Полтора месяца назад мы опубликовали первую часть интервью с Юрием Разумовым — тренером по боксу, который довольно долгое время работал с Александром Емельяненко. Под его руководством Александр провел семь боев в ММА, победив в каждом, и один поединок по боксу, который закончился вничью (с Хизиром Плиевым 3 октября 2009 года).
Сегодня — вторая часть, где Разумов рассказал о своей карьере, а также о жутком случае, который произошел с ним в Германии вскоре после падения Берлинской стены.
— Роман Зенцов же тоже ходил в зал к Виктору Гонобоблеву?
— Да.
— Это ваш тренер?
— Да, это мой тренер, мой земляк, пригласил меня из Украины в Петербург, мы до сих пор и общаемся.
— А вы откуда родом?
— Из Николаевской области, город Первомайск, Украина.
— В 1989 году вы стали вторым на юниорском чемпионате мира...
— Я выигрывал по юношам [чемпионат CCCР], получал кубок за лучшую технику и тактику, на следующий год стал вторым по молодежи, еще через год занял первое место по молодежи. Занимал много призовых мест, выигрывал серьезный представительный турнир на Кубе. Сразу же уехал, когда почувствовал, что Союз разваливается, вся система. Переехал в Петербург, а потом смотрю — все в профи пошли. Подумал: «Тоже хочу в профи». Сначала уехал в чемпионат бундеслиги. Там тогда про Кличко еще не знали. Мой хороший товарищ, хороший боксер Алу Вагапов — первый, кто попал в бундеслигу. Он меня туда и пригласил. Познакомились с западным миром, с Западной Германией. У меня было много поездок по, скажем так, соцлагерю, но Западная Германия удивила.
— Вы были спарринг-партнером известного немецкого боксера.
— Генри Маске. Это олимпийский чемпион, многократный чемпион Европы, чемпион мира среди профессионалов. Он занял второе место в рейтинге выдающихся людей Германии, обогнал Штеффи Граф и Гельмута Коля, клип музыкальный по мотивам его карьеры сняли хороший. Это был Франкфурт-на-Одере, там был тренер Манфред Вольке, олимпийский чемпион, если не ошибаюсь, 1972 года, он тренировал Маске и Акселя Шульца. Мы в этом зале работали, три раза в неделю спарринг по 15 раундов.
— Ничего себе!
— Так что я знаю, как готовиться к 12-раундовым боям. Три раза в неделю — хочешь-не хочешь. Один мой товарищ там сказал: «Я плохо себя чувствую, не пойду». Один раз пропустил — про него сразу забыли, больше не звали. Тогда я узнал, что есть такое понятие, что болеть нельзя.
— У вас же там была жесткая история, как на вас с Гонобоблевым напала банда. (Впервые эта история была опубликована в 2017 году в сообществе во «ВКонтакте» «Клуб бокса «На Боровой», но не получила огласки.)
— Да, во Франкфурте-на-Одере.
— Расскажите поподробнее, это ведь нападение на улице в Германии! Хотя это же начало 90-х...
— Было очень страшно. Не знаю, под какими мы звездами родились, что остались живыми. Ножи у них и оружие были настоящие. Им нужны были деньги. Единственное — сработал фактор неожиданности. Мы неделю оттренировались, я подготовился хорошо, резкий стал, только синяки начали сходить — в общем, им просто не повезло.
— Что же случилось?
— Мы с Виктором Борисовичем вышли прогуляться вечерком перед сном. Идем, а на другой стороне дороги компания подростков, человек 10. Они что-то крикнули по-немецки, а Виктор Борисович посмотрел на часы и крикнул им в ответ: «Нойн ур!» То есть «Девять часов». Он еще спросил у меня: «Ну, как я по-немецки, нормально научился?» А я-то по интонации слышу, что этим подросткам не время нужно.
Они подошли, один ко мне идет, я ему сразу на немецком ответил, что не понимаю. И он приложил к моему животу нож, охотничий, настоящий, и сказал: «Деньги давай». Как будет «деньги» по-немецки, я уже понимал. Смотрю краем глаза — Виктора Борисовича уже за куртку таскают!
Я, недолго думая, как въехал этому пареньку, левый сбоку. Он от неожиданности лег, очень сильно лег. Другой увидел, нож-бабочку достал, очень профессионально крутить стал в руке, тоже что-то по-немецки начал мне говорить, я ему тоже левый сбоку — тоже лег парень. Один из тех, кто к тренеру подбегал, увидел это, достал пистолет — и в тренера целится. Выстрелил — а тренер как маятник. Парень тут же ко мне повернулся — и пистолет на меня. Стреляет почти в упор, а пистолет дает осечку. У меня мысль: «Что делать? Напасть на него или бежать?» Тренер крикнул: «Беги, Юра!» Я развернулся и побежал, а этот мне все-таки выстрелил вслед.
Добежал до апартаментов, которые нам снимали, а там наш парень, Олег Волков, книжку читает. Я забежал на кухню, взял ножи, острых нет, подумал, ну хоть такие. Олег спросил: «Что случилось?» А я ему: «Убивали нас только что на улице!» Он сказал: «Да не может быть такого!» А я ему: «Может! Тренера, видишь, нет! Он по короткой дороге побежал, а я по длинной».
Круг сделали — тренера нет. Возвращаемся — тренер стоит. Виктор Борисович — порядочный человек, сказал: «Мне показалось, что все побежали за тобой. Показалось, что ты побежал не в сторону апартаментов, а в сторону вокзала». И пошел меня искать, а столкнулся с двумя из них. И он как-то странно так сказал: «Одного я оттолкнул, он в кусты упал, а другой меня ногой ударил, и они оба убежали». Я подумал: «Странная история какая-то, ногой ударил?»
Оказывается, ударили его не ногой, а ножом, руку насквозь проткнули. Виктор Борисович потом говорил мне: «Юра, никому не рассказывай ни в коем случае, что мы в такую историю попали, нам визу не дадут, посадят, мне вообще показалось, что один немец неживой остался». В общем, до конца сборов он лапы уже не держал.
— Такая жесткая Восточная Германия.
— Но это были западные немцы. Они приехали во Франкфурт-на-Одере. Почему именно западные? Потому что выглядели как панки. Восточные-то — они как наши, советские — облико морале. Это нападение, эта стрельба, ножи мне запомнились на всю жизнь. Порядочный поступок Виктора Борисовича, который не испугался и пошел искать меня, хотя нас только что пытались зарезать и в нас стреляли...
Мы как-то с Сашей Емельяненко приехали в Калгари. Он мне говорит: «Пойдем перекусим». Мы идем, там «Макдоналдс» и такое темное место. Я сказал: «Я сюда не пойду». Саша мне: «Почему?» А я ему: «Нас тут сейчас на ножи посадят!» Саша удивился: «Тренер, что вы такое говорите? Это же Канада, тут даже кричать громко нельзя!» А я ответил: «В Германии тоже все культурно было, а в итоге...»
— У вас была еще одна история — нашел, что в 1990-м году на чемпионате Ленинграда вас просили сдать бой, но вы отказались.
— Знаете, это до сих пор практикуется в боксе. Мне тренер сказал: «Юра, если приехал в Ленинград, надо выступить на чемпионате города, и его надо выигрывать, потому что ты — член сборной страны». За первое место давали звание мастера спорта. Ко мне подошли и попытались договориться. Я потом слышал, что многие не находили в себе сил отказать и отдавали победу. Здесь это практикуется до сих пор, эта практика мне непонятна. Я в Украине такого не замечал, только слышал о таком. Я отказался, вышел и выиграл бой. Я этого парня, с которым дрался, хорошо знал. В принципе, мне не жалко было, я говорил: «Если надо — я могу просто не выйти на поединок». Но мне сказали: «Нет, надо, чтобы ты вышел и проиграл». Я ответил: «Я так не умею». Есть такие боксеры, которые могут выйти и специально проиграть, а я не умею.
— Когда завершили боксерскую карьеру?
— По правде говоря, когда я провел первый бой в профи, сразу понял, что профессиональный бокс отличается от любительского так же, как большой теннис от настольного. Тогда-то мы этого не знали. Только по телевизору видели профессиональный бокс, откуда нам было знать? 1991 год.
Больше хочу сказать: когда приехал поступать в университет на факультет психологии, написал сочинение в 1989 году — «Партия, Ленин», мне поставили 5/4. Спросил тогда: «А четверку за что поставили?» Мне ответили: «Неактуально». Я был членом комитета комсомола, людей в комсомол принимал. А вся моя жизнь оказалась неактуальной, все, что я себе запланировал, — неактуально. Мне всегда хотелось... У меня математический склад ума, я всегда все просчитывал, на Олимпиадах призовые места занимал. Например, в 1990 году все говорили: «Рынки открываются, ниши пустые, можно что-то занять». Кем легче стать: простым бизнесменом или профессиональным боксером? А ведь в профессиональном боксе ты и бизнесменом должен быть, это ведь тоже бизнес. Нужно хорошо разбираться, владеть информацией. Я просчитал, что лучше заниматься бизнесом. Мохаммед Али правильно говорил: «Идите, поступайте в колледж, хорошим боксером может стать один из ста тысяч». Я в то время, даже несмотря на то что представлял, как дерусь с Роем Джонсом, когда делал бой с тенью, но...
Меня пригласил в Америку Владимир Ильич Гендлин. Он говорил: «Юра, поехали в Америку, у тебя там дела хорошо сложатся». Туда, в США, нужно было ехать без тренера, а в Германию приглашали вместе с тренером. Я хотел с тренером, поэтому выбрал вариант с Германией.
Я провел очень кровопролитный бой в Риге. Приезжаем на бои — в двух парах не приехали оппоненты, в моей и еще в одной. Всего шесть пар, билеты уже проданы. Подходят организаторы и говорят: «Юра, выручай!» Спрашиваю: «Чем?» Мне говорят: «У нас двух пар нет, остаются четыре. Уже ничего не переиграть, но пусть хотя бы пять пар будет. Подерись в супертяжелом весе». Если бы я был бизнесменом, я бы сказал: «Ребята, деньги на стол — подерусь». А я смотрю на тренера, и тот мне: «Ну, раз приехали, надо опыт получать». Я столько ударов за всю жизнь не пропустил, сколько в том поединке. Два раза в нокдауне был. Правда, справедливости ради надо сказать, что на 40-й секунде боя я первым же ударом положил соперника. Он меня убить хотел, а я со страху ему попал навстречу правой, он лег. Цирк просто взорвался! У людей был экстаз. В Риге все билеты были проданы, яблоку было негде упасть. Такой бой получился кровопролитный!
— Вы выиграли?
— Нет, раздельным решением проиграл. Два раза был в нокдауне. Я выхожу в ринг руки пожимать — передо мной человек ростом 2 метра и весом 98 кг, а я боксирую на 79 кг. Никогда не видел такого, чтобы конферансье перед боем подходил и спрашивал: «Не страшно вам?» Как Давид и Голиаф просто!
— У вас какой рост?
— 182. Хотя давно не измерял, может, уже вниз начал расти, 50 лет все-таки.
— А соперником кто был?
— Александр Попов, супертяж из Новочеркасска. У него уже было пять или шесть боев в Америке, он нокаутом выигрывал. Вот что такое бизнес. Профессиональный бокс — это на 50 процентов бизнес. Так что я закончил карьеру, правда, закончил ее с двумя победами. Немножко удовлетворил себя, что могу побеждать, пусть и дебютантов, пусть и в шестираундовых боях. Бои получалось проводить зрелищные, и я хорошо попадал, и по мне тоже.
— Когда вы стали тренером?
— В 2004-м или, может, даже в 2003 году. Хотелось как-то реализоваться, все-таки в планах было и семью создать, и жилье приобрести, желательно жить за городом в своем доме и чтобы бизнес свой был. Многие боксеры после завершения карьеры идут, например, в охрану, а мне казалось, что боксер достоин большего, что бизнесом может заниматься. Вид спорта-то тяжелый, многие боксеры могли бы... Насколько знаю, многие боксеры из сборной страны хорошо в шахматы играли. Мне хотелось свой бизнес, чтобы было что-то за плечами, чтобы реализоваться еще где-то кроме бокса. Поэтому и закончил карьеру. Не жалею.
Сейчас Разумов живет в деревне Большие Горки в Ленинградской области. Там он открыл клуб бокса, где работает тренером.