В начале зимы 2001 года мне довелось очутиться в Москве в составе одной спортивной делегации из Екатеринбурга. И первым же делом, кинув вещи в отеле, мы с замечательным форвардом "Уралмаша" 70-х Дарвисом Хамадиевым поспешили прямиком во Дворец спорта ЦСКА. В то утро там прощались с Павлом Садыриным.
Вокруг были сплошь знаменитые люди. Толпы знаменитостей, величием своим заслонявших небо. По сравнению с ними, здоровыми и крупными, небольшого роста человек, лежавший посреди спортзала, на стилизованном "постаменте", казался совсем маленьким. И очень отчетливо подумалось тогда, что внешность часто обманчива, не передает масштаб личности, не выражает ее подлинных свойств, и уж точно не соразмерна роли и месту в истории. Иначе для панихиды по Садырину не только этого зала – целой Москвы с Петербургом впридачу было бы мало.
Он во многом по-настоящему эпохальном был первым – и останется единственным. Он принес титул городу, который чтил себя Родиной Отечественного Футбола, но за полвека в высшей лиге и близко не подбирался к чемпионству. Вернул к жизни прославленный клуб и за три года завоевал с ним "малое" золото, "большое" серебро, Кубок и, наконец, "большое" золото – подобной серии не получилось даже у Бескова. Наплевав на гордость и обиды, возвратился в команду, из которой был изгнан чемпионом, – в команду, которую без него много лет унижали и практически уничтожили, – и с тех пор она в элите.
И первый матч в летописи сборной России, и первые ее победы – это тоже он, Садырин.
Почему его потом везде – почти везде – предавали, кто ответит? Ведь футбол, вроде бы, дело мужское – а предательство настоящим мужикам не присуще… В том-то, наверное, и соль, что – "вроде бы". Не знаю, допустимы ли фривольности в эпитафии, но по-другому объяснить не смогу: верно говорят, что у настоящих мужчин железные… да, они самые. Но нельзя забывать, что существуют они не сами по себе, а довеском к… (простите, милые ханжи!) И когда настоящий, со всем этим крепким хозяйством, атакует других настоящих, они воспринимают это как повод помериться… и выполняют свои задачи, несут свою вахту, делают свое дело еще злее, еще круче. Чтобы доказать. Чтобы унялся и еще сильнее зауважал. А ненастоящие считают, что их имеют, причем самым грубым образом. И бегут жаловаться, и начинают плести интриги, и подставлять, и предавать, и сплавлять…
Еще раз приношу извинения всем, чей тонкий вкус я сейчас цинично оскорбил. Порой для того чтобы понять причины, приходится оперировать словами с беспардонностью хирурга.
В том, что Садырин был настоящим мужиком, сомнений не водилось ни у кого и никогда. В интернете можно найти его телеинтервью на берегу пруда, когда он, прямо во время беседы, сиганул в тот пруд, в чем был, и выловил оттуда тонувшего пацаненка, а потом скромно, как будто спасать детей для него – обычная практика, отдувался под деревцем, мокрый насквозь. И, отдышавшись, продолжил отвечать на вопросы журналистов, уважая их труд и их аудиторию, – среди которой те же дети.
Друзья, свежий выпуск шоу #Раздевалка – в клике от вас: https://t.co/Q8fZbT1vkW pic.twitter.com/pXseeELJuu
– ФК "Зенит" (@zenit_spb) September 17, 2017Точно так же он проживал футбольную жизнь: в широчайшем душевном диапазоне, не считаясь ни с какими условностями и не делая экивоков, а руководствуясь только совестью, ответственностью и мужскими принципами. На тренировке, в раздевалке, у кромки поля, в столовой, в автобусе. Везде.
Люди такого склада характера нередко бывают грубы в общении – но только на словах, а не в мыслях и не в сердце (мне ли этого не знать). Не всякая душевная организация, особенно тонкая, может такое вынести. Вот и швыряла его судьба то вверх, когда требовалось поднять кого-нибудь из грязи в князи, то вниз, когда уже все, благодаря Садырину, были в шоколаде и считали, что они сами с усами. Так и заканчивались оба его романа с "Зенитом", и не только они.
Былого не воротишь, ни к одной из тех историй уже невозможно пришпилить хэппи-энд. И все-таки есть у меня мечта, что когда-нибудь – скажем, 17 ноября 2018 года, в день 25-летия одной неприятной ситуации – выйдет в свет новое "Письмо четырнадцати". С извинениями, пускай и запоздалыми. Для мужчин это был бы очень правильный поступок. И Садырин бы его оценил.