ПЛАН ТОЧНО НЕ ОСТАНЕТСЯ НА БУМАГЕ
– Виталий Георгиевич, что бы вы назвали главным итогом вашей работы и комиссии за этот год?
– Борьба с допингом в целом настолько сложна и многогранна, что тут не приходится говорить о достижениях. К сожалению, эта тема по-прежнему остро стоит на повестке дня для нашей страны. В то же время, если говорить конкретно о работе комиссии, я рад констатировать, что, по крайней мере, удалось выполнить главную задачу, которая изначально перед нами стояла. Речь идет о национальном плане борьбы с допингом, который сейчас реализуется.
– Что происходит с реализацией плана?
– Как вам известно, наша комиссия в соответствии с поручением Президента России осуществляет за ней общественный контроль. Непосредственно реализацией плана занимается правительство. Мы работаем вместе с другими ведомствами, так как реализация отдельных положений требует, например, изменений законодательства или реформирования организационной структуры. Есть сложные моменты, но есть и вопросы, которые на сегодняшний день уже решены. Вообще, я даже рад отметить, что сейчас чуть ли не каждое ведомство воспринимает план как свой собственный. Это значит, что наши мысли и идеи действительно пошли, что называется, в народ. А значит, они точно не останутся на бумаге.
– В свое время вы неоднократно говорили о том, что на Западе о наших усилиях мало кто знает. Сейчас ситуация изменилась?
– Всю вторую половину года мы сознательно посвятили тому, чтобы о плане узнали за пределами России. Мы получили массу положительных отзывов. Абсолютно все международные организации, включая ЮНЕСКО и ВАДА, отметили, что идеи плана являются инновационными. И даже там, где нам не удавалось в итоге добиться положительного решения, как в случае с признанием ВАДА нашего антидопингового агентства РУСАДА, сам факт создания плана и его реализации отмечался как безусловный шаг вперед. Можно сказать, это позволило нам построить адекватный диалог с иностранными партнерами.
– У вас есть понимание, что в дальнейшем будет происходить с самой комиссией? Она продолжает работу?
– Как вы видите, проблема борьбы с допингом в российском спорте еще далеко не решена. И эта тема требует постоянного контроля именно со стороны независимой общественной организации. Каждое ведомство решает свои узкие проблемы, но должен быть кто-то, способный взглянуть на ситуацию со стороны и задаться более глобальными вопросами. Пока эта функция остается у нашей комиссии.
МОК СДЕРЖИТ СВОЕ СЛОВО
– Главным итогом года для российских болельщиков стало решение МОК по поводу участия наших спортсменов в Олимпийских играх в Пхенчхане. Большинство считает решение несправедливым. Вы согласны с тем, что это – поражение, в том числе и в дипломатическом смысле?
– Давать оценки того, что случилось – это, скорее, ваша, журналистская работа. Но теперь уже могу сказать: нам угрожали куда более худшие и болезненные для спортсменов варианты, чем тот, что был в итоге принят. Вспомните, как выступали на чемпионате мира в Лондоне наши легкоатлеты. Без командных видов, без названия страны... Я удовлетворен хотя бы тем, что в результате многочисленных встреч как до, так и во время исполкома нам удалось убедить членов МОК, что Россия находится на правильном пути. Нам сохранили командные виды и эстафеты, и это реальное достижение. Наши спортсмены будут выступать в нормальных условиях, перед ними фактически не стояло сложного выбора: ехать или не ехать. Мы будем представлены как делегация спортсменов из России, и не под каким-то нейтральным флагом, а под флагом МОК. Под ним в разное время соревновались уже многие страны, в том числе и на Олимпиаде в Москве.
– Откуда пошла "утка" о том, что на заседании исполкома МОК российской делегации вообще не дали выступить?
– Понятия не имею. Лично у меня изначально вообще не было сомнений, что нам дадут говорить. Хотя злоупотреблять вниманием членов МОК и слишком затягивать свои выступления мы тоже не хотели. Поэтому первым, как и положено, говорил президент Олимпийского комитета России Александр Жуков. Затем мы решили дать высказаться Жене Медведевой (двукратной чемпионке мира по фигурному катанию. – Прим. "СЭ"), и в заключение уже слово взял я. Если совсем юную девушку они еще могли бы попытаться оборвать из-за лимита времени, то сделать это со мной у них вряд ли бы получилось.
– Насколько можно верить обещанию президента МОК Томаса Баха о том, что уже на церемонии закрытия Игр в Пхенчхане нашей команде разрешат пройти под собственным флагом?
– Я убежден, что так и произойдет. Поверьте моему жизненному опыту: МОК свои обещания всегда выполняет, а порой даже перевыполняет. Так, в 1992 году на зимней Олимпиаде наши спортсмены выступали под олимпийским флагом. А уже летом, в Барселоне, на церемониях награждения в личных соревнованиях исполнялись национальные гимны бывших советских республик. Хотя ни одна из них, включая и Россию, еще не была на тот момент признана МОК. Не хочу говорить об этом с уверенностью из-за спортивного суеверия, но надеюсь, что в заключительный день Игр в Пхенчхане мы также получим возможность увидеть наш флаг.
– Бах сказал, что условием для возврата флага станет "достойное принятие наказания" со стороны ОКР. Апелляции спортсменов на решения комиссии Денниса Освальда – это разве не прямое оспаривание решений МОК?
– Моя позиция однозначна: каждый спортсмен, если чувствует себя невиновным, обязательно должен бороться за свое честное имя. МОК не вправе запретить конкретным людям отстаивать свои права. Точно так же никто не собирается запрещать болельщикам проносить на трибуны национальные флаги или петь гимн.
– Если болельщики бросят спортсмену на финише российский флаг – это провокация?
– Это медвежья услуга: ведь если спортсмен в состоянии аффекта этот флаг возьмет, он рискует быть наказанным. Поймите, есть правила, которые мы обязаны соблюдать. Я хочу призвать с холодной головой отнестись к ситуации, в которой мы оказались. Не нужно пытаться никого обмануть или обхитрить. Если мы идем на условия МОК и все-таки едем на Олимпиаду, стоит вести себя как положено.
– Лично для себя вы понимаете, что на самом деле происходило на Олимпиаде в Сочи? Была ли там в действительности подмена проб?
– Боюсь, однозначно ответ на этот вопрос не знает никто, включая и господ Освальда и Макларена. В этой истории все еще очень много непонятных моментов, но я надеюсь, со временем мы все-таки найдем правдивые ответы. Но здесь я хотел бы сказать несколько о другом. В соответствии со статистикой, опубликованной вашей газетой, только за последние две Олимпиады российские спортсмены были лишены за нарушения антидопинговых правил 37 медалей! И это без учета дел, которые были заведены комиссией Освальда по Сочи-2014.
– 37 наград, которые нужно будет вернуть, – это катастрофа?
– Вы только вдумайтесь: порой за целую Олимпиаду мы завоевываем ненамного больше! А для сравнения, американцы за тот же период потеряли всего две медали. Эти цифры говорят о том, что у нас есть очень серьезный повод задуматься, что происходит. Наши спортсмены массово попадаются на допинге, наше национальное агентство не имеет признания ВАДА, мы вынуждены ехать на Олимпийские игры без флага и гимна. Если даже все это не станет для нас знаком, что пора что-то менять в системе управления спортом, я даже не знаю... Что еще должно произойти, чтобы мы поняли: реформы необходимы?!
СТРАННО ПЫТАТЬСЯ ВОССОЗДАТЬ СССР, КОГДА МИР МЕНЯЕТСЯ
– Что вы имеете в виду, когда говорите, что пора меняться?
– Вот смотрите: я человек, который большую часть карьеры провел в советские времена. Централизованная система планирования, стремление к тотальному ведомственному контролю – все это мне хорошо понятно и знакомо. Но нужно отдавать себе отчет, что нельзя сейчас работать так же, как тридцать лет назад. Странно пытаться воссоздать СССР, когда мир вокруг меняется до неузнаваемости! Наше Министерство спорта сейчас сочетает в себе абсолютно все функции: оно планирует результат, несет за него ответственность, занимается наукой, образованием, созданием инфраструктуры, а еще отвечает и за антидопинг. Я абсолютно уверен: если мы не отделим в структуре управления профессиональный спорт от всего остального, никаких гарантий, что нынешний кризис не повторится, не существует.
– Что предлагаете вы?
– Я предлагаю обратиться к мировому опыту и тому, с чего мы начинали свою работу в середине 1990-х. Тогда Олимпийский комитет России был мощнейшей организацией, осуществлявшей всю подготовку сборных команд. В соответствии с законом о спорте ОКР нес полную ответственность за подготовку и выступления спортсменов. Мы сумели сохранить спорт в сложнейшие времена, когда в стране была полная разруха, на стадионах устраивали рынки, массово уходили из профессии тренеры... Но даже на фоне всего этого спортивные результаты тогда были такими, о каких сейчас даже мечтать не приходится. Напомню, на Олимпийских играх 2000 года в Сиднее мы выиграли 32 золотые медали. И это все было следствием того, что спортом высших достижений занимались напрямую Олимпийский комитет и федерации.
– Вы видите людей, готовых работать в обновленной системе?
– К сожалению, некоторые федерации нынешнее положение дел устраивает. Им не нужно ни о чем думать, привлекать дополнительные средства, брать на себя ответственность... Куда удобнее существовать в привычной системе и ждать бюджетных средств. Я убежден, что возглавлять федерации должны люди, которые готовы не только тратить на это достаточное количество времени и обладать профессиональными знаниями, но и уметь зарабатывать деньги для своей федерации и грамотно распоряжаться ими. Сегодня особенно важно активно участвовать в жизни мирового спорта, претендовать на работу в структурах международных федераций.
– Вы сами собираетесь на Олимпийские игры в Пхенчхан?
– Конечно. Игры в Пхенчхане станут для меня 28-ми в карьере. И хотя я еду на Игры как почетный член МОК, конечно, моей главной задачей станет помощь российской команде в этой нештатной ситуации. Это будет очень сложная Олимпиада. Но я верю, что наши спортсмены сумеют пройти ее с достоинством. Ведь самое главное, что их мечты выступить в Пхенчхане все-таки сбудутся.