Милана Кержакова, жена бывшего футболиста "Зенита" Александра Кержакова, рассказал о том, как их конфликт перетек в публичную плоскость. Ранее Милана обвинила мужа в том, что он не дает ей видится с ребенком, после чего призналась в наркотической зависимости.
- Когда я вынесла эту историю в публичное пространство, я сделала это со злости: мне хотелось сделать больно, потому что мне не дали встретиться с ребенком, и вот на этих эмоциях я вышла в прямой эфир, где сказала, что Саша запрещает мне видеться с ребенком, - приводит L’Officiel.
- А почему он не разрешил?
- Потому что я не приехала к назначенному времени. Я перезвонила позже в тот же день и попросила увидеть ребенка, на что Саша потребовал документы, вдруг захотел поговорить с врачом, чтобы удостовериться, что я в адекватном состоянии. Я ему ответила, что с утра же этого не нужно было делать – откуда возникла такая необходимость сейчас? Видимо, на тот момент этот ход ему уже подсказали юристы. И это меня очень разозлило. Дальше все стало развиваться как снежный ком: мне позвонила Яна (Рудковская, давний друг Александра Кержакова, публично участвует в конфликте Кержаковых. – Прим. ред.), сказала, что я оклеветала Сашу и должна признать свою проблему – мол, всех можно обмануть, но себя не обманешь. И основной мотив разговора – что Саша не желает мне зла, а вокруг меня люди, которые, напротив, преследуют корыстные интересы.
- Ты была в этот момент в состоянии наркотического опьянения?
- Нет, в абсолютно адекватном состоянии. И, соответственно, в этой ситуации я себя дополнительно накрутила, что мной опять манипулируют, мне снова не дают видеться с сыном, ничем это не аргументируя. Руководствуясь этими выводами, я и сделала это заявление. До сих пор не понимаю, почему меня в тот момент не пустили к ребенку.
- А как Саша объяснил тебе эту ситуацию?
- "Покажи мне справки и дай поговорить с врачом". Врач сам привез меня из Москвы и стоял тогда со мной рядом. Я попросила его набрать Сашу – он не брал трубку. Потом Саша сказал, что пусть врач связывается с его юристом. Я ему написала, что он же просто просил к телефону врача, что условие было другое. Саша сказал – нет, теперь только беседа с его юристом. И он вот так меня гасил-гасил-гасил, и затем уже все вылилось в мое публичное признание.
- То есть Саша просто в какой-то момент перестал отвечать тебе?
- Да, я еще звонила, а он просто отключил телефон. Я просто хотела увидеться с ребенком.
- А как он объяснял свое поведение после?
- Он ничего не объяснял. После того как эта информация просочилась в публичное пространство и я должна была уже ехать к Малахову на передачу, я написала Саше. Мы с ним договорились встретиться и поговорить во вторник, а передача должна была состояться в понедельник. Я написала ему утром рано: "Можно я до нашей встречи увижу ребенка?" Он ответил: "Конечно". Я не ожидала такого ответа, до этого же он не пускал меня к ребенку. И все, я просто приехала. Никаких справок, ничего не потребовалось.
- Как только он понял, что ты выходишь на телевидение.
- Опять же, как мне сказали, если бы всего этого не произошло, у Андрея на передаче все обернулось бы не в мою пользу, потому что та сторона (Кержакова. – Прим. ред.) была готова предоставить справки, копии документов из больницы о том, что у меня была проблема с наркотиками.
- Как произошло вот это второе заявление о примирении?
- Я приехала к Саше на встречу с ребенком. Он сказал, что меня запутали, вся моя сторона хочет нажиться и просто забрать деньги. Что он не хочет забирать того, что принадлежит мне, хочет только свою часть. Но никто этих денег ему не отдает. Потом я поговорила с Яной. Она сказала, что если Саша пойдет в суд, то это приведет к тому, что меня лишат родительских прав и вся грязная информация вскроется в открытом суде. Что если я продолжу об этом молчать сейчас, когда это всплывет в суде, репутационно мне будет только хуже. Посоветовала подумать о том, чтобы самой заявить об этом первой, и тогда появится возможность начать мирные переговоры. Так до меня была донесена эта информация. И опять же Саша очень много раз говорил мне о том, что хочет мне помочь, что он считает, что моя семья мне не помогает.