Петр Тюшкевич выигрывал чемпионаты мира по кайтсерфингу в 2007 и 2009 годах, совершал одиночный переход через Балтику на кайте, за что его даже номинировали в Книгу рекордов Гиннесса. Был чемпионом России по вейкборду, в юности входил в сборную по мотогонкам. Сейчас спортивную карьеру Петр закончил — занимается бизнесом, тренирует, планировал открыть собственную воднолыжную школу, но в планы вмешался коронавирус.

Франция — Москва — Коммунарка

— В конце марта был в Европе — буквально пару дней, готовился к соревнованиям, работал во Франции, в горах. Ни с кем особо не контактировал, большую часть времени занимался спортом — тренировки, восстановление. Когда прилетел, чувствовал себя прекрасно, никаких симптомов болезни. Мы ездили всей семьей, и, как ответственные граждане, решили на всякий случай сдать тесты, раз вернулись из неблагополучного региона. У всей семьи результат оказался отрицательный, а у меня одного — положительный.

Я самоизолировался, переехал от родных и остался один дома. У меня после этого еще три или четыре раза брали анализы, чтобы все подтвердить — тогда еще случаев было немного, и врачи очень удивились, когда увидели первый положительный тест. Все последующие тоже оказались положительными. Поначалу симптомы были легкими, мне сказали: «Если хотите, можете переболеть дома». Я лежал полтора дня, пока у меня не поднялась высокая температура, которая ничем не сбивалась. После этого меня увезли в больницу, где я провел следующие три недели.

— К каким стартам готовились во Франции?

— К большой велогонке «Трансальп» — 700 км в течение недели едешь через Альпы. Соревнования парные — вдвоем стартуете и вдвоем должны финишировать. Гонка должна была пройти в июле, мы готовились всю зиму, запланировали сборы в мае. Но «Трансальп» отменили безвозвратно, зимнюю подготовку провели, можно сказать, впустую. Не страшно, надеюсь, поедем в следующем году.

— Из вашей семьи больше никто не заболел?

— Нет. Они тоже изолировались дома, за ними следили, часто делали тесты. Тьфу-тьфу, ничего не нашли.

— В больнице вы начали вести дневники в сториз своего Instagram. С юмором подошли к вопросу.

— Просто в больнице очень много свободного времени. И чего грустить — лежишь себе и лежишь. А если честно — я спортсмен, блогером никогда не был, и, наоборот, всю жизнь старался как можно дальше находится от всего этого. И когда заболел, не собирался никому об этом сообщать. Ну, бывает. Что тут такого? Обычно я такие фотографии не вешаю в интернет. Но тут просто решил предупредить друзей, с которыми близко общаюсь. Я против паники, которую сейчас порой наводят на ТВ. Но все-таки болезнь есть, и она протекает нелегко, особенно у взрослых. Для этого я и опубликовал пост. И тут понеслось... Мне стали приходить по пять тысяч вопросов в день. Люди просили по симптомам определить, коронавирус у них или нет, спрашивали, какие им препараты пить. А еще некоторые уверяли, что мне заплатили, чтобы я полежал в больнице и все это освещал. Причем таких было очень много.

— Не могу представить сумму, за которую можно пойти полежать в инфекционное отделение.

— В шутку некоторым писал, что за 16 тысяч рублей. Думаю, на такую немногие согласятся. А если серьезно, то я освещал все, чтобы люди видели — я действительно болею, опасность есть, нужно быть осторожным. И все время повторял людям, что заболевание, может, и не смертельное, но опасное. Особенно для тех, у кого уже есть проблемы со здоровьем.

Лекарство от ВИЧ, рентген и хейтеры

— В больнице и правда такая картина, как показывают — масса больных, врачи не справляются?

— Я лежал в самом начале вспышки, был в специальном боксе, и не видел, по большому счету, остальных людей. Когда меня привезли, доктора еще сами не понимали, как протекает болезнь, чем лечить, какая статистика. Когда меня выписывали, ребят в палатах было уже по три-четыре человека. Мест не хватало, и некоторые жаловались: были случаи, когда в одно помещение клали три человека, у двух анализы отрицательные, а у третьего — положительный. Врачам на самом деле нелегко, они обязаны носить на себе эти «скафандры» — очки, маски, костюмы, которые нельзя снимать. А смены у них длинные. Представьте — обычному человеку час в маске ходить сложно, а в больницах персонал их носит сутками, и при этом еще работает.

— На что похоже лечение от коронавируса?

— То, что было, когда я лежал, достаточно сильно отличается от того, что есть сейчас. Уже появилось больше информации, разных случаев. На моей стадии лечение было больше походило на выхаживание, потому что еще не понимали, какие препараты работают лучше, какие хуже, какие побочные эффекты. Старались поддерживать организм, помогать ему бороться с вирусом.

— Какой быть самый оптимистичный случай за три недели в больнице?

— У меня всегда положительный настрой. Поэтому я вообще там не очень грустил и переживал. Хотя и не до веселья было. Такое заболевание, а у меня была средняя степень тяжести, это не шутки. Действительно при этом себя очень плохо чувствуешь.

— Видела у вас в комментариях даже хейтеров, которые писали что-то в духе: «Покажи анализы, рентген» и так далее.

— Таких людей была целая куча. Причем я уже дома, а хейтеры все продолжают писать. Требуют, чтобы я прислал им фото разных документов, с печатями и подписями врачей, и все такое. Кто-то считает, что все это вселенский заговор. В комментариях разворачиваются целые баталии.

— Правильно понимаю, что все лечение оплачивается по полису ОМС? Вам делали, например, несколько рентгеновских снимков — недешевое удовольствие.

— Да, я не платил ни за место, ни за анализы, ни за лекарства. Например, мне давали препарат, которым обычно лечат ВИЧ-инфицированных, а он, как я узнал уже позже, достаточно дорогой. Но его мне предоставляла больница.

Самоизоляция, восстановление, чат пациентов

— После выписки вам разрешили вернуться к родным?

— Сейчас уже да, но первое время я все равно находился на самоизоляции. Нужно было посмотреть, как я буду себя чувствовать. Важно отметить, что выписывают из больницы только при условии, что вы сдадите два отрицательных анализа с интервалом в три дня. И еще момент — выписка не означает полного выздоровления. У нас есть чат пациентов больницы в Коммунарке, там больше ста человек. И процентов 90 выписанных уехали домой с какими-либо симптомами.

Многие считают: подумаешь, полежу пять дней, переболею, и все. И я, как спортсмен, тоже на это надеялся, и рассчитывал вернуться к занятиям. Но надо понимать, что на этом история не заканчивается. Пик длится примерно 5-7 дней — то самое время, когда вы лежите, температура за 39, все тело ломит. Плюс у некоторых начинается двусторонняя пневмония, которая сопровождается проблемами с дыханием и с легкими. Но это проходит. А вот последующее восстановление, как мне кажется, даже труднее.

Например, у многих пропадает обоняние — они не чувствуют запахов и вкуса еды. И это может длиться пару недель. У других внезапно поднимается пульс, начинается тахикардия. У меня после любых физических нагрузок начинает сильно болеть горло. Любое передвижение сопровождается слабостью. То есть тренироваться я до сих пор не могу. А с момента моей выписки прошло уже почти три недели. Врачи пока до конца не понимают, почему именно это происходит и, к сожалению, не знают, сколько это будет продолжаться. Влияние нового вируса на организм до конца еще не исследовали. И по нам как раз сейчас смотрят, на что влияет болезнь.

— Чат пациентов создали врачи, чтобы было удобнее с вами общаться?

— Нет-нет. Был один активист, который попал в больницу раньше всех, вот он и создал чат. Сначала маленький, для тех, кто лежал вместе с ним. Всем скучно, люди переписываются, обсуждают лечение, симптомы, у кого что происходит. И этот чат активен до сих пор, я за ним слежу. Все сейчас общаются уже на тему восстановления. Есть такие, кого тоже выписали две-три недели назад, но у них до сих пор температура 37,5, и не проходит.

— Как к вам стали относиться после возвращения из больницы? Некоторые шарахаются от переболевших коронавирусом как от прокаженных.

— Я сейчас за городом, на даче. Но такое есть, и не только у меня. Например, мои родители — в Петербурге, я видел их в последний раз два-три месяца назад, когда заболел, с ними не контактировал. Но после того, как я написал о своем диагнозе, знакомые родителей начали от них шарахаться. Что уж говорить о моем окружении. Сейчас нужно делать повторный снимок, я пытался хоть куда-нибудь записаться. И как только люди слышат мою фамилию и узнают, что я болел, сразу просят сто бумаг, подтверждающих, что у меня сейчас нет вируса, что я не заразный. Но я таких могу понять — они переживают. К тому же вокруг этой болезни много мифов. Поэтому я спокойно отнесусь к тому, что при виде меня кто-то на другую сторону улицы будет перебегать.

Донорство и убытки для бизнеса

— Прогнозировать, когда вы вернетесь к тренировкам, сейчас невозможно?

— Стараюсь потихоньку подключать нагрузки. Я все-таки спортсмен, и на фоне тренировок обычно чувствую себя лучше. Но сейчас организм еще совсем не готов. Плюс я сдаю плазму как донор, а когда только выписался, часто сдавал кровь на разные исследования. Соответственно, тренировки стали от меня еще немного дальше. Зато, надеюсь, людям поможем. Поскольку я сейчас уже не являюсь действующим спортсменом, это не так страшно.

— Сейчас действующие атлеты выступают за то, чтобы открыть базы, изолировать них членов сборных команд и продолжить тренировки. Хороший вариант или лучше самоизолироваться?

— Вопрос сложный. Как человек переболевший, я понимаю, что вирус не смертельный, но очень опасный. И для спортсменов в первую очередь. Обычный человек переболеет и, скорее всего, не будет ощущать сильной разницы между своим состоянием до болезни и после. А для спортсмена, который чувствует все настройки своего организма, как струны, эта разница будет острее. Возможно, если спортсмен будет изолирован, не станет ни с кем контактировать... Но как это обеспечить? Все равно кто-то куда-то будет выходить, ездить, продукты привозить. А любые контакты — это риски. В первую очередь для спортсмена. Есть риск, что заразившись, он больше не сможет вернуться в ту форму, которая у него была раньше.

Мне кажется, безопаснее стараться поддерживать форму самому до того момента, когда станут понятны способы лечения и выявления вируса. Тогда можно подумать над открытием баз и переводом туда спортсменов. Хотя я прекрасно понимаю людей, для которых каждый день без тренировок — огромная потеря. Которым, в отличие от простых смертных, не достаточно домашних занятий — нужен комплекс: зал, бассейн и тренажеры.

— Вы занимаетесь бизнесом. Терпите сейчас убытки?

— Как и для любого бизнесмена, для меня пандемия — огромный удар. Каждый день мы теряем деньги. Я тренирую, а у нас сезонный вид спорта. В нашей стране лето бывает нечасто — всего четыре месяца, и то не каждый год. И мы понимаем, что этот сезон, если он вообще будет, уже окажется неполноценным. Кроме того, у нас был магазин экипировки и товаров для серфинга в Санкт-Петербурге, пришлось его закрыть. В Москве должен был открыться уникальный центр воднолыжных видов спорта в Строгино, но пока мы не понимаем, когда сможем ввести его в эксплуатацию. Тем не менее, я стараюсь во всем искать позитив. Сейчас настраиваем все наши интернет-каналы так, чтобы к моменту открытия все работало идеально.

— Серф, вейк — на какие тренировки спрос выше?

— Сейчас в моде серфинг. А поскольку в Москве им заниматься невозможно из-за отсутствия волн, есть спрос на схожие виды — например, на вейксерф. Это когда человек едет на доске за катером. Здесь можно выполнять похожие элементы, которые впоследствии можно делать в океане. Школ сейчас очень много, и они забиты с 6 утра — люди катаются до работы. Кроме того, это физически доступный вид спорта — можно за относительно короткий срок освоить основные навыки и получать удовольствие от катания.

Серфинг на Камчатке и документальное кино

— Ваше любимое место для серфа?

— Пожалуй, Маврикий. Многие думают, что там серфинг не очень, поэтому там немного народу. А на самом деле, волны неплохие, хоть и неидеальные, спокойнее, чем на Бали, в Австралии или на Гавайях. И тренироваться значительно проще.

— Вы катались в Исландии, причем добирались туда на мотоциклах.

— С детства занимался мотогонками. Даже выступал за сборную по мотокроссу. Потом спортивная карьера в этом направлении закончилась, а любовь к мотоциклам осталась. И у нас с другом родился проект — мы для себя решили прокатиться на мотоциклах, которые мы сами переделали для этого приключения. Все это мероприятие заняло около месяца, жили в палатках, объехали Исландию по кругу, посерфили и вернулись обратно. И это не единственный наш тур, мы делаем много похожих историй.

— Расскажите.

— Мы снимали документальный фильм о серфинге в России — «Прибой». В прошлом году он шел в кинотеатрах почти два месяца. Работали на Камчатке, а в этом году должны были работать над продолжение, но коронавирус спутал планы. С фотографом Кириллом Умрихиным мы выбирались на Командорские острова, это в Беринговом море. Дошли до места на небольшой яхте, поскольку на самолете из-за туманов рискуешь застрять чуть ли не на месяц.

— Ваши приключения — про бизнес или про душевный порыв.

— Про душевный порыв. Даже если ты делаешь это в партнерстве со спонсорами, возникают сопутствующие расходы. В идеале выходишь «в ноль». Стараемся заниматься популяризацией серфинга и спорта вообще, показывать, что кататься можно не только за границей, но и России — на Камчатке или в Сочи и Калининграде. И эти места ничем не хуже. Зарабатываем на другом.

Бараны в Калмыкии, серфинг в Исландии, дружба с Тимати

— На чем?

— Я обычный человек. В некарантинное время каждое утро надеваю рубашку, иду на работу, потом на тренировку. Все как у всех. Просто, наверное, я необычно провожу свободное время. Проектов у меня много — это и центр в Строгино, о котором я говорил. И, например, проект в области сельского хозяйства.

— Неожиданно.

— Занимаемся животноводством. Разводим баранов в Калмыкии, у нас есть ферма. Этот бизнес мы сделали, когда были введены продуктовые санкции. Раньше организовали поставки в рестораны Москвы, а сейчас наша продукция пользуется спросом на месте, и мы все реализуем там.

— Из необычных увлечений есть еще мотоциклы.

— Да, это история родом из занятий мотокроссом. Теперь мы собираем старые мотоциклы, переделываем их и участвуем в гонках. Очень распространенная история в Европе. Таких энтузиастов там довольно много. В прошлом году мы собрали ИЖ, на котором показали неплохой результат. В этом году в апреле собирались на чемпионат Европы, предполагалось четыре или пять этапов по всей Европе. Но все отменилось...

— Вы — друг Тимати. Как познакомились?

— Я учил его кататься на серфе на острове Маврикий. Дело было лет пять назад. С тех пор мы сдружились. За это время он набрал хороший уровень. Даже отпуск свой он старается планировать так, чтобы позаниматься спортом. Тимур реально талантливый спортсмен, никогда не видел, чтобы люди так быстро осваивали серф. То, что многим дается за два-три года, он освоил за год. Хотя большую часть времени тратит на музыку и бизнес. Если бы он задался целью поучаствовать в чемпионате России, он был бы там далеко не на последних ролях.