«Ехали с Бердыевым в машине — он ни одного слова не произнес в мой адрес...» Рыжиков — о странном уходе из «Рубина»
В октябре в издательство «Эксмо» выйдет автобиографическая книга Сергея Рыжикова «Вратарь из народа». «СЭ» публикует отрывок из одной главы — о непростом расставании голкипера с «Рубином».
— В мае 2018 года Рустем Сайманов сказал мне: «Нехорошо буднично уходить, надо нормально расстаться». «Рубин» устроил мне прощальный матч: «друзья Рыжикова» — «фанаты «Рубина». На стадионе создали праздничную атмосферу, болельщики вывесили благодарственные баннеры, Сайманов и Бердыев вручили мне футболку с номером «359» — по количеству матчей за «Рубин».
Сейчас я считаю свое согласие на тот матч ошибкой. Заканчивай я карьеру — тогда можно было организовать. Но я собирался продолжать играть, и прощальное шоу на тот момент было неуместным. В том числе из-за причины моего желания поскорее уйти из «Рубина». Не с тем настроением я покидал родной и любимый клуб, чтоб хотелось праздновать. Позже понял, что на момент возвращения штаба Курбана Бердыева в Казань из «Ростова» я в их планы уже, наверное, не входил. Вместе с тренерским штабом летом 2017 года в «Рубин» пришел и Сослан Джанаев.
Я думаю, мои ошибки в том сезоне были спровоцированы в том числе и обстановкой, в которой оказался. Будь Виталий Кафанов со мной изначально честен и сразу опиши ситуацию, как она есть, я был бы в нормальном психологическом состоянии и, наверное, таких ошибок не допускал. Но тогда уже с первого сбора пошла цепочка странных событий. Кожей чувствовал, что отношение ко мне у Бердыева и Кафанова уже другое. Убедился в этом по ходу чемпионата, когда меня без объяснений посадили на скамейку. Сезон я начал основным вратарем, но после поражения от «Урала» им быть перестал. Причин замены я не понял. Тренеры посчитали, что в матче с «Уралом» я ошибся. Но за тур до этого — в матче с хабаровским СКА — после моей ошибки на выходе нам забили гол, мы упустили победу. Тогда в Хабаровске ко мне подошел Бердыев и успокоил: «Серега, не переживай, все нормально». Да, мы тогда теряли очки, но находились в верхней половине таблицы. И подробного разговора с тренерами о моих ошибках не было. А вот перед выездным матчем с «Ахматом» поставили перед фактом. В Грозном Кафанов сказал: «Сегодня начнет Сослан». «Ваше решение», — ответил я.
На зимнем сборе о скором расставании с клубом я узнал от Сергея Викторовича Козко — он и сказал мне, что, по его информации, контракт со мной продлевать не будут. При этом больше никто мне об этом не сообщал. Но с Козко тогда получился хороший прямой разговор. Он сказал: «Как бы дальше ни сложилось, тебе надо быть в хорошей форме. Давай работать».
Я настроился на полную отдачу, выкладывался на тренировках — и к возобновлению сезона чувствовал себя прекрасно. Набрал форму и готов был претендовать на место основного, думаю, в той форме имел право рассчитывать на это. Но в чемпионате больше шанса не получал. Хотя логику тренера понимал. Сослан Джанаев играл надежно, не ошибался — и никакого повода себя менять не давал. Об этом правиле мне Виталий Кафанов рассказывал еще за 10 лет до той ситуации — когда я только пришел в «Рубин».
И все же по отношению ко мне сохранялось странное молчание. Хотя, думаю, тренерам стоило прямо сказать о своих приоритетах, объяснить, какой они видят мою роль. Могли заранее предупредить: «Давай годик отыграешь — и мы тебя проводим». Это было бы честно. Если же готовы были меня сохранить только в роли второго вратаря — тоже стоило сказать. Но я не услышал ничего. Или, отыграв за «Рубин» 10 лет, честного разговора не заслужил? За пределами поля отношение к себе чувствовал такое, что думал: вряд ли так поступают где-то даже с новичками.
Не знаю, поменялось ли под конец сезона что-то в планах тренерского штаба, но в начале мая Кафанов вдруг заговорил о том, чтоб я остался. Тогда между нами наконец состоялся большой и подробный разговор. Я спросил и сказал о многом. Вспомнил все, что за сезон у меня накопилось. Про один эпизод Виталич ответил: «Извини, бывает». В остальном он все сводил к тому, что футболист должен проще относиться к происходящему вокруг него, не обращать внимания на некоторые слова и поступки. Согласия мы с ним не достигли. Каждый остался при своем мнении.
Когда летом 2010 года я мог перейти в «Спартак», но был нужен «Рубину», Кафанов приходил для беседы ко мне домой. А когда я нужным быть перестал, со мной и общаться перестали. С Бердыевым расставались тоже молча. После вручения мне ордена «За заслуги перед Республикой Татарстан» мы с ним ехали обратно в одной машине. Но за всю поездку он и слова в мой адрес не произнес. Может, и правильно, может, нам говорить было уже не о чем?
