Латвийское лекарство, разрушившее карьеры целой россыпи наших спортивных звезд, уже снится в кошмарах российским чиновникам и болельщикам. Мы пытаемся доказать сами себе и Всемирному антидопинговому агентству (ВАДА), что это не допинг, но мало кто понимает – что это за препарат и как на самом деле он работает в спорте. За объяснениями "СЭ" обратился к Фариду Хамидуллину – спортивному врачу, работавшему в футбольных клубах "Локомотив" и "Рубин", а также, вплоть до Олимпиады-2012 в Лондоне, – в сборной России по легкой атлетике.
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЗАВИСИМОСТЬ
– Вы можете объяснить по-человечески: зачем спортсменам нужен милдронат?
– Механизм действия этого препарата очень прост: он обеспечивает расщепление жирных кислот и получение большего количества глюкозы. А глюкоза, как известно, основной источник энергии для работы мышц – примерно, как бензин для автомобиля. Но нельзя просто выпить глюкозы и получить энергию – она должна сначала попасть в клетку и пройти там определенные процессы. А милдронат и аналогичные ему препараты позволяют их активизировать и получить эту дополнительную энергию.
– Тогда выходит, что претензии ВАДА к милдронату обоснованы – он дает неспортивное преимущество?
– Я могу принять милдронат в период, когда много работаю, чтобы снять утомление и поддержать сердце. Но конечно, в спорте на элитном уровне это не даст преимущества. Если человек функционально готов прыгать в высоту максимум на 2.30 м – то он так и прыгнет, и 2.32 м не возьмет, сколько милдроната ни выпей.
– Правда, что есть зарубежные и более эффективные аналоги милдроната?
– Конечно. Милдронат – далеко не лучший восстановитель. Если провести градацию, на первое место среди подобных препаратов я бы поставил изофосфен, на второе – неотон, на третье – L-карнитин, и только затем милдронат. Причем L-карнитин c милдронатом обладают схожим механизмом действия. Основная разница в том, что первое – это аминокислота, а второе – синтезированный препарат. Но я не понимаю, почему из этих двух препаратов милдронат нельзя, а L-карнитин можно? Тогда давайте и витамины группы Б запретим, так как они тоже участвуют в этом процессе метаболизма. Неужели вся проблема милдроната только в том, что он дешево стоит и производится у нас?
– Зачем столько спортсменов принимали милдронат, если есть более эффективные и к тому же разрешенные препараты?
– Основная причина – дешевизна, милдронат – это эконом-вариант. Например, один флакон неотона в аптеке стоит около 1500-1700 рублей. Изофосфин – 4000 рублей и дороже. А милдронат – в пределах 500 рублей. Что выберут молодые спортсмены? Особенно с учетом, что им еще приходится покупать мази, тейпы и кучу всего, чтобы предотвращать и залечивать травмы.
– Но вряд ли цена являлась определяющим фактором для Марии Шараповой или Юлии Ефимовой...
– Спортсмены – народ суеверный. Вот, допустим, человек принял один раз таблетку милдроната, а на следующий день выиграл важные соревнования. Выиграл, потому что так сложились циклы подготовки, вышел на пик формы, проявил характер, в конце концов. Но в его сознании укрепилось: "милдронат – значит победа". И переубедить порой невозможно! Например, у футболистов популярно принять перед игрой по три-четыре таблетки рибоксина, и потом они говорят: "Я мог хоть три тайма отыграть". Хотя понятно, что речь идет только о психологической зависимости.
– И сколько, по вашему опыту, среди элитных спортсменов сейчас осталось таких "зависимых" от милдроната?
– Немного. На моей практике, он применялся только как альтернатива L-карнитину, если того по каким-то причинам вдруг не оказывалось под рукой.
СКОРЕЕ ВСЕГО, ОШИБКА – В СРОКАХ ВЫВЕДЕНИЯ
– Как используется милдронат – в период тренировок или выступлений?
– Его оптимально использовать после соревнований, чтобы быстро восстановиться. Либо между забегами. Например, если соревнования идут по схеме забег – полуфинал – финал.
– То есть в случае с конькобежцем Павлом Кулижниковым и шорт-трекистом Семеном Елистратовым, которые в течение двух дней сдали положительную и отрицательную пробы на милдронат – прием этого препарата по ходу важных соревнований имел смысл?
– Конечно. Спортсмены испытывают колоссальные нагрузки, и восстановление органов и мышечного аппарата будет происходить быстрее, если пополнять запасы энергии, то есть глюкозы.
– Вы можете поверить в то, что ваши коллеги не знали о запрете милдроната и продолжали его применять и после 1 января 2016 года?
– Обычно все врачи отслеживают информацию: и на сайте ВАДА, и в других источниках. Для нас это вопрос заработка и профессиональной репутации. Скорее всего, тут ошибка была в другом. Милдронат запретили всего за три месяца. Почему не за год или за полгода? Кто исследовал сроки вывода этого препарата из организма? Тем более, такие исследования возможны: нынешние лаборатории позволяют отличить следы от метаболитов недавно принятого препарата.
– В современном спорте возможен вариант, чтобы спортсмен принимал милдронат или вообще что-либо тайком от тренера и врача, или сейчас таких отчаянных людей не осталось?
– Я таких безграмотных не встречал. Как правило, спортсмены ревностно относятся ко всему, что им предлагают принять, и двадцать пять раз перепроверят каждую таблетку, прежде чем ее съесть. Они, как правило, консервативны, опасаются всего нового, и предпочитают знакомые им препараты с понятным эффектом.
СО СТЕПАНОВОЙ В РАЗВЕДКУ БЫ НЕ ПОШЕЛ
– Во времена работы в легкоатлетической сборной, вам приходилось давать спортсменам запрещенные препараты?
– Можете мне не верить, но нет – никому и никогда. Во-первых, я дорожу своей репутацией. Во-вторых, я травматолог по специализации, и мне всегда хватало своей основной работы. Некоторые спортсмены просили составить программу восстановителей. Это интересная область, ведь в каждый период подготовки у атлета свои цели и задачи. И логично не пить подряд одни и те же витамины, а в период сборов использовать одну комбинацию, соревнований – другую. Это более любопытно, чем сунуть кому-то таблетку анабола и потом дрожать, поймают его, или нет.
– А были предложения насчет анаболиков и всего остального из Запрещенного списка?
– Были. О помощи в этом направлении просили некоторые спортсмены и тренеры. Но мне это было не нужно.
– Но если человек хочет, он ведь все равно найдет – не у вас, так где-то еще?
– Конечно, взять и перекрыть все пути нереально. Проблема еще и в том, что все эти допинговые программы порой расписывают дилетанты. Иногда спортсмен находит доморощенного фармаколога из какого-нибудь полуподвального клуба для качков. Тренеры более разборчивы и, как правило, обращаются к специалистам. Но специалиста надо еще уговорить...
– Вы ведь работали в сборной в то время, когда там выступала Юлия Степанова (Русанова) – наш главный обвинитель перед лицом ВАДА?
– Да, мы знакомы. Честно говоря, еще тогда для себя отметил: с этой особой я бы в разведку не пошел. Капризная и неприятная. Хотя в целом в сборной почти со всеми спортсменками работать было – одно удовольствие.
– Откуда вообще приходят в спортивную медицину на уровне олимпийской сборной?
– Все по-разному, я, например, пришел из травматологии. К сожалению, как такового института спортивной медицины у нас нет, и после перехода из Министерства спорта в ФМБА возникла масса организационных и чисто рабочих проблем. Люди элементарно не понимали, что к спортсменам нельзя подходить с мерками обычного человека. Вообще, работа врачом в сборной – это тяжелый труд. Надо прекрасно знать фундаментальные науки, порой работать на износ, постоянно что-то придумывать. На Олимпиадах мы спали по четыре часа.
– Этот труд хорошо оплачивается?
– Я после "Локомотива" уже имел сертификат спортивного врача, и все равно зарплата в ФМБА у меня максимум доходила до 70-80 тысяч в месяц. Начинающему врачу давали порядка 35-40 тысяч. Как правило, врачам доплачивают еще и в федерациях, потому что на такую зарплату семью не прокормить. А после лондонской Олимпиады нам заявили в Минспорта: вам премиальные не положены, потому что вы числитесь в ФМБА, и к нам отношения не имеете. Потом вопрос уладили, врачам и массажистам заплатили, но сущие копейки – по 200-300 тысяч рублей. Поделите на четыре года, что мы готовились к этим Играм, и все поймете.