«У Славки была тяжелая авария. Сотрясение, лицевые травмы, порезы. Но мозг не задет». Истории про легенд нашего хоккея
Даже самые крутые пацаны стареют. Даже самым отчаянным исполняется однажды 50. Впрочем, разве 50 — это старость? Пустяк!
Про Русскую пятерку из «Детройта» написали книжки, сняли фильмы. Быть может, напишут еще. Пока живы и бодры мы, видевшие их на льду, тема жива.
Кажется, все это было давно-давно, в позапрошлой жизни.
А Вячеславу Козлову между тем — через неделю 50. Всего-навсего 50.
Дядюшка Плейшнер
С тремя из пятерых мы делали когда-то «Разговоры по пятницам».
Поверьте, не каждый разговор для нас праздник. Иногда — большое испытание. Но вот те разговоры с Ларионовым, Федоровым, Славой Козловым — это праздник!
Годы прошли — а я помню интонации. Помню обстоятельства. Как встретили Игоря Ларионова в аэропорту. Рейс был, кажется, из Нижнекамска. Ни одна живая душа Профессора не узнала. Продравшись сквозь толпу таксующих, уселись в редакционную «четверку».
— Как дела? — поприветствовал Ларионов нашего шофера.
Тот, добрый русский дядюшка по прозвищу Плейшнер, от неожиданности вжал голову в плечи. Кажется, ничего не ответил. Только промокнул окруженную пухом лысину несвежим платочком. Годы спустя я узнаю от знакомых дам — такая прическа называется «озеро в лесу».
На заднем сиденье Ларионов попытался пристегнуться — и был озадачен, не обнаружив ремня. К месту вспомнил историю:
— Я ведь должен был оказаться в том автомобиле, когда разбились Фетисов, Константинов и Мнацаканов. В последний момент передумал ехать — дочки уговорили пойти с ними в бассейн.
Мы вздрогнули и переглянулись. Коллега Кружков достал карандаш, послюнявил зачем-то грифель — и жирно записал историю в блокнотик. Хорошая история не должна пропадать.
Ларионов настороженно следил за каждым движением, за каждой выведенной буквой — и вдруг с чувством воскликнул:
— Не вздумайте курить!
Видимо, такое продолжение напрашивалось. Мы пообещали и за себя, и за того парня, что за рулем.
Не зря нашего водителя прозвали Плейшнером — отличался он неспешной ездой. По большим праздникам разгонялся до шестидесяти. На ноябрьские и в Пасху.
На Садовом у «четверки» включились печь и подогрев сидений одновременно — а из-под Плейшнера потянуло каким-то смрадом.
Ларионов озадаченно поправил очки указательным пальцем. Открутил стекло, продышался.
Не прошло и секунды — соседний грузовик выпустил нам в окно отработанные газы. Ларионов в тумане прокашлялся — и досадливо начал крутить оконную ручку обратно...
Я заметил взгляд нашего доброго Плейшнера в зеркале. Глядел он со злорадством. Ну как такое забудешь?
А разговор получился отличный — назывался Mr. Larionov. Найдите, почитайте.
Ягоды асаи
Как забыть разговор с Сергеем Федоровым? Его, тогдашнего руководителя ЦСКА, но еще молодого человека, мы называли «Сергей Викторович». Как иначе?
Федоров услышал — и чуть поморщился:
— Просто «Сергей». Если можно.
За этим «просто Сергей» легко считывалось — Федоров отказывается признавать годы. Через четыре дня ему исполнялось 47. Нет, нет, нет!
Одного разговора с этими людьми хватало, чтоб переживать за каждого из них сейчас и всегда.
Я слушаю нынешние послематчевые интервью Федорова, обволакивающую мягкость, чувствую обаяние даже через экран. Как же хочется, чтоб у него получилось! Я рвусь на части, честное слово — очень люблю Илью Воробьева и Магнитогорск. Но не могу болеть против Федорова. Даже пытаться как-то неловко.
Мы набрали ворох слухов про Федорова — и аккуратно озвучивали каждый. Будь на его месте Зинэтула Хайдарович — устал бы повторять «следующий вопрос». Был у меня опыт общения.
А Федоров мягко улыбался. К каждому нашему обрывку информации отыскивал иллюстрацию.
Где-то мы подслушали, что Федоров к собственному здоровью относится столь трепетно, что пьет отвар из особых ягод.
— Так и было, — улыбнулся Федоров. — Сок ягод асаи. Привозили из Америки пакетики. Но это было когда-то.
— Что ж прекратили?
— Локти уже не болят. Впервые в жизни с этой проблемой столкнулся в «Коламбусе». Пробовал таблетки, уколы — бесполезно. Кто-то из докторов посоветовал асаи. Эффект ошеломляющий! Боль как рукой сняло! В этих ягодах, которые растут в джунглях Амазонки, много витаминов, высокая концентрация антиоксидантов. Укрепляют иммунитет. Я пил четыре пакетика в день и на годы забыл, что такое простуда. В Москву этот сок больше не привожу, но летом, когда бываю в Майами, заказываю в спортивных барах из асаи смузи или молочный коктейль. Там эта штука очень популярна.
— Вы многих поражали отношением к собственному здоровью.
— Я человек любознательный, экспериментов не боюсь. Спортсмены часто придерживаются диеты, но я всегда искал какое-то превосходство. Еще в «Детройте» сделал минеральный анализ тела. Отрезают клок волос, проводят исследование, и получаешь выкладку — что организм усваивает, а что нет. С того момента я изменил режим питания.
— Что полностью исключили из рациона?
— Практически все, что раньше приносило наслаждение, — сладкое, мучное. Спагетти теперь ем раз в месяц.
«Пропасть. Страх. Как жить дальше?»
Кто-то нам объяснил шепотом, почему Федоров когда-то вернулся в Россию, играл за «Магнитку».
Да потому, что в Америке полностью обнулился, потерял разом почти 50 миллионов долларов. Кажется, 43.
Мы про такое слышали — теряли все нажитое Ахрик Цвейба, Дмитрий Сычев. Но чтоб цифра была такой?! Вот представьте ситуацию: ты — суперзвезда. 20 лет играешь, зарабатываешь. А потом вдруг просыпаешься — а на счету пусто. Все ушло. Как это объяснить самому себе? Как жить дальше?
Тот вопрос мы задавали Федорову со страхом — даже если правда, не подтвердит. Да еще и разгневается.
— Все это было, — спокойно произнес Федоров.
— Страшно слышать, — выдавили мы.
— А мне уже и говорить не страшно... — усмехнулся Федоров. Задумался на секунду — и рассказал:
— Потерял я действительно все. Ушло в никуда. Доверился не тем людям. У меня был близкий товарищ, более двадцати лет дружили. Расписал, как можно увеличить свою капитализацию, обещал большие дивиденды. Я как раз родителям планировал кое-что купить... Да и вообще мыслил так, поверхностно. В итоге ничего не получилось. А человек в тюрьме.
— Что за ощущения, когда просыпаешься утром и осознаешь — в 40 лет ты обнулился?
— Пропасть. Страх. Как жить дальше? Я в это время за «Вашингтон» играл. Еле с эмоциями совладал, неделю был в полной прострации. Когда все проанализировал, понял — психологически меня грамотно подтянули. При участии еще одного бывшего моего товарища...
В какой бы команде Федоров ни работал, кого бы ни тренировал — я буду болеть за него. Удивительно приятный человек.
Мытищинское подтрибунье
Жаль, с Владимиром Константиновым поговорить мы едва ли сможем. Что уж надеяться. Просто повидать бы.
К разговору с Вячеславом Фетисовым мы готовимся. Очень на него рассчитываем. Самим странно — «Разговор по пятницам» выходит чуть ли не 20 лет, а на беседу с Фетисовым так и не отважились. Будем считать — копим силы.
Но вот Вячеслава Козлова мы не упустили — и тот разговор тоже был счастьем.
Подтрибунье мытищинской арены помнит такие разговоры — кто бы знал! Заглядываю сейчас туда поиграть в настольный теннис, гляжу — ага, вот здесь в полумраке сидел я и разговаривал часа два с Сергеем Мозякиным для журнала КХЛ. Ни до ни после к долгим беседам Мозякин расположен не был.
А вот здесь, за колонной, примостились мы когда-то с Вячеславом Козловым. Подтянули, помню, пластмассовый столик. Слава с ужасом окинул взглядом листы с вопросами в наших руках.
Это мы когда-то проходили с Козловым Виктором — и кто-то из знающих американский хоккей нам разъяснил: там люди обучены говорить 15 минут. Ну, полчаса. Потом все, их выключает, матрица хрустит и ломается. Никаких долгих интервью в НХЛ нет и быть не может! Какой там «Разговор по пятницам»?!
Виктор Козлов блестяще, весело рассказывал полчаса. На 31-й минуте будто воздух выпустили. Мы даже оглянулись — не висят ли за нашими спинами настенные часы? Откуда такая точность? Сник — и грустил, грустил...
Вячеслав Козлов почти физически страдал, когда разговор пошел на второй час. Но рассказывал.
А мы делали вид, что не замечаем, — и наслаждались! Потому что Вячеслав Козлов был для нас человеком из сказок. Могучей фигурой где-то вдалеке. За туманами. Уж добравшись до него, не желали отпускать.
«А если бы его убили — вам бы сидеть пришлось!»
А «Химик» юности Славы Козлова — и вовсе волшебная страница. С каким же упоением дорвались когда-то до Владимира Васильева, бывшего главного тренера «Химика» и сборной. А тот и рад рассказать про звезд 1990-х. Только успевай называть фамилии. Каменский, Брагин, Оксюта, Черных, Селянин, Вязьмикин, Ломакин... Слава Козлов!
— Вячеслава Козлова вы в 16 лет отправили на лед против ЦСКА, — припомнили мы. Сверившись с кондуитами.
— Была беда с составом. А Славка в школе «Химика» выделялся — сам-то он 1972 года рождения, но там выходил за 1970-й. Отыграл с ЦСКА, наутро меня вызвали в федерацию, устроили разнос.
— За что?
— Начальник управления хоккея Анатолий Кострюков негодовал: «Как вы могли 16-летнего мальчика выпустить с мужиками? А если бы его убили — вам бы сидеть пришлось!» Козлов, Рома Оксюта и Андрей Квартальнов начинали в четвертом звене. И при этом полчемпионата шли на третьем месте среди бомбардиров. Четвертое звено! Ребята идеально дополняли друг друга. У Козлова феноменальное катание, руки волшебные. Он привозил в зону шайбу. Квартальнов-старший в углах держал ее так, что невозможно подобраться. А Оксюта стоял на «пятаке» — и забивал. У него был уникальный бросок — с кистей, без замаха. Работал как часы. Тюк — и вынимай, десять из десяти. Позже я создал еще одно шикарное звено — Валера Зелепукин, Гера Титов и Дима Квартальнов. Жаль, быстро распалось.
— Почему?
— За день до старта чемпионата Зелепукин и Квартальнов уехали в Америку. Тогда это было в порядке вещей. Еще вчера игрок был у тебя в команде, сегодня приходишь — нету. Куда делся? В Штаты улетел. Но именно от этих ребят я такого не ожидал. Димка-то — хитрый, всегда был себе на уме. А Валерка — приятный парень, порядочный. Мы до сих пор поддерживаем отношения. Он на дачу ко мне приезжает — обязательно с тортом и бутылкой вина. В «Химике» вообще тяжелые люди не задерживались. Команда сама их отторгала.
Воскресенские аварии
Удивительное дело — звезды того «Химика» бились на автомобилях. Одна авария, другая, третья... Будто сглаз!
Кто-то восстанавливался после тяжелейших, как Вячеслав Козлов, — кто-то хоккейную карьеру терял. Как Александр Черных, выдающийся талант. Быть может, самый-самый в этом городе. Как-то приехали к нему в Воскресенск (тоже не без приключений), расспросили обо всем.
— В 1983-м вас задрафтовал «Нью-Джерси». После автокатастрофы американцы проявлялись?
— Нет.
— Вячеслава Козлова «Детройт» увез.
— Сравнили! У Славки была тяжелая авария. Сотрясение, лицевые травмы, порезы. Но головной мозг не задет. Поэтому восстановился. А мне сразу дали вторую группу инвалидности.
— Что за авария случилась у Ломакина?
— 1985 год. Команда в отпуск ушла. Андрей поехал с Галей, будущей женой, в Жуковский. Закупать водку и продукты на свадьбу. На обратном пути кто-то подрезал, «шестерка» Ломакина вылетела с трассы, перевернулась. Галя почти не пострадала, а у Андрея — компрессионный перелом шейных позвонков.
— Годы спустя Ломакин вспоминал в интервью: «В воскресенской больнице поставили неправильный диагноз. Поносив корсет, приступил к тренировкам в московском «Динамо». Не подозревая, что одно неловкое движение может обернуться параличом. Слава богу, врач команды вовремя обнаружил повреждение. Сделали операцию, но управлять шеей на сто процентов я уже не мог».
— Вы меня удивили. Андрей ни на что не жаловался. Да и не бросались его проблемы в глаза. Стал олимпийским чемпионом! В НХЛ поиграл! Завершив карьеру, осел под Детройтом, домой редко приезжал.
— Умер в сорок два. Рак.
— В последние годы мы потеряли связь. Знаю о его судьбе со слов Анатолия Ивановича Козлова, отца Славы.
— Первого тренера Ломакина.
— Совершенно верно. Гостил он у Славы в Детройте и к Андрею заглянул. Тот жаловался на сильные боли в области шеи — в том месте, где был перелом. Какая-то опухоль, пошли осложнения. А за полгода до смерти Андрея там же, в Америке, в аварии погиб его сын.
— У вас есть ответ, почему именно ребята из «Химика» бились на машинах?
— Да не только из «Химика»! Многие хоккеисты попадали. Опыта вождения никакого, а дури полно. Чуть экстремальная ситуация на дороге — не знаешь, как реагировать. Целыми днями торчали на сборах, к машине прикасались раз в месяц. Я купил-то зачем? В институт ездить, в Малаховку! График-то индивидуальный — приезжаешь в два часа, а твоего преподавателя нет. На машине развернулся и назад. А без автомобиля — стой и жди автобус. На площади перед институтом три пивнухи. Сопьешься!
— На «Жигулях» вы разбились?
— Да, на «девятке». Так я после аварии еще кузов у нее поменял — и ездил долго. Пока не украли из гаража в 1997-м.
Четыре перстня
...Вячеслав Козлов охотно рассказывал про хоккей. Про перстни за победы.
Два Кубка Стэнли — и перстня тоже два.
— Оба именные. Один с бриллиантами, другой — с бриллиантами и рубинами. Надевал пару раз на командные мероприятия.
— Какой из них?
— Первый. Второй как убрал в сейф, так больше и не доставал. Там же два перстня за Кубок Гагарина. Динамовский похож на мой первый детройтовский. Массивный, но меньше золота и камней. Перстень от «Салавата» попроще, как маленькая печатка.
Рассказывал про кубки — радуя наблюдательностью:
— Вес у них одинаковый — но Кубок Гагарина не очень удобно за ручки держать. У Кубка Стэнли их нет, поэтому его поднять легче.
— Каждый обладатель Кубка Стэнли в течение 24 часов использует его по своему усмотрению. Сильвен Лефевр крестил в этой чаше дочь. Крис Саймон брал с собой на рыбалку и скидывал в Кубок улов. Мартин Бродер пошел с ним в кино и засыпал попкорном.
— Читал, что кто-то пил из него пиво, кто-то наполнял овсяными хлопьями, заливал молоком — и устраивал завтрак. Но я не фанат таких развлечений. У меня все было спокойно.
— Впервые Кубок Стэнли побывал в России в августе 1997-го — благодаря Фетисову, Ларионову и вам.
— В те дни все внимание было приковано к Игорю и Славе. Я шел довеском, в основном таскал этот Кубок. Удивило, что на Красной площади собралось немного народу. Народ реагировал вяло, не вполне понимая, что тут делает Кубок Стэнли. Программа была обширная, бесконечные встречи, переезды, банкеты, мы практически не спали. Зато в один из вечеров познакомился с Лотаром Маттеусом.
«Для меня эта тема — табу»
Если Черных про аварию, сломавшую жизнь, рассказывал спокойно — то Вячеславу тема не понравилась. Поморщился — но рассказал. Сначала про тот американский лимузин, в котором были Фетисов, Константинов и Мнацаканов:
— Они отправились играть в гольф — а я сразу сказал, что мне весь этот гольф до лампочки. Сам не играю, смотреть не люблю. Что мне там делать? Федоров добирался на своей машине, а я остался дома. Потом звонок этого хозяина ресторана, друга Боумэна: «Я за тобой заеду по дороге в госпиталь». Включил телевизор — шел репортаж о том, что случилось.
— Что было в госпитале?
— Многие туда примчались. Про Константинова говорили одно — «в тяжелом состоянии». Фетисов вышел к нам сам, в порезах. У всех шок, жены плакали...
— Но другой аварии вы не избежали. Октябрь 1991-го, вам вот-вот уезжать в НХЛ. Сами получили тяжелые травмы, пассажир погиб.
Вячеслав задумался — и произнес:
— Для меня эта тема — табу. Давно прочитанная книга, которую я положил на самую дальнюю полку.
— Кто был с вами в машине? — не успокоились мы с Кружковым.
— Хоккеист Кирилл Тарасов. Мы ехали на тренировку. Ему было 18 лет... — вздохнул Козлов.
— Ваша карьера находилась под угрозой?
— У меня была черепно-мозговая травма. Никто не давал гарантий, буду ли когда-нибудь играть. Но с врачами повезло — и в Воскресенске, и в госпитале Бурденко. А потом из «Детройта» поступило предложение, от которого я не мог отказаться. Там окончательно восстановился.
— Сколько месяцев не выходили на лед?
— Четыре. Доктор предупредил: «При сотрясениях и ушибах головного мозга главное — полный покой. Иногда возникает обманчивое ощущение, что все в порядке, люди на третий день бегут на работу. Огромная ошибка! Если не отлежаться как минимум две недели, лет через десять все аукнется. Начнутся такие головные боли, что на стенку полезешь...» Так что подготовку я не форсировал. В «Детройте» к этому относились с пониманием.
— Через злые шутки поначалу прошли?
— Были. Но узнавал я о них лет десять спустя от Марка Хоу, сына Горди. Марк уже стал скаутом «Филадельфии». Усмехнулся: «Ты действительно не слышал, кто и что тогда говорил?» А я вообще ничего не понимал! Был поглощен собственным здоровьем. Шутили только на словах — галстук мне не обрезали и пену на голову не лили. Это в фарм-клубах подобный юмор процветает — заставляют новичка подстричься наголо, например...
Челиос в парилке
Заставив пройти через такие испытания, Бог в чем-то Козлову и вернул упущенное. Позволил тогда остаться в хоккее — и уж свой шанс Слава отжал на сто процентов. Если не на двести.
Было ему тогда 42 — он сидел напротив нас, поигрывая мышцами. Все это перекатывалось под свитерком — и масштабы угадывались.
Ни разу он не произнес — «это последний сезон». Заканчивать не собирался. Смешно было даже спрашивать, как ему это удается. Труд, только труд!
— Но есть и секреты! — насмешливо поднял палец Козлов. — Только все не расскажу. К сезону я готовлюсь самостоятельно. Папа был тренером, все его записи я сберег. Добавил что-то из американского опыта. Сам решаю: когда бегать, когда штанга. Приседания и жим лежа — как у всех. Часок в день можно позаниматься даже в отпуске. За питанием слежу... Что со мной-то об этом говорить? Во мне ничего особенного. Никогда не задавался целью кого-то обогнать, переиграть... Просто получаю удовольствие и стараюсь реже смотреть в паспорт. Силы есть! Вот Сергей Федоров — это фантастика. Если б не травмы, еще играл бы и играл...
Мы вспоминали невероятные истории — про великого Челиоса, например. Совершенно забыв, что Вячеслав играл с ним в одной команде.
Говорили: «Челиос мог гусарить всю ночь — а с утра истязал себя на велотренажере...»
Вячеслав усмехался и добавлял штрихов — и мы теряли дар речи:
— У него велосипед был не просто в бане — в парилке! Я обомлел, а Крис посмеялся: «Занимаюсь этим уже 20 лет. Погляди на меня — здоров как бык!» Значит, сердце привыкшее. Хотя такая нагрузка больше влияет на сосуды головного мозга.
Биография Козлова — приключенческий роман. Сюжет совершенно книжный. Но и в жизни так бывает, оказывается.
Впрочем, в великой пятерке «Детройта» у каждого судьба — что-то невероятное. Про ту пятерку снято и написано много, но каждый достоин отдельного тома. Вячеслав Козлов — абсолютно точно.
Однажды этот том случится.
А 3 мая ему 50. Всего-то!
