Крис Ли: "Мог перейти в ЦСКА, но оказался в правильном месте"
Защитник магнитогорского "Металлурга" – игрок удивительный. В профессиональный хоккей он попал почти что случайно. При этом едва не добрался до НХЛ, но, так и не сыграв там ни одного матча, к 30 годам устал биться головой об стену и перебрался в Европу. Играть и зарабатывать было необходимо – нужны были деньги на содержание больного синдромом Дауна сына. И в Старом Свете у него, малогабаритного, но очень мобильного оборонца, сразу стало хорошо получаться. Лучший защитник чемпионата Германии, самый результативный защитник Шведской хоккейной лиги – предложения из КХЛ не заставили себя ждать. В первый же сезон в России он выиграл Кубок Гагарина, на третий – разжился еще одним перстнем, обыграв с "Магниткой" машиноподобный ЦСКА в финале, а сейчас с солидным отрывом лидирует в списке защитников-бомбардиров, набирая больше очка за игру. И это в 36 лет!
ПОСЛЕ ПЕРВОГО МАТЧА ФИНАЛА ДУМАЛ, ЧТО ЦСКА НАС ПОРВЕТ
– Первый матч финала с ЦСКА вы пропустили из-за дисквалификации, ударив Умарка между ног. Показалось, что били прицельно.
– Да нет, что вы. Там не было никакого умысла. Просто хотел сыграть против него пожестче, но попал в крайне неудачное место (смеется). На повторе это хорошо видно. После матча мы с ним поговорили, я извинился, и мы друг друга поняли. Я не из тех игроков, что применяют подобные приемы. Просто случайность.
– И как тогда вы отнеслись к дисквалификации?
– Удаление там должны были давать, но дисквалификация… Я с ней был не согласен, очень расстроился.
– И без вас "Магнитку" просто разнесли в первой встрече.
– В первые пять минут все было хорошо. Еще и Мозякин забил. А вот потом все пошло совсем не так, как хотелось бы. Очень тяжело было смотреть на этот матч с трибун. ЦСКА играл очень хорошо, и, по правде говоря, в голове были мысли: "Как их можно обыграть? Да нас порвут". И не думаю, что смог бы что-то изменить, выйди я на площадку.
– Засомневались в итоговой победе?
– Занервничал. Если перед финалом я думал, что у нас неплохие шансы, то после первой игры мысли уже были в духе: "Черт, нам бы хоть один матч выиграть". Серьезно. Настолько армейцы были хороши.
– Наверняка же изменили мнение, когда вышли на лед во второй встрече?
– Не особенно. Вот после игры, сравняв уже счет в серии, – да. Учитывая, как складывалась первая, это была важнейшая для нас победа. Мы поняли, что сможем перебороть эту хорошо отлаженную "машину", которая будет безостановочно работать по одной и той же схеме.
– Интересное сравнение. ЦСКА настолько напоминал роботов?
– Не очень хорошо так говорить, но, честно сказать, напоминал. Огромное количество троек, огромное количество новых лиц в каждом матче, и все время делают одно и то же. Смены по 20 - 30 секунд, вброс за выбросом, движение, движение, форчек, форчек. И так – без остановки, они не прекращали выполнять программу ни на секунду. Конечно, у них были и очень мастеровитые ребята – Радулов, Зайцев. Они играли шикарно и отличались от остальных, но, как и все, пахали на полную катушку.
– Не был ли хоккей ЦСКА чересчур примитивным?
– Не знаю, примитивным ли. Пожалуй, чуть более простым, чем у остальных. Акцент не на контроле шайбы, не европейский стиль, а североамериканский. Выбросы, вбросы, физическое давление, форчек. Дело не в том, примитивный он или нет, у них просто есть подходящие для такой игры кадры. Которые могут покрывать большие объемы движения, хороши в контактной борьбе, готовы работать на износ, и это приносит им успех. Да, это похоже на то, во что играют в АХЛ. Практически отсутствуют передачи назад, минимум "брейкаутов" (контролируемый переход из обороны в атаку. – Прим. И.Е.) с контролем шайбы, если ты возле своей синей линии – выбрось шайбу, если возле красной – вбрось, а там уже в ход пойдет форчек. Когда все делают одно и то же, одинаково видя игру, КПД такого хоккея может быть очень высоким. В конце концов, они выиграли регулярный чемпионат и добрались до седьмого матча финала. Значит, все делали более-менее правильно, раз эффективность столь высока.
– Не в том ли кроется причина вашей победы, что "Металлург" играл в более сложный и умный хоккей?
– Я бы хотел так думать, хотя и не знаю ответа на этот вопрос. По большому счету мы во многом играли похоже, пусть акцент мы делаем все же на другом. Потому что ЦСКА не давал нам пространства. С таким агрессивным форчеком, что они применяли, у наших игроков почти не оставалось времени на то, чтобы разыграть какую-то комбинацию. Разве что наша первая тройка Мозякин – Коварж – Зарипов делала все, что хотела. Но им-то можно, они против кого угодно могут что-нибудь "начертить", четвертый год уже вместе играют. А все остальные – мы просто старались играть активно, ничего лишнего не придумывать. Сходство определенно было.
"МАГНИТКУ" ПОМОГ ВЫБРАТЬ ПОЛ МОРИС
– Какой из двух Кубков Гагарина дался вам тяжелее?
– Ох, так и не скажешь сразу. Я несколько раз играл в финалах, но только с "Магниткой" сумел победить. Первый, наверное, принес огромное удовлетворение. Все-таки столько лет в хоккее, и наконец-то что-то выиграл. А второй… Знаете, он дался гораздо сложнее. Соперники попались ну очень серьезные. Даже в первом раунде с "Автомобилистом" нам пришлось очень и очень непросто. Стоит тебе один раз победить, и даже если ты не действующий чемпион, на тебе все равно "метка" со стороны соперников. Которые готовы пойти на все, лишь бы не дать тебе выиграть снова. Так что второй, пожалуй, дался тяжелее. К тому же в финале нам противостоял ЦСКА – едва ли не лучшая команда КХЛ на тот момент, да и сейчас они, если кому и уступают, то только СКА. Вообще, победа в Кубке Гагарина – это настолько тяжелый путь, ты тратишь столько сил, настолько сконцентрирован, что чувствуешь некое оцепенение. Как бесчувственный чурбан, действующий на инстинктах. Но потом, когда звучит финальная сирена последнего матча, все это быстро проходит, и равного этому чувству ничего нет. Потому что понимаешь, сколько ты вложил труда, и что это все-таки окупилось. На самом деле не описать, что конкретно проносится у тебя в голове, каковы эти эмоции, но прошибает.
– Насколько мне известно, вы могли оказаться в ЦСКА, когда решили перебраться в КХЛ. Армейцы были одним из двух главных претендентов.
– Разговоры были, слышал, что они были заинтересованы, но я бы не стал поднимать эту тему, потому что не знаю подробностей переговоров. По-моему, я в итоге оказался в правильном месте (улыбается).
– А почему "Магнитку"-то выбрали? На другой чаше весов все-таки была Москва.
– Знаете, я перед переходом, весной 2013-го, разговаривал с Полом Морисом (тренер, работавший с "Магниткой" в сезоне-2012/13, как раз перед тем как Ли перешел в "Металлург"). У нас общий агент, он и дал мне его контакты. И Пол очень хвалил клуб, говорил, что организация там на высочайшем уровне, что Магнитогорск – идеальное место для игры в хоккей. Сказал, что команде очень не хватает такого игрока, как я, что партнеры будут в полном порядке, и мы обязательно добьемся успеха. Даже думать нечего – таков его был посыл, хотя он и признался, что не будет тренировать "Металлург" в следующем сезоне. При этом сказал, что если бы была возможность вернуться – он бы обязательно вернулся. Так что я не сомневался в выборе. А потом, после того как я уже подписал контракт, "Магнитку" возглавил Майк Кинэн. Что меня очень воодушевило. Не потому, что он канадец, а потому, что он легенда.
– Однажды вы сказали в интервью Metroland Media: "Мы летаем с шиком, мы останавливаемся в отелях с шиком, играем с шиком, лига просто отличная".
– С того времени ничего не поменялось, это по-прежнему так. Я не могу говорить за другие клубы, но у нас в "Магнитке" все именно что на высшем уровне. Наш клуб очень заботливо относится к игрокам, Величкин проделывает классную работу. Каждый день спрашивает: "Все ли в порядке?" И это не дежурный вопрос, ему реально интересно. И если что-то действительно не так, тебе тут же помогут. Мне лично вообще не на что жаловаться. И если меня кто-то спросит, стоит ли ехать в "Металлург", я скажу: "Даже не сомневайтесь".
– А как же город, усеянный дымящими трубами, климат?
– Прекрасный город. С точки зрения хоккея – здесь все идеально. А я же в хоккей сюда приехал играть. И чем меньше соблазнов, чем меньше вещей, которые тебя могут отвлечь от главного занятия, – тем лучше. Фокусируешься на работе, и это здорово. А что касается труб – не так все плохо, как кажется. Просто обычно люди, приезжающие в Магнитогорск по хоккейным делам, селятся в гостинице возле нашей арены. И там все окна на эти трубы (смеется). Поэтому кажется, будто кроме труб ничего и нет. На самом деле – они даже дымят не всегда. А так – и с климатом, и с природой все здорово. В центре города хорошо, с ресторанами порядок.
– На металлургическом комбинате часто бываете?
– Бывал несколько раз. Очень круто и заставляет задуматься. Видишь, как все это происходит, видишь, как работают люди, которые вкладывают в свою работу куда больше труда, чем мы. И они очень здорово нас поддерживают. Поэтому, зная, как они пашут, мы просто не можем себе позволить ни малейших поблажек. Мы играем друг за друга, но в первую очередь для них. И должны им соответствовать.
– Знаю, что вы очень рады Евротуру, потому что он позволяет вам видеться с семьей в ходе сезона. Почему не перевезете в Магнитогорск?
– У моего сына синдром Дауна, поэтому я и не могу их перевезти. Тут просто нет необходимых условий для того, чтобы он мог оставаться здесь. Нет соответствующих учреждений. Поэтому они остаются там.
УВЕРЕН, ЧТО МОЗЯКИН ДОБИЛСЯ БЫ УСПЕХА В НХЛ
– В ходе прошлого сезона Кинэна на посту главного тренера сменил Илья Воробьев. Почему, на ваш взгляд, руководство пошло на смену? И что это дало?
– Почему – не мне судить, а сама смена прошла очень гладко, поскольку Илья работал тут и при Морисе, и у Кинэна был ассистентом. Он прекрасно знал возможности всех ребят, и это на самом деле очень важно. Если ты берешь тренера со стороны, то ему требуется немало времени на то, чтобы он познакомился со всеми поближе. Воробьев не стал ничего ломать, просто внес несколько корректив. Мы немножко видоизменили наши действия в форчеке, добавили пару "брейкаутов", стали чуть по-другому переходить из обороны в атаку. У него было несколько идей, он их проверил, и они оказались рабочими, упростив нам жизнь. Опять же – тут речь шла только о коррективах в плане перехода из обороны в атаку и обратно. И нам не потребовалось много времени на это, как могло бы быть, если бы тренер был со стороны. Мы быстро нашли с ним общий язык, хорошо играли под его руководством, команда была под впечатлением. И это по-прежнему так. Немаловажно, что Воробьев говорит по-английски, хотя все наши помощники главного говорят по-английски, как и тренер вратарей.
– Русский-то подучили?
– Я многое понимаю, но говорить мне очень сложно. Наверное, потому что на арене у нас все сплошь на английском, практики никакой. Могу еду по-русски заказать (смеется), что-то вот такое, простенькое.
– Но у вас же не так много игроков, знающих английский.
– На самом деле это не так. Очень многие говорят. Иногда бывает, что легионеры говорят местным парням что-то по-русски, а они в ответ – по-английски. Забавная смесь. Но мы прекрасно друг друга понимаем, особенно в том, что касается хоккея. И даже если кому-то что-то непонятно, всегда найдется человек, который поможет и все объяснит. В этом плане у нас очень дружный коллектив.
– Даже с неразговорчивым Мозякиным общаетесь?
– Так он же говорит по-английски. И очень хорошо.
– Вот интересно, каков он как капитан? Судя по тому, как он общается с прессой, в раздевалке он явно не "вокальный лидер", как говорят за океаном.
– Определенно нет. Он из разряда капитанов, что подстегивают команду своим примером. И пример тут что надо – он лучший игрок КХЛ уже на протяжении очень долгого времени. В раздевалке он, скорее, молчалив, как будто немножко замкнут. Что-то говорит редко, но когда говорит, все затихают. "Тихо все, Моззи говорит". Но вообще у нас и без него есть кому "речи толкать". Зарипов, например. Он в этом очень хорош. Здорово иметь таких людей, как Мозякин и Зарипов, в команде. Оба – легенды, у обоих – огромный авторитет. Их слушают все.
– Что делает Мозякина настолько особенным?
– Хотел бы я знать (смеется). Сам уже долгое время пытаюсь выяснить. Я уже четвертый год в "Магнитке" и по-прежнему не могу его остановить на тренировках. Что бы я ни делал. Не понимаю, как он это делает. Мне кажется, на ментальном уровне игра для него проходит на совсем другой скорости. В его голове она значительно медленнее, чем для других, чем на самом деле. И, имея вот это преимущество, он успевает увидеть и просчитать все. Мне трудно понять, как это возможно, это уже на уровне тонких материй. Он лучший игрок, с кем я когда-либо играл, что я когда-либо видел. Вообще, перебравшись в КХЛ, я поначалу обалдел от того, насколько тут все быстрые и мастеровитые, даже молодые пацаны, по сравнению со Швецией и Германией. А он – так вообще. Мозякин, к слову, помог мне вырасти как игроку. Я постоянно играю против него, Коваржа и Зарипова на тренировках. То есть мне приходится противостоять игрокам уровня, который в КХЛ встречается не так уж часто. И не только я не могу раскусить Сергея, вся лига не может. Его тройка продолжает доминировать, смотреть на них – одно удовольствие.
– Есть ли игроки, которых вы могли бы назвать похожими на Мозякина?
– В европейских лигах и в КХЛ – точно нет. В НХЛ должны, наверное, быть, но там мне не довелось поиграть. Честно говоря, я бы очень хотел посмотреть на то, как Мозякин играет в Национальной хоккейной лиге. Просто интересно, как у него там получалось бы, хотя я уверен, что он добился бы там успеха. За пределами НХЛ я ничего подобного не видел.
– Вы же провели пару тренировок с "Питтсбургом". Неужто Кросби с Малкиным не оставили впечатления?
– Да, целых два дня провел в НХЛ, но так ни разу и не сыграл (смеется). А Сид и Джино – я хорошо их запомнил (улыбается). На той единственной тренировке в "Пингвинз", на которой я был, мы отрабатывали выходы "2 в 1". И меня поставили против Кросби с Малкиным. Кажется, за один выход они успели шесть раз передать шайбу друг другу. А я – сделать два оборота вокруг своей оси. Когда я пришел в себя – шайба уже была в воротах. В общем, я понуро покатил в центральный круг, и там то ли Марк Итон, то ли Брукс Орпик сказали мне: "Не парься, они так всех "раздевают". Немножко приободрился. Но это было нечто.
МНЕ ДАЖЕ СЕБЕ САМОМУ ТРУДНО ОБЪЯСНИТЬ, КАК Я СУМЕЛ ПРОБИТЬСЯ
– Вся ваша карьера выглядит невероятной. Вы из третьего дивизиона студенческой лиги США умудрились попасть в профессионалы, что редко кому удается, при этом едва не добрались до НХЛ, установили несколько рекордов в европейских лигах и КХЛ, выиграли два Кубка Гагарина, будучи одним из лидеров команды. А в защитники переквалифицировались лишь в 25 лет. Как это возможно?
– Черт его знает. Эта тема уже поднималась в разговорах с парой человек. И мне трудно было даже себе самому объяснить, как так вышло. Может, мне с самого начала надо было в обороне играть. Может, это о том, что надо верить в себя, надеяться, никогда не опускать рук, пахать как проклятый. Если ты все делаешь, как надо, отдаешь всего себя работе, рано или поздно ты выйдешь на другой уровень. А что до смены позиции – когда тренер сказал мне, что переводит меня в оборону, я подумал, что он сошел с ума. Но я сыграл пару матчей, и он сказал, что в нападение меня не вернет. Я сказал: "Ну, ок". Сезон я так и доиграл, а потом мне сказали, что хотят подписать меня на следующий именно как защитника. "Давайте попробуем", – кажется таким был мой ответ. Сработало, как видите. Почему сработало – попробуй разберись. Я всегда хорошо читал игру, хорошо знал, что нужно делать в тех или иных случаях. И все равно отличий в игре нападающих и защитников очень много. Может, быть оборонцем – было моим призванием. И потребовалось 25 лет, чтобы я это осознал (смеется).
– Из защитников в нападающие – бывает, что переходят уже в зрелом возрасте. Брент Бернс, Дастин Бафлин – как примеры. Но чтобы наоборот в 25 лет-то – не припомню. Очевидно, нужен высокий хоккейный IQ. Пытались развивать?
– Знаете, я всегда был хорошим теоретиком по части хоккея. И, как у нас говорят, был "хоккейным студентом". То есть смотрел очень много хоккея, подмечал какие-то детали для себя, особенно когда поменял позицию. Смотрел игры и пытался узреть какие-то мелочи, что помогают защитникам именно в игре в обороне. Чтобы стать сильнее, лучше. Эта игра – моя жизнь, моя страсть, было бы глупо не посвящать ей всего себя.
– За кем следили, когда пытались приспособиться к новой позиции? Скотт Нидермайер? Брайан Рафалски?
– За ними всегда было приятно наблюдать, шикарные атакующие защитники. Собственно, наш тренер примерно такой игры, со скидкой на уровень, от меня и хотел. Чтобы я подключался к атакам, используя свое катание, помогал нападению по мере сил. Их высот я, конечно, не достиг, но кое-чему научился. Самое сложное, чему трудно научиться – когда подключаться, в какой момент. Это невозможно делать на постоянной основе. Потому что чревато атаками соперника с преимуществом в игрока и голами в твои ворота. Нужно уметь просчитывать риски. Кажется, этот аспект я сумел усвоить.
– В университете же наверняка проходили риск-менеджмент. Помогло?
– На самом деле я поступал в Государственный университет Нью-Йорка на факультет естественных наук и только по мере обучения перевелся на управление бизнесом. Думаю, что помогло. Высшее образование вообще помогает в жизни, поскольку развивает тебя интеллектуально. Не знаю, насколько реальный интеллект пересекается с хоккейным, но мне нравится думать, что люди, которые умны за пределами льда, и на нем тоже умны. Хотя встречаются и обратные примеры. Поэтому тут сложно уловить связь. Но мне, думаю, помогло. За остальных не скажу.
– Когда заканчивали университет, представляли себя хоть на секунду в профессиональном хоккее?
– Вообще нет. Совершенно точно нет. Из третьего дивизиона в профессиональный спорт попасть – практически нереально. Из высшего далеко не все попадают. Куда уж там третьему. А там еще и локаут в НХЛ начинался, когда я заканчивал университет, то есть в низших лигах и так коробочка была полна. Правда, последний сезон у меня получился хорошим. И мне даже позвонили из пары команд Лиги восточного побережья. Но я подумал, что они от нечего делать звонили. Так что я спокойно закончил, получил диплом, но летом ко мне снова проявили интерес, и вот тогда я уже задумался, может, стоит попробовать? Позвонил своему близкому другу, его отец работал во "Флориде Эверблэйдз" менеджером по экипировке. Сказал, что мной интересуются. Он ответил, чтобы я ничего пока не подписывал и устроил мне интервью, и я в итоге подписал контракт. Даже для меня самого это было совершенной неожиданностью.
– Чем занимались бы, не попади вы в "Эверблэйдз"?
– Не знаю. Чем-то, чему учился, менеджментом, наверное. У меня было не очень много времени поразмыслить над будущим – довольно быстро контракт подписал. И не представляю, что со мной было бы сейчас, кем я бы стал, чего бы добился.
ДВА ГОДА ЗАНИМАЛСЯ ФИГУРНЫМ КАТАНИЕМ
– Очевидно, что большие площадки пошли вам только на пользу. Почему?
– Тут мне проще применять свое катание. За счет ширины площадок время на принятие решения увеличивается примерно на полсекунды, а это очень много для хоккея. На узких думать некогда. А тут ты успеваешь посмотреть, что делают твои партнеры, и можешь просчитать оптимальный вариант для развития атаки, например. Мне большие поляны нравятся, интереснее на них играть. Сама игра получается более умной, что ли.
– Откуда, кстати, у вас настолько классное катание? Самому Нидермайеру могло бы понравиться. Фигурным катанием не занимались?
– Вообще-то занимался. Целых два года. Мне было лет тринадцать, наверное, уже не вспомню – старый стал. Мой отец познакомился с инструктором по фигурному катанию, перебравшимся в наш малюсенький городок. И сказал мне, чтоб я с ним позанимался. Пришлось послушаться, хотя сама идея мне претила. Но он объяснил мне, что я буду заниматься в хоккейных коньках, что никаких пируэтов не будет. Те занятия оказались очень полезными. Она, инструктор, работала над моим балансом, над поворотами, ускорением, над мгновенной сменой направления движения. Она помогла мне крепче стоять на коньках, потому что я был очень маленьким. Хотя я и сейчас небольшой (смеется). Мое катание – то немногое, чем я могу гордиться. И добился я нынешнего уровня во многом благодаря тому инструктору. Вообще, чем больше тебе позволяет катание, тем дольше ты можешь играть. Поэтому я всегда уделял этому большое внимание и до сих пор уделяю.
– И как долго вы сможете? Сейчас набираете по очку за матч. И как будто с каждым годом прибавляете, несмотря на возраст. Как так выходит?
– Сам не понимаю. Должно же быть наоборот. Парни говорят, что я просто научился отдавать шайбу Мозякину, а он там сам "решает", потому у меня столько очков (смеется). Ну а как ему не отдать-то? Не знаю, я просто пытаюсь всегда быть в хорошей форме, забочусь о своем теле. Стараюсь играть умно, работаю над катанием. Пока качу на уровне – могу играть, опыт только в плюс. Хорошо бы продолжить сезон в том же духе.
– Если вернуться к теме площадок, на днях Эрик Линдрос призвал НХЛ увеличить их размеры и вернуть красную линию, чтобы сделать игру чуть более медленной и безопасной. У него, кажется, восемь сотрясений за карьеру было, и он ратует за безопасность.
– Я тоже думаю, что стоило бы увеличить. Может, не до 30 метров, а до 28, но стоило бы. Это и игре пошло бы на пользу. Это только кажется, что эти два метра ничего не решат – решат, и еще как. Сейчас очень много сумбура и столкновений. А что до красной линии – мне трудно судить.
– Помните хоть, каково это – играть с красной линией?
– Немного помню. С красной все немножко по-другому, все кажется таким маленьким. Проще прижать соперника, потому что пас под дальнюю синюю уже не сделаешь. Правда, если удалось выйти из-под давления, то сразу появляется опасность. Наверное, доля правды в словах Линдроса есть. Но хоккей всегда был травмоопасным видом спорта и таким останется. Если ты выходишь на лед – ты принимаешь эти риски. Ну и индивидуальные скорости подросли, габариты тоже. То есть, возможно, это ничего бы и не дало. Важнее – убрать из игры удары в голову, вот с этим точно надо бороться. Ну и расширение площадок – более действенная мера.
КОВАЛЬЧУК НЕ ТАК ХОРОШ, КАК ПАНАРИН С РАДУЛОВЫМ
– Против кого из нападающих вам в КХЛ труднее всего играть?
– Было два, но они оба уехали в НХЛ – Радулов и Панарин. С ними очень трудно. Оба потрясающе мастеровитые, Радулов еще и наделен очень большой физической силой. С ним очень сложно справляться. А Панарин кажется таким маленьким, думаешь – сейчас как приложу. Но он с легкостью уходит от тебя, очень верткий. С ними всегда было интересно. Жаль, что они уехали. Но Мозякин все равно сильнее – я-то хорошо по тренировкам его знаю.
– А что насчет Ковальчука?
– Он хорош, но не настолько, как Панарин с Радуловым. Правда, проводит классный сезон. Присмотрюсь к нему, когда мы встретимся со СКА в следующий раз. В первой встрече он не произвел большого впечатления, те двое все-таки доставляли больше проблем.
– Иметь такой состав, как у СКА, – мечта для других команд?
– Состав у них, конечно, фантастический. У них в команде считай пять звеньев уровня первого любых других команд. В атаке они творят что-то невообразимое. И, похоже, побьют много рекордов. Я помню нашу недавнюю встречу, мы даже вели 2:1, но в итоге они нас уделали. Все это хорошо, но "Автомобилист" их недавно обыграл. Значит, и другие смогут. Так что все может быть. Никогда не стоит заранее отдавать кому-то победу. Мы это доказали.
