Лев и Валентина Яшины: история любви
«СЭ» выражает глубокие соболезнования родным и близким Валентины Тимофеевны.
Подружка сказала: «Кого последней пойдет провожать, та ему и понравилась»
— Читал, что вы на танцах с будущим мужем познакомились. Верно, Валентина Тимофеевна?
— Отчасти. Он жил в Тушине — и я тоже. Мы, девчонки, ходили, смотрели, как тамошние футболисты заводской команды играют. Я знала, что есть такой — Яшин, но знакомы мы в ту пору не были. Зимой на каток ходили — и он за мной, оказывается, наблюдал. Я его там не видела, а он потом рассказывает: «Помнишь, ты там-то каталась?»
Там, в Тушине (оно еще было пригородом, а не частью Москвы), у нас был первый парень на деревне, и я с ним какой-то кружок на катке прокатилась. Уже потом, когда поженились, Лев мне об этом напомнил. «А, так ты видел? — говорю. — Что же тогда не подошел?!»
А лично познакомились действительно на танцплощадке. Он уже играл за дубль «Динамо». Когда его первый раз поставили в основной состав, даже репортаж вели по радио — телевидения не было еще. И все у нас знали: ой, наш Яшин играет в «Динамо»! Но во втором матче он пропустил четыре мяча за один тайм от тбилисцев, и, хоть матч тот команда и выиграла, его еще на два с половиной года в дубль отправили.
Лев приезжал — родители-то по-прежнему жили там, в Тушине. И вот однажды футболист с завода подходит, говорит: девчонки, а сегодня Яшин приедет. Хотите, с ним познакомлю? Мы с подружкой: хотим. И вот появляется Яшин — долговязый такой, в солдатских сапогах большего размера, которые болтаются на ногах. Но танцевал неплохо.
— И что, это была любовь с первого взгляда?
— Я бы не сказала. Но когда он пошел нас провожать (а жили мы далеко от танцплощадки), подружка шепчет мне: «Кого последней пойдет провожать, значит, та ему и понравилась». Лев проводил сначала ее, потом меня. Так и пошло...
Швейцарские часы отдавать было жалко!
— Читал, вы долго не хотели выходить за него замуж?
— Да, года четыре встречались.
— А почему?
— Да трудно сказать. Уезжал надолго, месяцами не виделись. Это, конечно, влияло на отношения. Потом, он в общежитии жил...
Хотя Лев-то был настроен на свадьбу. Однажды гуляем по улице Горького: а там магазины, витрины, и в одну из них видим, что продается какой-то сервиз. Он и говорит: «Когда поженимся — такой сервиз купим». Вроде прямое предложение и не делает, а на что-то намекает.
Однажды говорит: «Бабушка уже рюмки покупает, готовится...» — «К чему готовится?» — «К свадьбе». — «А ты меня хоть спросил, хочу ли я за тебя замуж выходить? А то бабушка готовится, понимаешь...» — «Ты что, меня не любишь, что ли?» Отвечаю: «Да просто не собираюсь сейчас замуж выходить». И на какое-то время мы расстались. Он говорит: «Вот когда тебя все бросят, тогда позвонишь».
— Так и вышло?
— Как-то в одной компании с девчонками незамужними собрались: всем по 18-19, а мне — уже 24 с половиной. Старуха! Сейчас понимаю: как старость быстро приходит, так и молодость — проходит. Вроде все молодая, а потом — бах! И ребята-ровесники все уже вроде переженились... Ну, я и позвонила. А может, встретились случайно — трудно сказать. Но при встрече он сказал: «Ну как — все бросили?» Я промолчала.
Потом они с «Динамо» ездили в Швейцарию, и Лев оттуда привез мне настоящие швейцарские часы. И его друг Вова Шабров привез такие же своей девушке. Но та не стала с ним встречаться, а часы себе оставила.
Я бы, может, со Львом и разошлась бы, не вышла бы за него... Да часы было жалко! У меня никогда не было часов, а тут — такие. Если бы разошлись, их надо было бы отдать. Оставить себе, как та, шабровская, я не могла, совесть замучила бы. И отдать жалко...
В общем, приехал он как-то и говорит: «Я уже дату назначил. Бабушке сказал, всем сказал: «На Новый год мы поженимся». Ладно, думаю, поженимся, а там видно будет. Так и поженились — в канун 1955 года. А через шесть дней он уехал на сборы. На два месяца! И я плакала. Думала: зачем я это сделала, кто заставлял меня замуж выходить?! Ну а потом приспособились друг к другу. И я его тоже полюбила...
— Как свадьба прошла?
— Ему как раз дали комнату на Маяковской, в коммунальной квартире. Там и отметили. Это было на сам Новый год. А 1-го поехали к его бабушке, на ее квартиру. Там в одной комнате одна ее дочка с мужем, в другой — другая, а в третьей сама бабушка жила еще с двумя детьми. Накрыли стол. Не виделись все вместе очень давно, не было таких случаев после войны.
И когда все собрались, сидим — а все как-то сгруппировались по интересам. Родственникам — не до этой свадьбы, они между собой разговаривают, а о нас все забыли. И Лев сидит-сидит и как крикнет: «Горько!» А у меня была подружка, Шубина Лида, тогда в ГИТИСе училась, а по сей день артистка театра Ермоловой. Говорю ей: «Крикни: «Горько!» Они кричит, мы тогда поцелуемся, все спохватятся, встряхнутся... А потом опять забывают. В общем, часа через два-три мы тихонечко ушли, и, кажется, этого никто и не заметил. Уехали на свою Маяковскую.
— Лев Иванович был верующим?
— Нет. Как и его родители.
— Кстати, как вас его отец и мачеха (мама Яшина умерла от туберкулеза, когда Льву было шесть лет. — Прим. «СЭ») приняли?
— Очень хорошо. У него с мачехой на какое-то время испортились отношения, когда Лев вместе со своим другом Шабровым в юности бросили работу, ушли с Тушинского авиазавода и подали заявления в армию (потом они служили в погранвойсках в Сокольниках). По этому поводу в семье начались распри, и Лев обиделся на нее, что она не организовала ему проводы. Но потом, когда мы уже поженились, они помирились, замечательные отношения были восстановлены. У Льва были прекрасные родители, и наверняка во многом благодаря им он был таким добрым человеком. Мачеха много рассказывала мне, какая доброта у Левы проявилась еще в детстве...
И когда выпивал — всегда добрый был. Никогда у него агрессия после выпитого не проявлялась. Примет лишнего — ляжет спать и все. В отличие от того же Эдика Стрельцова, к которому Лев, кстати, очень хорошо относился, все время уделял ему внимание — как и многим молодым игрокам. Рассказывал: такой он тихенький, спокойный, десять раз на дню поздоровается. Но как выпьет — так дурак дураком...
С Гагариным он не был даже знаком. Не тусовочный!
— Вскоре после вашей женитьбы Яшин стал суперзвездой, выиграл со сборной Олимпиаду, Кубок Европы, попал в сборную мира. Жили богато?
— Да что вы! Когда познакомились, он получал совсем немного, но и потом ситуация не сильно изменилась. Он всю жизнь мало получал, не знал, что можно больше. Все игроки «Динамо» уже были приписаны к части (видимо, в воинской части внутренних войск они по тогдашнему обыкновению получали доплату. — Прим. «СЭ»), а Лев почти до конца карьеры на стипендии «сидел».
В 64-м мы вот эту квартиру на Чапаевском получили, тоже не какую-то шикарную. Зато теперь такую любимую... Лев вообще никогда не умел для себя что-то пробивать — только другим помогал, хлопотал, а за себя ему просить неудобно было.
— У некоторых менее звездных футболистов подержаные иномарки имелись, а Яшин всегда водил «Волгу».
— И водил хорошо. Он был единственным человеком, с кем мне спокойно в машине было. Никогда не лихачил, по-европейски всех пропускал, на «зебре» останавливался.
Я, кстати, тоже никогда не кичилась, за кем замужем. Знаменитый матч сборной мира со сборной Англии на «Уэмбли» смотрела в радиокомитете, где работала. А потом надо было ехать за дочками — одна была в школе на продленке, другая в детском саду, — и я поймала такси. Водитель сразу разговор об этом матче завел, но я, хоть и гордилась страшно, не сказала, что Яшин — мой муж. Постеснялась...
— С другими советскими знаменитостями он дружбу водил — к примеру, с Юрием Гагариным? Или с поэтами, которые о нем писали — Высоцким, Евтушенко, Рождественским?
— Нет. С Гагариным он не был даже знаком. Лев не тусовочный, как теперь говорят, человек был. Другие заводили знакомства, он — нет. Разве что Герман Титов даже у нас дома побывал. Когда Лев в Высшей партийной школе учился, с ним занимался космонавт — дублер Титова. Они их свели, в ресторане знакомство отметили. Так отношения и завязались.
— Вы были радиожурналисткой. А кем стали дочери?
— Старшая, Ирина, окончила МАИ и стала конструктором в НИИ, младшая, Елена, — преподавателем кафедры физподготовки в институте гражданской авиации. Внучка Наташа после института устроилась в «Аэрофлот», внук Вася защищал ворота дубля «Динамо», их одноклубников из Санкт-Петербурга и команды Зеленограда, а теперь преподает физкультуру в школе и уже третий год учится на судью.
У нас никогда не было громких ссор
— Ссорились вы со Львом Ивановичем часто?
— У нас никогда не бывало громких ссор. Не предъявляли никогда претензий друг к другу — хотя иногда надо было бы. К нему особенно... (Улыбается.) Когда дулись друг на друга — замолкали. Но долго молчать не могли. На следующий день уже разговаривали, будто ничего и не произошло. Лев не мог долго молчать.
— Всегда он первый шаг навстречу делал?
— По-всякому. Кто виноват — тот первым и подходил.
— А что Лев Иванович любил есть? В первом номере еженедельника «Футбол» в 1960 году было его интервью, и на вопрос о любимом блюде Яшин неожиданно ответил: «Омар под майонезом. Лучше всего его готовят во Франции».
— Это он схохмил. Просто команда ездила в Швецию, и один из ребят возмутился, что не то подали. И сказал: нам бы омаров под майонезом. И Лев так рассердился! Приехал домой и говорит: ишь чего захотели! Дома слаще морковки ничего не ели, а за границей начинается выпендреж.
На самом деле он был всеядный, ел все подряд. Очень любил каши, что редко встречается среди мужиков. И сам готовил неплохо.
— Редчайший случай для советского времени: вы ездили в составе тургрупп на чемпионаты мира 1958 и 1966 годов. Там он вас и с Пеле, и с Эйсебио, и с другими великими футболистами познакомил.
— Да, Лев всегда хлопотал, чтобы меня взяли в ту или иную поездку. Иногда удавалось, иногда — нет. Как-то раз его пригласили на 75-летие клуба «Сантос», так он говорит: «Я у вас часто был, и специально брать отпуск для этого мне неинтересно. А вот если бы с женой — то приехал бы». Они ответили: «Нет проблем». Послали билеты на обоих, и попали они с приглашениями, кажется, в отдел ЦК КПСС, который курировал спорт. И кто-то из чиновников побоялся пойти к руководству с этим приглашением, о чем мы не знали. Знали только дату, когда должны вылетать, чтобы успеть на торжества.
А в итоге выясняется: не едем. Вроде бы уже взяли отпуска — и тут я на работу являюсь. Надо мной смеются, у нас там сотрудница одна зловредная была. Смотрит нагло и говорит: «Как же, в Европу собралась. Чо, не пустили?!» Я промолчала, не стала на конфликт идти. И в тот же день Лев встретил кого-то из руководителей федерации, тот удивился — муж все объяснил. За день-два все документы оформили — и мы полетели. Вот только прибыли уже после того, как все закончилось...
Он был счастлив. Но вслух об этом никогда не говорил
— Был случай в ваших отношениях, когда вам совестно было?
— Однажды Лев меня подначил, сказал: «А у тебя ножки тоненькие!» Я же, только чтобы что-то ответить, заявила: «А у тебя кривые!» Во время следующего матча смотрю — он с ноги на ногу всю игру переминается. Так оказалось, что он все время насчет кривых ног думал!
Вот, думаю, идиотка! Я так жалела, что ему это ляпнула... Но всякая история легендами обрастает — и спустя много лет я прочитала, что якобы каждый раз ему говорила, что у него ноги кривые. Да я в жизни такого хамства себе не позволила бы. Один раз сказала (и не потому, что это было действительно так, а просто чтобы отреагировать на Левину реплику) — и потом места себе найти не могла.
— Часто ходите на Ваганьково к мужу?
— Да. Первое время вообще каждый день ходила, гоняла от могилы всякие экскурсии. А то превратили кладбище в музей, и такую ахинею несут! В прошлом году меня тронуло, как два вратаря «Динамо», Габулов и Шунин, прямо в день матча, совпавший с днем рождения Льва, принесли очень красивый венок. Каждый год на день рождения у могилы собирается очень много народу, хотя никого специально не приглашаю. Приходят не только динамовские ветераны — остальные тоже. И болельщики. Там же и поминки устраиваем, по рюмочке за упокой души выпиваем.
— Яшин говорил вам: «Я счастлив»? И был ли счастливым человеком?
— Счастливым — был. Я видела это. Но вслух он об этом никогда не говорил.
