Шелаев играет в футбол для слепых. Играет здорово, лучший нападающий России. Я приехал к нему в гости на московскую окраину. Желая понять – что это за футбол такой.
Я пытаюсь представить еще и его жизнь – но быстро обрываю в себе эти попытки. Мне страшно, и я не хочу об этом думать.
Но минуту спустя все повторяется – стоит случайно дотронуться до белой палочки в прихожей, которая заменяет Жене глаза. Потрепать за ухом ученого лабрадора.
Точно знаю – окажись я на месте моего героя, вряд ли играл бы в футбол. А он играет. И он – один из самых ярких футболистов сборной России. Две недели назад узнал, что такая есть.
Я пытаюсь понять, из чего соткан его мир. И смог бы в таком мире жить я сам? Мир, в котором отчетливы запахи. Враждебны углы. Где о человеке напротив судишь по голосу – наверняка рисуя портрет.
Я смотрю на Женю, слушаю его рассказы – и пытаюсь представить мир слепого. Отыскиваю в собственном прошлом эпизод, и что-то становится понятным.
Когда-то в южном городе морской волной смыло одну линзу. Вторую сохранил – и днем худо-бедно управлялся. Смотрел на мир, коварно прищурившись. И даже написал отчет о матче "Черноморца" – в два раза короче запланированного. Редакция отреагировала легким недоумением. Но простила.
Вечером же стало совсем туго – курортная иллюминация разрывала голову изнутри. Яркая картинка накладывалась на блеклую. Мозг отказывался принимать происходящее. Через полчаса голова раскалывалась, как никогда в жизни.
Я выковырял вторую линзу – и выбросил в Черное море. Выпустил на волю, как голубя на свадьбе.
Сразу стало проще. Расцвеченный подплывающими фонарями туман казался волшебным. Еще б только не цеплять плечом гуляющих курортников.
Но мой герой не видит ничего вообще. Не видит – но играет.
Ко мне подходит его лабрадор и предлагает дружбу. Облизывает руки.
– Лабрадоры – очень добрые, – то ли услышал, то ли догадался Женя.
– Умные собаки?
– Когда взрослеют – умные. Чаще всего поводырями становятся либо лабрадоры, либо "немцы". Стеша учится, ей только год. Раньше в клумбу могла меня увести. А сейчас держит маршрут. Правда, на детей отвлекается, на других собак. Но это пройдет.
Евгений ШЕЛАЕВ и его лабрадор Стеша. Фото - Юрий ГОЛЫШАК, "СЭ"
– Не видите ничего вообще?
– Да, это наследственное, от мамы. Еще и операцию сделали неудачно. Прежде немножко видел, а сейчас – только свет. Если очень яркий, то проступят тени, силуэты…
– Не исправить?
– Нет. В России точно это не сделают. А за границей даже попытка обойдется в такую сумму, что не думаю об этом. Денег нет.
– Что для вас в быту самое сложное?
– Почему-то всем кажется, что сложно бриться. Даже новенький вратарь подошел: "А как ты бреешься?" Да легко! Гораздо сложнее в магазин ходить.
– В чем сложность?
– Сейчас почти все магазины стали в формате "сам бери". А мне нужно, чтоб продавец помогал. Сам не найду. Честно говоря, мало кому мы интересны со своими проблемами. С другой стороны, я хоть двигаюсь сам. А как быть человеку вроде Вени Мандрыкина? Для них на улице вообще ничего не приспособлено!
– До вчерашнего дня я понятия не имел, что существует футбол для слепых. С вас – рассказ.
– Я вам лучше мяч покажу. Все поймете.
Евгений уходит. Возвращается с пустыми руками.
– Не нашел. По размерам – обычная "четверка", мини-футбольный мячик. Тяжелее обычного, чтоб не так хорошо летал. Вся игра у нас идет внизу. Встроены пластинки с шариками, при движении издают звук.
– Мячи делаете сами?
– Если российские – значит, делали во "Владимирском централе". В тюрьме. Качество отстойное.
– Это почему же?
– Вообще не центрированный. Катится прямо – и вдруг начинает сворачивать. В полете тоже полная непредсказуемость, типа "Джабулани". Стараемся играть заграничными. Пакистан делает неплохие, но для меня приятнее мяч из Дании. Летает лучше.
– Интернетом вы активно пользуетесь, как я понял.
– Это правда.
– Компьютер – наощупь?
– А я вам покажу…
Шелаев дотрагивается до клавиатуры. Та моментально откликается потоком звуков с акцентом – будто перемешались десятки радиочастот. Евгений как-то разбирается в этом хаосе. Еще и мне удивляется:
– Неужели не разбираете слова?
– Ни единого.
– А я все понимаю. С телефоном та же история. Вот сейчас он сказал: "Для активизации нажмите пробел"…
– Играете с повязками на глазах?
– Да, вот моя. Обычная, из самолета. Но основная – с чемпионата Европы. Где-то валяется, надо искать. Размер может быть любым, главное – чтоб была. На крупных турнирах дают свои. Закрепляют пластырем.
– Не мухлюют с такими повязками?
– Да бывает, конечно!
– И как?
– Подглядывают часто. В чемпионате России это понятно – у многих команд уровень совсем низкий. А в Европе – просто жесть какая-то!
– То есть?
– Люди отклеивают пластырь. Смотрят. А судьи вроде не замечают. Кто-то хитрил, мазал лицо в нужных местах детским кремом. Пластырь отходил.
– Но вы-то сразу понимаете, что играет против вас зрячий?
– Для играющих это не сразу понятно, а вот тренеры замечают. Зрячие бегают совсем по-другому. У них голова поднята. Но в России даже я сразу таких раскалываю – то парень еле бежал, то вдруг начинает носиться как угорелый. Причем осмысленно.
– Что делать?
– Я сразу начинаю жестче играть. Но сейчас правила модернизировали – если заметят, что пластырь отклеился, сразу дают карточку. Раньше тренер соперника тебе клеил пластырь, сейчас – собственный. В его же интересах, чтоб тебя не удаляли.
– Попадаются на таком люди с нормальным зрением?
– Нет. Слабовидящие. Хотя в Европе что угодно может быть.
– Перед серьезными соревнованиями есть проверка врачей?
– Разумеется. Два офтальмолога смотрят через какие-то приборы. Как реагируешь на свет, как на движения. Выписывают разрешение на сезон – можешь играть на международном уровне. Как-то мы получили выговор – в Таиланде сидели в холле гостиницы, держали телефоны у уха. И вдруг кто-то заявил – мы зрячие!
– Безобразие какое.
– Дальше россказней не пошло. Зато в Италии мы были свидетелями, как игроки сами себе ходили за шмотками.
– Итальянцы?
– Нет. Немцы, кажется. Тогда конфликт случился. Вот испанцы, например, играют честно. Греки – тоже. По крайней мере за ними не замечали обмана.
– У любого незрячего потрясающая восприимчивость к звукам?
– Только в городе. Мне приходится много передвигаться. Надо дробить поток звуков – где автомобиль, где прохожий…
– В город выходите один?
– Да. До универа спокойно еду сам. Сажусь в маршрутку, потом в метро. Еду в вагоне, как все. Дальше пешком. Знаю каждый поворот. Вот в незнакомые места стараюсь ездить с женой.
– Как на футбольном поле определить – где свои, где чужие?
– В Европе – очень просто. Где по-русски матерятся – там свои. Дома сложнее. Свой состав знаешь по голосам. Есть правило: если человек кидается отнимать мяч, обязан как-то себя обозначить. Обычно кричат: "Voice!" По-английски – голос. Есть даже вид нарушения – "не обозначение". Правда, в России не очень с судейством. Многое пропускают.
– Футбол слепых травматичнее обычного?
– На моей памяти "кресты" никто не рвал. А мениски вылетают везде, где есть нагрузки. В этом ничего особенного. По башке в обычном футболе могут дать гораздо сильнее – вон, Черышеву сколько швов наложили! В чемпионате России в этом смысле играть тяжелее, чем в Европе. У нас все носятся, как молекулы, бьют…
– Получить мячом шанс большой?
– Если стоишь в "стенке" и мяч летит тебе в голову – не увернешься. Но я не помню, чтоб кому-то сильно разбили голову мячом. Чаще в борьбе сходятся голова в голову. Прежде были любители прыгать "рыбкой", головой вперед. Но сейчас остыли.
– Есть ненормальные люди, которые делают подкаты?
– Да! Я!
– Вот это ответ, Женя.
– Получил в Таиланде две желтые карточки за нападение на вратаря. В Чехии просто предупредили, на словах. Но, мне кажется, в атаке по-другому и нельзя. Иначе ты "плюшевый".
– Много у нас команд?
– За первое место бьются четыре – Московская область, Москва, Йошкар-Ола и Нижний Новгород. Уже года три Московская область, за которую играю, лидирует с отрывом.
– Народ-то на трибунах собирается?
– В Италии играли чемпионат Европы – зрителей почти не было. Только родственники игроков-итальянцев. Но вообще-то на международных турнирах собирается публика. Больше всего в Таиланде на Открытом Кубке Азии. Мне показалось, согнали насильно, как у нас бывает. Рядов на пять.
– Солдатиков?
– Школьников. Лучше б вообще никого не было.
– Почему?
– Играли в торговом центре, работали вытяжки. Еще и школьники галдят. Играть невозможно, мяч не слышно!
– Так и не приспособились?
– Лично я – не смог.
– Чем меньше зрителей – тем лучше?
– На улице звук рассеивается, там проще. А в помещении со зрителями ужас, а не игра. У нас другая беда – дают раздолбанные мячи. Если мячик после дождя не просушить – ржавеет. Шарики внутри залипают, перестают кататься. Некоторые мячи вообще не звучат!
– Почитал ваш Twitter. Узнал, что постоянно смотрите футбол.
– Я даже хожу на футбол!
– Объясните. Я ничего не понимаю.
– Сужу по звукам. Кто-то сидит рядом – рассказывает, что происходит. В моем любимом клубе – ЦСКА, и так понятно, кто может провалиться, кто не провалится никогда. На стадионе я чувствую команду.
– Кто любимый игрок в ЦСКА?
– Раньше был Дзагоев. Пока номер не поменял. А вот Думбья никогда не был моим любимым футболистом. Хоть я играю под его номером.
– Почему?
– Потому что я за русских футболистов. Сейчас любимый – Василий Березуцкий. Мы даже заочно знакомы. Как-то возвращались из Химок с приятелем, который чуть-чуть видит. Заблудились. Подошли к первой попавшейся машине, спросили, как пройти к станции. Я был в шарфе ЦСКА. Те люди "розу" увидели, говорят: "А мы родственники Василия…" Как я понял, жена и теща с тестем. Даже журнал мне подарили с его автографом.
– Штрафные вы бьете. А пенальти?
– В последнее время – все бью.
– Отсчитываете шаги до мяча?
– Кто-то ставит руку на мяч – и сразу бьет. Кто-то отходит на шаг. Я бью без разбега вообще. Но я и метров с двадцати забивал – ударил наудачу в сторону ворот…
– Это самый памятный гол?
– Нет, самый памятный – грекам в Салониках. Жахнул со штрафного.
– В этом футболе вы фигура популярная. Куда ни посмотришь – везде вы лучший бомбардир.
– Ну да.
– Есть легенды в вашем футболе?
– Мой друг – Серега Мандрос. Невероятно мяч контролирует. Тоже в сборной играет.
– Вообще не видит?
– Нет. Но у него приобретенное – лошадь в детстве ударила, копытом попала по голове. Атрофия, полная потеря зрения. У нас только вратари зрячие. Сергей – удивительный парень. Раньше работал с компьютерами, два высших образования. Сейчас снова поступил – получает среднее специальное. Будет еще и массажистом. Поражает всех неугомонностью.
– Пенсия у вас какая?
– 12 тысяч – если без "лужковских". Надбавка – около 5 тысяч. Что будет с деньгами в клубе, не очень понятно. Там к зарплате полагается надбавка за звание.
– Какое у вас?
– Я двукратный чемпион России, но остаюсь кандидатом в мастера спорта. Получил звание три года назад. Стану мастером – это 75 процентов к зарплате. Кандидат – 50.
– В сборной что-то платят?
– Ни копейки. Зато там бесплатное лечение, со сборной ездит врач. Это большое дело. В клубе такого нет.
– Чисто футбольные травмы у вас бывали?
– Наслоение мениска. Не особо страшно – если не запускать. До сих пор неуютно играть в дождь, опухает. На погоду колено реагирует.
– В Европе клубы есть?
– Конечно. В Германии целая бундеслига.
– Какой клуб в Европе – номер один?
– Думаю, наш. В Чехии проходил Кубок Европы среди клубных команд, там мы засветились как "Звезда" (Московская область). Заняли первое место среди восьми команд. А среди сборных – Бразилия круче всех.
– Профессионал через пять минут чувствует силу соперника. У вас – то же самое?
– В России я всех знаю. А в Европе… Пожалуй, тоже быстро понимаю. Первый признак – насколько резко встречают. Испанцы, чемпионы Европы, дают играть. Ты принимаешь мяч – у тебя его начинают отбирать. А какие-нибудь ирландцы или англичане сразу на тебя прыгают. Им вообще не важно, где мяч – главное, тебя срубить!
– Французы?
– Французы играют тихонько. Почти не обозначаются. Не боязливые, а хитрые.
– Какие же тогда бразильцы?
– Все в атаке, все в обороне. У нас защитник, как правило, вперед не ходит. Атакуем втроем.
– Самый тяжелый в жизни матч?
– С испанцами. Психологически было тяжело, приключился конфликт с нашим же тренером. Выпустили на пять минут, я тут же заработал три штрафных около штрафной площади испанцев. И вдруг меня убирают!
– За что?
– Никто не понял. Я вообще вспыльчивый, долго обижался.
– Главный трофей, который можно выиграть в вашем футболе?
– Паралимпиада!
– Туда еще не добирались?
– Предстоит. Надо сначала выиграть в Европе – в августе будем играть в Лондоне. Если займем первое или второе место, то попадем в Рио. Будет там команд десять.
– Это реально?
– Это будет подвиг!
– Почему?
– Потому что второй раз подряд в нашей группе оказываются Испания и Франция. Победители и серебряные призеры чемпионата Европы. Если Греция или Бельгия нам помогут, за второе место зацепиться можно…
– Оно того стоит. У наших паралимпийцев финансовое вознаграждение то же, что и у обычных олимпийцев. Только выигрывайте.
– Совершено верно. Если выиграем – становимся обеспеченными людьми. Но деньги можно считать дома. Как только заходишь в раздевалку – там о деньгах не говорят вообще!
– Допустим, завтра проснулись бы со стопроцентным зрением. Что б делали в первую неделю?
– Нашел бы нормальную работу!
– Что такое "нормальная работа"?
– У меня была такая. Работал системным администратором, занимался компьютерными сетями, Web-разработчиком приложений на сайте знакомств. Пришлось уйти. Кто будет меня держать, если время от времени нужно уезжать на сборы? Кто станет ждать?
– Сборы долгие?
– По две недели в Сочи.
– Компьютеры – это та работа, о которой мечтается?
– Это реально. Вот лет десять назад я бы точно ответил: большой футбол!
– Когда были в последний раз абсолютно счастливы?
– После свадьбы каждый день кажется счастливым. Женился два года назад.
Фото - Юрий ГОЛЫШАК, "СЭ"
– Жена у вас зрячая?
– Да. Познакомились "ВКонтакте". Я открытый человек, но тут был психологический барьер. Одно дело общаться в интернете, а когда надо было встречаться вживую… Сложно. Накручивал себя. Но она вытащила меня из дома, бродили в парке. Сразу стало понятно – это мое. Никакого барьера не осталось. Юля учится на челюстно-лицевого хирурга.
Я научился быть счастливым. А зрячие люди и не догадываются, какие они счастливые. За городом я просил и дядю, и Юлю пустить меня за руль. На пустой и прямой дороге. Машина – такой кайф!
– Прекрасно вас понимаю. Как слепому парню можно попасть в футбол?
– Могу рассказать, как вышло у меня: в школьном коридоре попался под руку – привезли на первые соревнования. Куда привезли, зачем – я вообще не понимал… Тогда я еще чуть-чуть видел. Мог, подойдя к табличке на двери, разобрать надпись. Тут меня пробрало: вот было бы прикольно поиграть с этими ребятами!
– Втянулись?
– Через полтора года играл в сборной. А в первом матче не понимал, что происходит. Так-то играю впереди справа, а поставили в защиту. На левый край. Отстоял весь матч, разок добежал до ворот, ударил…
– Когда пошло дело?
– На второй сезон. Уже ребят из нашей школы стал тормошить. Упросил завуча, чтоб разрешили водить парней в спортзал. В 6 утра всех поднимал. До этого к футболу был вообще равнодушен!
– Потом зрение пропало вовсе.
– Прямо из школы увезла "Скорая". После уроков, во время обеда, глаз вдруг подернулся пленкой. Становилось все хуже и хуже. Сказали, что кровоизлияние – стали колоть, давать таблетки…
– Кололи прямо в глаз?
– В глаз – тоже. Сделали операцию, и через месяц я не различал уже ничего. Как только сняли повязку, стало все понятно: стало хуже. После этого врачам вообще не доверяю.
– Медицина шагает вперед. Неужели и лет через десять вас не вылечат?
– А деньги-то надо где-то взять? Мой знакомый Саша Гуртовенко, болельщик "Динамо", пытался собирать деньги на операцию. Про него даже фильм снимали. Но я-то понимаю – недостижимо…
– Среди ваших знакомых не было чудес – когда человек прозревал после операции?
– На долгое время – нет.
– На короткое?
– Да хотя бы мой папа. Родился с нормальным зрением. Жил под Смоленском, а там когда-то шли страшные бои. Что-то мальчишки нашли, кинули в костер… Какое-то время после операции видел. Даже поступил в МГУ. Потом ослеп окончательно. Я не знаю случая, чтоб человеку восстановили зрение и это держалось до конца жизни.
– Вы где учитесь?
– РГУФК, адаптивная физическая культура. Это еще одна мечта – поступить в ВШТ. Но, думаю, меня туда не пустят.
– Это почему?
– Да кому нужен слепой? Кто будет с ним возиться? Но мне было бы интересно заняться тренерской работой. Многое делается не так. Думаю, разминку для команды я придумал бы интересную. Да и план сборов был бы совсем другой. Потому что вся наша подготовка – специальные силовые упражнения. Бегаем, разминаемся с мячом…
– Учитесь вместе со зрячими?
– Да.
– Это непросто?
– В радость. Если только преподаватели не встают в позу: "Меня это не волнует". Но такое редкость. За два года было два случая. Однажды показывают слайды, прошу: "Можете комментировать? Я не вижу". – "Это не мои проблемы…"
– Но физкультура-то у вас есть? Как там – наравне со зрячими?
– Хотел заниматься гимнастикой – в школе все получалось отлично. Преподаватель сказал, что не возьмет за меня ответственность. Поставил "тройку" – и я ушел.
– Друзья в институте появились?
– Нет.
* * *
– Города вы воспринимаете по каким-то своим признакам. Запахи, звуки…
– Все, как у обычных спортсменов, – они говорят, что видят за границей только аэропорт и гостиницу. А мы все то же самое чувствуем. Аэропорт и гостиница.
– Больше ничего?
– В Салониках трава на поле ужасная. Отвратительная поляна. Первые два дня мяч просто плавал – как когда-то в Томске. Потом грязища подсохла, стало лучше.
– Много было хороших полей в вашей жизни?
– Невероятных – два. В Раменском и Алексине, это Тульская область. Там как-то играли чемпионат России. Просто супер. Хорошее покрытие сразу чувствуешь, с первого шага. Но греческое поле было особенным – искусственное, а воды по щиколотку. Мяч плавал!
– Искусственное – это плохо?
– Для нас – хорошо. На натуральном всегда есть кочки. Мяч прыгает – если человек хоть чуть-чуть видит, успеет подстроиться. Я – нет.
– Еда за границей другая?
– Да нет. Везде кормят как на убой. Обычно нам у стола вратари помогают разобраться.
– Вы жили в разных гостиницах. Самый идиотский по планировке номер?
– Как-то летом жили в Сочи – там посреди номера была колонна. Ну, блин! Ночью полусонный встаешь – бух в нее!
– Какая неприятность.
– В Чехии были приключения. Номер крошечный, так еще с камином…
– Бытовые мечты у вас есть? Может, какие-то особенные бутсы?
– С бутсами – вы сразу в точку! Еще недавно мечтал об анатомических бутсах. Конкретно под мою ногу. Но куда-то эта мечта ушла.
– Почему?
– Стоят такие тысяч тридцать, делаются на заказ. Я и плюнул на это дело. Теперь у меня другая мечта – познакомиться поближе с любимым клубом, с ЦСКА!
– Так напишите им.
– Писал им на сайт. Ни ответа, ни привета. Знаю, что "Динамо" водит болельщиков по своей базе, у "Локомотива" экскурсию проводили сами игроки. У "Спартака" была экскурсия по стадиону. Я бы в Ватутинках побывал.
– Вопрос для Слуцкого заготовлен?
– Есть у меня вопрос, но задавать его, наверное, не вправе… Он ответит: "Я тренер, так решил" – и будет прав.
– Мне кажется, Слуцкий готов к любым вопросам.
– Я был категорически не согласен с тем, что Базелюка отдали. Жалко!
* * *
– Вы олимпийский факел несли. Впечатления?
– Должен был нести в Туле. Как-то попал в группу "выдающихся" студентов РГУФК. Но тренеры не пошли навстречу. Не отпустили со сборов. Очень жалею – сейчас стоял бы в этой комнате факел, память на всю жизнь…
– Так и не подержали факел в руках?
– Не стал. Зачем? Лишний раз расстраиваться?
– Зато медалей у вас целая полка.
– Около ста штук. Но важных – раз-два, и обчелся. Вот диплом в уголке действительно мне дорог. Первый мой чемпионат России…