«Могут быть подставы, зная «любовь» к нам». Алексей Петухов — о перспективах возвращения российских лыжников
Бронзовый призер Олимпиады в Ванкувере в командном спринте Алексей Петухов приехал на 12-й Югорский лыжный марафон, соорганизатором которого выступил банк ВТБ, уже в роли любителя. Прошедшей зимой Петухов появлялся на гонках уже заметно чаще, чем в предыдущие годы, так что его визит в Ханты сюрпризом не стал. В разговоре с «СЭ» Алексей рассказал, как складывается его жизнь сейчас, какие выводы он сделал, наблюдая за российскими и международными стартами.
Многие ребята, приехав на Кубки мира, будут в десятке
— Удалось посмотреть завершившийся международный сезон?
— В этом году смотрел. До недавнего времени я работал в Курске. И там, конечно, времени на спорт не было. Был момент, когда не удавалось нормально кататься на лыжах, потому что Курская область — это южный регион, бесснежный, больше бегал утром перед работой. В шесть утра вставал, старался держать физическую форму. Но без лыж чувствовалось, что превращаюсь в такого мишку, которому тяжело собрать технику — одышка и так далее. В сентябре вернулся домой в Московскую область, начал подкатываться на лыжах, и стало полегче. Появилось время немного следить и за российскими, и за международными стартами.
— За кого болели на чемпионате мира в Тронхейме?
— Включаешь телевизор и болеешь каждый раз ситуационно. Моментами болел за немцев. Шведка Эбба Андерссон понравилась — было обидно, когда она упала на марафоне. Всегда вызывают интерес молодые спортсмены, начинающие прокладывать себе дорогу в элите. Им хочется дать дорогу в жизнь, невзирая на то, из какой они страны.
— Все говорят о шести медалях Клебо. Йоханнес — уникум, или это просто результат тщательной подготовки?
— Феноменальное чувство тактики, потому что те движения, тактические игры и наработки, которые он показывает, очень ярко заметны даже для обычных зрителей перед экранами. Он может сесть на спуск, посмотреть, как у него едут лыжи, и выжидать. Затем поработать ногами и выйти вперед буквально за несколько движений. Понятно, что это взрывная работа, подготовка. И совмещать спринт с дистанционными гонками... это уникум. Но он стал им при определенной подготовке, которая ему подходит.
Никита Крюков, допустим, попав к Юрию Бородавко, наверняка бы не был Никитой Крюковым. Потому что Каминский считывал Никиту по глазам, он знал, какую работу ему дать. И Никита был успешен в некоторых дистанционных стартах, хотя был ярко выраженным спринтером. Поэтому Клебо — уникум, но у него все же очень хорошие дистанционные задатки. Он просто начал выполнять ту работу, которая ему необходима под длинные гонки, смотреть, что она дает. А спринтерские качества не заберешь, они даны от природы. Мы знаем, как работают норвежские институты. У них серьезные программы в плане методических рекомендаций — видеосъемки, разборы, вся страна работает на лыжные гонки, потому что это — вид спорта номер один. Да, у них в сборной есть вариабельность результатов, но все равно мы видим, как они сплоченно и массово выступают. Не хватает российских ребят, мы не можем сравнить их напрямую с норвежцами.
— По движениям, по технике спуска — что-то позволяет надеяться на сохранение российскими лыжниками мирового уровня готовности?
— Однозначно сохранили. Думаю, мы даже добавили, потому что здоровая внутренняя конкуренция — это хорошо. Конечно, жалко спортсменов, которые стали жертвами железного занавеса. Спорт всегда был вне политики. Думаю, что многие ребята, приехав на Кубки мира, будут в десятке. Это молодое поколение, которое сейчас подхлестывает друг друга, смотрите, какая конкуренция.
Есть единственное но — это то, что заметили спортсмены, тренировавшиеся в Италии, — быстрый европейский снег. Переключение с нашего, российского снега на европейский потребует небольшой перестройки. Поэтому перед тем, как поехать туда соревноваться, если представится возможность, конечно же, нужно потренироваться в Европе. Российские спортсмены больше работают на тугом снегу, это требует мощных, длинных движений. В Европе требуются быстрые движения, европейцы бегут немножко по-другому, на очень быстром отталкивании, не на большом раскате, как у нас.
— Ваше поколение училось быть успешными на международных стартах. Сейчас молодежи, получается, придется осваивать все заново?
— Молодым однозначно да, но есть и немолодые, которые еще могут. Ну, уже немолодые. Но когда мы уходили, они были еще молодыми. У них глобальной перестройки не намечается, а вот молодым придется шишек понабивать, потому что речь — о психологии. Одно дело — ты выходишь со своими спортсменами, которых ты знаешь, и совсем другое — конкуренция с теми ребятами, и здесь уже требуются нестандартные решения.
— Та молодежь, которую мы видим на российских стартах, сможет быть конкурентной не когда-то, а через год?
— Я уже сказал, что мы конкурентоспособны. Но все-таки пока не посмотришь вживую, не поймешь, как именно это будет происходить. Если говорить о женском спорте, я не вижу сейчас ярко выраженных лидеров. Йохауг пришла и ушла. Андерссон неплохо выступала — конечно, с ней будет тяжело бороться. Но там тоже нет таких, которые, как раньше, как Бьорген, выходили и все выигрывали. У мужчин посложнее, сейчас сильное поколение, но оно тоже уйдет после Олимпиады.
Глядя, например, на Савелия Коростелева, я удивился, как он после юниоров смог так добавить и подобраться сразу к Большунову, Ардашеву. Поэтому я считаю, что у ребят больше шансов попадать на подиум, но у них и конкуренция сильнее.
Нельзя уводить спринтеров на дистанционные гонки полностью
— Запрет на фтор в Европе может усложнить возвращение или, может быть, даже привести к скандалам?
— Если играть по-честному, то скандалов не будет. Вопрос, играют ли в Европе по-честному. Лыжи вроде бы проверяют, есть оборудование, но мы же всего не знаем. Думаю, наши ребята не будут рисковать. Зачем нам скандалы? Но могут быть подставы, зная «любовь» к нам. Главное, чтобы не появилось предвзятости. Думаю, хитрить никто не будет, ребята достаточно серьезные.
Конечно же, ребятам непросто работать здесь на одной смазке, а там выйти на другой. Но не думаю, что это большая проблема. Вряд ли смазка сыграет такую роль, если речь не о ситуации, когда у одного спортсмена лыжи едут хорошо, а у другого — не едут вообще. Хотя могу привести пример. В Мурманске я бежал марафон на паре, которая изначально не очень хорошо ехала. Я отстал на первом круге, на втором скольжение выровнялось, но я уже отставал секунд на сорок. Собрался, когда лидеры сбавили ход, догнал их и все оставшиеся спуски, они «сидели» и отдыхали, я работал ногами. Казалось бы, у меня не хватит рывка на финиш, но я схитрил. В Мурманске выкат на стадион со спуска, и я специально сел на него седьмым, из-за спин выскочил третьим к последнему подъему, поравнялся, соперники немного сбились, я чуть убежал, и они не успели меня догнать. Сделал все грамотно и победил. Так что, когда лыжи не едут, ты можешь бороться. С другой стороны, когда они не едут вообще — ты ничего не сделаешь.
Так вот, я не думаю, что безфторовые смазки будут иметь настолько большое значение, когда эта разница повлияет на динамику движения, на какие-то функциональные характеристики. Это будет незаметно, во всяком случае, в гонке.
— Спринт в лыжах, это все-таки не совсем спринт, не на 100-200 метров. Даже от спринтера требуется определенная дистанционная выносливость. Насколько, как вы думаете, это мешает проявиться абсолютно взрывным ребятам, тем, которых хватает, например, только на минуту работы?
— Такие гонщики больше бегают на лыжероллерах летом. Как раз с Сергеем Устюговым говорили о том, что он в этом году зацепил лыжероллерные старты, получил удовольствие и видел, как эти ребята ускоряются, какую работу они делают и как выступают. Но их подготовка немного отличается от лыжной. И как раз там такие взрывные ребята могут себя более ярко проявлять, потому что лыжероллер катится легче, чем лыжа при специфической технике. Там очень мощные ребята, они выдают 200 метров, с ними очень тяжело бороться. Они на лыжах могут 200 метров выдать, но на лыжах они не будут конкурировать с лыжниками на полтора километра однозначно. А на роллерах они это могут делать. Переквалифицироваться, я думаю, можно, просто они не хотят. Видимо, они получают кайф вот именно от этой динамики, и того минимального количества стартов им хватает.
Но даже в лыжах, где спринт — это несколько забегов по полтора километра, понятно, что спринтерская подготовка тоже требует концентрации на определенной работе. Когда была спринтерская команда в сборной России, результат показывали достойный. Затем всех сделали универсалами — и спринт, и дистанционные гонки. С одной стороны, это правильно, но с другой стороны, мне кажется, ушла точечность лучших спринтеров мира.
Понятно, есть уникумы — Большунов, Устюгов, они могут как спринт бежать, так и дистанционные гонки, но таких немного. Если бы меня, как тренера, спросили (хотя я им не являюсь): нельзя было уводить спринтеров на дистанционные гонки полностью, потому что это ухудшило результат спринта.
— Что было в подготовке вашей спринтерской группы такого, чего не увидишь сейчас в сборной?
— Например, занятия на лыжном тренажере — знаете, которые на шведскую стенку вешаются. Мы делали на них работы на три движения, на десять движений максимально одной рукой, а это было в рамках тестирования, после каждого сбора. Смотрели динамику развития мышц, насколько растут взрывная сила и специальная выносливость.
Это была интересная статистика, и все данные, конечно же, сохранились, цифр я сейчас не вспомню. Никиту Крюкова было сложно обыграть, потому что у него очень сильные руки и очень большая взрывная мощность. И, казалось бы, он хиленький и немощный, но вот именно руками он выдавал большие цифры. То есть больших работ на лыжном тренажере у нас и не было, мы использовали его только для взрывной силы.
— Учитывая, сколько деталей вспомнили, долго ломало после завершения карьеры?
— Ломать не ломало, просто сразу попал в некий аврал управления. Научился на одном месте директором, потом в министерство перейти предложили. Не хотел, но предлагают один раз — пошел. Научился там, но были тяжелые моменты, совещания, постоянная нормативка, документы, бессонные ночи, потому что нужно было все изучать. Просто так туда не придешь неподготовленным, поэтому хотелось черпать-черпать, как в спорте.
И вот в те моменты, когда видел, как ребята тренируются, открывают свои клубы, когда они кайфуют от того, что делают, белая зависть была. Думал: блин, ребята занимаются своим делом. Но, выходя на тренировку, понимал: их работа тоже очень непростая. А я в свободное время от работы, когда удавалось, тренировался и кайфовал. Поэтому здесь палка о двух концах. Если ты выбираешь этот жизненный путь, так же, как в спорте, наверное, нужно развиваться. Не ломало, но помню слова Славки Веденина, когда мы были, по-моему, на Универсиаде-2019. Он сказал: «Как же ты пойдешь работать без тихого часа?» Я посмеялся, актуальный вопрос. Ну вот, перестроился, но спать порой все равно хочется.
