Бокс/ММА
«Как-то за бой Pontiac выставили. За американскую машину я бы никого не отпустил...» Михаил Илюхин — гроза 90-х
Михаил Илюхин
Родился 21 ноября 1966 года в Киреевске (Тульская область).
МСМК по самбо, чемпион России по самбо, бронзовый призер чемпионата мира по самбо.
В смешанных единоборствах — 36 побед, 18 поражений, 1 ничья (статистика Tapology). Выступал в Rings и Pride.
Победитель первого турнира по боям без правил в Москве (IAFC — Absolute Fighting Eurasian Championship, 1995 год). Финалист чемпионата мира по боям без правил IAFC (1995 год). И в том, и в другом турнирах провел по пять поединков за день.
Заслуженный тренер России, тренер сборной России по боевому самбо.
В 90-х были лютые чемпионы. Фамилии звучат, словно вырвавшись из былин: в Америке — Дэн Северн, у нас — Вовчанчин, Илюхин, Волк-Хан...
Кассеты с их боями через годы, через расстоянья доносят — ах, как это было красиво! Как это было страшно!
Живы ли они, пройдя через такое? Как выглядят в свои пятьдесят с лишим? Стариками их не представить.
А ведь где-то живут. Ходят по каким-то улицам.
Михаила Илюхина, одного из самых беспощадных бойцов той поры, отыскали мы в Туле. Держит зал. Тренирует сам.
Заметно тревожится, давая первое в жизни большое интервью. Зато стоит выключить камеру — оттаивает. Обволакивает обаянием. Какой же он красавец.
Кто точно не превратился в старика — так это Илюхин.
За Pontiac не отпустил бы никого
— Вот, смотрите! — Наш герой достает пояс с латунной бляхой.
Мы щуримся, читая важные слова — «Абсолютный чемпион Евразии. Москва».
— Это за 95-й год. Первый турнир в Москве. На Ленинских горах бились.
Мы бы такой носили не снимая. Возили бы на заднем сиденье автомобиля — как футболист Саленко возит «Золотую бутсу». Вынимали и показывали.
А наш друг Михал Иваныч будто стесняется. Сам с поясом позирует вяло — зато когда примеряем мы, радуется от души. Помогает придержать для кадра. Показывает, как правильно.
На прощание заговорили о призовых — Михал Иваныч усмехнулся.
— Мне всегда нравилось против больших выходить. Смотрит на меня — ага, маленький, сейчас я его прихлопну...
— А дальше?
— Летит. Советская школа самбо — большое дело. Не все готовы.
— Так что с призовыми?
— Как-то «Pontiac» выставили. Самые интересные призовые. За американскую машину я бы никого не отпустил.
— Ну и?..
— Ну и не отпустил!
— Так и ездите на нем 20 лет?
Михаил Илюхин, гроза и легенда 90-х, усмехается. Ничего не отвечает. Набрасывает куртку, прыскает туалетной водой. Говорил между делом даже не нам — а куда-то себе под ноги:
— Вас я тоже просто так не отпущу...
Мы переглядываемся украдкой. Что же будет дальше?
60 ударов по затылку
А дальше Михал Иваныч усаживает всех нас — включая оператора и редакционного водителя — в сливочных оттенков Land Cruiser. Везет через всю Тулу в лучший ресторан. На прощание дарит по пакету с пряниками и пастилой. Вот это человек.
Это он, Михаил Илюхин, считался крутейшим, жестким бойцом из 90-х. С росточком 174 выходил против двухметровых. Мог победить прекрасным приемом — вдавив челюстью глазную орбиту. Так, кстати, одолел другую легенду 90-х — Игоря Вовчанчина...
Если проигрывал, то пропустив шестьдесят ударов по затылку. Когда и это не помогло — попытался соперник разорвать нашему Михаил Иванычу рот. Не удалось и это? Ткнул пальцем в глаз! Эх, было же время...
Весь вечер накануне мы искали отрывки из давних боев Илюхина. Смотрели и наслаждались. Не верили, что завтра увидим его и расспросим: было это все? Не показалось ли?
Сегодня в Туле у Илюхина свой зал. Полный необычных приспособлений — выдуманных лично Михал Иванычем. Какие-то кольца приточены к потолку, груши, турники.
Вспоминаем прошлое — схожей изобретательностью отличался разве что Василий Алексеев. Приматывая ржавые утюги к грифу.
В Москве я никто
— Вот странно, — удивляемся мы. — Вы ж суперзвезда...
На слове «суперзвезда» Илюхин побагровел. Перебивать не стал.
— А начнешь искать ваши интервью — почти и нет ничего.
— Ребята! Не буду ж я ходить за кем-то, убеждать: «Снимите меня, покажите...» Некрасиво же! Много настоящих героев — которые себя пиарят?
— В ком-то сочетается. Как в биатлонисте Тихонове.
— Это возраст свое берет. Ну, бывают единицы, наверное... Не для меня!
— В Москву хоть раз хотели переехать?
— Никогда.
— Почему?
— С нуля начинать? Зачем мне это? В Москве таких, как я, — тысячи. Там я никто. Это в Японии как в 94-м году меня запомнили — так и помнят до сих пор. Подходят, фотографируются. Нереальное уважение. Думаете, в Москве это повторится?
— Нет уверенности. Как-то сидели с Овечкиным часа полтора в открытом кафе на Пушкинской площади — хоть бы один человек узнал. А это Овечкин!
— О чем и речь. Для молодежи мы пустое место. Знать не знают. Там один вопрос: «Сколько подписчиков?»
— Дочки вас в Instagram не затянули?
— Да что вы!
— Кстати! Сколько им?
— В августе будет 26. Близняшки.
— Дедом вас еще не сделали?
— Уже на пороге. Одна вышла замуж в сентябре.
— Ждете с нетерпением — когда дедом станете?
— Да не сказал бы — я ж постоянно с малышами. Такое чудо — смотреть на них! Просто наслаждаешься. Особенный кайф — видеть превращение. Когда перышки начинают прорезаться. Вчера на канатик залезть не мог, а сегодня уже получилось. Ударчик какой-то научился делать. Бегут к родителям, хвалятся: «Я сегодня такое смог!»
— Тут Олег Тактаров в Instagram показал на канате, что способен делать в своем возрасте. Вы тоже сейчас в порядке?
— Все, что мог в молодости, могу повторить. Разве что сальто не сделаю. Решиться-то несложно, просто колено развалится. Но вот количеством отжиманий или подтягиваний никогда не удивлял. Этим жить надо.
— Недавно увидел в зале Карелина. Поразился — да он и сегодня всех уложит.
— Знаете — допускаю! По себе знаю, начинаешь бороться даже со сборниками — «читаешь» их. Мудрость дает много. Сейчас смотрю: парень чемпион мира — а столько ошибок!
— Было бы у вас здоровое колено...
— Эх, было бы у меня здоровое колено... Одно время хотел выступить по боевому самбо, но в федерации сказали: «Ну, выступишь, выиграешь. А другие ребята шаг назад сделают». Дал дорогу молодым, как в газетах пишут.
30 километров Харитонов пробегал легко
— Учиться у великого Илюхина может сегодня кто угодно?
— Запросто. Приходите да занимайтесь. Я только рад.
— Лично будете заниматься с каждым?
— С удовольствием!
— Ну и сколько к вам ходит?
— Человек 70. Хотелось бы больше. Меня на всех хватает.
— Приходят 45-летние люди вроде нас, просят: «Михаил Иванович, сделайте из меня человека»?
— Мало таких, к сожалению. Приезжайте вы!
— Далековато нам-то.
— А зря. За такими и молодежь тянется. Зал муниципальный — но отремонтировал на свои. Несколько миллионов ушло, чтоб привести в какой-то вид. Закупить оборудование. Можно было вместо этого квартиры купить детям... Но это жизнь моя, понимаете? Не было бы этого зала — не представляю, чем занимался бы!
— Повесить в Москве вывеску «Спортклуб Михаила Илюхина» — к вам очередь стояла бы.
— Даже мысли не было. Я в Москве-то почти не бываю. Если отправляемся на сборы по боевому самбо — и то до Москвы не дотягиваем. Есть в Серпухове прекрасная база, называется «Княжьи дали». Вот скоро начнем сборы к чемпионату Европы.
— Готовите чемпионов?
— Когда открывал зал, вообще об этом не думал. Никакого профессионализма, чистый ЗОЖ. Чтоб человек после мог за себя постоять. В профессионалы мало кто идет.
— Норвежский гроссмейстер Карлсен, получив нормальные деньги, сразу же нанял тренером Гарри Каспарова. Вас кто-то из известных бойцов пытался заполучить в тренеры?
— В свое время у нас была команда — меня просили позаниматься с Сергеем Харитоновым. Подтянуть борьбу.
— Нам рассказывали, как это выглядело — играли вы с Харитоновым как кошка с мышкой.
— Все с чего-то начинали! Вот моя задача и была — обучить. Натаскать на бой в партере. Подтянуть всякие удушающие. Харитонов — изумительно талантливый парень. База просто феноменальная. Выносливый, скоростной. Запросто мог 30 километров пробежать. Как-то с Харитоновым отправились на сбор.
— Что увидели?
— Сборной по самбо надо было бежать 10 км по стадиону. Ну, стартанули. Харитонов как с первой секунды пристроился за Раисом Рахматуллиным, так вдвоем и дошли до финиша. В нескольких шагах друг от друга. Тогда от боя к бою прибавлял!
— По потенциалу — боец номер один России?
— Просто феноменальный. В борцовском мире есть свои профессора. Они Харитонова тестировали, когда мы приехали в Японию. Готовились к бою с Ногейрой. Знаменитый Николай Зуев, мастер партера, лично прощупал Харитонова. Заходил за спину, за себя...
— Так что?
— Оценивал по 10-балльной шкале. Поставил 10!
— Что говорил?
— «Нет момента, от которого Харитонов не ушел бы!»
— Зато Ногейре Харитонов тот бой проиграл.
— Решение было спорное. Прекрасно помню тот поединок, я был в его углу. Тут еще политический момент: для японцев важно было, чтоб дальше пошел Ногейра. Снова встретился с Федором Емельяненко.
— Это не просчитаешь?
— Почему? Все читалось. Надо было Харитонову больше рисковать, финишировать...
— А что было в финале? Мы забыли.
— Федор наскочил на Ногейру в партере, столкнулись головами. Долго совещались — поединок перенесли. Бои боями, а жизнь жизнью. Японцы могли бы отдать победу Ногейре, сделать его чемпионом. Но кто знает, как развивались бы события дальше?
— Мог бы вести себя, как Конор?
— Вполне. Говорил бы: «Я пока не готов, у меня рука болит, нога...» Совсем другая ситуация! «Гран-при» перенесли на какое-то время.
Харитонов позвонил: «Спасибо, Иваныч»
— Что конкретно вы подтянули у Харитонова?
— Да многое! Чисто борцовские мелочи. Учил терпеть. Возьмите бой Сергея с Сэмми Шилтом. Предупредил Харитонова: «В стойке биться с ним тяжело. Руки у него работают, хорошо встречает коленями. Но можно переиграть, повалить». Я предвидел, как закончится бой. Говорю: «Если мою руку удержишь — выиграешь». Перекрывал его, скидывал и скидывал...
— А дальше?
— Есть положение, в котором коленом можно перекрыть одну руку. А человек же не сможет защититься одной рукой!
— Вот для чего вы это отрабатывали.
— Почти месяц скидывал Харитонова с руки. Потом вдруг чувствую — попадаюсь на его ходы! Это и называется «домашняя заготовка»!
— Как шел бой?
— Начался тяжело. Как я и предполагал. Сказал Сергею: «Только войди в него».
— Это что, извиняемся?
— Ситуация: Шилт пошел добивать Сергея, тот его перевел. Оставалось меньше минуты — я уже понимал, что Сэму не уйти. Сказал секундантам: «Всё, отсюда он уже не выйдет...»
— Так-так.
— 20-30 секунд — и пошел град ударов. Шилт попытался уйти, но я был уверен, что Харитонов, отключив ему одну руку, уже его не выпустит.
— Вы целенаправленно готовились к сопернику?
— Разумеется. Упор на соперника. После того боя Харитонов мне позвонил: «Спасибо, Иваныч, что отрабатывал со мной этот прием, столько раз повторили...» Я и сейчас пацанам его показываю!
— Вас кто научил?
— Это классический самбистский фокус. Мы его отрабатывали. Просто нужно грамотно выполнять, не бояться... Просто для MMA — редкость. Все строилось на том, чтоб забить соперника. Потом вдруг смотришь: борец начинает заигрываться с боксом. Базовый ударник заигрывается с борьбой.
— Это плохо?
— Это то, что отбрасывает тебя назад! Ребята сами теряют навыки!
— Все ясно.
— Сейчас модно в Америке готовиться. Мы раскрываем сами себя. Американцы от нас берут очень многое.
— К кому было особенно сложно подготовиться?
— К Ногейре. Человек с сумасшедшей школой.
— На что нужно было ловить того Ногейру?
— Рассчитывали перебить его в стойке. В партере важны не сами уходы, а надо было показать Ногейре — мы на равных. Не заигрываясь. Харитонов уходил довольно хорошо. Вообще не паниковал. Это сразу чувствуется. Вообще он боец. Мужик.
Пальцем в глаз
— Давно не виделись с Харитоновым?
— Несколько лет.
— Когда ему Митрион по яйцам засадил — вздрогнули?
— Еще бы! Сам был в похожей ситуации!
— Ой, господи. Расскажите же.
— Это мы с вами возвращаемся в тот же 95-й. Мне попали в глаз. Сейчас нормальные правила: тебе попали? Поднимайся и решай, способен ли продолжать. Прислушивайся к своим ощущениям. Все как у Петра Яна со Стерлингом. Доминировал, но один удар не по правилам — все, закончили.
— Знаем мы истории, как вам тыкали в глаз пальцем, давили на него, рвали рот... Но чтоб по яйцам засадили — не слышали.
— Я про глаз и говорю. Ощущения — не приведи господь! А раньше было все иначе: ты отказался продолжать? Все, проиграл, твои проблемы!
— Вы так снимались?
— Я что, не человек, что ли?
— Это с кем же?
— С Джексоном. Я снялся. Понимал: не уступаю ни в чем вообще. Ни на грамм. Хоть Джексон и был на пике. Беру его на рычаг — и сам сдаюсь от боли. От своей же травмы.
— Колено подвело?
— Да-да.
— У кого из борцов вашего времени самая зрелищная техника в болевых и удушающих?
— Николай Николаевич Зуев. Технарь, профессор партера!
— Из современных кто нравится?
— Мой родной вид — боевое самбо. Так что Вадим Немков. У него как раз возраст — надо выстреливать! Очень грамотный. Что в партере может работать, что в стойке. Все на хорошем уровне. Ногу так выбрасывает — ну не должен человек так легко это делать!
— Вы же с ним поработали?
— Да, в сборной России. Как и с Денисом Гольцовым, Мишей Мохнаткиным...
— С Федором Емельяненко, фактически его тренером, не созванивались по этому поводу?
— Не созванивались. Ни по этому поводу, ни по другому.
Сначала за свитер, потом за волосы
— Вы же выросли неподалеку от Тулы?
— Совсем рядом. 40 километров.
— Представляем, какие плакаты висели на вашей стене — Брюс Ли, Чак Норрис...
— Ни одного не было!
— Ну и ну. Вы первый такой герой интервью. Так удивите еще раз — скажите, что не прошли через уличные драки.
— Ну что вы, как это возможно... Вот вам самая живописная история из юности — лет в пятнадцать шел с автостанции, сумка на плече. Приехал самым поздним автобусом. Вижу — навстречу выпивший человек. Ну, идет и идет.
— Зато случилось продолжение?
— Поравнялись — цепляет меня. Склоняется: «Это ты меня сейчас бил?» А я ни сном ни духом — просто мимо иду! Я всегда был миролюбивым, избегал острых углов.
— Хотя закопать в асфальт могли кого угодно.
— Не хотел применять силу!
— Но здесь пришлось?
— Этот мужик меня хватает — я даже здесь пытаюсь уйти от драки: «Не трогал я никого, просто мимо шел!» А у меня в то время волосы были длинноватые. Гражданин меня сначала за свитер, потом за волосы.
— Вот несчастье.
— Кстати, после этого перестал волосы отращивать...
— Трезвое решение. И?..
— Мужик тянет меня вниз, бьет. Хватаю его за руку, пытаюсь убрать. Не получается, не отпускает! Продолжает по макушке стучать! Меня еще и сумка сдерживает, болтается на руке. Так больно — казалось, сейчас скальп снимет!
— Ну и взяли бы на болевой.
— Чувствую — он меня наклонил, собирается ногой ударить. Подошва уже летит в область лица. Увернулся — попадает мне в ключицу. Замахивается снова. Я ногу перехватываю.
— Ну наконец-то.
— Он падает, а волосы мои так и не отпускает! Олимпийку натянул мне на голову. Падаю вместе с ним, тоже хватаю за челку. Он орет: «Отпусти волосы!»
— Это в Туле?
— Нет, в нашем Киреевске. Поздно уже, дело к полуночи. А самое интересно, происходит все в двух шагах от отделения милиции. Вокруг ни души. Хоть бы кто высунулся!
— Чем закончилось-то все?
— Мужик вырвался. Смотрю — у меня в пригоршне клок его волос остался. Еще ему леща зарядил, он немного оттопырился. А я схватил сумку — и домой. Мог его вообще закатать. Но успокоился.
— После его встречали?
— Видел на улице. Но он не узнал. Синева же. Наверное, и не помнил, что дрался с кем-то.
— Значит, счет в уличных боях у вас 1-0-0? Или было еще что-то?
— Даже припомнить не могу. Хотите — верьте, хотите — нет. Провоцируют-то довольно часто. Вот недавно с ребятами ездили в Ялту, возникла конфликтная ситуация. Сидели, отдыхали компанией. Кто-то куда-то пошел...
— За чужими девчонками?
— Может, за девчонками. А может, еще что. Кто-то не так посмотрел. Гляжу — у моих товарищей пошел какой-то не такой разговор. Может перерасти в нехорошее. Пришлось подойти: «Я сам могу извиниться, за своих ребят тоже. Давайте прекратим».
— Какой же вы доброты человек. Могли бы один раскидать десятерых.
— Да глупости все это... (Улыбается.) Мы же люди, надо договариваться! Кто знает, как он упадет?
— Как с Мирзаевым.
— Вот-вот! Хочешь драться — иди в зал. Я всегда действую уговорами. Никогда никому не говорил: «Слышь, ты знаешь, кто я такой?»
По одному жесту понимаю, умеет ли человек драться
— Лет десять назад Саша Емельяненко нам показывал три лучших приема для уличной драки. Только мы всё позабыли.
— Так что?
— Научите нас, Михаил Иванович. Мы знаем — вы владеете.
— Главное — держи дистанцию. Не сближайся. Это главный закон. Если люди дышат друг другу в нос — уже 70 процентов, что драки не избежать. Человек может накатить с головы. Так часто бывает. Надо смотреть, как человек держит руки, какая стойка...
— Вы сразу все считаете?
— Любой человек из единоборств сканирует соперника моментально. Понимает, что человек может выдать. По стойке видно все!
— Сразу понимаете, умеет ли человек драться?
— За секунду. Достаточно одного жеста.
— Обычно пацаны идут в самбо, чтоб научиться драться. А вы для чего-то другого?
— Мне нравилось соревноваться. А еще — мечтал стать мастером спорта. Не только потому, что за это 10 рублей доплачивали к зарплате. Это ж Советский Союз!
— Значок храните?
— Спрашиваете!
— Занимались в Туле?
— Да, мотался туда с 13 лет. Неподалеку отсюда улица Сурикова, на ней и был небольшой зальчик. Там все и начиналось. Там как была школа милиции, так и осталась. Я же за «Динамо» выступал.
— Сейчас имеете к «Динамо» отношение?
— Никакого. Звания тоже нет.
Выглядываю в коридор — мимо меня проносят Владимира Вольфовича
— Федор Емельяненко пришел в бои без правил — нужны были деньги. Вас что затянуло?
— Чисто соревновательный процесс!
— Вот это да. Но ведь платили же?
— В 94-м году в Японии я провел бой. Небольшие деньги — но отдали, все по-честному. Потом вдруг новость: проводят турнир в Москве! Я даже не готовился. Говорят: «Надо выступить». Надо так надо. Даже не знали, кто приедет, что за соперники...
— Это там на кону стояло 10 тысяч долларов?
— Даже 15!
— Где бились?
— В цирке на Вернадского. Даже не думал, что кто-то на нас будет смотреть. Приезжаю — а цирк битком!
— Вот это да.
— Потом узнал — даже до скандалов доходило. Людям продавали два билета на одно место. 90-е! Нарисовали сетку соревнований, начинаем готовиться. Вдруг объявляют — в здании бомба!
— Поверили?
— Какая разница? Все бегут, паника! А я лежу себе в раздевалке. Только прошел парад в честь начала соревнований. Поглядел, как другие разминаются, каратисты всякие. Два часа до соревнований — а они все в мыле!
— Впечатляло?
— А то! По лапам — бах-бах-бах! Руками, ногами! Их бы нет успокоить — так, наоборот, заводят: «Еще, еще!» Гляжу на все это: ребята, сколько ж у вас энергии! Когда остановитесь?! Полчаса прошло — не перестают! Ах, елки-палки...
— Правила тоже были яркие?
— Каждый бой — полчаса.
— Господи.
— Уложился в это время — значит, уложился. Плохо возишься — могут поднять. Публика быстро обозначала, если ей не нравится. Со мной ребята из Тулы были, тот же Волк-хан. Интересно получилось. Полный экспромт!
— Смотрите на неугомонных каратистов — страха не было?
— А чего бояться-то?!
— Забьют насмерть.
— Да ну... Если уж приехал — что об этом думать? Показывать, что я слабый? Думал так: мне нужна обкатка — чтоб идти дальше.
— Ставим себя на ваше место. Да мы плюнули бы на эти 15 тысяч. Об одном думали бы — уйти живыми.
— А я не особо думал о деньгах. Хотел себя проверить. Деньги-то тоже были нужны — а то вкалываешь-вкалываешь, а нет ни перчаток нормальных, ни накладок. Через месяц дочки должны родиться. На коляски опять же.
— Кто-то писал: «Илюхин поехал на этот турнир голодный, потому что ему очень нужны были эти 15 тысяч».
— Чушь. Не получи я призовые — да плевать на них. Даже не вспоминал бы.
— Так что с бомбой-то?
— В раздевалку зашли сотрудники с собаками. Выглядываю в коридор — мимо меня проносят Владимира Вольфовича...
— «Проносят» — фигура речи?
— В прямом смысле проносят. Толпа вынесла вместе с охраной. Он голосит: «Это же я, Жириновский!» — а охранники все дальше и дальше. Людской поток как лавина! Вот это новости, думаю. Меня бы не унесло.
— А дальше?
— Толпа пронеслась — а каратисты снова за свое. Бьют и бьют. Часа полтора шухер продолжался — так ни один человек не слинял. Ни один билет не сдали! А что им, с другой стороны? Лето, тепло. Посидели на травке.
— Сколько у вас было боев за вечер?
— Пять.
— Вы нас убиваете, Михаил Иванович.
— Олимпийская система. Проиграл — вылетел.
— Каратисты против вас выходили?
— Да кто только не выходил. Ударники, каратисты, кто-то из славяно-горицкой борьбы...
— Ну и ну.
— Объединяло этих ребят одно — сразу летели вперед. Хотели решить все побыстрее. Выкладывались в самом начале, не думая ни о времени, ни о силах. А впереди полчаса! За три минуты вымахивались. Я-то самбист, у меня защита отработана. Для меня это важный момент, кстати — представляю боевое самбо. Не подвести вид спорта!
— Хоть один до вас дотянулся?
— Никто. Главное было переждать навал. Может, кого-то хватало на 5 минут. Но не больше.
— Совсем неумелые против вас выходили?
— Нет. Все с навыками, подсушенные. Думаю, мастером спорта был каждый. Это я еще в раздевалке понял. Вижу — один сидит на шпагате, другой отжимается сотни раз...
— Как пошли за призовыми?
— Очень просто. Пояс, который вы примеряли, торжественно вручили при полном зале. Призовые, говорят, чуть позже. Ребята указывают: «Иди за деньгами-то». Иду туда, где организаторы сидели, — а там уже и нет никого.
— ???
— Пусто!
— Лохотрон?!
— Нашел каких-то людей, спрашиваю — где получать 15 тысяч долларов? Те смотрят: «Мы-то здесь каким боком? Все закрылось!» Обычная история для 90-х.
— Так ничего и не увидели?
— После дали. Десять тысяч вместо пятнадцати. Все как раз на коляски и ушло.
Отец на себе вытягивал двигатель бульдозера
— Как же вы чудесно выглядите в свои 54. Наверное, вообще не выпиваете?
— Да могу, что уж... У меня генетика потрясающая. Когда папа умер, я нашел его паспорт. Читаю — «место рождения: Новая Москва».
— Это что такое?
— Деревенька рядом с Киреевском. Было там восемь домов, сейчас этой деревни уже нет. Пришел из армии, устроился в дорожную службу. Работал на бульдозере.
— Так что?
— Когда на бульдозере ломается двигатель — надо вынуть. Весит килограмм триста. Так отец обвязывался толстыми жгутами. Вытягивал на себе.
— Это возможно?
— Я вас что, обманывать буду?!
— Никакой лебедки?
— Вообще ничего не было. Так два раза в день. Человек, который мне это рассказывал, был поражен.
— Вы на себя такой вес не примеряли?
— Я особо цели в тяжестях не ставил. Думаю, при своем весе норматив мастера по троеборью выполнял. Сам весил не больше 80, а в жиме лежа поднимал 190...
— Сколько ж вы подтягивались?
— Вот с этим никогда проблем не было. Больше 50 — никаких проблем. При советской власти в каждом дворе турник. Кто не подтягивается — тот изгой.
Да там хрип пошел!
— Так давили вы подбородком на глаз Вовчанчину — как написано в былинах?
— Все не так!
— А как?
— Я давил не на глаз, а в область виска. Это точка довольно болевая, мало кто вытерпит. Такая же есть под носом, за ухом... Человек начинает выворачиваться. Мой подбородок, может, и соскочил, пошел в область глазницы. Не знаю! Даю слово — специально я в глаз не метил. Пересмотрите запись — должно быть видно. Все равно бы он сдался!
— Полагаете?
— Шансов уйти почти не было. Вовчанчин тогда головой дернул — и застучал. Варианта было два: происходит ущемление либо в области шейного позвонка, либо в области виска. Я плотно прихватил его локоть. Чувствовал, что у него за дыхание. Да там хрип пошел!
— Как выпукло вы рассказываете.
— Думаю, терпел бы он от силы секунд пятнадцать. Когда человек начинает кряхтеть — все, сил не осталось.
— Засыпали у вас люди?
— Больше стучали. На тренировках, бывает, терпит человек. Попадаются такие терпеливые. Говорю: «Ничего, я тебя разбужу...» — и на «треугольничек» потихоньку.
— Вовчанчин — фигура для ММА яркая и важная.
— Внешне производил впечатление довольно сильное — как литой. Сбитый такой парень. Будто пар от него шел.
— Вот уж кто умел будить в себе зверя.
— Это точно! Мне бы чуть-чуть этого качества — я бы многих перековырял. Потом с Вовчанчиным раз встретились в Японии. Кажется, он тогда Овериму проиграл.
— Вы побеждали Вовчанчина — бойца предельно лютого, звезду 90-х. Чуть дух не выпустили из легендарного Кутюра, чемпиона UFC и бойца номер один в мире. Кто интереснее?
— Это им надо между собой. На этот бой посмотрел бы с удовольствием.
— На кого поставили бы последние 100 долларов?
— На Игоря, разумеется. Ближе и роднее во всех планах.
Еще бы два удара — и Мораис закончился
— Старые свои бои пересматриваете?
— Никогда!
— Неинтересно?
— Слушайте, у меня их столько... Даже не в Rings. Спросите Волка-Хана — он подтвердит: я единственный, кто в других организациях представлял Rings. Единственный и первый — не японец, не американец, а я!
— На кассетах все это хранится?
— В том-то и дело, что многое еще на кассетах. Даже не оцифровывал. Какой-то бой выложил в YouTube — сразу пришло уведомление: убрать! Авторские права!
— Rings-то уже не существует.
— Зато авторские права есть. Так что все эти кассеты могу смотреть в кругу семьи. Никак иначе. Может, как-нибудь сяду и начну пересматривать — с первых чемпионатов...
— Если пересматривать один-единственный — на каком остановились бы?
— С бразильцем Рикардо Мораисом. Я даже пересматривал как-то. Гляжу и думаю: «Остановись! Тупо останови схватку!» Еще бы несколько ударов — и я прикрыл бы ему второй глаз. Секунды оставались!
— С первым к тому моменту разобрались?
— Один закрылся полностью. Второй превратился в маленькую-маленькую щелочку. Практически не видно. Двух ударов хватило бы!
— Как же вы его отпустили?
— Ощущение, будто пыль поднялась и глаза полны сора. Представили? Хватаешься за лицо, начинаешь выковыривать. Только скорее, скорее...
— Это Мораис вам ткнул пальцем в глаз?
— В том-то и дело!
— Вы едва не лишились глаза — а он получил победу?
— У меня слезы ручьем. Сначала из одного глаза, потом из другого. Хочется только одного — скорее протереть! Дайте несколько секунд — и продолжим бой. Даже если б нас подняли в стойку — не важно!
— Глаз у вас тоже закрылся?
— Да. Не открывался. Пелена, слезы текут. Возвращался с боя — держал платок у глаз. Зрение тогда подсадил.
— До сих пор проблемы?
— До сих пор. Что-то он мне пальцем нарушил, зрение просело резко. К следующему дню проморгался, но чувствую: вижу-то хуже!
— Очки носите?
— Говорят — надо за рулем.
— Злость на Мораиса осталась?
— Да дело-то не в Мораисе... И в бою с ним я пропустил самые лютые удары, который выдержала моя голова!
— Что за ощущения?
— Я-то сам не особо понял, но люди рассказывали. Со стороны виднее. Начал кидать локти, бить в область шеи. Все это странно. Я своими глазами видел список запрещенных приемов!
— Что там было?
— Нельзя кусаться, например. У нас же не Древний Рим. Это там двое зашли, клетка закрылась — один вышел. Здесь есть судья, есть правила. Нельзя тыкать пальцами в глаза, рвать ухо, кусаться, выкручивать пальцы, рвать рот, нос, волосы... Все прописано!
— Что он нарушал?
— Нельзя было бить в затылок. Как предплечьем, так и кулаком. Но вдруг все оказалось разрешено.
— Мы читали — кто-то вам нанес за один бой 60 ударов по затылку.
— Вот это тот самый бой!
— Сотрясение у вас было после того боя?
— Нет. Но боль сильная. А главное, обида на судью: «Почему не остановил бой?» Хоть бы остановил после тычка в глаз — дал проморгаться!
— Добили бы его?
— В моем понимании — это случилось бы на 99 процентов.
— Сильно.
— Да у него уже глаз заплыл. Дали бы мне проморгаться — шансов у Морая было бы немного.
— Что-то судье сказали после?
— Этот судья умер лет семь назад. Да, подходил к нему: «Почему не остановил-то? Кто такие вещи делает?» — «Нужно, чтоб к нам потом ехали...»
— Если сильнее Мораиса вам никто по голове не бил — значит, всю карьеру провели без единого сотрясения?
— Совершенно верно. Кстати, в Эмиратах, когда случилась история с Баркалаевым, я и Морая встретил!
— Поговорили?
— Предложил ему реванш. Он усмехнулся: «Миша, нет. Больше в Россию не поеду, хватит». Помолчал и добавил: «Я ведь почти все деньги после того боя отдал на лечение...»
— Вот это утешение так утешение.
— Смотрит на меня пристально: «А ты как?» — «Полежал пару дней будто на плите, и все». — «Неужели в больницу не обращался?!» Рассказал ему, что тем тычком в глаз создал мне проблему. Мораис искренне: «Я так и не понял, почему судьи отдали мне победу. Это же неправильно!»
— Мы читали — вам кто-то из соперников рвал рот.
— Вот это он и был!
— Что за ощущения — когда рвут рот?
— А вы попробуйте оттяните себе посильнее. В общий чертах поймете. Довольно противные ощущения.
Полярный медведь
— Ваш рост — 175. Выходили против бразильца Мораиса по прозвищу Мутант — у того 204 сантиметра. Как с таким биться?
— Между прочим, я попал-то на Мораиса случайно. Чемпионат проходил в ноябре 95-го. За месяц мне говорят: «Готовься, будет у тебя супербой». Кто смотрел поединки тех лет, наверняка помнит Белого Медведя.
— Кто такой?
— Американец под два метра ростом. Он, кажется, бился в финале UFC, но проиграл...
— А, вспомнили! Полярный Медведь Пол Варланс. Рост 2 метра, вес 140 килограмм. Огромный человек.
— Точно, он! В этом и есть интрига — чтоб мелкий вышел на такого. Приезжаю в Москву, вечером накануне боев как ушат воды на голову: «Не будет боя. Не приехал Медведь». — «Что ж вы не сказали-то?» А замены нет.
— Где ж взять второго Медведя?
— Раз нет замены, то и боя нет. Объявляют на пресс-конференции, что супербой отменен. Я остался посмотреть соревнования. Чтоб не получилось, что уж совсем зря ехал. Вдруг в зале кто-то окликает: «Тебя Волк-Хан обыскался!»
— Соревнования уже идут?
— Полчаса до начала. Иду: «Хан, что случилось-то?» — «Мы договорились, сейчас будешь выступать!» Как? С кем?! Почему за меня всё решили — даже не спросив?
— Но уговорили?
— Волк-Хан убеждает: «Ты что, не знаешь, сколько туляков приехало? Надо!» Еще уважаемые люди подходят, уговаривают. Я-то готовился к стометровке, а меня бросают на марафон. Одним словом — уговорили. Никакого задора у меня нет, это ясно.
— Почему?
— Вот на американца я настраивался. А тут даже не знаю, против кого выхожу. Неприятно, когда тебе ставят перед фактом.
— Успели того Мораиса осмотреть в коридоре?
— Нет. Мне наплевать было. Уже без разницы, с кем биться. Хотел пойти другим путем.
— Проиграть?
— Да. А потом сказать: «Вы просили? Пожалуйста!»
— Что ж не проиграли?
— Этот на меня накинулся — и мысль: «Ну, покажи хоть что-нибудь». Стыдно проигрывать-то! До финала во мне азарта не было вообще, а этот парень что-то разбудил. Это мой главный недостаток — не могу разозлиться! Всегда это знал!
— Это беда для бойца.
— Важнейший момент. Всегда стоял барьер. Какие бы ни были соревнования — вдруг просыпалась жалость. Вот не мог разбудить в себе зверя! А тут пошли тычки, попадания куда не надо — а судья бой не думает останавливать...
— Габариты соперника вас никогда не смущали?
— Вообще никогда. Сейчас бы, думаю, выступал в категории до 84 кг. Средний вес. В любителях при 89 килограммах я становился чемпионом России в весе до 100 кг. Я вам расскажу, почему не страшился габаритов.
— Почему?
— Меня всегда недооценивали. Каждый думал: «А-а, маленький, сейчас закину его...» Начинаем бой — и тут всё иначе. Я знал, что будет как захочу! «Физики» всегда хватало. Если ловил момент — уже не упускал. Понимал, что встать сопернику будет сложновато.
— В YouTube наткнулись на какой-то ваш бой — вы тащите на спине через весь ринг огромного человека. Как муравей бревно. Потом швыряете через себя. Что-то немыслимое.
— Таких случаев было много!
— Вы нас поражаете.
— Я всегда хорошо приседал. Становая тяга неплохо шла. Железо любил.
— Особенно приятно вспоминать какой случай — когда ярко швырнули тяжелого человека?
— Как-то в Екатеринбурге на турнире человек начал ногами трясти. Я-то хотел его поаккуратнее уложить, а он начал сползать. По инерции продлил ему полет. Вроде из Молдавии парень. Чем больше шкаф — тем громче падает.
— С вашим обидчиком Мораисом потом бился Александр Емельяненко — и здорово ему навешал. Вы научили?
— Сразу после боя со мной Мораис уехал в Эмираты, был чьим-то личным охранником. Получал отличные для Бразилии деньги. Ему эти бои уже не нужны были.
— Емельяненко из него чуть инвалида не сделал.
— Как раз потому, что Мораис уже жил другой жизнью.
Вторая часть интервью с Михаилом Илюхиным — скоро на сайте «СЭ».
