После исключения из международных соревнований российских фигуристов россиянам все еще есть за кого болеть. По всему миру выступают десятки наших людей — некоторые даже тренируются в России, кому-то это не разрешают. 23-летний Владимир Самойлов в свое время врывался в шестерку чемпионата России и выигрывал этапы Кубка. Но, увидев, что в него не верят, решил сменить гражданство на польское и уже съездил на чемпионат мира. Возможно, он был последним, кто смог перейти в другую сборную до санкций в отношении российского спорта.
«СЭ» поговорил с Самойловым о тренировках в Италии и России, «заряженных» мамах и их детях-фигуристах и о том, каково русскому эмигранту живется сейчас в Европе.
Никаких условий Польша мне не ставила, и спасибо им за это
— Прежде всего — где ты сейчас находишься? Вид красивый.
— В Италии, в Энье, где тренируюсь с октября. Про виды многие говорят. Завидуют: вот, ты в Италии живешь, что еще нужно? Меня в целом все устраивает — график тренировок, комфорт, — но есть и нюансы, конечно. Например, до этого жил в общежитии впятером, и тут мы решили с одногруппником съехать. Группой сложнее, нужно иногда личное пространство. А итальянцы любят поговорить, погалдеть. Башка болела (смеется). Я иногда дома уставал сильнее, чем на катке.
— То есть в Польше ты давно не был?
— С соревнований зимой. Я уехал из России 1 августа прошлого года, два месяца был в Польше, тренировался один и затем переехал сюда в академию.
— Как сейчас живется русскому фигуристу за границей?
— На меня последние события не повлияли никак особо, если брать спорт. Я, в принципе, немного боялся сюда приезжать. Все-таки русский, не все хорошо к нам относятся. Но ребята нормально приняли, тут все адекватные, объективные. Они прекрасно понимают, что никакого отношения к произошедшему я не имею. Так что у нас ничего не изменилось. Сюда ведь и украинцы приезжают, и поляки, американцы, тут сборная солянка.
— Ты представляешь Польшу. От федерации никаких условий не было?
— Тьфу-тьфу (стучит по лбу), все нормально. Как было, так и осталось, никаких условий мне не выдвигали. И спасибо им за это.
— Итальянский выучил?
— Знаю какие-то общие фразы. И мату меня научили. А в целом процесс идет на английском.
Я перешел идеально вовремя — еще немного, и не успел бы
— Насколько финансово сложно? Если правильно понимаю, перевести тебе деньги после этих событий из России уж точно непросто.
— В России у меня был какой-то заработок, тут с этим проблематично, нет такого спроса на подкатки. Поэтому пока помогают родители. Но здесь реально дорого. Приходится покупать подешевле. На макаронах сидишь, за евро пачка, сварил и гоняешь их. Или супчик сварил, на пару дней хватит. А насчет переводов — мы делаем это через тренера, там непростая схема, да, помогает Ангелина Туренко.
— Ты будешь принимать участие в международных турнирах в следующем сезоне. Какое ощущение от того, что успел перейти?
— Облегчение есть. Причем я сделал это идеально вовремя, чуть-чуть позже — и все, опоздал бы, на волоске все было. Подфартило. Но, кстати, как раз из российских спортсменов никто не писал, мол, завидую.
— Не тяжело в другой культуре? У многих по-разному сейчас проходит эмиграция.
— Как раз об этом думал — честно, сложно. Мне пишут: «Ты в Италии, круто, на фига тебе Россия?» Я все понимаю, но, если бы меня спросили, я бы не стал здесь жить. Приезжать — да. Может, возраст такой. Когда мне будет за 40, с семьей и детьми и на балкончике с вином — с удовольствием. И ничего не надо. Был бы я помоложе — тоже не до этих мыслей было бы, спокойно. А в 23 года ты прямо в разгаре, заработок, все друзья. Да даже личная жизнь. Тут с этим тоже непросто.
— Почему? Скачай Tinder какой-нибудь.
— Кстати, не задумывался. Языковой барьер есть. Я сюда приехал с нулем английского. Один в новую страну без языка и без всего, без друзей. Я заново начал жить. Слава богу, местные ребята помогали, начинали общаться, растормошили. Но при таком планировании можно было и бомжом остаться (смеется). Тем не менее не жалею.
— Но варианта вернуться в Россию у тебя нет?
— В данной ситуации — нет. А ты бы знал, как хочется. Наверное, я мог бы тренироваться на негосударственных, частных катках. Когда оформляли переход, мне федерация говорит: «Ты не можешь тренироваться в России. Готов за границей?» Не знаю, что у меня в голове было, но я даже особо не думал, сразу ляпнул: «Да поехали». И только когда я собирался на самолет, осознал масштаб изменений. Накрыло, конечно: что я буду делать вообще там?
— Федерация тебя на слабо взяла, получается.
— Ну да. Мне родители сказали: сам решай, это твоя жизнь. Пусть я сделал это необдуманно, но я не прогадал, считаю. Я тут много болел, первые месяцы было тяжело. Много думал: «На хрена мне это надо?» Проскочила мысль раза четыре, что все, завтра беру билет обратно, хватит.
— У тебя есть объяснение, почему федерация так против переходов и тебе его в том числе блокировала?
— Я не понимаю. Я много чего не понимаю. В 2018-м я же вошел, например, в шестерку на чемпионате России, — но в сборную не попал, ни в основу, ни в резерв. Думал, что понимаю принцип формирования. Но после этого перестал что-то понимать.
За Алиева и Самарина очень обидно, они вернулись в детство
— Что ты посоветуешь тем нашим ребятам, кто сейчас остался без международных соревнований? Как человек, который прошел через процедуру смены гражданства.
— Очень сложная ситуация. Не знаю, каково этим ребятам. Тот же Самарин, Алиев — они давно в сборной, их и не отпустят никуда, больше чем уверен. За Диму и Саню очень обидно. Кто отпустит Марка [Кондратюка]? Он на пике. Я честно не знаю, что делать ребятам. 150 раз бы подумал, стоит ли менять сборную. С одной стороны, тем, кто в сборной, незачем брыкаться. Но просто сидеть на месте, пока годы уходят, — тоже спорно. Не знаю, что посоветовать и что я бы делал на их месте.
— Можно завершить и заняться другим делом в жизни, как нестандартный выход.
— Вот я склоняюсь, что так бы сделал в данной ситуации — завершил. 23 года все-таки. И, зная заранее, что переход придется оформлять два года... Я так понимаю, шансов, что они вернутся на большие соревнования типа мира и Европы в следующем сезоне, нет. Сезон теряется. Но, может, потеряется два, три сезона. Никто не знает. В их случае влепиться в такую ситуацию — у меня бы мотивация пропала. Без чемпионатов мира и Европы.
— Есть Кубок России!
— Прекрасно. Вернулись в детство. Это были их главные соревнования лет восемь назад.
— Неправда, тогда это был Кубок, а теперь это «Гран-при России».
— А, ну это все меняет (смеется).
В переходном возрасте мне было жутко лень тренироваться
— С Лоренцо Магри не обсуждал свои внутренние метания? Или у него группа большая и вряд ли ему так уж важно, есть ты или нет?
— До этого не дошло, но он за любого спортсмена цепляется. За одного спортсмена заплатить не может федерация — он идет навстречу. Хотя в Европе в целом фигурное катание стоит дороже, чем в России. Но в России гораздо больше этот рынок.
— Рынок сумасшедших мам, которые готовы отдавать своих детей в фигурное катание?
— О да, это не описать.
— То есть согласен, что это родители реализуют свои амбиции через детей?
— Сто процентов. Я иногда наблюдаю, что ребенку, извиняюсь, *** [не очень нужно]. А маман за бортиком орет: давай, надо! Заряженная такая, на ребенка прыгает. А у шестилетнего ребенка пятый час льда, глаза в кучку, он думает: а зачем меня засунули в это фигурное катание? У меня тоже было похоже, конечно. Мама гоняла, но не настолько. И в переходном возрасте, лет в 15, мне было жутко лень. Я ходил, потому что мама сказала. Выкинули меня на каток — ну, я и пошел. И результаты спали, конечно. Но потом мозги сами на место встали, и мама перестала трогать, у нее тоже пришло осознание, зачем я это делаю.
— А что делать тренеру? Ему же выгодно, чтобы продолжали заниматься.
— Конечно.
— Но психика человека будет искалечена.
— Да, именно психика, как минимум. Детей жалко. Понимаю, что ребенка надо иногда заставлять. Но порой я видел реально перебор. Когда берут — и за волосы об стенку головой. Я стою и думаю: бедный ребенок. А что ты сделаешь? У него психика сломается. Даже по жизни что будет с таким человеком — непонятно. Это же может сказаться и вне спорта.
Три месяца лечил спину
— Ты работал и с Тутберидзе, и с Плющенко, со многими группами в России, и в Европе. Отношение к спортсменам сильно отличается?
— Оно вообще разное, здесь другое. Очень редко на тебя наорут. Если вся группа говно возит по льду или совсем тренер не в настроении, тогда люлей могут дать. Вербально. Но хочешь — работай. Лед есть, если у тебя будет желание, тебя подхватят. Не хочешь — заставлять не будут. Тут более лояльное отношение. Нет желания — иди домой. Тебя не будут выгонять из группы. Просто чувствуешь себя плохо — зачем убиваться?
— А в России выгонят?
— Да. Не знаю, правильно или нет. В юношеском возрасте — наверное, есть основания. А со взрослыми такое отношение — давать звездюлей, если что не так, — это просто неправильно.
— Читал комментарии после твоего последнего интервью, где ты говорил: «Этери Георгиевна сказала — либо ты тренируешься, либо, если спина болит, сиди дома и не приходи больше». И большинство комментариев — мол, да и правильно она сказала, пусть сидит лечится.
— Я тоже читал. И сам не знаю, что здесь правильно. Не спорю, есть логика. Это вечный вопрос, что важнее.
— Но она бы не стала говорить при плохой тренировке — иди дома посиди.
— Нет, нет. Она просто выгоняет. У нее своя методика. Не могу сказать, что она не работает.
— С парнями, кстати, пока не очень. И ты, так понимаю, тоже испытал это на себе, потому что проблемы со здоровьем появились из-за интенсивных тренировок.
— Да, да. У меня развивалась проблема со спиной. Когда я к ней пришел, у меня уже были протрузии. На что мне сказали: «Это у всех спортсменов бывает, это минимальное, что может быть». Она сразу знала, я ей сказал. Но в итоге все проявилось в грыже двух видов и так далее. Я однажды так упал, что ногу не чувствовал, она просто онемела. И вот тут понял: все, здесь стоп.
— Но есть врач Филипп Шветский. Должны же быть специалисты в школах, которые такие моменты должны ловить.
— Филиппа Шветского тогда не было, насколько помню. Да, на массажи я ходил, иголки вкалывали с током, все это делали. Но все равно тренировками я добивал. Легче стало, только когда я в принципе со спортом закончил, а после ухода от Этери Георгиевны я думал, что закончу из-за спины. Я ходил на реабилитацию, три месяца только спину лечил. Вообще не тренировался. И потом решил, что хочется попробовать еще раз. Хорошую реабилитацию прошел, спасибо врачам.
— А доброго полицейского в «Хрустальном» нет? Сергея Дудакова вот многие считают.
— Сергей Викторович действительно добрый, классный как тренер и мужик. Он мог сказать: «Ладно, еще раз сделай, и хватит». Он помягче. Но его мнение учитывается меньше по понятным причинам.
— А Даниил Маркович — жесткий полицейский в таких терминах?
— Скорее да.
Введение пятерного в шкалу оценок логично
— Какие цели стоят перед тобой в карьере? На Олимпиаду, наверное, метишь, но нужно же гражданство.
— Конечно, хочется. Больше скажу: мы планировали на эту Олимпиаду поехать, которая прошла в Пекине. Я с Польшей в контакте с 2019 года, и мы собирали документы для участия в ней. Но получилось как получилось.
— С мотивацией сейчас все нормально? Россиянам сейчас мало за кого осталось болеть, так что ты сейчас выступаешь за всех отстраненных.
— Я понимаю. Сейчас надо работать. В прошлом сезоне было не до этого — я долго восстанавливался и программу даже не доезжал! Поэтому облегчил контент. Времени четверные вставлять не было, да и зачем мне форсировать? Хотя я читал, что там пишут: вот, все, списан человек. Сейчас собрал четверной лутц, флип, сальхов у меня есть. Каскад 4 + 1 + 4 вот тоже попробовал. Видел его у Марка в Саранске, он красавец.
— А что-то еще можно придумать? Или уже пятерной?
— Четверной аксель прыгнули. Мне кажется, если я буду в хорошей форме, то могу зайти в пятерной сальхов и даже в четверть скрутить (с недокрутом в четверть. — Прим. «СЭ»). Но это мне ничего не даст, его в базе нет. Не понимаю почему. Четверной лутц же был в шкале еще лет 20 назад, хотя никто его не делал. Хотя бы ввели в шкалу пятерной — это логично, каждое новое поколение лучше нас. Марк Кондратюк в любом случае талантливее меня. Илья Малинин и дальше, ребята, которым по 12 лет, — они лучше Марка. И так далее. И к пятерному придут сто процентов.
— Тогда как надо выступить в следующем сезоне, чтобы запомниться?
— План я строил с тренером. Программы мы ставим на сборах, 20 июня уже начинаются. Понятно, надо выступить хорошо на польских соревнованиях. На «Европе» в десятку войти — это более чем реально. А там как пойдет. На «мире» просто выступить так, чтобы быть самому удовлетворенным собой. В произвольную бы войти, а не как в прошлый раз (смеется). Мотивация у меня сейчас есть. Надо влезать в основную группу, чтобы меня начали узнавать.