СВОЯ КОЛОНКА
Ефим ШАИНСКИЙ
Сегодня – день рождения Льва Яшина. Великому вратарю исполнилось бы 84 года. Самое время вспомнить историю, которая когда-то со мной приключилась.
Появился на свет я в Киеве. Болел, понятно, за киевское "Динамо". Но однажды любимой команде победы не желал.
14 апреля 1965 года я сбежал с урока химии, и ноги сами привели меня, подростка, во Дворец спорта – там шел волейбольный чемпионат СССР. Только расположился на деревянной скамье, как кто-то сел рядом. Хотите верьте, хотите нет, но локоть к локтю со мной оказался Лев Яшин. За год с небольшим до этого ему вручили "Золотой мяч". И все пацаны, занимавшие места в "воротах" между двумя булыжниками или школьными портфелями, называли себя только Яшиными.
Задатки журналиста проснулись во мне именно в тот момент. Дрожащим голосом я спросил о чем-то, и великий вратарь тут же приветливо ответил. А потом почти без паузы спросил уже сам:
– Тебя как зовут?
– Фима.
– Дядя Лева, – подал огромную ладонь сосед.
Воодушевленный успехом, я тут же снова задал вопрос, затем еще, еще... За разговором не заметил, как волейболисты закончили матч. Мы с Яшиным (представляете – "мы"!) вышли в вестибюль, где на моего нового друга, а заодно и на меня пялились, казалось, все. Еще подумал: жаль, с химии сбежал только я, и никто из одноклассников не увидит, как прохаживаюсь с самим Яшиным!
Мой отец был фотокорреспондентом журнала "Старт", редакционная лаборатория занимала одну из комнат Дворца спорта. И я потащил дядю Леву туда. Постучался. Дверь отворилась, папина голова слегка высунулась из красноватой мглы. Увидев меня с таким провожатым, отец вдруг часто заморгал и воскликнул: "Чего стоите? Заходите!" Он рванулся было зажечь свет, но вовремя остановил руку. И слава богу – иначе засветил бы листы фотобумаги. Лишь после того, как хорошенько вымочил их в закрепителе, нажал на выключатель.
Отец, готовившийся к своей фотовыставке, стал показывать гостю снимки. "Надо же, Жаботинский – рыбак! А Латынина на бревне, конечно, королева... Да, Миша Таль – большой куряка", – комментировал гость.
Папа подарил Яшину снимок, на котором тот готовился отразить удар выбежавшего с ним один на один Лобановского. Яшин улыбнулся: "Большущее спасибо. Помню момент – Лобановский промазал".
Потом он что-то расспрашивал о реактивах, разлитых в огромные ванны. И вдруг с очень серьезным лицом повернулся ко мне:
– Запомни, Ефим, если хочешь чего-то добиться, надо пролить столько пота, сколько жидкости в этих ваннах. Даже больше.
Яшин пожал папе руку и глянул в мою сторону: "Погуляем?" Вы представляете?!
Мы вышли на весенний Крещатик и не спеша двинулись в сторону тогдашней площади Калинина. Народ Яшина узнавал, но никто к нему за автографом не подбегал – не было принято.
Тети в белых халатах, натянутых поверх шерстяных кофт, уже торговали мороженым. "Будешь?" – спросил дядя Лева. Я кивнул, и через несколько секунд в руках у него оказались две пачки пломбира. На аллее под оживавшими каштанами стояли скамейки, и мы на одну из них уселись. Пломбир в вафельных пластинах был очень вкусным.
– В Москве мороженое еще лучше, – стараясь быть гостеприимным, заметил я.
– В Киеве тоже отличное, – откликнулся дядя Лева.
Сейчас вспоминаю: за все время нашего общения Яшин не выкурил ни сигареты. А ведь был заядлым курильщиком. Может, в очередной раз бросал? Или не хотел показывать подростку пример?
Я проводил Яшина до гостиницы "Москва" (сейчас – "Украина"), где накануне матча с киевлянами остановились московские динамовцы. Дядя Лева снова, уже как старому другу, на прощание протянул мне большую ладонь и очень серьезно, с многозначительными паузами, произнес: "Ванны пота – это очень важно. Наверное, вообще самое главное. Запомни, Ефим".
На следующий день на стадионе я не знал, за кого болеть. Был согласен на нулевую ничью. Она и была до 73-й минуты, когда Сабо забил единственный в матче гол.
Ту игру я смотрел с трибуны прямо у тоннеля, что вел в раздевалки. Когда после матча расстроенные москвичи, опустив головы, шли мимо меня, я, махая руками, как матрос проходящему мимо судну, заорал: "Дядя Лева!"
Великий вратарь и мой друг, бросив взгляд куда-то вверх, приветственно поднял обе руки. Я был уверен: он меня заметил! Даже несмотря на то, что "Яшин! Яшин!" скандировали на трибуне все. Ведь только я обращался к нему "Дядя Лева".