Разговор по пятницам
Дмитрий Сычев: «Ушел из «Спартака», когда стало страшно за жизнь»
РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
Он исчез с радаров. Если снимал трубку, голос звучал издалека:
— Ребята, не сейчас, не время...
Время настало. Дмитрий Сычев, один из самых ярких форвардов 2000-х, делает попытку вернуться в большой футбол. А помочь ему взялся родной «Локомотив» — пригласил в дочернюю команду «Казанка».
Обет молчания снят — загорелый Дима сам приехал в нашу редакцию субботним вечером.
Разговаривали долго. Обо всем на свете.
***
— Где вас застал звонок из «Локомотива»?
— Собрались на даче у Динияра Билялетдинова. Я на денек заскочил в Москву, ненадолго оторвался от съемок фильма.
— Кстати, отец Динияра нам рассказывал: «Когда предложили возглавить «Рубин», я подумал — звонят пранкеры».
— У меня таких мыслей не было. Я голос Ильи Леонидовича Геркуса сразу узнал!
— Что за съемки у вас?
— Фильм «Тренер» с Данилой Козловским. Он там и актер, и режиссер.
— А вы?
— Один из героев. Еще я футбольный консультант.
— Играете себя?
— Нет, обычного футболиста. Из команды «Метеор», а Козловский — наш главный тренер.
— Еще кто-то из известных игроков задействован?
— «Большой»?
— Ага. Женя Савин, братья Гатаговы.
— Сколько у вас ушло на съемки?
— Почти три месяца.
— Кто-то из больших артистов говорил — нет ничего тяжелее озвучки. Что для вас было особенно сложно?
— В 6 утра изображать радость от забитого гола. Первый раз — легко, второй — тоже. А в сотый? Откуда доставать эмоции?
— Съемки начинались в 6.00?
— Заканчивались! Тогда всю ночь снимали — утром закруглялись. По сто дублей одной сцены. Пока хорошо не выйдет, к следующей не приступаем. Работали на стадионах в Раменском, Химках, Новороссийске. Финальная сцена — на новой арене в Краснодаре.
— Гонорары сопоставимы с футбольными?
— Что вы! Снимался из интереса. «За ромбик», как говорят. Позвонили менеджеры Козловского, прежде с Данилой не был знаком. Когда стали общаться, впечатление произвел колоссальное.
— Чем?
— Такого работоспособного человека в жизни не встречал. Вкалывал 24 часа в сутки! Суперпрофи! Культурный, коллектив сплотил уникально. От капитана на корабле все зависит. В фильме есть эпизод, которым удивил.
— Что за момент?
— Нам, середнякам первой лиги, тренер перед важным матчем привозит майки самых звездных игроков мира. Раздает: «Почувствуйте себя великими!» Мы в эмоциональном плане такие были... Печальные. Следующая сцена — на площадку пригнали машину, создающую дождь. Часа три гоняли мяч под ливнем. Надо было забивать в падении через себя, катиться на пузе... Так Козловский в ботинках, костюме и галстуке все прошел вместе с нами, наравне! Это была потрясающая картина!
— Другой фильм с Козловским, «Легенда №17», с реальной хоккейной жизнью не имел ничего общего.
— Здесь все иначе. Футбол подан шикарно, снят невероятными девайсами. Я видел отдельные кадры — это фантастика! Бросается в глаза, что на поле профессионалы, а не дублеры. Настоящие проходы и подкаты. Все на уровне Голливуда. Заявка серьезная — так футбол никогда в мире еще не показывали.
— Впредь в кино ни ногой?
— Если пригласят — хорошо подумаю. Все-таки жуткий стресс для организма. Съемки по 16-17 часов в день, вечный недосып. Ты вырван из собственной жизни! Зато интересно.
— Когда выйдет на экраны?
— В апреле. Перед чемпионатом мира.
***
— Когда прозвучал звонок Геркуса — брали время на размышление? Взвешивали?
— Нет. Я не «взвешивал» ничего!
— Сразу ответили — «готов»?
— Да. Вскоре встретились. За две минуты договорились окончательно. Прояснили, в какой роли он меня видит, — и в какой я хотел бы видеть себя. Геркус сказал: «Создается команда «Казанка», будет выступать во второй лиге. Ты помогаешь тренерскому штабу натаскивать молодежь. Если видим, что набрал отличную форму, добро пожаловать в основной состав. Все зависит от тебя».
— Вы в форме?
— Да. Немного выпал из публичного пространства, но все это время пахал. Познакомился с людьми, которые мне открыли глаза на себя самого. Дали понять, чего не хватало прежде. Я сейчас чувствую себя лучше, чем в 25 лет!
— Что теперь нужно?
— Поймать игровой ритм. Сил полно, амбиций тоже. Главное, я дома — в «Локомотиве».
— Футбольный мир циничен. Как отреагировал на ваше возвращение?
— Я от всего отрешился, иду вперед, знаю, что правда за мной. А люди пусть говорят. Пропускаю мимо ушей.
— Что такое — 33 года?
— Для меня — расцвет! Как ни смешно, даже в физическом плане. Есть аппарат, который оценивает уровень мышц, жира. У меня процент жировой прослойки минимальный — в 18 лет такого не было! Если человек профессионально занимается спортом, с возрастом она все равно накапливается. У меня наоборот!
— Вес тоже снизился?
— Боевой — 77 килограммов.
— Над чем работали с тренерами?
— Над взрывной и стартовой скоростью. Над завершением атак. То, чему не уделяешь внимания, когда ты в команде. Оторваться на два метра, опередить защитника на «взрыве» — это очень специфическая работа. С командой-то закладываешь общий фундамент, шлифуешь тактику. Не будешь же говорить главному тренеру, что мне чего-то не хватает, правильно?
— Почему?
— Субординация. Вот я и пришел к индивидуальной работе. Знакомые подготовили специальную программу.
— Сколько вы оставались без клуба? Полтора года?
— Да. После ухода из «Локомотива» мечтал вернуться в футбол. Но так устал от нашей действительности, что решил уехать за границу и подальше. Очень уж сильным ударом стало не самое красивое расставание с родным клубом. Надо было «перезагрузиться». Побывал в таких странах, что оглядывался и думал — до чего ж надо любить футбол, чтобы приехать сюда играть...
— Про Малайзию мы наслышаны.
— Малайзия — цветочки!
— Куда еще заносило?
— В Австралию, Индонезию, Вьетнам, Бельгию... Даже в Иран!
— Боже. Может, и к лучшему, что не сложилось.
— С футболом в Иране довольно цивильно. Невыносимо с точки зрения религии. Местные законы давят на психику. Православному человеку там тяжело. Я в этом сразу убедился. Едва приземлился самолет, женщины стали судорожно натягивать платки, кофты с длинными рукавами. Все были в джинсах или юбках до пола. А я-то — в бриджах...
— Опрометчиво.
— Агент, иранец, с которым свели общие знакомые, не предупредил. У меня же в суматохе вылетело из головы, что в такой стране не только женщинам, но и мужчинам нельзя разгуливать в шортах. Это не Арабские Эмираты и не Марокко. Когда таможенник преградил дорогу, сначала не уловил, в чем дело. Он несколько раз повторил на английском: «Вали обратно в свою страну! К нам в таком виде не войдешь!» Я запаниковал. Раскрыл сумку, вытащил форму, бутсы: «Смотрите, я — футболист, из России. Приехал играть за ваш клуб...»
— Смягчился?
— Брезгливо указал на бриджи: «Штаны надень». Схватил гетры, натянул выше колена. Таможенник махнул рукой: «Ладно, проходи...»
— Сколько платят в чемпионате Ирана?
— Мне предлагали двухлетний контракт. Зарплата — 15 тысяч долларов в месяц. Но вопрос денег для меня уже ничего не значил. Просто убежал оттуда!
— За этими словами чудится прекрасная история.
— Понял — жить там не смогу. На каждом шагу на тебя смотрят, как на «неверного». Законы ислама везде разные — но жестче порядков, чем в Иране, нет нигде. Даже на тренировках ощущалось — могли специально сзади наступить на ногу, например. Команда тебя не принимает! Хотя ты явно выше уровнем, обыгрываешь и забиваешь в каждом матче.
— Был в команде еще «неверный»?
— Какой-то африканец. Других вариантов у него, видимо, не существовало. А я в такой атмосфере играть не хотел.
— В мавзолей Хомейни заглядывали?
— Нет. Он же в Тегеране, а меня поселили в ста пятидесяти километрах от столицы. Не гетто, конечно, но настоящая глубинка. Городок маленький, всего две гостиницы.
— Когда не было тренировок, сидели безвылазно в номере?
— Да. Из отеля выходил исключительно ночью. Рядом ларек работал круглосуточно. Покупал там бананы, яблоки, арбузы.
— Так в потемках еще страшнее.
— Нет-нет. По ночам иранцы спят, город вымирает. Вот днем ловил на себе косые взгляды. Поэтому знакомство с местными достопримечательностями решил отложить до лучших времен.
— Ну и как сбежали?
— Агент вечером привез в гостиницу. Я по интернету забронировал билет — в ту же ночь был рейс «Аэрофлота» в Москву. Собрал сумку, прыгнул в такси и укатил. С утра в отель приехал агент — меня нет. Написал SMS: «Ты где? На тренировку пора, завтра будем контракт подписывать...»
— Что ответили?
— Соврал во благо: «Появились неотложные дела, пришлось срочно вернуться в Россию». Исчез я, как «Черный плащ».
— Улетали в Москву из Тегерана?
— Разумеется. Портье немножко говорил по-английски. Я объяснил, что хочу заказать такси в аэропорт. Минут тридцать он кого-то вызванивал, потом сообщил: «Сейчас мой друг подъедет, отвезет». Домчались за два часа.
— Дорого?
— 80 евро.
***
— В Малайзии приключения случались?
— Приехал зимой, а в Куала-Лумпур — плюс 47! Ребята спрашивали: «Ты же из Сибири? Какая там сейчас погода?» — «Минус 30». У всех глаза на лоб: «Не-е-т, такого быть не может!»
— Как выдерживали 47?
— Первые два дня — невмоготу. По вечерам, когда проходили товарищеские матчи, термометр показывал плюс 34. Организм протестовал, конечно. Но человек ко всему привыкает.
— Почему не остались?
— В каждой команде — три легионера. Они-то в порядке, а местные — вообще нулевые. Пас не могут отдать! Ты открываешься — никто не видит, не понимает. Что это за футбол? Возвращаться на уровень, где когда-то начинал, не стоит даже ради большой любви...
— Сумма в контракте стояла та же, что в Иране?
— Везде зарплаты примерно одинаковые.
— Отовсюду уехали по собственному желанию?
— Кроме Австралии. Приглашал «Сидней», уровень неплохой. Но жесткий лимит на легионеров, из-за этого не срослось. Хотя страна сказочная. Жаль, толком не познакомился с ней поближе.
— Когда с просмотрами завязали?
— В феврале снова приглашали в Индонезию, уже в другой клуб. В июне — в Индию. Я не ждал звонка из «Локомотива» — может, и поехал бы... Никаких зароков не давал, жил сегодняшним днем.
— Корреспонденты до вас дозванивались, пытались расспросить про Малайзию. Вы открещивались.
— Мне хотелось остаться в тени. Да и сглазить боялся, верю в эти вещи.
— Вы же прошли через сглаз.
— Совершенно верно.
— Обращались к экстрасенсам?
— Приезжали люди из Тибета, приближенные к Ламе. Подтверждали, что у меня проблема с воздействием негативной энергетики со стороны.
— Вы это чувствовали?
— Да. Голов не было, уверенность пропадала. Какой-то ком нарастал. Если начну говорить «меня сглазили» — люди будут смеяться? Глупо же звучит?
— Едва ли. Смешного тут мало.
— Я отношусь к этому серьезно. Кто-то поставил четкую задачу. Меня все угнетало, остро переживал. Но потом научился работать с самим собой.
— Когда все прошло?
— С уходом из «Локомотива». Последняя моя аренда — Казахстан, 2015 год. Там многое переосмыслил. Наверное, это называется «взросление», «мудрость»...
— Предполагаете, кто вам удружил черной энергией?
— Нет. Мне даже не интересно. Этим людям воздастся. Я ни на кого не держу зла. Несу свой крест. Лишь близкие знают, сколько пахоты было в последние годы.
— Отчаяние подкатывало?
— Конечно! Я живой человек! Вкладываешь душу в работу — а ничего не клеится, одна черная полоса за другой. Вторая волна, третья — волей-неволей начинаешь задумываться: а туда ли ты идешь? Но я, словно в шорах, продолжал двигаться вперед.
— Если спросим про ошибки прошлого, ответите — «не стал бы ничего исправлять»?
— Я верю в судьбу. Нам все дается свыше. Значит, через это тоже нужно пройти... Черная полоса коснулась не только футбола. О некоторых ситуациях рассказать не могу.
— Понятно, почему не хотите. Но почему «не можете»?
— Есть закон о неразглашении. Я подписку давал.
***
— Много лет вы были лидером «Локомотива». В конце 2011-го подписали контракт на четыре года. В какой момент все пошло не так?
— Когда там образовался «новый вектор развития». Решили, что я не нужен. Ольга Юрьевна сказала: «Ищи себе новую команду. Пока я в «Локомотиве» — тебя здесь не будет».
— Мы в курсе — вас прилично прессанули в клубе.
— Не дай Бог никому пережить! Устроили настоящую травлю, не забуду этого никогда. Но... Знаете, крепче будем! Сильнее! Именно Смородская дала мне понять, насколько я люблю футбол, насколько мне его не хватает. Искренне желаю Ольге Юрьевне здоровья. Ничего больше, никакого зла. Нужно уметь прощать. В нашей жизни так мало милосердия, что начинать лучше с себя. Если будешь это транслировать — наверное, кому-то поблизости станет чуть теплее.
— Когда закончилась аренда в «Волге», Смородская предложила вам разорвать контракт? Отказавшись от денег полностью?
— Да. Без всяких компенсаций.
— Кто ж на такое согласился бы?
— Не представляю... Психологически пришлось очень тяжело. Находился на грани нервного срыва. Ходишь в родной клуб как на каторгу. Не имеешь права на ошибку. Один раз проколешься — тебя уволят. Достаточно опоздания на минуту.
— Все фиксировалось?
— Абсолютно!
— Занимались в одиночку?
— Нас трое было, «отщепенцев».
— Кто еще?
— Сапатер и Обинна. Заходишь на стадион и слышишь за спиной, как охранник передает по рации: «Сычев на территории». На следующем посту: «Сычев направляется в раздевалку», «Сычев вышел на поле»...
— Кто-то вас тренировал?
— Мы отрабатывали по Трудовому кодексу — с 10.00 до 18.00. Первая тренировка с дублем, вторая — индивидуально. Под присмотром Саркиса Оганесяна.
— Сапатер до конца контракта досидел в «Локомотиве». А Обинна?
— С ним как-то разрулили вопрос, уехал в Европу. А Сапатера уволили «по состоянию здоровья». Он подал в суд и выиграл.
— Однажды Смородская заявила, что «Сычев карьеру закончил». Вам позвонил корреспондент, спросил: «Это правда?» Ответили: «Нет». За три буквы в газете выкатили штраф.
— Чуть иначе — я знал, что будет подвох. Весь тот период пропитан подвохами. Ждал на каждом шагу. Но такое... Это как сказать о живом: «Он умер». Футболист тренируется у тебя — и говорить: «Он закончил»?! Мне позвонили с утра, спросонья, на эмоциях подобрал не самые правильные слова. Клуб оштрафовал на сумму с шестью нулями.
— В долларах?
— Рублях.
— Месячная зарплата?
— То ли половина зарплаты, то ли четверть.
— Кто вам объявил?
— Прислали сообщение по электронной почте. Через 15 минут!
— Что ж вы сказали?
— Сформулировал так: «Нет, я не закончил карьеру. Третьи лица не могут за меня решать, когда заканчивать».
— Как надо было ответить? Просто «нет»?
— Да все равно бы оштрафовали. Без разрешения клуба дал интервью. Это тоже прописано в контракте.
— Еще какие ловушки расставляли — но вы не попали?
— Так я практически попал! Возникла ситуация, когда меня хотели уволить по статье. У нас не слишком негативный фон получается? Или рассказать?
— Это часть вашей жизни.
— Меня потрясло человеческое лицемерие. Возвращаюсь из аренды в «Волгу», на следующий день звоню в клуб: «Я вернулся. Что делать?» Контракт у меня с «Локомотивом». Слышу в ответ: «Команда в отпуске, ты тоже отдыхай».
— Замечательно.
— Ну да. Потом приезжаем с агентом на встречу с Кириллом Котовым, спортивным директором. Тот нам рад: «Дима, за твои заслуги перед клубом найдем тебе команду. В аренду поедешь. Несколько дней — и все решится». Говорю: «Может, попробую себя в «Локомотиве»? Новый тренер пришел, Кучук...» — «Нет-нет. Он уже сказал — Сычев не нужен».
— Это правда?
— Выясняю телефон Кучука, дозваниваюсь: «Могу с вами отправиться на сбор? Хоть посмотрите на меня!» — «Дима, я с радостью. Пойду к Смородской». Пошел — а там ему ответили: «Куда лезешь? Не твое дело, забудь эту фамилию». Он честный человек, передал через ребят — дело обстоит вот так.
— Ну и поехали бы в аренду.
— Сижу, жду — мне ж сказали, что вот-вот вопрос утрясут. Один день, второй, пятый... Какая-то странная тишина. Нездоровая!
— Не дождались?
— Тут из клуба звонок: «В связи с неявкой на рабочее место, вы подлежите увольнению со штрафом в 15 миллионов евро». Кажется, такой выставили.
— Вот это ход.
— У меня шок. Подаем с агентом в Палату по разрешению споров — уволили-то неправомерно. Если считать это «прогулом», то произошло все в первый раз. Значит, положено выносить предупреждение, увольнением такое не карается... Но какая подлость!
— Действительно, подлость.
— Не хочется снова все это ворошить...
— Ворошить не будем. Скажите — чем все кончилось?
— «Локомотив» не смог подать в Палату — пропуск-то в самом деле один. Карается предупреждением и штрафом в размере месячной зарплаты. Которую с меня и сняли. На следующее утро прихожу: все, мы здесь! С этого дня почти год держали под особым контролем — до первого косяка. В таком ритме и жил.
— Когда пресс ослаб?
— Когда в казахстанский «Окжетпес» отправили. С глаз долой. Ха!
— Чему вас это научило?
— Терпеть. Перебарывать себя. Теперь уже ничего не страшно. Проще всего было плюнуть и уйти. Но себе говорил: прорвемся! Ты не можешь сдаться! Счастье, что у меня есть такие близкие люди — папа, мама, младший брат. Пара друзей, которые с футболом не связаны. Они помогли все это пережить. Без них, как и без поддержки болельщиков, я бы точно не справился.
***
— Котов уверял в интервью — мол, вы потеряли скорость и резкость в тренажерном зале. Эту же версию неожиданно подхватил Дмитрий Аленичев: «Сычев перекачался, ушла легкость...»
— Да никогда я «железом» не увлекался! Вы что?! В Германии на реабилитации — ходил, закачивал больное колено. Никакой штанги даже рядом не лежало. Я хорошо изучал физиологию, биомеханику. Знаю: если в тренажерке переусердствуешь, на поле это только во вред.
— Ладно — Котов. С чего Аленичев-то взял?
— Понятия не имею!
— Так откуда спад?
— Мало было индивидуальной работы. С возрастом скорость и резкость падают. В какой-то момент пришло поколение, на фоне которого стал казаться не таким резким. Это правда! А бред про тренажерный зал смешно слушать — и эти люди еще считают себя «специалистами»...
— Сами чувствовали — что-то из вашей игры ушло?
— После травмы долго был психологический дискомфорт. Скованность, боязнь борьбы. На искусственных полях колено сразу о себе напоминало. Я не знал, что делать! Был, будто загнанный зверь, от которого требуют голов сию секунду. Немедленно. А у тебя ничего не летит в ворота!
— Ужасное состояние.
— Когда забивал по 10-11 голов за сезон, все твердили: «Почему так мало?!» Никто не задумывался, что нападающий — фигура зависимая. А ни Лоськова, ни Маминова с их передачами рядом уже не было. Эксперты у нас пошли слишком разбирающиеся. У многих — личная неприязнь.
— Травму вы получили в Казани. Пересматривали эпизод?
— Ни разу.
— Было ощущение, что вратарь «Рубина» Харчик ломал вас осмысленно?
— Я же сказал — верю в судьбу. В любом случае побежал бы за тем мячом.
— Харчик схватил вас за ногу?
— Не помню. Представляете? Я почему про судьбу заговорил? Меня собирались в том матче поменять раньше. Сначала вообще не хотели в Казань брать. На носу была Лига чемпионов, нескольких лидеров планировали оставить в Москве.
— Поберечь?
— Да. Потом взяли, решили — заменят в середине второго тайма. Но что-то пошло не так. И вот итог... Значит, суждено было такому случиться.
— Один журнал тогда нарисовал схему вашего колена — и расписал в подробностях, почему Сычев после такой травмы никогда не будет прежним. Кто-то из докторов возражал — да ерунда.
— Это была жуткая травма! Полный разрыв крестообразной связки, боковой, два мениска. Плюс хрящ повредился. Вот такой «комплект». Все вывернуто!
— Могло быть хуже?
— Если бы полетел задний «крест». Но это из нереального. Мне все сшивали, ставили шурупчики. Они до сих пор в колене. Слава богу, со временем полностью восстановился, нашел рычаги воздействия на самого себя.
— В Казани через две секунды поняли, что с коленом?
— Сразу же! Когда связки рвутся — боль нестерпимая. Вы не помните мой крик? Все помнят, кто был рядом.
— Харчик как-то после себя проявлял?
— Нет. Ни разу не слышал о нем.
— Вы обронили, что колено беспокоило на искусственном газоне. Но в 2007-м в финале Кубка с «Москвой» на 102-й минуте дали сумасшедший рывок через все поле. Когда О'Коннор забил победный с вашего прострела.
— Для меня самого загадка, как выдержал — жара под сорок, на лужниковской синтетике ноги просто горели. Стоишь — и обжигает. Я тогда донашивал бутсы за Димой Лоськовым.
— Своих не было?
— У него особенные — сделаны по индивидуальному слепку. Но мне сели лучше, чем Лоськову. С десятым номером на заднике. Так понравились!
— Не подводили?
— В финале разлетелись в клочья. Подошва отвалилась, прямо перед дополнительным временем чувствую: хлюпают! Обычно я запасные на игры не брал — а тут почему-то взял. Диме потом показываю: «Лось, смотри-ка, порвались». Но он мертвый был, лишь рукой махнул...
— Сколько ж после такого матча нужно пива выпить?
— Пиво вообще не лезло. Апатия полная. Я встал под душ — мне холодно, а не жарко. Знобит! Стою и трясусь! Но победные эмоции все перекрыли. Радость — несусветная.
— Откуда силы взялись на тот рывок?
— Не представляю! Мы ж не знаем, сколько в нашем организме заложено. Какие резервы. Я это понял, когда фридайвингом начал заниматься.
— Что за забава?
— Погружение на глубину без вспомогательных устройств. На задержке дыхания. За три дня тренировок дошел до 20 метров.
— Долго способны не дышать?
— Пять минут.
— Светлана Ромашина, олимпийская чемпионка по синхронному плаванию, может без воздуха пробыть под водой четыре с половиной минуты. А вы — пять?!
— Ничего сложного, поверьте. Тренируешь дыхательную систему по определенной методике. Начинал в бассейне с полутора минут. Постепенно достиг отметки в пять минут. Это не предел. Но в океане гораздо тяжелее. Там все иначе!
— Что именно?
— Психология погружения. Давление. На 20 метров опускаешься за полторы минуты. Поначалу трудно перебороть себя, когда воздух заканчивается. Ты под водой, глубина, дышать нечем. А уже надо бы. Показываешь инструктору: все, вот-вот сознание уйдет!
— Он что?
— Жестом: «Не волнуйся!» Ты преодолеваешь себя — и понимаешь: ага, оказывается, есть какая-то другая грань. Откуда взялся этот запас? Проходит еще минута, вновь спокойный жест: «А теперь — пошли...»
***
— Момент самого жуткого страха в океане?
— Это про серфинг история. Лет пять назад на Маврикии чуть не утонул. Три незнакомых парня катались на досках, я присоединился. Когда народу прибавилось, предложили: «Давай подальше от берега отплывем? Здесь людей полно, а там никого, волна хорошая...»
— А вы?
— Согласился. Подвела самоуверенность. Волны казались небольшими. Но минут через тридцать подплыли — и понял, что к такой высоте не готов.
— Сколько?
— Метра три. Ребятам не понравилось, быстренько скатились, умчались куда-то. А я остался один в открытом океане. Попытался поймать волну, не получилось, замесило. И тут начался ад.
— Это как?
— Представьте, что на вас каждые пятнадцать секунд обрушивается поток воды с трехэтажный дом! Воздуха не хватает, паника, теряешь ориентацию... На помощь звать бесполезно. Кто тебя разглядит, если берега даже не видно?
— Беда бедовая.
— Я вспомнил правила безопасности, которым обучали в школе серфинга на Бали. Главное — успокоиться. Пока волна не прошла, задержи дыхание и сиди вод водой. Когда выныриваешь, набираешь побольше воздуха в легкие, дожидаешься очередной волны — и снова сидишь. Копишь силы. Потом в перерывах между волнами начинаешь продвигаться вбок, параллельно берегу.
— А доска?
— Ее сразу оторвало и унесло. Часа полтора я барахтался, прежде чем вырвался из эпицентра. Еще столько же до берега греб. Уже без волн.
— Не всякий способен три часа удержаться на воде.
— Да сам не ожидал. Измотан был страшно! Но жить захочешь — не такое вытерпишь.
— Вышли из океана — рухнули на лежак?
— Честно? Не говоря никому ни слова, отправился в бар. Взял бутылку водки и выпил за второе рождение. А знаете, что самое поразительное?
— Что же?
— Накануне с друзьями-серферами смотрели видео. Как их товарищ чудом спасся в похожей ситуации. Только волна в десять раз больше! Рассказывал, что из-за пены приходилось просиживать под водой по две с половиной минуты, воздух заканчивался, не мог оттолкнуться ото дна... Мне-то было проще — глубина метра четыре, нырнул, посидел, всплыл, отдышался. А выбрался из водоворота тем же способом, что и он.
— К вам во сне тот случай возвращался?
— Кошмары по ночам не мучили, но года два про серфинг я и думать не мог. Вообще старался не приближаться к воде. Мне не нравилось это состояние, начал бороться с психологией страха, читать специализированную литературу. Проделал титаническую работу над собой.
— Успешно?
— Да. В прошлом году на Маврикии осознанно пошел на ту же волну. Теперь был подготовлен и технически, и теоретически, и морально, но в первую секунду все равно затрясло. Это плохой адреналин, он не заводит, а, наоборот, вгоняет в ступор. Однако я не свернул. Стиснув зубы, прокатился, выдохнул — и отпустило окончательно.
— Чем привлек фридайвинг?
— Это особая философия. Погружаясь на глубину, ты ментально раскрываешься с неожиданной для себя стороны. Абстрагируешься от внешних и внутренних раздражителей. Просыпается желание творить добро, помогать людям, нести в мир любовь и позитив... Хм, что-то на пафос меня потянуло. Хотя говорю абсолютно искренне.
— Раньше вы были другим?
— Не отдавал себе отчет, что мог ненароком кого-то обидеть, сказать грубое слово. Найти миллион причин, чтобы после матча отказать в интервью журналистам, например. Когда же к тебе бумерангом все возвращается, ломаешь голову — за что? Время спустя оглядываешься назад и понимаешь — заслужил. Благодаря фридайвингу узнал о себе столько нового!
— Какие в этом смысле мечты?
— Погрузиться на «тридцатник» — реально. Вот дальше прогресс замедляется. Давление возрастает, каждый метр дается с трудом. Если о серфинге говорить, то в отдаленной перспективе цель — биг-вейв.
— Что это?
— Катание на волнах высотой от шести до восемнадцати метров. Но для этого нужно много тренироваться. Я-то пока ограничился «пятеркой». Да и то неудачно.
— Без последствий?
— Хотелось проверить себя, взять такую волну. А когда увидел, что на меня надвигается гигантская махина, стало очень страшно. Испугался жутко. Называя вещи своими именами, «зас...л». Но признаться в этом не стыдно.
— Как родители к вашим увлечениям относятся?
— Нормально. Доверяют мне. Я же с пятнадцати лет живу один. Говорят: «Катайся, ныряй. Только аккуратнее». Правда, о случае на Маврикии из «Спорт-Экспресса» узнают. Я даже не всем друзьям об этом рассказывал.
— Самый интересный человек, с которым вас познакомил океан?
— Никита Замеховский, у него до сих пор своя школа серфинга на Бали. Там в 2008 году я прошел полный курс подготовки. До этого перепробовал разных инструкторов — никакого прогресса. А Никита сразу подобрал ключик, научил расслабляться, получать удовольствие в океане. Объяснил, в чем главная прелесть серфинга.
— Ну и в чем?
— Ты остаешься наедине со стихией, сливаешься с миром, у тебя прекращается внутренний диалог. Может ли что-то быть лучше этого состояния? Серфинг и фридайвинг помогали мне отрешиться от футбольных проблем, перезагрузить мозги. Я оказывался среди людей, которым все равно, где ты играешь, сколько мячей забил. Там ты — Дима, парень из Москвы. Никита заразил своим видением жизни, философией. Он сам прошел удивительный путь — от обычного сварщика до легенды российского серфинга. Человек исключительного обаяния. Умный, тонкий, начитанный. Пишет замечательные стихи, прозу для детей и взрослых.
— Вы же издавали его сборник.
— А сейчас готовим новый проект. Называется «Лексикон». Букварь с картинками, который обучает ребенка грамотной речи. Книжка и родителям будет полезна. Ведь именно от них дети слышат слова-паразиты, англицизмы, пустые штампованные фразы. С Никитой часто говорили на эту тему. «У нас огромная потребность в правильном русском языке», — повторял он. Так и родился «Лексикон», где все слова объясняются в максимально доступной форме, с помощью игр.
— Вы снова выступаете спонсором?
— Нет. Одним из соавторов. На мне вся спортивная терминология.
***
— Вы рассказывали, что с поэзией были знакомы поверхностно, пока не подружились с Никитой. Он здорово расширил ваш кругозор. Какие стихи сегодня отражают ваше душевное состояние?
— (после паузы)
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.
— Это ж Пушкин.
— Да. Как-то в своей программе его процитировал Владимир Познер. Я был под впечатлением, полез в интернет, нашел стихотворение полностью и сохранил в телефоне. Время от времени перечитываю.
— Что из прозы зацепило?
— Я очень люблю читать. Но с весны мне не до книжек. Живу в «турбо-режиме». Сначала съемки, теперь «Казанка», ежедневные тренировки. На себя времени не остается. Я привык полностью погружаться в книгу. А урывками, по пять-десять страниц — не то. Из того, что за последнее время попадалось на глаза, выделю «Историю религий». Взахлеб!
— Это поездка в Иран так на вас подействовала?
— Первый раз давно прочитал. Вернувшись оттуда, решил освежить в памяти главу про ислам. Накатил такой интерес, что и остальное проглотил залпом. Многогранная книга. Помогает понять, насколько в нашем мире все непросто. Еще очень понравился сборник «Кэмпо», посвященный истории боевых искусств.
— Какое из них вам ближе?
— Уже два года в мою футбольную подготовку входит бокс. Он развивает координацию и взрывную силу.
— Наняли профессионального тренера?
— Да. Зовут Карен, когда-то выступал за сборную России.
— В Ростове на свадьбе Глушакова боксерские навыки вас не уберегли? Динияр Билялетдинов сформулировал живописно: «Наваляли мне. А на Диме Сычеве был чудо-бросок с прогибом...»
— Какой же это год? 2009-й? На следующий день после свадьбы отдыхали в маленькой частной гостинице. Я сидел на лежаке возле бассейна, а Динияр и его брат Марат играли в воде с мячом, прыгали с бортика так, что летели брызги. Вдруг нарисовался тревожный товарищ. Замечание сделал. Ребята продолжали веселиться. Тогда без лишних слов врезал обоим. Я вскочил — и на него.
— Силы были не равны?
— Мужик попался здоровый. Думаю, борец. Бодались-бодались, на мгновение я зазевался, а он ловко зашел в партер, поднял меня и опрокинул. Бу-бух — и воткнулся.
— В кафельный пол?
— В газон. Мы специально от бассейна отошли — скользко же. Главное, метрах в десяти свадьба идет, жених с невестой целуются под марш Мендельсона, а здесь такое...
— Вы отключились?
— Нет. Мужик мог добить, но сдержался. Потом народ набежал, растащили.
— Как-то в перерыве матча «Локомотив» — «Москва» Иванович подрался с Асатиани. У вас такие стычки были?
— 2010-й, выездной матч с «Лозанной». Игра в первом тайме не клеилась, горели 0:1. Родолфу, к тому моменту успевший неплохо освоить русский, напихал мне. Я ответил. Тут свисток на перерыв. А мы стоим, уперлись лбами и уже готовы пустить в ход кулаки. Хорошо, литовец судил, крикнул: «Эй, сейчас каждому по красной дам!» Опомнились, побежали в раздевалку, там выпустили пар. Так на пользу пошло!
— Кому?
— Команде! Во втором тайме игру переломили, я сравнял счет. Когда матч закончился, обнялись с Родолфу и все забыли. По сей день прекрасные отношения.
— Чего не скажешь про Асатиани и Ивановича.
— Они были закадычными друзьями, на тренировках всегда работали в паре. Но после той истории Иванович избегал Малхаза.
— Вы всяких защитников повидали. Кого было особенно трудно пройти?
— Видича. Выигрывал у меня и вверху, и внизу.
— Как интересно. Игнашевич говорил нам, что серб в «Манчестер Юнайтед» вырос в игрока экстра-класса, а в «Спартаке» на будущую звезду не тянул. Приводил в пример Бракамонте, который забивал, издеваясь над Видичем: «Тот спотыкался, на коленях пытался его догнать, головой вынести мяч...»
— Все индивидуально. Бракамонте с ним справлялся. А для меня не было защитника сложнее, чем Видич. Непроходимая стена! Кажется, ни разу не обыграл его один в один.
— Мелькнул в «Локомотиве» Хамину Драман. Российским врачам не доверял. Получив травму, уезжал в родную Гану, к колдунам вуду. Еще встречали таких персонажей?
— Кебе в «Спартаке». Вел себя очень странно. Однажды вечером на базе в Тарасовке заглянул я в комнату, где устраивали просмотр матчей. Открыл дверь — темень, ни души. Лишь два глаза в углу светятся.
— Кебе?
— Да. Закутанный в одеяло. Врубил я свет — он подскочил, зыркнул: «Выключи скорее!» А на экране какие-то африканские танцы с бубнами вокруг костра, жертвоприношение. Я как дал оттуда деру!
— Десять лет назад мы спросили: «Про ваше расставание со «Спартаком» когда-нибудь узнаем правду?» Вы ответили: «Наверняка. Но не сегодня. Пока к такому разговору не готов». А теперь?
— Тоже. Вот завершу карьеру, уеду далеко-далеко, где никто не достанет, и расскажу. Накануне чемпионата мира-2018 не хочется говорить о плохом. Лучше что-то позитивное вспомнить.
— Позвольте маленькое уточнение. Годы спустя Романцев изрек: «Узнав, что происходило на самом деле, зауважал Сычева еще сильнее». От вас действительно потребовалось большое мужество?
— Еще бы! Я же в одиночку боролся против системы, пусть тогда этого и не осознавал. Изначально покидать «Спартак» не собирался, меня все устраивало. Решиться на этот шаг вынудил инстинкт самосохранения. Стало страшно за свою жизнь.
— Надо думать, не Романцев вам угрожал.
— Конечно, нет. Олег Иванович потом сказал, что в принципе не допустил бы такой ситуации, если бы руководил клубом. Но у власти в «Спартаке» были другие люди. С ними и случился конфликт.
***
— Был в карьере матч тяжелее, чем финал Кубка с «Москвой»?
— Еще один вспоминаю — с ЦСКА в 2005-м, когда вырвали победу 3:2. Предпоследняя минута, сил — ноль. Никто не хотел идти угловой подавать, поплелся я. Хотя сроду этого не делал. Наши болельщики сидели за воротами ЦСКА, гнали вперед. Навесил — и Пашинин головой воткнул!
— После победы в Кубке команда всегда качает тренера. Почему Бышовец стал исключением?
— Думаю, дело в адской жаре и дополнительном времени. Когда наконец прозвучал финальный свисток, ребята еле на ногах держались. Я вообще ничего соображал, находился в каком-то астрале.
— В мемуарах Бышовец описал, как перед матчем с «Крыльями» вызвал вас, Билялетдинова, Самедова, Янбаева и Ефимова. Помните, что было дальше?
— Анатолий Федорович стихи читал.
— Не сразу. Сперва выдержал паузу. Смотрели друг на друга, не проронив ни слова, пока Билялетдинов не спросил: «Так и будем молчать?» Бышовец ответил: «Давайте помолчим. Если человек не умеет слушать тишину, как он узнает, чего хочет от жизни?» Затем прочел знаменитое стихотворение Киплинга «If»...
— ...А на прощание вручил каждому листок с этими строчками. Я долго хранил его на базе. Анатолий Федорович любил пофилософствовать, часто цитировал то Гете, то Сократа.
— Что осталось в памяти?
— Тогда в одно ухо влетало, из другого вылетало. Не все Бышовца понимали. Футболисты — народ не вполне духовно развитый, мягко говоря. Позже, когда начал умные книжки читать, натыкался на мудрое изречение, и что-то щелкало в голове: «Опа, где-то уже это слышал... Точно! Анатолий Федорович!»
— Сегодня он был бы вам интереснее?
— Намного! С ним можно вести беседы об искусстве, философии, поэзии. Да на любые темы. В футбольном мире таких людей единицы.
— Когда «Локомотив» Бышовца в последнем туре проиграл дома «Кубани», Анатолий Федорович произнес: «Нет предела человеческой мерзости». Поняли, что имел в виду?
— Интерпретирую это как ответ кому-то из руководства на заговор против Бышовца. Не знаю, был заговор или нет, но слова характеризуют всеобщую атмосферу недоверия, которая царила в клубе в 2007 году.
— Может, на нечистоплотность футболистов намекал?
— Вы про сдачу игры? Ну что вы! В том «Локомотиве» такого априори быть не могло, ручаюсь!
— После матча с «Москвой», где загубили хороший момент, Бышовец в раздевалке адресовал вам вопрос: «Ты не смог забить? Или — не захотел?»
— Разве мне? По-моему, Самедову. Но фраза такая из уст Анатолия Федоровича проскочила. В пылу эмоций не все обратили на нее внимание. Для меня же это было как ушат ледяной воды.
***
— Когда Рашида Рахимова в мае 2009-го уволили из «Локомотива», мы поинтересовались у него: «Перед стартом чемпионата на встрече с болельщиками вы пообещали доплатить Сычеву из собственного кармана, если тот за сезон забьет больше 12 мячей. Уговор в силе?» В ответ раздалось: «Естественно. Я от своих слов никогда не отказываюсь». О какой сумме шла речь?
— Десять тысяч долларов.
— В тот год вы наколотили 13 мячей. Расплатился Рашид Маматкулович?
— Нет. Потом он «Амкар» тренировал, после матча в Перми столкнулись на стадионе. Я улыбнулся: «Маматкулыч, когда долг-то вернете? Время идет, счетчик пора включать...»
— Что Рахимов?
— Насупился: «Я перечислю деньги. На форму мальчишкам из школы «Локомотива» — «Да не вопрос». С тех пор тишина.
— В «Волге» вас тоже продинамили?
— Не поверите — рассчитались! Полтора года тянулось. Прежде чем клуб обанкротился, успели все отдать. Совесть проснулась. Я же в аренду уходил, «Локомотив» оплачивал 80 процентов моего контракта, «Волга» — 20. Из Москвы каждый месяц исправно переводили всю сумму, день в день. Но нижегородские начальники распоряжались деньгами по своему усмотрению.
— А вы?
— Полгода сидел без зарплаты — как все игроки «Волги». Команда подобралась крепкая, после первого круга шли на девятом месте. Но когда и зимой ни копейки не дали, всем уже стало не до футбола. Легионеры открытым текстом сказали: «Ну зачем нам жилы рвать?» Вылет был неизбежен.
— После «Волги» случился сезон в «Окжетпесе». Хоть раз пожалели, что сорвались в Кокчетав?
— Нет. Уровень футбола, конечно, не ахти. Зато с коллективом повезло. Как одна семья! Такое же единение на моей памяти видел разве что в семинском «Локомотиве».
— Аренда на тех же условиях, что в Нижнем: 80 процентов зарплаты берет на себя «Локомотив», 20 — «Окжетпес»?
— Да. Все цифры в контракте были четко прописаны в долларах. Но когда курс подскочил, руководители «Окжетпеса» развели руками: «Извини, Дима, денег нет. По старому курсу платить еще можем». В два раза меньше. Ни спорить, ни судиться не стал. Даже последнюю зарплату так и не забрал. Они все тянули, я плюнул, улетел домой.
— Виктор Булатов, поигравший в «Астане», рассказывал: «Ребята из южного Казахстана по общению и замашкам напоминают новых русских. У каждого в машине пистолет, бита...»
— Кокчетав — место не самое тихое. Два наших игрока сидели в кафе, никого не трогали. Внезапно залетела толпа: «О, футболисты!» Избили до полусмерти.
— За что?
— Просто так. Наутро ребята с проломленными головами явились в клуб, их тут же в больницу отправили. Недели три провалялись. Завели уголовное дело, но полиция никого не нашла. Да и не факт, что искала.
— Вы тоже с собой начали биту возить?
— А у меня всегда в машине лежит. Слава богу, ни разу не пригодилась.
— На чем по Кокчетаву передвигались?
— Свой «Мерседес» перегонять не рискнул. Взял отцовский. Машину из Москвы довезли до Омска, а там уж до границы с Казахстаном рукой подать.
— Какой из этих автомобилей в Москве угнали?
— Мой. Припарковал около дома, попросил отца отвезти в сервис. Ладно, отвечает, завтра сделаю. Утром звонит: «Сын, а где машина-то?» — «Разве под окнами не стоит?» — «Нет...» В нашем доме ресторан был, камеры. Попросили пленочку отмотать.
— Что увидели?
— Ночью к «Мерседесу» спокойно, не озираясь, подошел мужчина, сел, завел и укатил. Три секунды.
— Алан Касаев рассказывал, что у него украли BMW X6. Через пару дней сами угнавшие позвонили: «Давай два миллиона рублей — и автомобиль снова твой».
— Классика жанра. Вдруг не застрахована? Но ко мне с подобными предложениями не обращались. Да я бы в эту машину уже точно не сел.
— У вас было КАСКО?
— Разумеется. Правда, страховая два месяца мурыжила, пыталась на нас спихнуть вину, дескать, бросили автомобиль без присмотра в неохраняемом месте. В конце концов, все выплатили.
— BMW X5, который угнали у Кержакова, через три года обнаружили в Черкесске. Ваш «Мерседес» не всплывал?
— Нет. Расскажу две истории. Первая — про защитника «Локомотива» Ефимова. У него от подъезда увели «Порше Кайен». Вскоре прилетаем на игру в южный город. На автобусе от аэропорта отъезжаем, Серега смотрит в окошко — там его машина. С теми же номерами!
— И что?
— Да ничего... История номер два. У игрока «Торпедо» из квартиры пропали два телефона Vertu. Их отследили по IMEI. Звонят ему: «Ваши телефончики в Грозном. Будете забирать?» Он пригорюнился: «Пожалуй, нет».
— Исчерпывающе. Помните свой первый мобильник?
- Ericsson. Огромная трубка весом в пару килограммов. Я играл в Тамбове, у меня с Шешуковым были общие агенты. Они и купили нам телефон. Один на двоих.
— Как делили?
— По-честному. Сегодня я с мобильником, завтра — Боб.
— Это же вы так Шешукова прозвали?
— Еще в Омске. У Сашки щечки пухлые. В детстве постоянно ел то мороженое, то булочки со сгущенкой. Из-за щек получил прозвище Бобер. Ну а сокращенно — Боб. В нашей команде он был, как сказали бы теперь, системообразующим игроком. Но налегал на математику, иногда мог на матч не прийти. Мы всем классом ломились к нему домой, орали: «Боб, выходи!» Если бы не тащили за шкирку на поле, никто бы сегодня не знал футболиста Шешукова.
— Ваша дружба сохранилась?
— Мы товарищи. Близкими друзьями никогда не были.
***
— Вы по-прежнему холостяк?
— Да. Ни жены, ни детей. Не встретил пока свою половинку.
— Самые долгие отношения с девушкой в вашей жизни?
— Пять лет. Потом расстались.
— Чем старше, тем сложнее завести семью?
— Да нет. Просто сейчас уже такой сканер в голове работает. Хватает одного разговора, чтоб все про девушку понять. Я хочу, чтобы ко мне относились, как к обычному человеку, который спокойно ездит на метро.
— Как прежде, весь вагон узнает?
— Не-а. В электричке разок полицейский подошел. Думал, документы собирается проверить. А он попросил сфотографироваться.
— Загородный дом у вас остался?
— Да. Но каждый день на тренировки в Черкизово не наездишься. Далековато. Поэтому сейчас снова перебрался в Москву.
— Десять лет назад у вас было три кота. Все живы?
— Один — рыжий. Два новых. Порода называется — шотландские вислоухие.
— Футбол рано или поздно закончится. Каким видите будущее?
— Тренером точно не стану. Неблагодарная профессия, в которой все зависит не только от твоих профессиональных качеств, но и от множества разных факторов. Зачастую не имеющих прямого отношения к игре. Больше привлекает другое направление — менеджер, спортивный директор. Пример для подражания — Алексей Смертин. Знает английский и французский, в одном из комитетов УЕФА представляет интересы российского футбола. Смотрю на Лешку и понимаю — есть, к чему стремиться.
— Как поживает ваш ресторан на Маяковке?
— Все в порядке. Первое время была высокая ценовая политика. Затем переформатировались, ушли в доступный сегмент. Сейчас у нас вкусно и недорого. Домашняя кухня, душевная атмосфера, многие приходят целыми семьями.
— Процветаете?
— В самые жаркие периоды — в плюсе. В остальное время — когда как.
- Говорят, для шеф-повара 150 тысяч рублей — запредельная зарплата.
— Зависит от формата ресторана. Например, для такого, как наш — это очень серьезная сумма.
— Сколько раз вам хотелось избавиться от заведения?
— Периодически такие мысли проскакивают. Я-то вплотную рестораном не занимаюсь, всё на папе и маме. С одной стороны, им интересно. С другой — устают. За это чувствую свою вину. Хочется, чтоб родители больше отдыхали. Они это заслужили.
— Что за бизнес у вас в Липецкой области?
— Строительство. Но в этой сфере нынче непростые времена.
— Обжигались на встречах с мошенниками, как Кержаков?
— К сожалению. Пару лет назад втянули в проект — оказалась финансовая пирамида. Фактически МММ.
— Много вложили?
— Все, что заработал в футболе.
— Ох. Есть шанс что-то вернуть?
— Вряд ли. Хотя судебный процесс еще идет.
— Как жить с ощущением, что под конец карьеры ты обнулился?
— Самое главное — здоровы близкие, родители и брат. А деньги... Ничего, заработаю.
— Это одна из черных полос, о которых обмолвились в начале интервью?
— Да. Справиться с эмоциями было тяжело. Но ситуацию уже отпустил.
— Главный урок?
— Нужно все тщательно проверять. И помнить, что бесплатный сыр — только в мышеловке.
