ЗА ПРОВЕДЕНИЕ ЧЕМПИОНАТА МИРА В РОССИИ НЕ ОПАСАЮСЬ
– Не боитесь, что допинговая шумиха, которая поднята вокруг России, может повлиять на проведение у нас ЧМ-2018?
– Нет – потому что вопрос давно решен. В нашем виде спорта нет значительных допинговых проблем. Мы ничем не отличаемся от европейского и мирового футбола. У нас ни в сборной, ни в РФПЛ нет никаких фактов его применения, а информация, которая иногда просачивается в прессу, чаще всего фантазии. Сейчас за игроков, входящих в обойму национальной команды, я абсолютно спокоен. Все футболисты, которые приезжают на сборы, сдают анализ крови. Но не для допинг-контроля, а для выяснения функционального состояния. Мы всегда знаем, если ребята проходят подобные процедуры в своих клубах после матчей.
– То есть полагаетесь на клубных врачей.
– У нас нет другого выбора. Это мировая практика. Мы не можем тотально контролировать происходящее в клубах. Но мы находимся с ними в контакте, поэтому вообще нет никаких проблем.
– В своем докладе на конференции вы называли игроков сборной России по отчествам. В команде тоже так поступаете?
– Нет, у нас есть определенный устоявшийся вариант обращения. Некоторые ребята меня зовут Николаичем. Кто-то доком. Василия Березуцкого называю Василий Владимирович. Это больше внутренняя кухня. А так знаю по отчеству всех футболистов сборной. Шесть лет с ребятами работаю, в курсе когда у кого день рождения.
ПОВЕТКИНА ПОДСТАВИЛИ
– Вы очень живо реагировали на недавнюю ситуацию с боксером Александром Поветкиным, в организме которого перед боем с канадцем Стиверном обнаружили запрещенный препарат остарин ("Как можно было так подставить Поветкина? Это же жуткий непрофессионализм – провалить плановый допинг-контроль", – такую запись оставил в своем твиттере Безуглов. – Прим. "СЭ").
– Если говорить простым языком, остарин увеличивает мышечную массу спортсмена, снижает уровень жира и через это увеличивает силу. Убежден, что Саша и его врачи знали о том, что этот препарат запрещен. На сто процентов уверен, что умышленно его никто не применял, это вообще исключено. В организм Поветкина остарин мог попасть двумя путями: или с обычной пищей, поскольку содержится в некоторых продуктах питания в маленьких дозах, которые не определяются, либо с какой-то биологическиактивной добавкой. В некоторых из них запрещенные вещества просто не указываются. Это старая проблема и именно поэтому РУСАДА не рекомендует атлетам их применять. Нет гарантии, что все компоненты указаны на этикетках.
УЕФА также призывает не использовать биологически активные добавки по той причине, что даже в Европе их насыщение прогармонами достигает большого процента, и эти вещества не указаны в составе препарата. Но мы все же применяем углеводно-протеиновые смеси через полчаса после окончания тренировки или матча. Это уже стало обязательным правилом. Ребята без понуканий это делают: и до тренировки, и после они пьют углеводно-протеиновые гели. Даем все добавки осторожно, только от проверенных фирм. Может, действуем излишне консервативно, зато знаем, что никакой допинг нам не страшен.
В отношении Поветкина можно было бы пенять на то, что ему не следовало применять БАД, но в спорте высших достижений на хлебе, каше и мясе тяжело чего-то достичь, поэтому все их на свой страх и риск используют. Не сомневаюсь, что врачи Саши все контролировали, смотрели этикетки, но так получилось. Хотя это опять же домыслы. Думаю, что его команда проведет расследование и выяснит истинную причину. Главное, чтобы это помогло боксеру.
– В футболе такие ситуации возможны? Игроки ведь тоже применяют разные добавки…
– Да, но мы стараемся сужать их круг и работаем только с теми компаниями, которые на рынке давно, имеют представительства на рынке и сертифицированы. Новинки не используем.
– Что вы имели в виду, когда писали, что Поветкина фактически подставили?
– Подставили с точки зрения самой ситуации. И даже не конкретно Сашу, а всю его команду. Люди готовились не один месяц. Мы исключаем злой умысел со стороны боксера. Ему сначала с мельдонием вытрепали все нервы, потом выяснилось, что все хорошо и он не виноват. Сейчас вот снова… Но у кого-то был умысел, и я вел речь об этом. Не из окружения Саши. Мир спорта – не институт благородных девиц. Если исходить из того, что я верю команде Поветкина, остается только вариант чьего-то злого умысла. Или трагической случайности – такой, как остарин в спортивном питании.
– Еще в марте после того, как у Марии Шараповой нашли мельдоний, вы одном из своих аккаунтов в интернете написали, что это точно не последний случай…
– И оказался прав. Просто знал степень распространения мельдония в России и уровень квалификации некоторых спортивных врачей. Его давали спортсменам вплоть до нового года, а кто-то и после (мельдоний находится в списке запрещенных препаратов ВАДА с 1 января 2016 года. – Прим. "СЭ"). Поэтому и думал, что такие случаи могут возникнуть. Но это никогда не было виной атлетов.
– Как относитесь к тому, что американцам по медицинским показаниям прописывают запрещенные препараты, как в случае с гимнасткой Симоной Байлз и теннисисткой Сереной Уильямс?
– Все относительно. Терапевтические исключения используют во всем мире, в том числе и у нас – в год оформляют 25-28. Другой вопрос – на какие заболевания. Есть такие, когда можно соревноваться, и тогда подобные исключения помогают спортсменам реализовать себя, но не получить преимущество.
А есть, условно, врожденные заболевания, с которыми человек пришел в спорт. Он достиг какого-то уровня, а потом начал применять эти препараты. Байлз же не всю жизнь получала сильные лекарства. Та же Уильямс не первый год в спорте и вряд ли применяла препараты все время – значит, раньше могла тренироваться без них. Тут нужно спрашивать экспертов, обосновывавших целесообразность применения препаратов. Уильямс разрешали – и у меня тоже много вопросов по этой ситуации. Ведь если вход идут обезболивающие, значит боль очень сильная. Надо ли с такой играть и терпеть? Считаю, что человек должен вылечиться и выступать здоровым. Как это делается, например, в России.
– То есть вы не допускали бы таких спортсменов до соревнований?
– Если боль такая сильная, что требуется применение наркотических анальгетиков, понятно, что нет.
– А таких, как Байлз, у которой синдром дефицита внимания и гиперактивности?
– У нас такого диагноза, по сути, нет. Таких детей просто называли непоседами и их не считали больными. Я ни разу не слышал о попытках назначения им каких-то препаратов. Если человек достигает уровня победителя Олимпиады, значит, не такой уж у него дефицит внимания. И он ему не мешал взять олимпийское золото.
– А что касается астматиков, которых множество среди норвежских лыжников и биатлонистов?
– Есть такое понятие, как гиперреактивность бронхов, чувствительность к холодному воздействию. На фоне мороза и нагрузок случается спазм бронхов. В этой ситуации также можно оформить разрешение. Если такое состояние есть – почему не использовать терапевтическое исключение? А вот если нет, и идет фальсификация – это вопрос к органам, которые должны выявлять подобные случаи.
– Нормально ли, что астматики соревнуются со здоровыми спортсменами?
– Это не астма в чистом виде. В обычных условиях это здоровые люди, которые не постоянно принимают препараты, а очень избирательно.
ПРИМЕНЯТЬ ЗАПРЕЩЕННЫЕ ПРЕПАРАТЫ НЕ ИМЕЕТ СМЫСЛА
– Как отнеслись ко второй части доклада Ричарда Макларена?
– Я его не читал, знаю только что-то из разных источников. Не владею английским в такой степени, чтоб самому изучать.
– Юрий Васильков сказал, что футбол – один из самых чистых видов спорта в плане допинга.
– Полностью согласен. Здесь в допинге нет смысла. Талант спортсмена и тренера, адекватность тренировочной методики, успешное восстановление и везение – это пять необходимых для успеха компонентов. В игровых видах допинг вообще мало применяют.
– В вашей практике были случаи, когда сталкивались с проблемами допинга?
– Нет. В футболе не сталкивался.
– Наверняка помните историю с "Ростовом", когда после матча с "Динамо" всю команду повели на допинг-контроль.
– Значит, была какая-то информация по линии УЕФА. У него есть право проверить весь состав. Обычно берут двоих из числа выходивших на поле и столько же запасных. Но могут попросить пройти допинг-тест хоть десять футболистов, хоть двадцать.