ЧЕМПИОНАТ МИРА
В качестве почетного гостя чемпионата мира в немецкий Кенигзее приехала Ирина Скворцова. Это ее первое появление на санно-бобслейной трассе, где 23 ноября 2009 года произошла авария, перечеркнувшая карьеру молодой спортсменки.
Сергей БУТОВ
из Кенигзее
ГОСТЬ
Ирина Скворцова со своей матерью Галиной находятся в Кенигзее со среды. Каждый день приезжают на трассу смотреть соревнования, всякий раз занимая одни и те же места - рядом со зрительской трибуной и гигантским телевизионным экраном - Скворцова хорошо знает, какое место выбрать для просмотра бобслея.
Приехать в Кенигзее Скворцовых пригласили организаторы мирового первенства. Оплатили комфортную гостиницу, предоставили автомобиль, попросили помочь с переводом известную бобслеистку Кристину Бадер, которая когда-то выступала за сборную России, а потом перебралась в Германию.
А еще Скворцовым выдали VIP-аккредитации с пропуском в теплый ресторан: соревнования вполне можно смотреть и оттуда, но Ирина, несмотря на промозглую февральскую погоду, всякий раз тянет мать на улицу, поближе к стартовому городку. Там, где кипит настоящая бобслейная жизнь, где чувствуется нерв гонки.
Со вчерашнего дня Скворцова перешла под финансовый патронаж отечественной бобслейной федерации, благодаря чему пробудет в Кенигзее до самого конца чемпионата, дожидаясь приезда вице-премьера правительства и главы ОКР Александра Жукова, который, насколько мне известно, собирается посетить турнир бобов-четверок.
С Ириной мы познакомились только здесь, в Кенигзее. Болтаем о разных пустяках, не касаясь больной темы. Мы об этом заранее не договаривались, да и Ирина не отказывалась отвечать на мои вопросы, просто расспрашивать ее об аварии журналисту непросто. В мыслях - легко. На деле получается не очень.
- Первый раз здесь с того дня? - спросил я Скворцову.
Ира коротко кивнула вместо ответа. Вот и весь разговор на больную тему.
Российским телевизионщикам Ирина призналась, что до последнего дня сомневалась, стоит ли вообще приезжать в Кенигзее, и понять ее можно. Но в итоге все же решила приехать, дав повод спецкору "СЭ" восстановить с помощью очевидцев той аварии и других информированных людей тот трагический день в деталях.
СВЕТОФОР
23 ноября 2009 года в Кенигзее проходил первый официальный тренировочный день перед стартом этапа Кубка Европы. Континентальный Кубок - второе по значимости после Кубка мира бобслейное соревнование, растянутое на весь сезон. То, что все проходило в рамках Кубка Европы, - важная информация, говорящая о том, что все службы санно-бобслейной трассы были приведены в полную боевую готовность. Тренировки имели статус официальных заездов, соблюдался регламент, печатались протоколы.
Всего в тот день на тренировку заявились пять женских экипажей. Молодые пилот Надежда Филина и разгоняющая Ирина Скворцова приехали на трассу в Кенигзее впервые в жизни. Они должны были открывать заезды, но на старт не вышли. В цепочке роковых обстоятельств, сопровождавших будущую аварию, этот факт стал отправной точкой.
Владимир Бойцов, ныне старший тренер женской сборной России, бывший с командой на трассе в Кенигзее 23 ноября, вспоминал:
- Приехали мы на трассу вовремя. Планировалось, что первый заезд девушки проведут с юниорского старта, а второй - уже с обычного, с самой верхотуры. Но они зачем-то пошли переодеваться в раздевалку, расположенную наверху. А там, как выяснилось, не было слышно указаний диктора.
Филину и Скворцову обнаружили в раздевалке в тот момент, когда их уже вызвали на старт. Юниорская эстакада расположена значительно ниже по трассе, в районе седьмого виража, добраться до него из раздевалки - дело не одной минуты.
Экипажи на дистанцию отправлял председатель жюри Кубка Европы, которого зовут Петер Хелль. Это уважаемый немецкий специалист, который в тот день в общем-то взял на себя не свои функции. Как правило, отправкой спортсменов со старта занимаются судьи. В большинстве случаев ими выступают работники трассы.
Любой другой функционер на месте Хелля почти наверняка отказал бы Филиной и Скворцовой, опоздавшим на старт, в спуске. И формально был бы прав. Но Хелль слишком хорошо знаком с российскими тренерами. Количество спусков любого иностранного экипажа на чужой трассе крайне ограничено, ценится каждый заезд. Хеллю было об этом прекрасно известно, и он, по сути, пошел россиянам навстречу, разрешив Филиной и Скворцовой стартовать после того, как проедут остальные четыре женских экипажа.
Когда подошел их черед, Хелль дал команду на старт, несмотря на красный сигнал светофора, висевшего прямо над желобом тогда и висящего там сейчас. Впоследствии, в октябре 2010 года, этот факт позволит суду немецкого города Лауфен признать Хелля виновником столкновения и оштрафовать его на 3600 евро, хотя сам Хелль до сих пор свою вину отрицает.
Красному сигналу светофора уделялось колоссальное внимание и при освещении инцидента в прессе - казалось, факт вины Хелля неоспорим. Но на самом деле светофором на юниорском старте трассы в Кенигзее не пользовались. Наверху, на основной эстакаде, - безусловно, на юниорской - нет. Красный сигнал горел постоянно - вне зависимости от того, проводились ли с него заезды. Нарушались ли тем самым правила безопасности, я судить не возьмусь. Вполне возможно, что нарушались.
На практике старт с юниорской эстакады выглядел так. Решение об отправке экипажей принимал судья (в данном случае им был Хелль), связанный специальной радиосвязью со стоявшим на финише коллегой, а также диспетчером, который сидел в наблюдательном пункте, оборудованном мониторами: с них просматривались все участки трассы. В этой довольно рискованной системе залогом безопасности спортсменов являлась согласованность всех задействованных лиц. Но 23 ноября 2009-го ни о какой согласованности не было и речи.
Налицо была неразбериха. Сразу несколько наших тренеров припомнили, что болид Евгения Пашкова и Андрея Матюшко, который протаранил боб Филиной и Скворцовой, дважды "вынимали" из колеи. Пашков и Матюшко стартовали с мужской эстакады первыми после окончания женских заездов. Судьи давали команду поставить лежавший на боку боб в колею, но тут же возвращали его в исходную позицию. Снова давали команду на старт - и вновь трубили отбой. Пашков и Матюшко стартовали лишь с третьего раза - на зеленый сигнал светофора, который зажег перед россиянами диспетчер. Примерно десятью секундами ранее Хелль уже отправил на дистанцию Филину и Скворцову.
УДАР
Владимир Бойцов стоял на "кольце" - так на санно-бобслейных трассах называют связку виражей, при прохождении которой бобы близки к своей максимальной скорости. Тренер увидел, как на выходе с "кольца" боб Филиной перевернулся. И почти сразу мимо него просвистел другой боб - пашковский. Бойцов побежал в сторону финиша.
Филина и Скворцова на боку катились по льду, быстро теряя скорость. За два виража до финиша боб практически остановился. Там-то их и настигла другая российская двойка.
Позже Пашков рассказывал, что увидел лежащий на трассе боб за мгновение до столкновения. Нет сомнений в том, что так оно и было, тем более что желоб трассы был обтянут тентами, и обзор у пилота был крайне ограниченным.
Удар был страшной силы. В минувшую субботу, в ходе первых двух заездов чемпионата мира в Кенигзее, максимальная скорость сильнейших в мире экипажей-двоек редко достигала 113 км/ч, но нужно учесть, что год назад здесь была произведена серьезная реконструкция заключительных виражей, в результате чего скорости значительно упали. 23 ноября 2009-го скорость Пашкова, на которой он врезался в боб девушек, колебалась в районе 115 км/ч. Сами девушки шедшего позади боба, разумеется, не видели. Оглядываться назад по ходу заезда невозможно, а уж в момент падения все внимание экипажа сконцентрировано на том, как удержать тела внутри боба, из которого спортсменов высасывает, словно пылесосом.
Филина дождалась, пока боб остановится, стала первой из него выбираться, и тут... Надежда серьезно не пострадала лишь чудом, однако еще не один день пребывала в шоковом состоянии. Пашков и Матюшко, закрытые корпусом, тоже, можно сказать, легко отделались, хотя у первого позже нашли трещину в лопатке. Весь удар (о его силе говорит тот факт, что оба боба восстановлению не подлежали) приняли на себя спина и таз Скворцовой.
- Когда я подбежал к финишу, авария уже произошла, - продолжил Бойцов. - Весь лед был усеян обломками пластика от обтекателей. Скворцова оставалась в сознании. Раны были очень глубокими, но со стороны это не было заметно. Ира не кричала, только стонала и все время повторяла: "Мне больно". Зрителей на тренировках Кубка Европы нет, поэтому на трассе были лишь представители команд. Они сбежались к месту аварии, и лично меня поразило, что никто даже не пытался помочь - все стояли и фотографировали на мобильные телефоны. Мы нашли деревянную доску, положили Ирину на твердую ровную поверхность и стали дожидаться врачей.
Эвакуировали Скворцову быстро. По воспоминаниям Бойцова, спасательный вертолет прибыл в течение получаса, сев прямо на территорию трассы. В Баварии много скалистых участков, где тренируются альпинисты. А там, где альпинисты, спасательные вертолеты, увы, без дела не простаивают.
Скворцову привезли в больницу баварского городка Траунштайн. Врачи ввели Ирину в состояние искусственной комы, начались первые операции.
Нынешний руководитель сборной России Олег Соколов в ноябре 2009-го возглавлял сборную Москвы, которую представляла Скворцова. Он стал одним из первых, кто видел Скворцову после аварии.
- 23-го числа я был в Москве, - вспоминал Соколов. - Как только все произошло, мне позвонил личный тренер Скворцовой Дмитрий Головастов. На следующий день мы приехали в Траунштайн. Ирина была в коме. Я сидел рядом с ней на кровати и все время что-то ей говорил - так велели врачи. Видимо, они считают, что обращенная к пациенту речь поддерживает деятельность мозга даже в состоянии комы. К тому моменту мы уже поставили в известность семью. Звонили брату Скворцовой. Сказали так: случилась авария, Ирина жива, но получила серьезные травмы, нетранспортабельна, им надо срочно приезжать. Почему звонили брату, а не матери? В стрессовой ситуации нам показалось, что мужчина сможет менее эмоционально воспринять такую информацию. Хотя потом стало понятно, что можно было смело звонить и матери - та держалась образцово. Шенгенских виз у родных Скворцовой не было, но федерация отреагировала быстро, и паспорта были готовы в течение двух дней.
МИСТИКА
Случаи, когда на трассу выезжает не один экипаж, хоть и редки, но не уникальны. Тренеры со стажем могут привести не один пример того, как рядом с саночниками внезапно проезжали бобы, - счастье, что сани и боб зачастую идут по виражу разными траекториями. Но два боба на трассе - это гарантированное столкновение. То, что в Скворцову въехал ее товарищ по команде Пашков, конечно, не более чем трагическая случайность. Хотя от истории, рассказанной мне тренером сборной России Александром Щегловским, веет ледяным холодом:
- Где-то за три недели до аварии в Кенигзее мы тренировались в Сигулде, - начал Щегловский. - И там произошла очень похожая ситуация. Диспетчер, молодая женщина, которую потом уволили, зажгла зеленый свет мужскому экипажу в тот момент, когда едва-едва финишировал женский. К счастью, кто-то из ребят, стоявших на финише, увидел боб на мониторе и закричал. У нас было секунд сорок, чтобы отреагировать. Девчонки мгновенно выпрыгнули с трассы, а мы на руках вытаскивали боб из желоба на землю. Успели, хорошо еще бортик был невысокий. Фамилия пилота, которому дали зеленый свет, знаете, какая? Пашков. Видимо, то был знак свыше. То ли самому Пашкову, то ли всем нам.
Рассказ Щегловского вынуждает нас вернуться к ключевому вопросу во всей этой истории: кто же все-таки виноват в том, что Ирина Скворцова в феврале 2011-го приехала в Кенигзее не в качестве участницы чемпионата мира, а в инвалидном кресле?
Однозначный ответ на этот вопрос едва ли существует.
Как уже отмечалось выше, суд признал виновником Хелля. Однако у хорошо знакомых с реалиями бобслея специалистов осталось ощущение, что руководство трассы в Кенигзее сделало из председателя жюри козла отпущения, выведя из-под удара собственных работников. В первую очередь диспетчера, который обязан был зафиксировать старт Филиной и Скворцовой и сообщить об этом судьям, по неведомой причине раз за разом "вынимавших" из колеи Пашкова и Матюшко.
Признай трасса свою вину, ей мог быть выставлен многомиллионный иск. А что взять с физического лица, каковым, защищаясь в суде, предстал Хелль? Что такое 3600 евро по сравнению с 7,4 миллиона рублей, совсем недавно выделенными правительством России только на реабилитацию Скворцовой? Или с почти 14-миллионным счетом за лечение Ирины, по которому в свое время заплатило правительство Москвы? А кто компенсирует ей моральный ущерб, не говоря уже об ущербе здоровью?
Кто бы конкретно ни был виновен в трагедии (на самом деле, а не только по решению суда), очевидно, что она стала возможной, потому что в дело вмешался человеческий фактор. И вызван он был явным несовершенством системы безопасности трассы. Той самой, где езда на красный свет, как выяснилось, превратилась в норму и где спортсмены платят за чужие ошибки своим здоровьем.