ПАРУСНЫЙ СПОРТ
Не стало Валентина Григорьевича Манкина – великого спортсмена, замечательного человека. Собкору "СЭ" в свое время посчастливилось побывать у него в Ливорно, где непревзойденный яхтсмен тренировал сборную Италии.
Лигурийское море кишело пиратами. Много веков тому назад, конечно. Так что перед выходом с Валентином Манкиным на водные просторы у Ливорно я не волновался. К тому же, сами понимаете, единственный в мире спортсмен, выигрывавший Олимпиады в трех различных классах яхт, все волны, течения и ветры знал наизусть. Накануне на балконе его скромной квартиры в Ливорно Манкин, работавший тогда тренером сборной Италии, даже не повествовал, а живописал, как побеждал некогда на самых больших регатах.
"Перед последней, шестой гонкой на Олимпиаде в Мехико я уже обеспечил себе золотую медаль и мог в море не выходить, – с горящими глазами рассказывал Валентин. – Но, естественно, в гонку пошел. Все яхты собрались в том месте, где ожидался большой заход ветра с моря. Я же направился в противоположную сторону, и ветер в том месте, где оказался мой "Финн", сделал как бы небольшой вдох. Этого было достаточно, чтобы я ушел в отрыв от всего флота на сотни метров. И тут в пространство между мной и всеми остальными вторглась огромная стая дельфинов. Сотни их взмывали в воздух и шли за моей яхтой. Иногда дельфины подходили так близко, что я видел: они улыбаются".
Были и другие воспоминания. Ранней весной 1967 года, когда на Киевском море еще плавали льдины, на "Финне" Манкина во время тренировки сломался руль, яхта потеряла управление и перевернулась. Море было в дымке, и никто на берегу не видел, что произошло. Полчаса пробыл Валентин в ледяной воде, пока не дотянул брассом до берега. Когда упал на прибрежный песок, увидел на обмороженном теле черно-синие пятна. "Утонуть я не мог – море-то свое...", – объяснял всем потом.
... С утра в день летнего солнцестояния мы сидели с Манкиным на террасе ливорнского яхт-клуба и смотрели на море. Полнейший штиль, вода, как зеркало, небо нереально голубого цвета – такое, как утверждают знатоки, бывает только в Италии.
– Похоже, контрольную гонку из-за безветрия придется перенести? – вопросительно смотрю на Манкина.
– Все в порядке, часа через два будет хороший ветер с моря.
– Откуда вы знаете?
– В Киеве по утрам всегда подходил к окну и наблюдал за тем, куда идут белые клубы из труб ТЭЦ. А сейчас смотрю на состояние моря, на дымки, флажки. Скоро начнет прогреваться берег, но вода по-прежнему будет холодной. Небольшой ветерок над сушей, согреваясь, устремится вверх, и в небе соберутся кучевые облака, которые пойдут в море. В то же время над берегом возникнет разреженное пространство, куда и задует ветер с моря. Порывы сегодня будут крепкими, волны сердитыми.
Все развивалось точно по сценарию Манкина. Еще до полудня с моря потянуло. Да как! Катер тренера сборной Италии, в который, кроме меня, сел еще и работавший в Ливорно друг Манкина легендарный фехтовальщик Виктор Сидяк, швыряло по волнам, как спичечный коробок. Поначалу внимание на это не обращал – ошарашила картина живого открытого моря. Крутые изгибы изумрудных волн со "снежными" барашками на вершинах, россыпь теплых брызг в лицо, пенящаяся белая "дорога" за кормой катера, зеленая стена гор на берегу. Уж извините за поросячий восторг, но именно так все и было.
Однако на шее висел фотоаппарат, и надо было ловить мгновения. Этим, немного прийдя в себя после лигурийского экстаза, и занялся. Съемка была непростой. Катер то вздымался на вершины волн, то проваливался в долины между водными холмами и в бесконечной болтанке никак не удавалось навести на фокус. Но муки творчества были недолгими – очень скоро начались совсем другие... Дурное состояние обрушилось на меня с мощью цунами, которое моментально истребило все мои восторги. За считанные секунды морской рай превратился в ад – жуткая тошнота, сильнейшее головокружение, в глазах большие темные пятна.
Поначалу еще пытался как-то держаться – уж очень неловко в компании крепких мужиков жаловаться на морскую болезнь. Но с каждой волной мне становилось все хуже, а волн было не счесть. Самочувствие было столь чудовищным, что ремень фотоаппарата на шее казался удушающей петлей, а камера – привязанной каменюкой, тянущей на дно. Ужасно захотелось сейчас же от всего этого избавиться и швырнуть свой Canon подальше за борт. А заодно и снующий взад-вперед под ногами кофр с объективами, которые в качке громыхали, как металлолом в мешке пионера. На морском просторе шумел и разгуливал свежий ветер, а воздуха мне не хватало...
Гамму нахлынувших чувств товарищам по водной прогулке решил не описывать.
– Валентин, укачало, – промолвил я лишь два слова, виновато уставившись в глаза морского волка. Неловко было и потому, что Манкин проводил важную отборочную гонку своих итальянцев перед какой-то большой регатой. Но, поверьте, сил терпеть болтанку у меня уже не было.
Не произнося ни слова, Валентин резко повернул штурвал, и катер, описав по морю дугу, помчал нас в противоположную от парусной дистанции сторону. Минут через десять нос моторки плавно вонзился в песчаное дно какой-то бесконечной косы.
– Выходите! – скомандовал Манкин мне и почему-то Сидяку, который признаки морской болезни отнюдь не проявлял. – Заберу после гонки.
Выбраться из катера помог Виктор. Сам я не мог – шатало даже в лодке, застывшей на берегу...
Катер Манкина вновь бодро запрыгал по волнам, а мне шаги давались с трудом – ступал по песку, как пьяный. Поддерживать беседу старавшегося заговорить меня Сидяка я был не в состоянии. В общем, полный репортерский провал. Я оказался слабаком и сгорал от стыда.
Манкин, пропитанный солнцем и солью, вернулся за нами часа через два. Загар на его обветренном лице еще больше контрастировал с сединой в висках...
Меня шатало целый вечер, потом качало ночью на гостиничной кровати. Слегка болтало даже на следующий день, когда шагал домой к Валентину. К обеду его жена приготовила наваристый украинский борщ, белоснежную картошечку пюре, нежнейшие куриные котлетки. Запивали красным "Vino da Tavola". В командировочном странствии домашняя, по сути, советская еда произвела на меня почти такое же впечатление, как красоты Лигурийского моря.
Потом снова уселись с Манкиным на балконе. Задавал в интервью множество вопросов, но тот, который больше всего волновал, припас напоследок. Испытывая некоторую неловкость, в самом конце спросил: "Скажите честно, у вас бывает морская болезнь?" Валентин почти без паузы выдал: "Никогда! У меня другой недуг – я просто болен морем". Затем слегка улыбнулся: "Так в интервью и напишете. Это – красиво". Спустя парочку секунд, опустив ладонь на мое плечо, выдохнул: "На самом деле укачивает всех. Меня тоже".
Признаться, такого от великого яхтсмена, можно сказать, короля волн, не ожидал. Прочитав на моем лице изумление, Валентин подтвердил: "Да-да, еще как укачивает". И тут же добавил: "Но в гонке забываешь обо всем на свете".