Александр Александрович Белов
Родился 9 ноября 1951 года в Ленинграде.
Центровой. Воспитанник великого советского тренера Владимира Кондрашина, под руководством которого работал с детских лет.
Заслуженный мастер спорта.
Всю карьеру провел в «Спартаке» Л, за который выступал с 1967 по 1978 год. В сборной СССР играл с 1969-го по 1977-й (с перерывом).
Олимпийский чемпион-1972, автор исторического победного броска в финале с США (51:50), когда у нашей команды оставалось три секунды на последнюю атаку. Бронзовый призер ОИ-1976.
Чемпион мира-1974, бронзовый призер ЧМ-1970.
Двукратный победитель первенства Европы — 1969 и 1971.
Чемпион СССР-1975.
Кавалер ордена «Знак Почета» (1972).
Скончался 3 октября 1978 года в результате ангиосаркомы сердца. Похоронен в Ленинграде на Северном кладбище. В декабре 1999 года рядом захоронили Кондрашина.
1 марта 2007 года посмертно включен в Зал Славы ФИБА — в день его открытия.
В середине апреля в Санкт-Петербурге выйдет новая книга многолетнего собственного корреспондента «Спорт-Экспресса» в Северной столице, а сейчас писателя Александра Кузьмина «Петрович Первый и его гренадеры».
Автор впервые очень подробно, при помощи самых близких Владимиру Петровичу Кондрашину людей рассказывает о жизни выдающегося тренера, олимпийского чемпиона, чемпиона мира и Европы по баскетболу. Такого Петровича, или Батюшку (два самых знаменитых прозвища Кондрашина), отечественный баскетбольный мир еще не знал. Особо интересной линией книги станет честный, и потому особенно горький, рассказ о внеспортивных художествах двух друзей — великого советского баскетболиста, автора знаменитого «золотого» броска в олимпийском Мюнхене Александра Белова и другого яркого игрока сборной СССР середины 70-х годов, снайпера Владимира Арзамаскова по прозвищу Зяма. Их «шалости с законом» завершились огромной человеческой трагедией...
«СЭ» публикует две главы книги. В них использованы воспоминания баскетболистов ленинградского «Спартака» периода взлета команды в середине 70-х годов — близких друзей Александра Белова, чей феноменальный спортивный талант ярко проявился еще в детском возрасте.
Друг мой Сашка!
Рассказывает Вячеслав Бородин, чемпион СССР 1975 года в составе «Спартака»:
— Двенадцатилетний Саша Белов приехал первый раз в лагерь в Токсово в 1964 году. И выглядел совсем еще ребенком. Во дворе на 7-й Советской улице, где он жил, были только маленькие дети, и он играл с ними детскими машинками. Вот и в спортивный лагерь с серьезной дисциплиной Саша привез... грузовичок и маленькую детскую яхту, но быстро понял, что игрушки здесь неуместны. Его поселили в нашей палатке, где царили порядок и чистота. Грузовик и кораблик стояли у него под кроватью — он ими так ни разу и не воспользовался. А мы увидели игрушки при очередной уборке комнаты. Смеяться над ним не стали. И потом игрушки в первое же воскресенье, родительский день в лагере, исчезли — приехавшая к Саше мама увезла их обратно. Мыть пол под его кроватью стало проще.
Санитарная комиссия всегда ставила нашей палатке отличные оценки и награждала нас пирогами и шоколадом. Шоколад мы не сразу съедали, оставляли его про запас. Дошло до того, что сам Кондрашин стал просить у нас шоколад, чтобы поощрить кого-то из других ребят!
Но хотя Саша и был самым молодым из нас и совсем детским с виду, уже тогда показал свой бойцовский характер. Обид не прощал и отвечал ударом на удар. Убежать от него было невозможно! Обидчик устраивал «длинный спринт» и выдыхался через 200-300 метров, а Белов передвигался как стайер — медленным размашистым бегом, неизменно догоняя оппонента и давая ему сдачи. Он уже тогда был очень смекалистым и умным пареньком: хорошо работали не только ноги, но и голова.
Бежал Саша до последнего! И даже не думал останавливаться. Ему дай волю, полдня бы так бегал. Единственным шансом избежать наказания от Белова был такой вариант: попробовать оторваться от него рывком подальше и где-то спрятаться.
У Саши от рождения был великолепный вестибулярный аппарат, все его движения хорошо скоординированы. Например, в упражнении «треугольник» надо касаться высоко подвешенного мяча с поворотами. Мы корячились и мучились, а он делал это легко и элегантно.
Но главное упражнение для Саши придумал Кондрашин.
За оградой баскетбольной площадки росла ольха. Одна ветка свисала над помостом. Саше надо было стоять с согнутыми ногами, высоко подняв руки, и прыгать вверх, доставая ветку. Трюк Кондрашина заключался в том, что он втайне от Белова поднимал ее все выше и выше! Для этого тренер использовал веревку, которую привязывал к стволу дерева. И Саша в поте лица делал это упражнение, когда все ребята уже отдыхали. Я потом невольно вспомнил эту ветку, когда Саша перепрыгнул двух американцев в финальной игре на Олимпийских играх и забросил свой золотой мяч!
В лагере, кроме баскетбольных тренировок, проводились соревнования по легкой атлетике. Мы прыгали в высоту и на отметке 1 метр 20 сантиметров все дружно сошли. Кроме Саши. У него оставалась последняя попытка на высоте 1,35. За него болел весь лагерь!
Тут Кондрашин стал его стимулировать на удачный прыжок и громко сказал, что купит Белову бутылку лимонада, если тот возьмет высоту. Не успел Петрович договорить, как Сашка разбежался, сиганул вверх и взял планку с большим запасом! Вот такая малость нам была тогда нужна, чтобы бить свои личные рекорды.
Дальше пошло совсем интересно. Забег на 400 метров. Весь лагерь уже ждал от Саши нового чуда.
И он резво рванул вперед. Потом бегуны с Сашкой во главе скрылись за большим кустом на повороте и через несколько секунд снова появились в поле нашего зрения. Уже без Сашки! Все добежали до финиша, а Белов просто исчез.
Удивленный Кондрашин сам пошел за куст, но Сашки не было и там. Только через 10 минут он появился откуда-то из-за угла со страдальческим видом. Оказалось, что во время забега у него схватило живот и он сошел с дистанции, убежав «до ветру». Второй личный рекорд побить не удалось.
Вернулись мы в город, а церковь на углу Марата и Стремянной закрылась, и нас перевели тренироваться в спортзал ДК имени Кирова. Ездить на Васильевский остров было очень далеко, с троллейбуса пересаживались на автобус, народу битком всегда, но Сашка, единственный из всех нас, каждый раз умудрялся ехать сидя. У него имелся такой широкий «чемоданчик сантехника», популярная в те годы вещь, он его ставил в салоне на попа и садился.
Ему страшно везло в игре «трясучка» в школе! Когда выходили из зала на Стремянной после тренировки, на углу через дом был гастроном — там продавали кофе. Две пышки и стакан ароматного напитка — таков наш традиционный набор. Потом, когда перебрались тренироваться на Васильевский и возвращались по домам обратно по Невскому, Сашка по старой памяти всегда говорил: «Пошли за пышками». — «Саш, да у нас только мелочь на проезд». — «Идем, идем, я угощаю. Опять в «трясучку» выиграл!»
Один раз в средней школе разозлившиеся старшеклассники, которых он постоянно обыгрывал, прижали Белова к стене в туалете, чтобы побить. А Сашка из-за пазухи молоток выхватил — и они разбежались. С того дня стал этот молоток с собой носить. Со второй попытки выкрали у него заранее этот молоток, опять притащили его лупить в туалет — а он второй вытаскивает! Я же говорю, смекалистый парень был, все «игровые» ситуации наперед просчитывал...
***
Итак, мы узнали про впечатляющий первый выезд в летний спортивный лагерь ленинградского мальчика Саши Белова. Всего через три с половиной года он придет на свою первую тренировку в составе взрослой команды мастеров «Спартак». И это занятие тоже станет незабываемым для всех очевидцев. Слово одному из них — защитнику, чемпиону СССР-1975 Валерию Федорову:
— Первая тренировка Белова в основном составе? Этот день я не забуду никогда! Он «попал» на Борю Григорашенко, основного центрового того «Спартака». Как и Коля Леонов, в чемпионате СССР начала и середины 60-х Боря любой команде по 20 очков мог забить. Как-то так получилось, что общая тренировка подходила к концу, и все сели смотреть, как Григорашенко обыграет один на один молодого.
Боря начал без особого рвения. А Саша ему ничего не дает сделать. Ну, вообще ничего! Боря завелся, разошелся — и пошел на крюк. Это значит мяч в кольце. Никто, ни один баскетболист в Союзе не умел тогда накрывать крюки. Как? Парабола же броска высоченная!
Так вот, бросает Боря крюком, а Сашка вдруг фьюхх в воздух! И смахивает мяч! Никто никогда такого раньше не видел. Мы обалдели все! Пришли в себя, и ребята кричат: «Боря, ну ни фига же, а?! Что этот пацан с тобой творит?!»
Григорашенко разозлился! Крутит-вертит, серия обманных движений — и пошел на второй крюк. А Белов опять смахивает мяч. Два подряд! Потрясающе! И это все на моих глазах, в зале ДК Кирова. Сашке то ли 16 лет, то ли даже еще 15, а мне 19. Просто незабываемо!
***
Свой первый официальный матч за «Спартак» 16-летний школьник Саша Белов провел против рижского ВЭФ. В соперниках у юниора оказался высоченный центровой — легендарный игрок сборной СССР Янис Круминьш.
Об этой игре коллеги-журналисты постарше рассказывали мне так много, что сложилась подробная картина встречи.
Белов вышел на площадку во втором тайме. По сути, еще подросток — тут у кого угодно коленки затрясутся. А Александр на первых же минутах после выхода на площадку исполнил коронный (и пока не изведанный для почти всех находящихся в зале) трюк: высоко выпрыгнул навстречу уже летевшему в спартаковское кольцо мячу и... прижал его к щиту. Правилами тех лет это не запрещалось. Трибуны ахнули, помолчали пару секунд — и взорвались бешеными аплодисментами! На кураже азартный Белов успел еще несколько раз «накрыть» и Круминьша, и его партнеров. Но когда Белов чуть опоздал с прыжком и вынужден был сфолить, его глаза наполнились слезами огорчения. Юношеские эмоции — шестнадцать лет!
Изумленные ленинградские болельщики на трибунах уточняли друг у друга, не веря глазам и ушам: «Когда, ты говоришь, он родился? 9 ноября 51-го?!»
***
А уже в первых числах января следующего, 1968 года о баскетбольном вундеркинде заговорил весь спортивный Советский Союз. Первая сборная страны готовилась тогда под руководством Александра Гомельского к Олимпиаде в Мехико. А в Ленинграде ее ждал товарищеский матч со «Спартаком». Против Кондрашина Гомельский, разумеется, привез всех сильнейших. Еще бы!
Уже тогда «Спартак» (а Владимир Петрович работал с командой первый сезон) блеснул фирменной кондрашинской игрой в защите. На щите уверенно доминировали основной центровой «Спартака», почти 24-летний Леонид Иванов (в том сезоне он станет капитаном команды, и надолго) и 16-летний Александр Белов. Причем попутно Белов безукоризненно опекал одного из лидеров сборной СССР — Модестаса Паулаускаса.
Что только не пытался предпринять раздосадованный литовец — смещался, запутывал, финтил, — везде, в любой точке площадки его ждал этот наглый юнец, выигрывавший все мячи. В концовке встречи, при равном счете, в очередной раз обокраденный Паулаускас не выдержал позора. Грубо пихнув Белова руками, смачно выматерился на весь зал... По-русски, разумеется.
Вот таким не ограненным пока еще до конца бриллиантом уже пять лет единолично владел Владимир Кондрашин. Но до осуществления его мечты — построения нового «Спартака» вокруг Белова —было еще очень долго...
***
Рассказывает Иван Рожин, неоднократный серебряный призер чемпионатов СССР в составе «Спартака»:
— Первые годы нашего знакомства, когда Саша еще не был широко известен, мы жили простыми земными заботами: запрыгивали после тренировки в переполненный автобус номер 45, забивались на заднее сиденье и ехали на обед в «Сосисочную» у Московского вокзала. Кормили спартаковцев там на убой, благо по талонам. Затем бежали в кино или мороженицу, встречались, влюблялись в девушек, обменивались с ними адресами и телефонами — в общем, жили, как все молодые люди страны.
Очень смешной эпизод произошел с нами в кинотеатре «Октябрь». Фильм оказался скучным, и мы с Сашкой стали вести себя в зале несколько развязно. Сзади сидевшая женщина попросила быть потише, да еще и припугнула: «А то я пожалуюсь своему сыну». «Кто же ваш сын?» — спросили мы с иронией. «Александр Яковлевич Гомельский!» — ответила женщина. Саша после этого стал на 10 сантиметров ниже! Ведь он был только кандидатом в сборную страны, которую тренировал Александр Яковлевич. И в кинотеатре действительно была его мама!
Мы жили тогда в общежитии «Спартака» на Пяти углах, и Саша часто к нам приезжал со своей Гражданки. В общаге чувствовал себя очень уютно. В то время там обитала веселая компания баскетболистов: Владимир Арзамасков, Андрей Макеев, Толик Панков, Сергей Кочергин, позже Юрий Павлов, Иван Дворный и многие другие.
Главным времяпрепровождением для нас были игры, которые выдумывал Зяма — Арзамасков. Набор очень богатый: от примитивного домино до интеллектуальных шахматных блицтурниров. Саша жутко не любил проигрывать даже в этих пустяковых развлечениях, поэтому садиться с ним в пару было очень трудно — стоило дать маху, как одним взглядом загрызал!
Для проигравших придумывались различные наказания: например, победителя приходилось на плечах выносить на Загородный проспект и орать во все горло: «Экскурсия! Граждане, экскурсия! Увлекательное катание на верблюдах!»
Спортивный азарт и злость постоянно определяли Сашины поступки. Он не любил поражений — ни в жизни, ни в игре. Убедился я в этом уже в первые дни нашего знакомства в Токсове, где мы часто рубились в баскетбол один на один. Обычно Белов довольно легко побеждал, но у меня был тоже бойцовский характер, и один раз я все-таки Сашку «заломал». Как же он переживал это поражение! Я потом даже жалел, что обыграл его, — такой тяжелой реакции на безобидную вещь от Саши не ожидал.
На тренировках Белов тоже легко заводился — не любил уступать ни в бросках, ни в подборах, ни в дриблинге. Спортивный талант Саши проявлялся не только в баскетболе: очень красиво и пластично бегал, хорошо плавал, без страха прыгал с 10-метровой вышки. Занятия по ОФП у нас часто проходили в легкоатлетической школе Алексеева, где параллельно с нами тренировались прыгуны в высоту. Они как раз разучивали входящий тогда в моду стиль фосбери-флоп, и далеко не у всех это хорошо получалось. Саша долго наблюдал за их стараниями и наконец не выдержал: сделал быстрый разбег и элегантный прыжок спиной через планку, установленную на двухметровой высоте! Тренеры легкоатлетов пришли в восторг.
С самого начала баскетбольной карьеры Сашу мучили боли в спине. Врачи поставили неутешительный диагноз: смещение поясничного позвонка. Опасность заключалась в том, что со временем могло произойти защемление спинальных нервов, которое привело бы к параличу ног. Поэтому Белову требовалось для стабилизации позвоночника тренировать мышцы спины и живота. А они у него были никудышные: лежа на спине, мог поднять туловище от силы пять-шесть раз. Мы решили втравить Шурку в тренировку. Заключили пари на шоколад — и я тут же 30 раз выполнил это легкое для меня задание. А тут и расторопный Зяма накинул: мол, 40 раз так же сделает. Но убеждать Белова больше не было необходимости — он каждый день стал тренировать мышцы живота и спины, заметно укрепив тем самым и позвоночник.
И это оказалось очень кстати, ведь нагрузки на юного баскетболиста выпадали колоссальные. Его главным оружием была игра на «втором этаже». Удивительная, врожденная что ли, интуиция на блокирование бросков соперников не оставляла им шансов. Даже такие супергиганты, как Володя Андреев и Сергей Коваленко (оба по 215 сантиметров) боялись этого «маленького» двухметрового ленинградца, который с удивительной легкостью поднимался в воздух и блокировал все мячи, летящие в сторону нашего щита. Благодаря ему и мудрой тактике Кондрашина, команда пропускала за игру всего около 60 очков.
Первый больший спортивный успех пришел к Саше в 1968 году, когда он вместе с партнерами по сборной выиграл в Испании юношеский чемпионат Европы. Это одна из его первых поездок за границу, откуда Белов всегда возвращался с подарками для мамы и друзей. Особая нужда у нас была тогда в кедах огромных размеров, которые Саша регулярно нам привозил. Даже из-за таких мелочей ему часто приходилось вести неприятные разговоры со строгой советской таможней. Но Саша продолжал нас баловать, причем делал это абсолютно бескорыстно, хотя его финансовые дела особо успешным не назовешь.
Он жил с мамой в маленькой двухкомнатной квартирке на улице Карпинского. Мария Дмитриевна, человек добрый и радушный, на свою скромную бухгалтерскую зарплату умудрялась не только содержать семью, но и по-матерински поддерживать друзей сына. Мы часто собирались у них дома и наслаждались уютом, которого нам, жившим в общежитии, так недоставало. У Марии Дмитриевны всегда был накрыт для нас стол, скромный и в то же время вкусный: вареная картошка, маринованные грибы, докторская колбаса и — по праздникам — настойка из 40 корешков. Наши застолья проходили весело и непринужденно, а Мария Дмитриевна была для нас своим человеком. За это мы и любили ее. Эту большую доброту в характере унаследовал от мамы и сам Саша.
***
А вот воспоминания Андрея Макеева, бронзового призера Олимпиады-1976, чемпиона СССР-1975 в составе «Спартака»:
— Саша Белов был тогда в команде самым молодым — до моего приезда. И так само собой как-то сложилось, что мы — достаточно большая группа ребят примерно одного возраста — стали держаться одной веселой компанией, центром которой стал именно Саша. Причем он-то был ленинградцем, а почти все остальные только-только приехали в этот замечательный город. Вова Арзамасков, будущий Зяма, прибыл незадолго до меня из Волгограда, Ваня Рожин — с севера, а Толя Панков — с юга страны. И все они, кроме Белова конечно, уже жили в знаменитом «спартаковском» общежитии в центре города, на Загородном проспекте.
О жизни той общаги можно отдельный роман писать. Настоящая «Воронья слободка» — в хорошем смысле! Кто там из спортсменов только не проживал — и легкоатлеты, и фехтовальщики, и танцоры. И мы, четверо молодых баскетболистов «Спартака». Меня сначала поселили на первом этаже, а потом я пошел на повышение — переехал на второй, в комнату к Арзамаскову с видом на двор. Через коридор от нас жили Рожин с Панковым. А в нашей с Зямой комнате стояла и третья кровать. Поэтому к нам позже подселили еще Сергея Кочергина — он какое-то время играл в спартаковском дубле, в молодежке, но в основной команде закрепиться не смог.
Веселое очень время. В доме постоянно что-то жарилось, парилось, стиралось (те же простыни засовывали прямо в бак с водой на плите — и уходили; потом возвращались, если вскипело — порядок!), стоял шум-гам, а соседями людей были крысы, мыши и тараканы — весь набор. Но никто на такие мелочи внимания не обращал. Спали очень мало. Зато сил и энергии было хоть отбавляй. Молодые же все. Музыка, танцы до упаду, девчонки... Но меру всегда знали. Как только приближалось начало чемпионата СССР, вся эта веселая жизнь отходила на второй план. Хотя пошуметь иногда могли и после матчей, конечно.
Комендант общежития, дядечка строгих нравов, просто спал и видел, как бы нас, баскетболистов, побыстрее из дома спровадить. Тогда было модно клеить в своих комнатах плакаты с изображением разных музыкальных групп. У нас этих плакатов хватало — везли из других городов после матчей. Поэтому комендант в нашу с Зямой комнату входил, предварительно выпив в коридоре несколько сердечных таблеток. Появлялся на пороге — и тут же, крестившись, выходил обратно! И немедленно шел писать очередной рапорт на баскетболистов.
А в 1970 году мы с Беловым в составе молодежной сборной СССР стали чемпионами Европы и привезли из Греции очередные афиши и пластинки. Много! От Фрэнка Синатры до «Криденс». И зазвучала опять громкая музыка из нашего окна, хоть оно и во двор выходило, на весь Загородный проспект!
***
И вновь слово Ивану Рожину:
— Когда Белов получил квартиру на Зверинской улице и начал самостоятельную жизнь, его дом был постоянно открыт для друзей. Круг Сашиных знакомств стал очень обширен. Кого только не притягивало к этому популярному, но вообще-то очень простому парню. Пик его славы наступил в сентябре 1972 года, когда Белов стал олимпийском чемпионом и одним из героев Игр в Мюнхене. Успех оказался очень приятным, но в то же время очень тяжелым для 20-летнего парня. Сашка вдруг оказался в центре внимания всего города: встречи на телевидении и радио, хвалебные газетные статьи, дифирамбы чиновников, восторженные излияния чувств поклонников и поклонниц. Телефон у него не замолкал ни днем ни ночью! Напор болельщиков не утихал: его останавливали на улице, просили автографы, хлопали по плечу, предлагали услуги и помощь. Каждый выражал свой порыв как мог.
Смешная история произошла на Петроградской стороне, где мы как-то прогуливались с Шурой и Зямой. Два подвыпивших мужичка шли навстречу и вдруг замерли, увидев нас. Потом один из них подскочил ко мне и стал тискать в объятиях, восторженно приговаривая: «Саша, спасибо! За все спасибо! За Олимпиаду спасибо!»
Я роль Александра Белова сыграл хорошо, не отбрыкивался, а вежливо бубнил: «Да что вы, ребята! Я все это делаю для вас, для города, для страны! В общем-то ничего особенного не произошло — ну были три секунды, этот бросок, а что мне оставалось делать?»
Болельщики еще больше обалдели от такой скромности и умиленно рыдали у меня на груди. Сашка укоризненно смотрел на эту сцену со стороны, а вот Зяма умирал со смеху!
Коммерсант Зяма
Где-то в 1997 году, после двухлетнего — редкого по графику, но плодотворного по итогам — моего репортерского общения с Кондрашиным на баскетбольных матчах «Спартака», Владимир Петрович вдруг меня удивил. До этого момента все наши беседы проходили в стандартном режиме «вопрос молодого журналиста — ответ баскетбольного мэтра». Ответы эти были по-кондрашински лаконичны и суховаты, но били неизменно не в бровь, а в глаз. А тут Кондрашин, удобно привалившись к сводчатой колонне на верхнем ряду маленькой трибуны в «Можайке» (это место в спортивном манеже академии, «место Петровича», никогда никто не занимал), вдруг оживился и разговорился.
Едва ли не в первый раз наша беседа ушла в сторону от конкретного обсуждения только что завершившейся игры красно-белых. Возможно, я какой-то репликой вывел его на исторические воспоминания, но, скорее всего, за меня это сделал матч «Спартака». Задумчиво глядя на последних уходящих из «Можайки» болельщиков, Владимир Петрович совершенно неожиданно произнес: «Я сделал в «Спартаке» две крупные ошибки, которые не дают мне покоя. Первая — надо было гнать к чертовой матери из команды Зяму! А вторая — наоборот, я должен был удержать Белостенного...»
Вынужден честно признаться: на первую часть этого «покаянного» монолога Петровича я тогда не обратил внимания. И мы «на свежачка» обсудили с Кондрашиным только бегство из ленинградского интерната в киевский «Строитель» будущего центрового сборной СССР Александра Белостенного...
На тот момент я просто не знал, кто такой «баскетбольный Зяма». Про Зиновия Черного, многолетнего ассистента и соратника Вячеслава Платонова по волейбольному «Автомобилисту», конечно, знал. Про известных московских актеров Зиновия Гердта (он же — легендарный Паниковский) и Зиновия Высоковского (пан Зюзя из популярнейшего когда-то «Кабачка «13 стульев») тоже слышал. Всех троих близкие им люди называли именно Зямой. Но четвертый Зяма был мне попросту неизвестен.
И только теперь, в процессе почти полугодовой напряженной работы над книгой, мне раскрылся весь демонический облик «баскетбольного Зямы».
Ни один другой человек за всю историю существования ленинградского «Спартака» не принес ему столько вреда и пакостей, сколько защитник-снайпер Владимир Арзамасков по прозвищу Зяма!
Кондрашин был на сто процентов прав в своем мнении насчет него, выраженном в 97-м «Можайке». Но тот же Кондрашин был на тысячу процентов не прав, что так долго держал Арзамаскова в «Спартаке», уповая на его действительно отменный дальний бросок. И более того, регулярно привлекал Зяму в сборную, где тот также не замедлил основательно нагадить, быстро разрушив крепкую дружбу двух ведущих игроков...
...В родном для Арзамаскова Волгограде, где школьник Володя крепко подсел на баскетбол примерно в 7-м классе, приятели называли его совсем по-другому — Арзам. Тогда его мысли еще крутились исключительно вокруг спорта, а также будущей поездки в большой город и поступления там в институт.
Надо отдать должное тому волгоградскому светловолосому пареньку. За счет своей потрясающей целеустремленности и трудолюбия Арзам выполнил минимум две задачи из своего юношеского плана: он приехал в большой город Ленинград и успешно поступил в ЛЭТИ. Не смог только вырасти ровно до двух метров, как очень хотел. А при росте 190 сантиметров дорога была только в баскетбольные защитники. Впрочем, с главной своей «дорогой» новоиспеченный Зяма, как его прозвали уже в Питере, определился на удивление быстро.
***
Рассказывает Андрей Макеев:
— У Зямы уже в 18 лет были очень интересные мысли. На одну из первых своих зарплат в «Спартаке» он купил массивное золотое кольцо. Я поразился: «Зачем оно тебе? Бросать же будет мешать!» Зяма снисходительно посмотрел на меня: «Ты ничего не понимаешь! Это же ВЛОЖЕНИЕ! Пойми, цена на золото только растет!»
Это произнес совсем юный человек, мальчишка, понимаете? Определенный склад ума от природы. Сейчас, в нынешние времена, Зяма легко стал бы миллиардером. Вне всяких сомнений! В конце короткой Сашкиной жизни они тоже разругались и разошлись. Видимо, в последний момент Саша все-таки начал прозревать, кто и куда его втянул...
***
Макеев рассказал о первых, и удивительных для всего лишь 18-летнего новичка «Спартака» Арзамаскова, покупках. Я вновь передаю слово Ивану Рожину. Его рассказ еще более удивляет:
— Поздней весной 1969 года мы, спартаковцы, провели две игры в Тбилиси, завоевали бронзовые медали чемпионата СССР и счастливыми вернулись в Ленинград. Нам предстоял еще матч на первенство города против «Буревестника». В той команде было много хороших баскетболистов: Волчков, Юмашев, Таран, Балуев, выступал за нее и малоизвестный студент ЛЭТИ Владимир Арзамасков. Мы играли очень раскованно, не ожидая большого сопротивления от противника. Но вдруг этот молодой Арзамасков устроил потрясающий обстрел нашего кольца с дальней дистанции. Мы еле унесли ноги от поражения, а Кондрашин так впечатлился, что сразу же после матча пригласил в «Спартак» и Юмашева, и Волчкова, и Арзамаскова!
Мы поехали на троллейбусе домой, и вдруг прямо на ходу в него запрыгнул Арзамасков и без всяких церемоний заявил: «Ребята! И я с вами!»
Так в наше общество попал новый товарищ, который тут же получил прозвище Зяма за свой лукавый, озорной и расчетливый характер. За очень короткий срок он смог стать ментальным лидером молодежной части «Спартака».
Зяма мигом изменил наш внешний вид: ходили мы одетые кто как — и наши серые демисезонные пальто Арзамасков поменял на финские всесезонные элегантные плащи фирмы «Турку», ондатровые шапки, мохеровые шарфы, польские джинсы и замшевые ботинки бежевого цвета. Стали видными парнями хоть куда! А позже из поездок за границу Зяма привез себе шикарную дубленку, длинные сапоги со шнурками и стал очень похож на кустодиевского Шаляпина в распахнутой шубе.
Но с приходом Зямы в команду изменился не только внешний вид, но наш внутренний мир. Теперь мы уже не стали кататься на «верблюдах», крича на весь Загородный проспект, а резались на деньги в нарды, карты или домино. Зяма особенно хорошо в нардах шарил, долг никому не прощал: если проиграл, то плати. А в домино мог плутануть, перестукиваясь с партнером ногами под столом.
Один раз вышел и смех и грех: Белов, игравший в дуэте против Зямы с партнером, расслабленно вытянул свои длинные ноги, а Арзамасков перепутал и «нужное» число ударов отсчитал по Сашкиной ноге. Начался скандал, но Зяма подкупал друзей своим обаянием...
Арзамасков был очень практичным человеком и с легкостью брал от жизни все, что она ему предлагала. Он долгое время оставался невыездным, и это его очень обижало и совершенно не устраивало: поездки приносили деньги, а жить на баскетбольную зарплату такой масштабной личности нелегко.
Кондрашин все-таки добился того, что Зяма стал снова выездным, ведь такой сильный игрок очень нужен команде. Приведу пример.
В марте 1971 года мы играли в югославском Задаре в полуфинале Кубка Кубков. Зяма «выстрелил» семь раз и все семь раз попал в кольцо. А до матча нам на обед подали кальмаров, и Арзамасков съел их очень много! Уезжая из Югославии, мы, довольные успехом, смеялись над ним: «Зяма, тебя перед каждой игрой нужно так кормить!»
Что касается духовной пищи, то тут у Зямы большие пробелы. Особого голода на культуру у него не имелось. Мог посмотреть на репродукцию картины ван Гога, чтобы потом заявить: «За что люди миллионы платят?» Напирая на слово «миллионы». Театр его мало вдохновлял, балет — немножко больше, из-за красивых ножек балерин.
Однажды на 1 мая, мы, целая группа баскетболистов «Спартака», пошли в Кировский театр на дневное представление балета «Бахчисарайский фонтан». Зяма сразу же пошел проверять буфет и зарезервировал столик на антракт за десятку. В антракте выпили по рюмочке коньяка, закусили бутербродами и спокойно пошли дальше смотреть балет. Все, кроме Зямы. После завершения представления пошли его искать — и нашли в буфете в уже очень тепленьком состоянии. Пришлось взять его под белы рученьки и отвезти домой на такси. А на следующий день он восторженно заявил: «Балет понравился, будем ходить!»
Зяма и сам был неплохим актером, у него хорошо получалось пародировать кого-нибудь жестами, походкой или мимикой. Мог на пляже положить большой камень в плавки и с видом настоящего «мачо» пройтись вдоль берега туда-сюда, привлекая особое внимание молоденьких девушек. На спор, за бутылку шампанского, мог одетым искупаться в озере — и тут же предложить в мокрой одежде изваляться в песке, еще за одно шампанское!
Кроме того, Зяма был лихим водителем. Первую Сашкину машину, «Жигули» третьей модели, Арзамасков разбил в хлам, когда мы ехали со сборов из Прибалтики. И тут же предложил купить битую машину за рыночную цену.
Но был и другой Владимир Арзамасков, готовый прийти на помощь друзьям. Когда я получил комнату на проспекте Майорова, именно Зяма помогал мне с ремонтом. Моя сестра очень удивилась, когда застала его с кистью в руках, которой он красил дверь — почему-то в голубой цвет. А когда мой дом встал на капитальный ремонт, выделили комнату в коммуналке на улице Есенина. А Зяме в это же время дали квартиру на Васильевском. Поэтому он предложил совершить обмен, чтобы я взял его комнату на Гоголя, в центре Ленинграда, а ему отдал комнату на Есенина, которая ему все равно была не нужна. За это был ему очень благодарен, потому что пединститут, где я работал, находился совсем рядом с моим новым жильем.
Но Зяма всегда был склонен к авантюризму, и с возрастом эта черта характера становилась все ярче и ярче. Его донжуанские похождения можно легко сравнить с Казановой. Арзамасков мог выдать себя за Александра Белова, чтобы завоевать признательность какой-нибудь строптивой дамы. Его увлечения были короткими, и он без сожаления расставался с очередной жертвой любви. Одна из них настучала в соответствующие органы, что он собирается остаться за границей, — и Зяму снова сделали невыездным.
Но в 1974 году он женился на Жанне, дочери милицейского генерала, и виза была снова открыта. Вскоре Зяма попал в состав сборной СССР и стал бронзовым призером Олимпийских игр в Монреале, вице-чемпионом Европы и двукратным победителем Кубка Кубков.
В 1977 году Арзамасков перешел в ЦСКА, но провел там всего один сезон: Гомельский отправил его в киевский СКА, распознав негативные стороны Зяминого характера. В большой спорт Арзамасков больше не вернулся.
Какая яркая спортивная биография, несомненно, талантливого человека — и какая глупая, бессмысленная жизнь после ухода из спорта. С его физическими возможностями, с его напористой манерой на площадке, с его умением брать игру на себя, не боясь ответственности, он мог бы быть долгое время лидером не только в клубе, но и в сборной СССР. К сожалению, этого не случилось: Арзамасков не доиграл даже до 30 лет, а ушел из жизни в неполные 35...
Торговля иконами? Большинство ребят в «Спартаке» никогда таким не занимались, ведь это криминальное дело и серьезная уголовная статья! Но Зяма имел большое влияние на Сашу Белова и уговорил его взять иконы на продажу в Италию.
23 января 1977 года команда летела в Милан на очередную встречу Кубка Кубков с сильным итальянским клубом «Чинзано». Мы с Сашей всегда были близкими друзьями, и он мне обещал ничего подобного с собой не брать! Но Зямины аргументы оказались сильнее моих. Они разыграли в карты, кому проносить сумку с иконами через таможню — и Зяма, конечно, выиграл, это выпало на Сашину долю. В аэропорту Шереметьево при досмотре багажа Белов попросил форварда Вову Яковлева пронести эту сумку через таможню, не сказав ему, что в ней лежит...
— Как именно в Шереметьеве Белова и Яковлева сняли с миланского рейса и задержали;
— Как догадавшийся о зачинщике незаконной операции Кондрашин снял с игры с «Чинзано» лучшего снайпера команды Арзамаскова;
— Как лишенный звания «Заслуженный мастер спорта» и специальной стипендии игрока сборной СССР Белов пытался снять стресс алкоголем;
— Как судьба дала еще один шанс великому игроку — с уже безнадежно подорванным здоровьем;
— Как ушли из жизни 26-летний Белов и 34-летний Арзамасков — об этом и многом другом — во второй части материала о великом советском баскетболисте.