«Мелкадзе может играть на самом высоком европейском уровне». Вторая часть интервью Талалаева Рабинеру
Во второй части 19-го выпуска программы «На троих с Рабинером» главный тренер «Ахмата» Андрей Талалаев рассказал:
— как развиваются в «Ахмате» арендованные «Спартаком» Артем Тимофеев с Георгием Мелкадзе и почему Тимофеев классно играет уже во втором клубе у Талалаева;
— осознанно или под влиянием эмоций тренер критикует во флеш-интервью свою команду и отдельных ее игроков, например того же Мелкадзе после 0:3 от «Ростова»; жалеет ли о чем-то сказанном и какие это имеет последствия;
— за что он «безумно благодарен» старшему тренеру «Ростова» Виталию Кафанову и какой аспект тренерского искусства для него «самый непостижимый»;
— хорошо или плохо для тренера быть экспертом на «Матч ТВ» и вообще на телевидении, помогает ли это в трудоустройстве по основной специальности;
— насколько быстро согласился работать в «Ахмате» и что скорректировал в своей работе, отталкиваясь от традиций и культуры жителей Чеченской Республики;
— почему лишь в 47 лет получил первый полноценный шанс в РПЛ, о чем мечтает в тренерской карьере; верит ли в существование футбольного бога и почему важно правильно формулировать просьбы к нему.
У Тимофеева почти нет слабых мест
— Как происходит взаимодействие тренеров «Ахмата» и сборной России? Вы отправляете в сборную какие-то статистические данные по футболистам, потенциальным кандидатам или к вам обращается штаб в лице Мирослава Ромащенко?
— Тренеры клуба и сборной — это для меня абсолютно разные работы, поскольку я был и в той и в другой ипостаси (Талалаев возглавлял юношескую сборную России 1990 года рождения с Дзагоевым, Смоловым, Шатовым и рядом других известных игроков. - Прим. И.Р.). Отличительных особенностей у каждой очень много. Штаб первой сборной анализирует все самостоятельно, у него достаточно информации. Если есть какие-то вопросы — обращается. Так, Владимир Паников звонил по поводу повреждений футболиста, и наши тренер по физподготовке с доктором давали полную выкладку — что, как, где.
Если у меня возникают какие-то вопросы, опять же стараюсь это делать в личном общении, поэтому мы пересеклись после одной из игр и поговорили с Мирославом. Если у Станислава Саламовича будут какие-то вопросы, то он мой номер телефона знает. Мы общаемся, поздравляем друг друга с праздниками. Общение у нас всегда было достаточно положительное.
Надеюсь, я его ничем не обидел, потому что у меня есть такая способность. Однажды Юрий Белоус спрашивает: «Ты общаешься с таким-то?» — «Да, у нас с ним хорошие отношения». — «Интересно! А от него я слышал, что ты его обидел чем-то». То ли правдивость и открытость, то ли косноязычие играют против меня. Иногда думаю, что у нас все хорошо, а оказывается, человек на меня затаил обиду за какую-то реплику, которая была брошена просто по ходу и ничего не означала.
— Применительно к сборной вы теоретически упомянули Тимофеева. И Вадим Евсеев в восторге от Артема — говорит, что если бы тот перешел не в «Ахмат», а в «Уфу» (куда Вадим его звал), то у нее было бы гораздо больше очков. Тимофеев был у вас ключевым игроком в «Крыльях», теперь в Грозном. Можно сказать, что это «ваш» игрок?
— Это игрок, который близок по характеристикам к реализации того футбола, о котором мы с вами говорили, — идеального в моем понимании. У него практически нет слабых мест. Так же комплиментарно я высказывался о Денисе Глушакове лет пять назад и говорил, что он легко может заиграть, на мой взгляд, в условном «Рейнджерс». Есть игроки, у которых все качества , навыки и характеристики не ниже определенного уровня.
В чем одна из главных проблем нашего футбола? В том, что лет двадцать назад была до определенной степени низложена профессия тренера. Менеджмент и агенты взвалили на себя слишком много задач по развитию футбола с точки зрения перспектив игроков. Очень часто бывает, что игрок с одним-двумя яркими качествами ставится намного выше не тренерами, а людьми, которые не участвуют в создании футбольного продукта. Игрок может быть очень хорошим, запредельным по какой-то одной характеристике, но встроить его в систему, которая в голове у тренера, практически невозможно.
Тренер не может донести это до руководителя клуба или спортивного директора, которым говорят: вот хороший футболист, купите его за приемлемые деньги. Они не понимают, что этот хороший, иногда даже сумасшедший игрок не способен помочь тебе в постановке игры, которую ты видишь. Условно говоря, когда у тебя была возможность сделать трансфер за условный миллион рублей, трудно объяснить, что можно купить игрока за сто пятьдесят тысяч, а потом развить до уровня миллиона.
— А ведь в этом и есть одна из главных фишек тренерского искусства.
— Да! Когда это работает, то потихонечку происходит развитие всего вокруг, в том числе и клуба, потому что если ты вложил меньше, а игрок у тебя вырос потом в цене десять раз, то тогда будет результат. Понимаю, что вам хочется конкретики. Есть менеджеры, которые это все прошли, допустим Денис Маслов. Он сейчас руководит «Торпедо», хорошо или плохо — не мне оценивать. Но у него уже серьезный опыт. И когда клуб, в котором я в тот или иной момент работал, хотел приобрести у него футболиста за три дня до закрытия трансферного окна, то он, как хороший менеджер, всегда скажет: «Пока я не поговорю с тренером и мы не обсудим возможности функционирования без этого игрока, сможем ли мы закрыть эту проблему кем-то другим, то не пойдем на этот ход, какая бы в этом ни была экономическая выгода».
А есть, допустим, в «Балтике» руководитель Тажутдин Качукаев. Он прогрессивный менеджер, очень хорошо видит футболистов. Но я читаю его публикации, мы не общаемся лично. И очень хотел бы с ним поговорить и понять: как же он может работать и пытаться развиваться без уважения к тренерской профессии? В его высказываниях везде сквозит менеджмент в чистом виде. Он готов продавать перед самым закрытием трансферного окна. Но если после этого команда играет два месяца с дыркой на этой позиции, то ты не можешь потом предъявлять претензии тренеру!
А если берешь игрока, то должен понять, что тренеру придется какой-то период, для меня минимум шесть недель, вводить его в состав, подстраивать под систему игры. И только потом ты сможешь предъявлять ему требования по полной программе. Поэтому я и считаю, что, на мой взгляд, Тимофеев и Ильин могут развиваться, дать большой скачок, тем более рядом с классными партнерами уровня национальной команды. Но еще раз подчеркиваю, что ни в коем случае не рекомендую взять их в сборную.
— Еще одного арендованного спартаковца Георгия Мелкадзе вы после 0:3 от «Ростова» достаточно жестко покритиковали в послематчевом флеш-интервью. Сейчас в принципе не принято публично обрушиваться на конкретных футболистов, в отличие от советских времен, когда это делалось очень часто. Как Мелкадзе отреагировал? И сами как реагируете, когда игрокам не нравится ваша критика?
— Призываю всех реагировать не на слова, а на поступки и действия. Да, я покритиковал Мелкадзе. У меня есть определенный инструментарий, я умею им пользоваться, считаю, что делаю это правильно, и никто другой мне обратного не докажет. После этого Мелкадзе вышел в стартовом составе в следующих трех играх, в которых мы победили. И он забил.
Скажите: лучше те тренеры, которые критикуют и ставят футболиста на игру, после чего он дает результат, или те, кто молчит, делает вид, что все хорошо, после чего кладет игрока на полочку, забывает о нем? Знаю, что мне нужно сделать, чтобы Георгий стал тем, кем он может быть. По своим природным данным и по тому, что заложено в него юношескими тренерами «Спартака», это футболист, который может играть на самом высоком европейском уровне. Но для этого ему нужно работать. Надо оценивать не то, что мы говорим — я или Мелкадзе. Надо оценивать его игру.
Иногда после игры главное — отвести негатив от команды. Пусть лучше обсуждают абсурдность слов тренера!
— Часто жалеете о чем-то сказанном на эмоциях или любая ваша фраза во флеш-интервью четко продумана и имеет свой замысел?
— Нет, на эмоциях ты не можешь все анализировать и правильно выдавать, поэтому я против флеш-интервью сразу после матча. В них больше эмоций, чем разума и анализа. Это для разукрашивания футбольной жизни, для обсуждения болельщиков. Всем говорю и сам живу по этому принципу и с футболистами разговариваю так же, меня родители так научили: оценивать надо действия. Слова не первичны.
Да, мужчина должен отвечать за свои слова, и я живу с этим пониманием. Бывают редкие случаи, когда сожалею о сказанном, но, как правило, даже те вещи, которые говорю на эмоциях, — результат серьезных раздумий, бесед и возможностей развиваться. Допустим, сегодня понимаю высказывание Игоря Шалимова после матча «Ахмат» — «Краснодар» об игре в атаке, созидании и реализации. И психологию Сергея Галицкого, что он хочет видеть, почему покупаются именно эти футболисты. Например, когда покупали Олссона, кажется, миллиона за четыре, точную сумму не помню.
Мы тоже ведем скандинавских игроков, четко понимаем, где хорошая школа последние 10-12 лет и где хорошая игровая дисциплина. Поэтому на определенные позиции просто необходимо смотреть скандинавов, это мой подход прямо сейчас. Но когда его брали за эту сумму, я думал, что есть от четырех до семи футболистов, которые, отталкиваясь от моего восприятия футбола, подошли бы лучше. Но сейчас, по прошествии времени, после его адаптации, анализирую игру Олссона одновременно с Кабеллой, Вильеной, Вандерсоном, Классоном и Бергом, начинаю видеть все это по-другому. Вот в чем сложность!
Увидеть Олссона тогда и привести его за какие-то деньги — это способность одного человека, реализовать его тогда в игре «Краснодара» — это тренерский штаб, который тогда работал. Олссон сейчас в рамках чемпионата и в рамках Лиги чемпионов — это третье. В чем вопрос главного тренера? В том, что ему на самом деле нужно иметь все эти способности. То есть ты должен быть чуть-чуть спортивным директором, который подбирает и отвечает за работу селекционного отдела, чуть-чуть руководителем клуба, который принимает на себя ответственность и выделяет такие деньги на покупку того или иного игрока, и тренером, который должен это все реализовать. А еще ты должен понимать позицию футболистов, когда, условно, они играют за зарплату сто рублей, а привозят футболиста с зарплатой четыреста, и это как-то диссонирует с внутренним состоянием команды.
— Существует теория, что тренеры иногда сознательно берут огонь на себя, чтобы отвести его от игроков. Допустим, вы сказали после проигрыша «Динамо»: «Мы маленькая командочка, которая не умеет терпеть и не умеет добиваться результата». Это осознанное желание, чтобы футболисты на вас разозлились? Кстати, сработало в конце концов, уже не «маленькая командочка», семь побед в 14 турах.
— Здесь и констатация факта, и обида, и горечь оттого, что недоработали на поле. К тому же нужно было привлечь внимание к тому, что происходило. Я три раза анализировал за последний год этот клуб и высказал все аргументированно. Предложил людям просто подумать: сколько побед было у команды без удалений и пенальти. Как правило, редко отвечаю так конкретно, но самое главное, что на тот момент было нужно, — отвести от команды негатив. Пусть этот негатив пойдет на меня, мы переживем это, я привык к этому давлению.
И это было лучше, на тот момент все ушли не в анализ наших действий в игре с «Динамо», а в обсуждение, условно, абсурдности тренера. Для нас так было лучше! Потому что дало нам время на построение игры. Самое главное, что команда продолжила играть в тот футбол, который мы хотим видеть. И сейчас мы потихонечку начинаем пожинать плоды.
То же самое произошло после «Ростова». Все опять обсуждали больше не то, как мы проиграли, а то, что я сказал по поводу Мелкадзе. Ну и замечательно! Георгий за это время сделал скачок, команда вдесятером играла в атакующий футбол, и это нам позволило выиграть у «Уфы» в меньшинстве. Поэтому иногда есть планируемые ходы, а есть все-таки и эмоции, которые ты не контролируешь. И они потом, как правило, приводят к негативу.
В последний момент из-за ковида сорвался трансфер нападающего ростом 1,96
— Не потревожили вы ранимые души «серьезных дядь», сказав про «Динамо»? Не было звонков каких-нибудь из столицы?
— Я готов к общению с любыми людьми, которым небезразличен футбол. И, как правило, из этого общения делаю для себя какие-то выводы, которые позволяют мне развиваться и двигаться вперед. Нет, мне никто не звонил из «Динамо». Главное, что у нас осталась поддержка болельщиков, и они очень четко поняли, о чем я говорил. Речь шла не о клубе «Ахмат», а о команде, которая конкретно на поле не выполнила дело до конца.
Может быть, благодаря тому, что произошло с «Динамо», мы теперь выполняем лучше. С «Рубином» вытащили ничью, несмотря на то что проигрывали по ходу матча, — в прошлом году это было для команды очень тяжело. Вдесятером при 1:1 перевернули игру с «Уфой». С «Краснодаром» сыграли до конца. Правильно выполняя установку на игру и терпя, довели до того момента, когда смогли склонить игру в нашу пользу путем некоторых тактических перемещений и ввода свежих футболистов. За последнее спасибо руководителям клуба: мы укомплектовались так, что сейчас имеем возможность управлять игрой. У нас есть варианты A, B, C.
Конечно, жалко, что у нас с линией нападения не получилось: мы готовили трансфер большого форварда. Но зачастую твоя работа зависит не только от тебя. У нас была договоренность по одному хорошему европейскому нападающему, для этого нужно было освободить место легионера. С огромным трудом наши руководители смогли сделать так, чтобы Понсе оказался в Волгограде — и уже, кстати, забил там. Мы освободили место под футболиста, который нужен был в нашу стратегию игры, — большого нападающего, метр девяносто шесть, была договоренность. Это было за три дня до закрытия трансферного окна.
— И что же случилось?
— Вмешалась пандемия. В той команде заболевают коронавирусом два игрока, один из них — другой нападающий. И президент клуба говорит: «Мы не отдадим его в аренду — только покупайте». И называет неподъемную сумму. Остается два с половиной дня до закрытия трансферного окна. Попробуй реши это, когда рынок уже закрыт. В итоге сейчас мы оказались в таком положении, какое есть.
Если мы говорим об отношениях с игроками, то я просто посадил Жору Мелкадзе и сказал откровенно: «Смотри, можно говорить или не говорить, важно что-то делать. Делать ты должен то-то и то-то, я должен развивать тебя. Вот тебе место, решай, доказывай и играй на том уровне, на котором должен играть». Он, как нормальный футболист и нормальный человек, пользуется этим, реализует. Вообще с точки зрения отношения к тренировочному процессу стало меньше баловства.
— То есть?
— Когда на тренировках имеются моменты, а они недозабивают, и потом это переносится на игру. Сейчас у нас пока мяч в сетке не задергается, футболисты не успокаиваются. Это касается и игроков линии нападения, и игроков при отработке стандартов. Раньше мы баловались, могли сделать двадцать повторений и не забить гол. Сейчас, если делаем пять повторений на стандарте и не забиваем, это уже трагедия. Это то, что более важно для меня как для тренера, чем-то, о чем говорят вокруг.
— Когда ваша команда, оставшись вдесятером с «Уфой», превращает 1:1 в 3:1, — это то ощущение, тот драйв, ради которого вы пришли в эту профессию?
— Это огромное удовлетворение. Это уважение к футболистам, к себе и к клубу и к той работе, которую ты делаешь. Такое ощущение очень сложно передать словами. Как в ситуации, когда ты забиваешь гол и пробегает такая истома, мышцы на какой-то момент расслабляются и ты чуть ли не падаешь. Потом, это огромное удовольствие, ну чтоб было о чем писать, это то же самое, что... нет, не буду говорить.
— Почему не будете?
— Стараюсь сейчас быть более корректным. Потому что, приехав работать в Чечню, ты понимаешь, что простые слова, простые шутки, которые мы себе позволяли, находятся на грани допустимого в традициях людей, которые вокруг тебя. Поэтому стал более внимательным к тому, что происходит в медиапространстве. Может быть такая шутка, которая не несет за собой ничего в рамках тех традиций, на которых воспитаны люди в нашем регионе, а в Чечне она может восприниматься совершенно по-другому, поэтому приходится уделять малейшим деталям большее внимание.
Безумно благодарен Кафанову
— Бериша в том матче с «Уфой» показал какой-то сумасшедший футбол. В меньшинстве сначала сделал гол для Ильина, потом забил сам, убежав со своей половины поля. Игрок стартового состава в конце игры соорудил два мяча в меньшинстве! Редко такое видишь.
— Да, феноменальный матч Бериши. Но я не сторонник выделять одного футболиста. Думаю, что это все-таки удел болельщиков. А мы, и даже в большей степени вы — те, кто формирует у людей понимание футбола, думаю, должны подчеркнуть другое. Мне нравится, что он становится более командным, берет на себя бремя лидера, капитанская повязка его стимулирует так, как никого.
Они с Мелкадзе чуть не подрались друг с другом в Ростове, кто из них будет бить пенальти. Но я рад, что команда слышит наш тренерский штаб. У нас был записан Мелкадзе — он и пробил, пусть и не забил. Это уже моя ответственность. Потому что, критикуя Мелкадзе, я критикую в первую очередь себя. Ведь это было наше решение. У нас было три штатных пенальтиста, на эту игру мы выбрали этого.
Почему? Потому что он забил в предыдущей игре, а Бериша пропустил ее из-за дисквалификации. Есть определенная причина у всего, что происходит. Не бывает ничего просто так — мол, раз игра ему дается, то дадим бить. Там очень много нюансов.
Я безумно благодарен Виталию Кафанову (старший тренер «Ростова», гуру тренеров вратарей в России. — Прим. И.Р.), который после игры не только нас на пресс-конференции поддержал и оценил, сказав, что качество нашей игры не соответствовало счету, но также и раскрыл некоторые тонкости вратарского дела и анализ пенальтистов соперника. У нас была пара минут утром на следующий день. Общение именно с такими тренерами, которые многое выиграли и сделали для футбола, очень сильно развивает.
— Кстати, у Кафанова скоро выходит книга о вратарском искусстве.
— Да, эту книгу ему помогает писать журналист Максим Михалко. Знаю об этом, поскольку с ним тоже хорошо общаюсь, и у меня есть обе книги Алексея Сафонова (известный футбольный агент. — Прим. И.Р.), которые они делали как раз с этим автором. Очень рад, думаю, что это будет пособие и для меня, и для многих наших коллег.
Для меня сейчас самое непостижимое, в наименьшей степени освоенное, — это именно искусство тренеров вратарей. Как главный тренер редко вмешиваюсь в их работу. Могу вмешаться в выбор, а вот в работу — нет, потому что просто не хватает теоретических знаний, умений, практических навыков. В любой полезной публикации, интервью, на тренерских семинарах стараюсь слушать занятия по вратарскому искусству, потому что они позволяют развиваться в профессиональном плане и открывать для себя что-то новое. Не думаю, что когда-то буду прямо настолько вмешиваться в их работу, как это происходит с полевыми игроками, но кое-какие нюансы уже начинаю нащупывать.
— Вы не раз жестко высказывались о судьях, которые карточками душат современный стиль игры, недавно назвали это судейство «балетным» и сказали, что оно мешает нашим клубам в Европе. Но что с этим делать?
— Я все высказал, думаю, предельно ясно и понятно — о том, почему это мешает развитию футбола. Подтверждение этому мы видим, если анализировать то, что происходит в матчах наших клубов в Лиге чемпионов. А что с этим делать — обращаться к специально обученным людям, которые должны за это отвечать.
— Есть ли у вас какая-то конкретная задача на этот сезон в плане диапазона мест? И может ли она внутри коллектива меняться в связи с теми изменениями в игре и результатах, которые сейчас происходят?
— Мне поставили главную задачу — изменить качество футбола. Думаю, все видят то, что это происходит. Когда ты садишься в такси, то четко говоришь водителю, куда тебе ехать, правильно? Или даже когда ты еще только его заказываешь, должен написать цель. Но мы же не всегда говорим таксисту, что нужно доехать за пятнадцать минут, тем более если он начинает ехать быстро, порывисто, агрессивно, рискуя.
Цели поставлены, а далее наступает время, которое нужно тренерскому штабу и коллективу, чтобы их реализовать. Поэтому у нас есть четкая задача, а вот временной промежуток пока не оговорен прямо вот конкретно. Поэтому наша главная задача вместе с футболистами — сократить его до минимума, чтобы болельщики начали получать удовольствие от качества игры, и с помощью этого качества мы добились тех целей, которые поставлены руководителями.
В юности сказал, что хочу участвовать в финале Лиги чемпионов, но не уточнил, в какой роли. В итоге его комментировал
— Насколько быстро и легко вы согласились поехать в Грозный? Кстати, были слухи, что «Ахмат» на вас выходил ещё до «Крыльев Советов».
— Такого не было. А слухи вокруг тренеров крутятся всегда. «Ахмат» со мной разговаривал один день — после увольнения Шалимова. На следующий день мы встретились и меньше чем за сутки все решили. Я брал отсрочку только на полтора часа — для того, чтобы согласовать все с руководителями «Крыльев Советов». Потому что привык всегда действовать откровенно. Даже поехав на эти переговоры, я предупредил руководителя самарского клуба, что еду встречаться с руководством «Ахмата».
— Вы много лет были одним из лиц «Матч ТВ», по крайней мере, его футбольного сегмента, постоянно выступали в разных программах в качестве эксперта, разбирали игру. А до того — на канале «Спорт», «Россия-2», «НТВ-плюс». Помогло ли это вам прокачаться по части умения яснее формулировать свои идеи? А может быть, подсобило в плане поиска работы?
— Во-первых, поздравляю «Матч ТВ» с пятилетием. Это серьезная дата, канал стал востребованным и, думаю, занял определенную нишу в жизни многих людей. Во-вторых, для меня подготовка к матчам, к эфирам, особенно тематических программ, где затрагивается полностью тур, или к «Тотальному футболу», где матчи раскладываются на составляющие, конечно, позволяет поддерживать форму в паузе между той или иной тренерской работой. Это, безусловно, требует мастерства — оттачивать определенные навыки анализа, подготовки моментов, их разбор и аргументация.
Считаю, что это, безусловно, тебя развивает, потому что с футболистами можно говорить на одном языке, а со зрителями канала ты вынужден разговаривать в более широком диапазоне. Но всё-таки менее профессионально, перестраиваться на определенные характеристики публики. Когда-то Василий Кикнадзе в пору работы на ТВ сказал мне: «Твои зрители — это не только футбольные эксперты, но и домохозяйки, которые готовят обед, и мужики с воблой и пивом». Где-то между этими категориями приходится лавировать, поэтому, безусловно, в плане именно личностной подготовки и оттачивания некоторых тренерских качеств, польза есть.
Что касается работодателей, то, наверное, лучше спрашивать у них, но я сталкиваюсь больше с негативом. Например, есть фразы и вещи, которые говорились пять, десять лет назад, и у людей они оставляют зарубки. И какой-то их след не всегда играет положительную роль при принятии серьезных решений.
— У вас репутация абсолютно не «ручного» для начальников человека, которым непросто управлять. Каково с ней в нынешнее время?
— Не знаю, моя жена Елена говорит, что я абсолютно управляем (улыбается).
— О чем мечтаете в тренерской профессии? И о чем хотели бы попросить футбольного бога, если он есть?
— Футбольный бог есть, это абсолютно точно. Знаю, что просьбы к нему должны быть конкретны и правильно поставлены. Когда-то давно в юности я сказал, что очень хочу участвовать в финале Лиги чемпионов. Однажды мы с Владимиром Стогниенко сели комментировать финал ЛЧ в Москве в 2008 году, и я говорю: «А знаешь, что это одно из моих мечтаний в юности?» — «Как?». — «Ну вот так сформулировал». И, к сожалению, я в нем участвовал не как игрок, а как комментатор-аналитик, который помогает людям воспринимать происходящее. Теперь я бы более четко конкретизировал, в каком качестве хочу участвовать в этом финале.
А с точки зрения именно пожеланий — всегда говорю себе и членам нашего тренерского штаба, что невозможно реализовывать что-то глобальное одному. Самое главное в нашей работе — понимание футболистами того, что мы хотим. Мы стремимся к тому, чтобы это понимание было обоюдным, то есть невозможно навязывать свою точку зрения без знания ответной реакции, желаний, стремлений. Мечта — это для меня полное, идеальное взаимопонимание с коллективом, когда ты можешь корректировать, менять планы на игру, тренировку или подготовительную программу, и футболисты все это слышат и готовы меняться.
— Ваша тренерская судьба складывается так, что в 47 лет «Ахмат» стал для вас первым полноценным шансом работать в премьер-лиге. Не спасать утопающего, а строить.
— Согласен.
— У вас есть понимание, почему так долго этого шанса пришлось ждать? Это судьба, невозможно такие вещи предсказать, или вы задавались вопросом: почему меня не зовут?
— Недавно в бане мы сидели с игроками и обсуждали один похожий вопрос. Когда я был футболистом, то считал, что не хватает везения. Когда мяч попадал в штангу или рядом пролетел, думал — не повезло. Сейчас, по прошествии лет, став тренером, считаю, что большинству игроков линии атаки не хватает не везения, а исполнительского мастерства в завершающей стадии атаки. Очень мало звёзд, которые реализуют более 50 процентов своих моментов. И, чтобы выйти на новый уровень, надо очень много работать.
Когда ты в роли тренера всегда находишься в режиме ожидания, то все время считаешь: как же так, не хватает команд. А со временем понимаешь: у нас в премьер-лиге всего 16 клубов. И для того, чтобы в них попасть, в лучшие 16, нужно много-много работать. Откровенно говоря, думаю, что где-то недорабатывал, может быть, распылялся, слишком любил жизнь во всех ее проявлениях.
Теперь понимаю высказывания Слуцкого, поведение Бердыева. Многие вещи сейчас начинаешь понимать. Когда ты погружён в футбол, у тебя нет времени на друзей, близких. Ты сокращаешь общение с родственниками, потому что постоянно находишься в очень серьёзной работе, и хорошо, что у тебя эта возможность есть. От этого страдает твоя семья, дети, страдает, наверное, и твой образ, потому что люди начинают говорить: мол, все — зазнался и т.д. Конкретно после «Крыльев» и работая в «Ахмате», понимаю, что где-то недорабатывал раньше. И сейчас работаю больше.
— А как так получается, что часто приходится менять клубы? Мечтаете получить команду хорошего уровня, которая даст вам поработать пять, шесть лет?
— Сейчас я нахожусь в очень хорошей команде. И, если мы плодотворно отработаем срок контракта, который заключен на три года, думаю, все в этом убедятся.
