Иногда полезно вылезти из дебрей фигурнокатательных склок, отряхнуться и посмотреть на пейзаж с расстояния, может быть, даже глазами обывателя. А когда эти глаза — самой прославленной фигуристки мира Ирины Константиновны Родниной, то ко многому имеет смысл прислушаться. Да, сейчас в фигурном катании она активно не задействована. Но поэтому и сказать может больше, чем позволяют себе люди внутри. «СЭ» пообщался со спортсменкой и политиком о том, почему она скептически относится к современному фигурному катанию.
Сейчас идут кухонные разборки. Надо ждать чемпионата Европы и Олимпиады
— Ирина Константиновна, смотрите ли вы фигурное катание? В выходные начинается «Гран-при»...
— Нет. Я не люблю промежуточные старты. Люблю чемпионаты мира, Европы, Олимпиады. А это так... кухонные разборки. Знаете, если меня приглашают в гости, я хочу прийти и уже за хорошим столом с хорошей сервировкой общаться с людьми. А происходившее на кухне меня не интересует. (Смеется.)
— Неужели даже мировой рекорд Валиевой вас не впечатлил?
— Меня не впечатляет слово «рекорд» в фигурном катании. Я понимаю рекорд в легкой атлетике, плавании. Там это четко установленная величина. Сумму баллов дают так или иначе люди, находящиеся под разным впечатлением, в разном эмоциональном состоянии.
— То есть вам никто пока в начале сезона не понравился? Может быть, какие-то программы на контрольных прокатах?
— Господь с вами! В августе, сентябре смотреть фигурное катание? Это не моя работа абсолютно. Если бы я там продолжала работать, тогда конечно. А так я дождусь главных соревнований. Настроена смотреть «Европу», Олимпийские игры, возможно, «Гран-при России». Я сейчас занимаюсь тем, что мне интересно. Наверное, из-за того, что много лет была в фигурном катании, смотрю сейчас только то, что привлекает.
«Физика» — не про гантели, а умение владеть собой. У наших с этим проблемы
— Получается, не так популярно фигурное катание у нас. Киберспортсмены вот за победы 18 миллионов долларов получают, фигуристы по таким меркам нищие, и за это обидно.
— У нас нет таких ставок, зарплат. Но не надо проводить аналогию. Это разные виды спорта, я даже не очень-то киберспорт могу назвать спортом. Это все-таки что-то другое. Я один раз достаточно давно была среди организаторов турнира по киберспорту, в 2003 году. Проведя его один раз, поняла, что мне не очень интересно. Да, это большие деньги, но я все-таки представитель другого направления.
— Киберспорт — не ваше?
— Просто если мы развиваем спорт в школах, то я считаю, что человек должен быть физически активен. Разумеется, помимо образования, знания языков, наук, компьютеров и тому подобного. Я больше за создание возможностей для занятия ребенком физической активностью. Не обязательно на разряды и звания. Недаром говорится, что именно труд сделал из обезьяны человека.
И часто видно, что не хватает нормальной физической активности, чтобы развивать другое — психологическую готовность.
— Вы это видите по нашим спортсменам, фигуристам?
— Да. У многих высокая техника, даже хорошая «физика» — но не хватает ментальной подготовки. «Физика» — это не просто гантели поднимать, это умение владеть своим телом, настроением, знание, как подготовить себя в данный конкретный момент, в чем себя ограничить. Мы видим, когда они устают, но часто пропускаем, когда они психологически выхолащиваются. Когда уже видим — поздно.
На решения девочек кто-то влияет
— Разрешите еще одну попытку. Вот в парах, вашем виде, появился такой человек, как Этери Тутберидзе. Разве это не большое событие — переход такого тренера?
— Я очень сомневаюсь, что она перешла в парное катание. Она взяла ту пару (Тарасова/Морозов. — Прим. «СЭ»), у которой есть проблема с прыжками. Это нормально. У нас всегда работали бригады тренеров — один по прыжкам, другой по скольжению, третий по физической подготовке. Нет, это не полноценный переход. Надеюсь, ей тоже интересно. Если бы ей не было интересно, она бы, наверное, за это не взялась. Хотя она всех берет, всех отпускает, всех возвращает... Она вообще выборно работает, я бы сказала — когда отбирает детей, ведь все ее девочки прошли через некие сборы, испытания, где она за ними следила. Но дальше, вот эти все «вернись, я все прощу» — ну не знаю.
— Вам не очень нравится?
— Я это просто не понимаю. Не говорю, что нравится или нет. Но там, естественно, играют большую роль взаимоотношения. Какие они — ни вы, ни я не знаем, никто. Мы только можем смотреть со стороны. И у меня это все вызывает... сомнения.
— Вспоминается кейс Косторной, которая с жесткими словами уходила, а через полгода все было забыто.
— Да, и Косторная — не 14-летняя девочка, она все-таки чуть постарше. Я считаю, что на решения этих девочек кто-то еще влияет. Скорее всего — родители. Им со стороны, может, виднее, Тутберидзе с ними работает так или не так, достаточно внимания уделяет или нет. Потому что в 15-17 лет бывают подъемы настроения, потом все рушится, но если в этот момент еще и появляются советчики, то это тоже влияет.
Посмотреть эту публикацию в Instagram Публикация от Eteri Tutberidze (@tutberidze.eteri)
— Но вам ли не знать, что в фигурном катании много лукавства, если не сказать лицемерия — так многие жители этого мира говорят. Разве нет?
— Наверное, мне повезло, я застала другое фигурное катание. (Смеется.) Хотя все тоже было. В конце сезона пары распадались, шли смены тренера, переходы из одного общества в другое. Поводов очень много, я сама от величайшего тренера уходила к другому. Но я же не буду рассказывать все причины. Обозначить могу, но во всех красках — нет.
— В преддверии Олимпиады у вас беспокойства за наше фигурное катание нет?
— Я же не слежу пристально. Поэтому у меня нет ни беспокойства, ни уверенности за наше фигурное катание. (Смеется.) Давайте дождемся хотя бы декабря — января, когда будет «Европа», в Северной Америке и Азии определят своих лидеров. Пока только идут прикидки.
— В Пекин не планируете наведаться?
— Желание есть. Но знаю, какие с этим проблемы. И что зрители будут только из континентального Китая.
— Там еще и вакцина нужна. Прививались?
— Конечно, давно уже. Это не вопрос Олимпиады, это для себя. Я и переболела, и привилась. Последствия болезни все еще есть, хотя, наверное, мне грех жаловаться.