Этот день в истории на страницах "СЭ" в разные годы – это возвращение Вагиза Хидиятуллина, из Франции и в большой футбол, в 1994-м, болезненное поражение сборной Олега Романцева в товарищеском матче в Израиле в 2000-м, фантастическая победа женской биатлонной четверки в олимпийском Турине в 2006-м и заключительный день лучших в истории Игр в Сочи в 2014-м.
1994
Вагиз Хидиятуллин. Третье пришествие
Прожив пять лет во Франции, причем последние годы – размеренной, обустроенной жизнью, без серьезного футбола, 35-летний Вагиз Хидиятуллин, российская звезда 80-х, вернулся домой. Вернулся в большой футбол. Как уже сообщал "СЭ", он официально подписал контракт с московским "Динамо" – командой Константина Бескова.
Игорь РАБИНЕР
Футболист Вагиз Хидияттулин, одна из легенд 80-х, уезжая во Францию, мечтал вернуться домой. Тихо мечтал, не афишируя. И вернулся. Вернулся обладателем тренерской лицензии 1-й категории, дипломированным французским специалистом. Вернулся, чтобы поменять тренерское будущее на игроцкое прошлое. Вернулся к Бескову – тренеру, с которым его связывает едва ли не вся жизнь. Один раз, впрочем, он уже возвращался. Закончился у него весной 90-го контракт с "Тулузой", и делать во Франции стало нечего. Он рассчитывал, конечно, на новый контракт, но тут приспел чемпионат мира в Италии – а на нем, как вы помните, наши лавров не снискали. А Запад – он неудачников не любит и быстро забывает прошлые заслуги. И вернулся тогда Хидиятуллин в Москву. Почти на год. Попив с ним тогда пару часов чайку в его однокомнатной квартире на Речном вокзале, я грешным делом подумал, что с футболом он скоро завяжет. Ну не то волновало в тот момент человека, совсем не то. За два месяца до того родился у него третий сын, Ренат. И воспитание десятилетнего тогда Валеры, шестилетнего Максима и Рената заботило его куда больше футбольных перипетий. О Хидиятуллине все словно забыли. Совсем не старик даже по футбольным меркам, 31-летний Вагиз жил своей жизнью в Москве, бегал по магазинам, нянчил детей. А в футбол играл только во дворе. С пацанами. И "Спартак" его брать не хотел. Он просился в августе 90-го в команду, просился просто поддержать форму, потренироваться до нового контракта с французским клубом, о котором тогда только и думал. И получил отказ.
А еще почему оказался не у дел Хидиятуллин, так потому, что никого тогда не тренировал Константин Бесков. Человек, с которым связана у Вагиза вся жизнь – и минуты талантливой юности, когда его называли "нашим Беккенбауэром", и непередаваемая радость чемпионства, и последовавшие затем размолвки, конфликты, травмы. И возвращение после длительных мытарств и мучений тоже связано с Бесковым. Беккенбауэром Вагиз так и не стал. И во многом, может быть, потому что в конце 80-го "развелся" с Бесковым. Несколько фраз, брошенных в пылу эмоций, крепко задели вспыльчивого молодого игрока, и тот дал деру в ЦСКА. А там и с игрой у него не заладилось, и затравили его со всех сторон. Но к чемпионату мира-82 в Испании при всем при этом он подошел в отменной форме. Бесков превозмог личную обиду и взял Вагиза в команду. И нет сомнений, что выступал бы он на испанских полях, если бы... Если бы за неделю до чемпионата, в последней контрольной двусторонке, на последней минуте, не произошло бы у него нелепое столкновение с Федором Черенковым – по злой иронии судьбы, с корректнейшим из игроков. Столкновение, оставившее Вагиза без футбола на четыре года. А все говорило за то, что навсегда. Врач в военном госпитале, делавший ему операцию, на вопрос: "Играть буду?" – отведя глаза, ответил: "В лучшем случае – нормально ходить". В 1984-м, почувствовав, что восстанавливается, Хидиятуллин наотрез отказался играть за армейские клубы. И – по беспрекословному решению военного начальства оказался в самой обычной воинской части. Целый год пробыл он там – в глуши украинских степей, в Житомирской области. Ни о каком футболе и речи не было. Жестокое падение. Без всяких шансов на последующий подъем. В него никто не верил. Никто, кроме Светланы, вышедшей за него замуж в самое тяжелое время – в 1983 году.
Но Хидиятуллин не был бы Хидиятуллиным, если бы не выкарабкался из этой пропасти. В конце 85-го, после добытого с кровью приказа об увольнении из армии – разговор с Бесковым. Хидиятуллин – снова в "Спартаке"! "Он за эти годы столько перенес... Но любовь к футболу все пересилила. Характер у Вагиза оказался мужицкий – и я счастлив, что сегодня мы играем с ним вместе в "Спартаке" и сборной СССР". Эти слова в 87-м произнес Ринат Дасаев. А шансы оказаться раненым, причем не по-футбольному, у него тоже были. В августе 91-го. Когда перед самым отъездом во Францию, уже имея билет на руках, он вдруг взял и пошел к Белому дому... И вот после очередных трех лет во Франции он все-таки вернулся. Ему было что терять. Он жил в достатке и почти забыл уже о тех временах игры в "Тулузе", когда получал – не падайте в обморок – 900 (девятьсот) долларов в месяц. Именно столько оставляли ему в те времена советские чиновники. Другие настали времена, и больше Вагиз не нуждался. Жил себе припеваючи под Тулузой, играл в пятом любительском дивизионе. Первые два года – в "Монтобане", затем – в "Лапеже". Перешел, потому что второй клуб – вообще рядом с домом, а до первого надо было аж сорок километров добираться. Вот так поигрывал потихонечку, а заодно на тренерских курсах учился. И успешно их закончил. Вас словосочетание "пятый дивизион" коробит? А вы вспомните, что Вагизу уже 35. И хотел бы я посмотреть на человека, который в таком возрасте отказался бы жить так, как жил под городом Тулуза Вагиз Хидиятуллин. Но он вернулся, вернулся играть в футбол. Не в пятом дивизионе – в московском "Динамо" у Константина Бескова. Вернулся потому что он все-таки футболист, боец, и райская обывательская жизнь во Франции ему таки наскучила.
2000
Вчера крупнее проиграли только Оман и Таиланд
В товарищеском матче сборная России в гостях уступила Израилю – 1:4
Леонид ТРАХТЕНБЕРГ из Хайфы
Неисповедимы пути Господни! С утра в день матча сборных России и Израиля я смотрю на снимок, опубликованный на развороте газеты "Едиот-Ахронот": Александр Уваров стоит в обнимку с Александром Мостовым. Снимок свежий, сделанный на поле "Рамат-Ган", где готовились к игре нынешние соперники. А я вспоминаю их сосредоточенные лица после установки в отеле "Марина" на игру с итальянской сборной на "Стадио Олимпико" осенью 1990 года. Это была в одинаковой степени серьезная проверка и для опытного вратаря Уварова, и для молодого полузащитника Мостового. И тот и другой не спасовали перед звездами "Скуадры адзурры": один Александр отражал удары Скиллачи и Роберто Баджо, другой смело шел на ворота Дзенги. В тот ноябрьский вечер на наших глазах рождалась новая команда, которой будет суждено поделить очки поровну с бронзовым призером мирового чемпионата-90, а в итоговой таблице отборочного турнира первенства Европы-92 и вовсе его опередить. И кто бы мог подумать, что восемь лет спустя, когда российская сборная матчем с израильтянами начнет подготовку к отборочным играм ЧМ-2002, Уваров и Мостовой окажутся по разные стороны баррикад. Первый – тренер вратарей израильской команды, второй – игрок российской. Первый свободно говорит на иврите и имеет паспорт гражданина Израиля, второй может при желании обосноваться в Париже, ибо женат на миловидной француженке по имени Стефани, с которой он, как и с двумя детьми, подобно русскому дворянину позапрошлого столетия, объясняется на русском вперемежку с французским.
О том, что тренер хозяев, чемпион Европы-1992 Рихард Меллер-Нильсен, посоветовавшись с Уваровым, отдаст предпочтение Коэну, я узнал еще накануне поздно вечером, когда датчанин объявил журналистам состав на игру. А вот то, что Карпин с Мостовым не попали не только в стартовый состав, но и в стартовый протокол, понял за час до матча, увидев, как они прогуливаются в теплых куртках неподалеку от скамейки запасных. В их отсутствие Олег Романцев избрал такую расстановку: Онопко – либеро, справа в обороне Хлестов, слева Яновский, передний защитник – Смертин, в средней линии Аленичев, Хохлов, Титов, Семак и Тихонов, а впереди один Панов... 0:3 после первого тайма. Даже в кошмарном сне такое не могло присниться ни Черчесову, ни полевым игрокам, ни – тем более – тренерам, которые вроде бы достаточно хорошо были осведомлены о силе и возможностях израильтян. Уж во всяком случае не меньше, чем Меллер-Нильсен, для которого приглашение на Землю обетованную стало приятным сюрпризом. Может, израильтяне прыгнули выше головы и продемонстрировали нечто сверхъестественное – как французы в финале мирового чемпионата-98? Конечно, нет. Хозяева просто старались оправдать доверие нового тренера. Неужели наши без Карпина и Мостового не нашли что противопоставить этому? Неужели весь эмоциональный запал выплеснули на тренировках? Или первый же пропущенный мяч привел их в состояние шока, в котором они и пребывали 45 минут?
Оставалась, впрочем, надежда, что в перерыве гости переведут дух и придут в себя после тяжелого нокдауна. Ведь слово "десять" арбитр, выражаясь боксерским языком, еще не выкрикнул. Но судя по первым минутам второго тайма, к подвигу наша команда готова не была. Вышло очевидным: сборная стала жертвой первоначально избранной сверхосторожной тактики. Наверное, в игре с французами в Сен-Дени, таковая правомерна, но в товарищеском матче со средней по европейским меркам сборной ни в коем случае. За что, собственно, мы и поплатились, прервав беспроигрышную до сих пор у Романцева серию из девяти матчей. "Признаюсь: сразу же после такого матча впору было подавать в отставку, – сказал после игры Романцев. – Если бы не откровенный разговор с игроками, который состоялся в раздевалке".
2006
Нас не догонят!
Вчера российская команда – Анна Богалий-Титовец, Светлана Ишмуратова, Ольга Зайцева и Альбина Ахатова – в фантастическом стиле выиграла олимпийскую эстафету. Захватив лидерство вскоре после первой стрельбы, россиянки так до конца его не отдали и на финише опередили немецкую сборную более чем на 50 секунд.
Анна БОГАЛИЙ-ТИТОВЕЦ, 1-й этап:
– Сегодня чувствовала в себе только одно: собранность. Она и помогла в первую очередь.
Светлана ИШМУРАТОВА, 2-й этап:
– Мы шли только на победу. А поверила в нее после третьего этапа – этапа Оли Зайцевой.
Ольга ЗАЙЦЕВА, 3-й этап:
– Даже поволноваться толком не успела. Как включилась в работу, так о работе и думала до самой передачи.
Альбина АХАТОВА, 4-й этап:
– Перед гонкой за ночь мысленно пробежала несколько финишных кругов. Сплошной кинематограф был в голове.
Евгений ДЗИЧКОВСКИЙ из Чезаны
Лица биатлонисток перед стартом – потрясающий пасьянс человеческих чувств, надежд и страстей. Ответственность делает с людьми удивительные вещи. На всеобщем обозрении остается только физическая оболочка. Все остальное максимально свернуто и запрятано внутрь. Глаз не видно за очками, но даже если бы было видно, вряд ли в них можно было бы что-то прочитать. Взгляд обращен только в себя, руки совершают какие-то движения. Принято считать, что это разминка, на самом деле – способ не окаменеть в ожидании проклятого старта, не закоксоваться морально, не сломать баланс между боязнью дистанции, каторжной работы и чувством долга перед собой, перед командой, перед страной. Богалий наклоняется и рассекает руками воздух столь интенсивно, словно участвует в занятии по аэробике. Ишмуратова превращается в сурового бойца-красноармейца, совершая пробежку по крохотному – два на два – снежному пятачку. Зайцева без конца перекладывает палки, расстегивает и застегивает молнии на одежде и чехлах, делает что-то с экипировкой. Ахатова самая скупая на движения, поскольку ей стартовать последней. На ее лице появляется и застывает немного скептическое выражение светской львицы, уставшей от жизни. Во всех четырех случаях это не маски, а всего лишь то, что осталось снаружи после ухода спортсменок в свой внутренний мир. А из-за оградки в пятидесяти метрах, где уже скопилось 20 – 30 самых первых российских болельщиков, – крики, абсолютно не достигающие сознания тех, кому они адресованы: "Девчонки, Россия с вами!"
Думаю, Богалий-Титовец сама себя опасалась. Ей доверили бежать здесь, в Сан-Сикарио, индивидуальную гонку – и Анна финишировала 36-й. Отошла, показалось, только к эстафете. Накануне по крайней мере улыбалась, острила своим непередаваемым говорком и выглядела при этом очень ответственно. Именно за эту смесь непосредственности, молодости, озорства и здоровья на открытом русском лице ее называют Анной Ивановной. И шуткой-то это не назовешь по большому счету. Но по содержанию попадание здесь – в самую десятку. Хватило у нее и дыхания, и выдержки на стрельбу. К смене этапа Россия выигрывала у Болгарии 11 секунд, у Германии – 12. Если учесть, что тренеры ставили перед Богалий задачу не проиграть немке больше 15 секунд, то результат новосибирской гонщицы следует признать потрясающим! Ишмуратова – человек часто в себе сомневающийся. Не забуду, как жалобно она говорила, уже финишировав в индивидуальной гонке: "Оля Пылева догонит, как пить дать!" Ей возражали: "У нее 40 секунд отставания перед последним кругом! Ты чемпионка, Света!" Но Света не верила. "Меня столько раз догоняли, вы себе не представляете..." Про Ишмуратову вчера довелось услышать: "Хребет". Уже не первый сезон в биатлонных кругах в ходу словцо "Светобоязнь". Применительно к немкам. 32 секунды преимущества к смене этапа – вот вклад во вчерашнюю феерию Ишмуратовой и Богалий.
Удивительное дело: те, за кем были поставлены подчищать огрехи Ишмуратова и Ахатова, сделали свое дело безукоризненно. Что Богалий, что Зайцева выступили на первом и третьем этапах феноменально, по-командному. Обе, кстати, стали лучшими на своих отрезках по времени. Зая сломала Апель так же, как Ишмуратова Хенкель! И хотя сама наелась при этом прилично, уступив паникерше немке 10 секунд на последнем круге, минуту десять немке все-таки "привезла". В этот момент я втихаря сделал в блокноте запись, которую никому не показал: "Все ясно. Мы выиграли". И тут же получил неожиданное подтверждение своих мыслей от Валерия Польховского, принявшегося воспитывать "трассу": "Никому не расслабляться, еще целый этап!" Я понял, что он тоже все понял. И что произошло это именно после второй стрельбы Зайцевой. Все мы накануне мечтали о 30 – 40 секундах отрыва для Ахатовой перед последним этапом. Мечтали – и не верили. Полминуты у немок и аккуратистка Ахатова в придачу? Да не бывает такого счастья, бросьте, в самом деле! Но бывает и большее, как выяснилось. Вильхельм предстояло отыграть у Ахатовой очень много даже для невероятной скорости немки. А Кати Игры выжали не меньше, если не больше всех остальных биатлонисток. Она хотела, но не смогла даже незначительно приблизиться к Ахатовой. И это развязало Альбине руки. Кати бросила бороться. Она смирилась с тем, что русские девушки все-таки сделают то, чего им не удавалось с Лиллехаммера-94: выиграют олимпийское золото в биатлонной эстафете!
2014
Cпа-си-бо!!!
Вчера в Сочи завершились ХХII зимние Олимпийские игры. Спасибо нашим спортсменам и тренерам, которые принесли сборной России сенсационную победу в медальном зачете – всего через четыре года после жалкого 11-го места в Ванкувере. Спасибо организаторам, болельщикам и волонтерам, создавшим неповторимую атмосферу этой Олимпиады. Спасибо всем! Это были фантастические дни. Мы их никогда не забудем!
Мои!
Евгений ДЗИЧКОВСКИЙ из Красной Поляны
Между заголовками "Груз 2010" и "Мои!" всего четыре года. Первым была названа передовица "СЭ", подводившая итоги Олимпиады в Ванкувере. Второй у вас перед глазами. Сейчас кажется, что эти заголовки не о разных Играх, а о разных жизнях. Эти Игры безоговорочно удались. Потому что они сумели стать событием, которое не лакировало или затеняло, а стало гвоздевым и главным. Нервным. Первостатейным. Вывернувшим душу наизнанку и свернувшим ее обратно светлой стороной вверх. Если услышите сейчас от кого-то: верил, мол, в общую медальную победу, – усмехнитесь. В нее не верил никто. Даже, страшно сказать, организаторы и вдохновители. Даже министр спорта Виталий Мутко. Когда в минувший четверг к нему на интервью пришла олимпийская бригада "СЭ", министр достал из заднего кармана штанов свернутый вчетверо листик, исчерканный и зачитанный до дыр. Через обратную его сторону просвечивала медальная таблица. В которой не было, уверяю, никакой победы в медальном зачете. А была потаенная биатлонная боль, робкая надежда на монументальную Вяльбе, боязливое предвкушение Сотниковой, дилемма "пан или пропал" в отношении Ана и Уайлда. Дальнейшие процессы обрели характер лавины, которую весь февраль выцеливали на Красной Поляне специальные антилавинные зенитки. Не выцелили, поскольку не было тут угрозы лавин. Вместо них на нас сошел медальный поток, заставив страну сделать то, чего она была лишена так долго: проораться со знаком плюс. С обниманиями у телевизора. С растиранием слез по щекам. С дикой потребностью ухватить из интернета, телевизора и газет ежечасную дозу хоть чего-нибудь олимпийского.
Скепсис упирался долго. Прорастал сломанными унитазами, милейшими сочинскими "кабыздохами" и ожиданием системного сбоя. Но уступил в итоге место чему-то человеческому. Не чуждому, как выяснилось, всем нам, а не одним лишь лучезарным оптимистам. Одна из двух причин – организация Олимпиады. Безусловно лучшие зимние Игры в истории предстали машиной высочайшего класса сложности и уровня реализации. У меня есть определенные проблемы с подбором эпитетов, поскольку повторяться не хочется, а все хвалебное за месяц олимпийской командировки употреблено уже не раз. В такой ситуации было бы нелишним обратиться к другим языкам. Носители которых пережили здесь разворот от хмурости к безмятежности, от боязливости к симпатиям. То бытовое, чего порой не хватало им и нам, отступило перед ненавязчивостью секьюрити и сноровкой волонтеров, пунктуальностью автобусов и эпичностью олимпийских объектов. Что говорить про иностранцев, если два члена олимпийской бригады "СЭ", уже насмотревшиеся на "Айсберги" с "Фиштами" и впервые приехавшие в горы лишь в минувшую субботу, были снова оглушены увиденным? Сейчас обсуждается вопрос о послеолимпийском использовании сочинских объектов. Не знаю, помогу ли я поиску решения, но эти объекты, полагаю, представляют собой помимо спортивной еще и высокую музейно-экскурсионную ценность. Их надо видеть вне зависимости от того, каким будет наследие Олимпиады. И даже, может, без привязки к Олимпиаде.
Что же касается спорта... Ох... Ах... Ух! Давайте вволю наиграемся в придумывание новых имен Виталию Мутко, уже нареченному Медалием. И поклонимся людям, умеющим делать что-то чуть ли не подзабытое: работать. Тем, кто превратил для нас эти Игры в подлинно домашние. Залил и отшлифовал ласковый для России санно-бобслейный желоб. Проложил изученные нами до сантиметра снежные трассы. Применил точные до миллиграмма мази и парафины. Сделал нашими совсем не наши в Ванкувере коньки и полозья. Наконец, добыл победы ценою гигантского куска самого себя, бросив его на олимпийский алтарь. У каждого свой взгляд на эти Игры и свой счет эмоциональным зарубкам. Меня впервые опрокинул, заставил хрипеть и терять силу в ногах Легков. Не в марафоне – на третьем этапе мужской эстафеты. Он выглядел в тот момент совершенным хищником, невероятно своим сукиным сыном, вырвавшимся из рамок благоразумия и приличия. Он рвал себя для меня – я это чувствовал! Так, как бежал Легков, идут на таран. И не имут потом сраму. Впоследствии это стало происходить все чаще. Россия разогрелась, разогнулась и перестала запрягать. Россия поехала! "Не наш" Ан, которого мы приютили больным, кажется мне более нашим, нежели иные балбесы и люмпены, именующиеся соотечественниками. "Не нашему" Уайлду, который до смены гражданства не считался суперзвездой, я готов простить все за его вторую попытку в полуфинале параллельного слалома, когда Витек (так кричали ему тренеры) отыграл 1,12 секунды отставания от австрийца. Только ведь Вик и не сделал мне ничего, чтобы его прощать. Его вторая попытка не имеет никакого отношения к деньгам, гербам на паспорте, языку, культуре и прочим отличиям. Она имеет отношение только к сверхмастерству и силе духа. И еще немного к любви.
Те, кто раздумывает, не Анами ли едиными приросли мы в последние годы, пусть вспомнят 15-летнюю Юлю Липницкую. 22-летнего сноубордиста Николая Олюнина. 19-летнего скелетониста Никиту Трегубова. Да даже 30-летнего пилота-бобслеиста Александра Касьянова, который в Сочи дважды стал четвертым. Оба раза – с отставанием в три сотых секунды. И это тоже наш человеческий, жизненный, спортивный прирост. Потому что Касьянов забетонировал истину: половина из четырех лучших бобслейных экипажей планеты – российские. Хоккей? Ах да, конечно, хоккей. С другой стороны – а что хоккей? Он приехал в Сочи откуда-то издалека. С голым мастерством, которого мало для домашней Олимпиады. Если не поселишь в себе страну, не зажжешь турбонаддув в голове и сердце, либо финнам проиграешь, либо с личного турнира фигуристов снимешься. Так обычно и бывает, третьего не дано. Эти Игры были жаркими и зимними, конечно. Но самое главное, они были моими.