не родители привели в секцию?
— Нет, шахматы сами меня нашли.
— Есть какая-то история?
— Ничего особенного. Просто как-то рылся на книжной полке. Там были романы Толстого, Тургенева, учебники по астрономии и по шахматам. Ну и, в общем, Тургенев и Толстой проиграли шахматам.
— Это была какая-то особенная книга?
— Нет, что-то совсем примитивное. Ладья ходит вверх-вниз, конь — буквой Г, надо бороться за центр... Не совсем понятно, что из этого могло заинтересовать 9-летнего ребенка, но я увлекся и начал играть сам с собой.
Дальше повезло с тренерами. Мой первый наставник — Нина Михайловна Сироткина. Это уникальный случай, чтобы человек с такой квалификацией работал в районном кружке. То есть это был не Аничков дворец (Городской дворец творчества юных), не клуб Чигорина. Это был именно такой кружок, где занятия шахматами соседствовали с лепкой из глины и рисованием. И где-то там на минимальную ставку взяли тренера на пару дней в неделю.
— Потом занимались в Аничковом дворце?
— Меня почти сразу туда отправили, спустя полгода. Очевидно, что в той секции мне особо нечего было делать.
— Занятия во дворце в центре Петербурга придают особую мотивацию?
— Я такого никогда не замечал, для меня люди важнее. Кадры, которые там работают. Они лучшие из лучших.
Процентов на 60 как шахматист я детище Сергея Климова
— Кто вас там тренировал?
— Сначала Алексей Михайлович Юнеев, но поскольку я был таким проблемным ребенком, скажем так, непростым, меня перевели к Борису Иосифовичу Гоберману. Он был построже, и с ним я хоть немного начал слушаться взрослых, пошли результаты. Конечно, еще были регулярные занятия с Сергеем Александровичем Климовым. Наверное, процентов на 60 как шахматист я его детище. Остальные внесли в меня именно человеческую сторону.
Отмечу и тренировки с Сергеем Владимировичем Ивановым. Они продолжались много лет, но, повторюсь, это именно эпизодическая работа. Условно: созвонились, обсудили какой-то вариант, иногда встретились. Но не так, что поехали на сборы на три недели и с утра до ночи занимаемся шахматами.
— Такое мало кто может себе позволить.
— Около семи-восьми наших элитных шахматистов. Думаю, у них есть такие возможности. Говорю это не в упрек. Сейчас условия в стране стали гораздо лучше. Потому что когда я был молодым, то такой возможности не было ни у кого. То есть я помню, что, когда я занимался с международным мастером Климовым (сейчас уже гроссмейстером), это считалось чем-то уникальным. Вспоминаю эпизод, когда ко мне подходил Аниш Гири и хвастался, что «у моего тренера в турнире меньше очков, чем у меня». Анишу тогда было 12 лет, рейтинг примерно 2200.
— А с ним часто играли?
— С ним — да. С ребятами, кто на 3-4 года помладше, я как раз шел вровень. Они начали заниматься в 5-6 лет, а я в 10. Поэтому так все сдвинулось.
— Вас удивило, что Аниш в итоге стал элитным шахматистом?
— Меня больше удивило, что многие понимали это изначально. Те же Климов и Шиманов говорили, что это просто неизбежно. Только если он не захочет, условно, заняться чем-то другим, устроиться на нормальную работу. Иначе будет где-то в топ-10, топ-20. Это их слова, когда Аниш был еще совсем ребенком.
— А у вас много учеников вообще?
— Нет, я много не беру. Наоборот, стараюсь уменьшить нагрузку, но вот количество желающих позаниматься с каждым годом растет. В последнее время много участвую именно в сборах. Например, в январе был в Ярославле на сессии Алексея Москвина. Он, кстати, был судьей на «Аэрофлот Опен». В сентябре 2024 года был в «Сириусе». Соответственно, кому-то понравилось то, что я рассказывал, и впоследствии ребята захотели индивидуальных занятий. Но опять же — это не очень большое количество. Есть тренеры, у которых по 200-300 учеников.
Это чисто поток, бесконечная рутина с утра до вечера. Я к этому, возможно, приду через 20 лет, но пока не готов. Пока игровая карьера в приоритете.
