«Там ветер такой, что человека сносит словно пушинку». Как самбист-чемпион попал в передрягу на Перевале Дятлова
Николай Зуев — обладатель Кубка мира по самбо-1984 и один из лучших в стране специалистов по борьбе в партере. В начале 2000-х к нему и к Александру Федорову ездили на сборы Федор Емельяненко и Сергей Харитонов — готовиться к боям в Pride. Федор в итоге стал чемпионом, а Сергей — одним из лучших тяжей знаменитой японской лиги.
В статье про Зуева в Википедии говорится: «Ходил на две недели на Перевал Дятлова, где отморозил себе пальцы и чуть не умер от язвы». О той истории Николай Николаевич подробно рассказал в интервью «СЭ».
— Мне тогда было 17-18 лет (сейчас Зуеву 62). Я к тому времени уже обошел и Ямантау, и Таганай, и Конжак, и Денежкин Камень... Я знал, на что шел.
На Перевале Дятлова мы не рассчитали со временем. Получилось так, что когда поднялись, началась пурга. А когда там пурга, то ветродуй страшный. И там образуются трещины — перед лавинами. Чтобы в них не упасть, приходится идти связкой: когда одного ветер начинает сбивать, то его держит товарищ, а этого товарища — еще кто-то. Любая паника может привести к печальным последствиям. Если человек от тебя на метр оторвался, то все, его уже не видно.
Пурга там то налетает, то уходит. Самый экстрим — на вершине перевала, с этим многие тургруппы сталкивались. Там ты словно в трубу попадаешь — ветер налетает внезапно, и он такой сильный, что человека сносит как пушинку, 30-килограммовые рюкзаки вверх поднимает. Приходится прятаться — в расщелины или за скалы, выступы, — чтобы переждать сильную пургу.
Неопытным туристам там делать нечего — там очень сложно. Усилия нужно было предпринимать максимальные. Например, там подъемы в основном идут по речке. Первым идет торящий. Он проваливается по пояс в ледяную воду — а температура минус 20-30 градусов. И приходится очень быстро переодеваться, пытаться обогреться — на этот тратится много сил. Особенно изнурительный момент — сушка одежды, когда останавливаешься на ночлег. Каждый несет ответственность за свое снаряжение.
Тогда мы смогли дойти до Маньпупунера, сфотографировались у каменных столбов, а потом начали срочно спускаться в низину — к маленьким деревьям, за которыми можно разбить лагерь, развести костер. Сидеть было некогда — и стоять тоже. Оставаться ночевать там [у каменных столбов] очень опасно.
Когда мы спускались, уже смеркалось, ветер был сильный. Начали коченеть руки, лицо, стала подавляться воля — хотелось сесть, сил бороться не оставалось. Но приходилось идти дальше. Перед каждым походом проводился инструктаж, где говорилось: нельзя давать товарищу расслабляться — ни в коем случае. Если у него нет сил, то его надо тащить, пинать и все такое прочее. Поэтому друг друга мы поддерживали. В итоге спустились — но обморозились, конечно. Я отморозил практически все пальцы. Потом кожу снимал... Рука стала вся розовая, ни шнурки завязать, ни одеться, ни ложку взять — ничего не мог. То есть эта боль на морозе незаметна, а как попадаешь в тепло — сразу чувствуется. Потом, приехав домой, долго лечился.
А что касается язвы, то это так мой желудок отреагировал на сухой паек и физические нагрузки. Выяснилось, что язва обостренная, положили в больницу на полтора месяца. Удивительно, но в спорте язва мне ни разу не помешала. Хотя сгонок веса на протяжении 10 лет у меня было очень много. Чтобы воспитать в себе силовую выносливость, приходилось много бегать. Видимо, за счет бега, нагрузок у меня все восстановилось. Не было никогда, чтобы у меня желудок сильно болел. Язва и по сей день не беспокоит.
Повезло, что мы тогда сориентировались и вышли к поселению зэков. Там нам помогли, пустили переночевать. Наконец, в тепле там оказались. Посмотрели на лагерную жизнь, какие там суровейшие условия. Нет, зэков не боялись. А чего бояться? Там был конвой, который за ними следил. Их там распределяли по разным хозяйственным работам, в основном они работали на лесоповале — их там каждое утро выстраивали. Нормальные и душевные люди! Нам столько писем надавали, когда мы домой поехали, — любимым, близким, родственникам. Настоящим чифирком угостили. В глаза бросилось, как многие из них отстали от цивилизации. Кто-то на воле не был 20 лет, кто-то еще больше. Спрашивали: «Как там в Свердловске? Что там сейчас находится?»
Убежать оттуда было невозможно. Летом кругом болота, а зимой лютые морозы. Нас вывезли на гусеничном лесовозе. Там в окружности 50 километров ничего рядом нет — ни электричества, ничего. Может, даже и в окружности 100 километров. Это Ханты-Мансийский автономный округ. А забросили нас на место, где поход начался, на кукурузнике — часа два летели. Всего поход длился около двух недель, дней 12 точно. Но мы задержались, оказавшись в поселении зэков. Пешком оттуда не выйти — нереально пройти по сугробам. На горном Урале климат такой: пошел без лыж, сразу провалился. Даже если ты по нужде решил отойти, все равно надо лыжи надевать. Костер разжег, а он сгорел до утра так, что яма глубокая получилась — такая, что вниз можно только по веревке спуститься. Или у ели можно увидеть только верхушку — а все остальное под снегом. Вот такие сугробы мощные. Без лыж и специальной экипировки там можно сгинуть.
В нашей группе всего было шесть человек. Никто не паниковал, держались дружно. Знаю, что четверо из нас еще живы, а про двух остальных ничего не знаю. Столько лет уже прошло...
Гибель тургруппы Дятлова? Естественно, мы об этом знали. Но нам хотелось пойти на тот перевал, посмотреть, что это такое. Неизведанное и экстремальное всегда притягивало людей. Тот маршрут считался престижным. Чтобы на него попасть, было необходимо пройти серьезную подготовку. Ты должен был сначала пройти по Северному Уралу — по менее экстремальным местам. Отбор был серьезный. Личные качества каждого человека тоже разбирали — разговаривали, беседовали. На что ты способен, как ты себя ведешь в жизни — это все имело значение. Как только с этим столкнешься, ты поймешь, что в одночасье можно человека потерять. Потому что если там человек к этому не готов — ни морально, ни своим духом, — то он там потеряется.
Сейчас столько накрутили по поводу гибели тургруппы Дятлова. Думаю, там все зависело от обстоятельств, которые сложились в тот момент. Говорят, подготовка у ребят была сильной. Но погода... Я на себе ощутил, какие там условия. Представьте, что вы стоите на вершине горы, вам некуда даже притулиться, а ветер такой, что сносит вас с ног. Воля теряется моментально. Руки и ноги не работают. Выбор — или пытаться двигаться, бороться, так как любая остановка подобная смерти, или пытаться найти укрытие — чтобы переждать пургу. Может, там что-то внезапное с ними случилось... Я же говорю: раз — заряд ветра, потом он вроде утихает, а потом — еще один, тоже очень мощный, который может застать врасплох. Там если оставишь 30-килограммовый рюкзак без присмотра — ветер дунет, и он улетит, не догонишь. На инструктаже говорят: «Внимательно следите за провизией, за обмундированием, чтобы все было завязано, чтобы все было привязано». Это очень ответственные моменты, без учета которых туда ходить не стоит. Сейчас, насколько я слышал, там даже на снегоходах гоняют. Люди приноровились, туристические маршруты сделали. Цивилизация развивается. А в те времена было дико.
Нет, я не верю, что тургруппа Дятлова погибла из-за инопланетян, спецслужб, каких-то испытаний. Я верю в то, что есть обстоятельства, которые невозможно преодолеть. В жизни бывает, что один борется, а у других паника. Причем паника может возникнуть на любой почве. Может быть ссора, когда нервы на пределе. Бывают разные моменты. Поэтому я думаю, что здесь сыграли человеческий фактор и обстоятельства.
В походах создаются такие условия, что тебе приходится бороться, порой бороться за свою жизнь. После Перевала Дятлова я продолжил ходить в походы, но уже более легкие, летние. Многих спортсменов с собой брал. И многие увлеклись — ведь это испытание, которое человеку стоит пройти. Многие в зависимость впадают, остановиться не могут.
