Вопросы Александру Кокорину задавали его адвокаты Андрей Ромашов и Татьяна Стукалова, адвокат Павла Мамаева Игорь Бушманов, адвокат Кирилла Кокорина Вячеслав Барик, адвокат Александра Протасовицкого Татьяна Прилипко, прокурор Светлана Тарасова, судья Елена Абрамова.
Андрей Ромашов, адвокат Александра Кокорина:
– Вы подтверждаете содержание на предыдущем заседании?
– Да.
– Вы подтверждаете показания Мамаева?
– Полностью.
– Была операция на правом колене?
– В конце марта 2018 года я получил травму, при которой требовалась быстрая операция. На следующий день отправился в Рим, через день операция успешно прошла. Операция – это 40 процентов восстановления, а дальше уже все зависит от того, как тренироваться и заниматься.
– Какой период предполагает реабилитация?
– Для выхода на поле – 6 месяцев. Для полного восстановления – два года. Эта операция – одна из самых тяжелых.
– Расскажите, по какому графику вы тренировались?
– Два месяца был в Риме и занимался по восемь часов в день. Потом вернулся к команде за границей, тренировочный сбор проводил в Питере.
– До 8 октября были в отпуске?
– Нет.
– В матчах вы начинали принимать участие после травмы?
– Это индивидуально. Обсудив все детали с клубом, мне предоставили возможность выдержать 6 месяцев, а потом смотреть по ситуации.
– В день конфликта вы принимали участие в игре?
– У нас был аналогичный график с "Краснодаром" ("Зенить" 7 октября победил со счетом 2:1. – Прим. "СЭ"). За две недели до этого меня начали выпускать на поле. Седьмого числа я сыграл тридцать минут. Матч тогда закончился в семь часов вечера.
– После этого куда и как направились?
– Помню, что был рейс в 19:40 и мог успеть. После матча перекусили и выбрали поздний рейс и приехали в Москву 0:40. Хотели всей компаний встретиться и пообщаться.
– Сколько дней вы планировали отдохнуть?
– Для команды были выходные. Но для меня был курс реабилитации.
– Во сколько вы закончили свое мероприятие в первом заведении?
– В три часа ночи.
– А затем?
– Мы поехали в "Эгоист".
– Вы, получается, сутки не спали?
– Получается, да.
– Вы употребляли алкоголь?
– В Secret Room.
– Перед уходом из "Эгоиста" вы планировали движение?
– Мы планировали завтракать.
– А после?
– Поспать. Половина компании хотели спать, а другая есть.
– Вы вызвали машину дополнительно?
– Да. Потому что пригласил брата.
– Какими группами вы вышли из "Эгоиста"?
– Я выходил либо со второй, либо с третьей группой.
– Где вы находились, ожидая машину?
– Думал, что выйду и сразу сядем и поедем. Так как машина брата была, спокойно мог сесть и уехать.
– Мамаев где в это время находился?
– Рядом со мной.
– Ситуацию с Александрой (Поздняковене – гражданкой Литвы, находившейся в компании футболистов. – Прим. "СЭ") видели?
– Не видел.
– С какого момента вы услышали про инцидент?
– Их диалог с Пашей произошел до меня. Потом Мамаев мне передал эти слова. Смысл был такой, что нас оскорбили.
– Что вы предприняли?
– Хотел разузнать, откуда этот водитель здесь взялся. На тот момент на ней (Поздняковене. – Прим. "СЭ") внимания не заострял. Мы подошли к машине, чтобы пообщаться с водителем. Попытался открыть дверь Соловчука, которая была заблокирована.
– Перед подходом к машине, вы бросали в нее предмет?
– Ничего не бросал.
– Звук от разбитого стекла слышали?
– Нет. Попытался открыть дверь, но она была заблокирована. Потом он (Соловчук. – Прим. "СЭ") вышел и двигался по направлению к нам. Мы пересеклись в маленьком коридорчике между перилами. Задал вопрос: "Почему ты нас назвал петухами?". Соловчук сказал, что это его мнение, что он так считает и что он вправе его высказывать.
– Так?
– Попытался попросить, чтобы он конкретнее объяснил. Почему он такое себе позволяет. Как он дальше отвечал, не помню. Этот диалог был ни о чем. Спрашивал об одном и том же, но мы ни к чему не приходили. Я только хотел, чтобы он извинился и объяснил, почему он так считает. Через две-три минуты мы общались на повышенных тонах. Он нанес Мамаеву удар в подбородок, после того, как Мамаев его держал. Я держал Павла, а он снизу вверх нанес удар.
– А дальше?
– Паша попытался нанести удары. Потом Соловчук начал бежать. Если бы он вышел и сказал, что это не его мнение, то ничего бы не случилось.
– А если бы он остался при своем мнении, не стали бы его бить?
– Мы бы разговаривали, пока не было бы конкретики. Либо мы, либо он бы сдался.
– Вы заметили импульсивность со стороны Мамаева?
– В наш адрес всю жизнь доносятся оскорбления. Я хотел внести ясность, потому что никогда не было, чтобы человек подтверждал при нас свои оскорбления. Сговор был только в том, что должны были ехать завтракать.
Соловчук побежал в машину, Мамаев за ним, я пытался его остановить. Затем увидел, как упал Мамаев, за ним еще, кстати, бежал мой брат. Не заметил, почему упал Мамаев. Мы с Протасовицким пошли на то место, где ребята упали. Они в то время уже поднялись и снова побежали к Соловчуку, который уже лежал. Он стоял спиной, Паша попытался его ударить.
– Сколько Соловчук лежал?
– Минуты полторы-две.
– Видели, что его били?
– Видно было, что его ударили Паша, Кирилл. Тогда я подошел к лестнице, забрать брата. Кого-то пытался оттаскивать. Продолжался процесс, и не было такого, чтобы он лежал и молчал. Он называл его (Кирилла Кокорина. – Прим. "СЭ") другими матерными словами.
– Соловчук утверждает, что вы его били ногой.
– Хотел с ним встретиться и понять, почему он менял свои показания три раза.
– Как вы у него это уточняли?
– На очной ставке он говорит, что на мне были белые кроссовки и черные штаны. Но там возможности для досконального допроса не было. Я в тот день был в коричневых кроссовках с оранжевыми вставками.
– Когда вы подошли, Соловчук лежал?
– Он лежал.
– Он мог ваши ноги видеть?
– Он не мог, потому что он лежал головой не там, где я стоял. Я был там, где были его ноги. В грудь я не мог его ударить.
– В суде он сказал, что наносили удары ему в грудь.
– В конце он сказал, что было то ли плечо, то ли рука.
– Почему он путается?
– Не знаю. Три раза он менял свои показания, по-моему, все очевидно.
– Дальше что?
– Его подняли. И мы задавали одни и те же вопросы. После этого Протасовицкий собирался отнести его к машине. Помню, что Бобкова сильно кричала: "Зачем эта драка? Давайте разъедемся". Через минуту подошел к машине, когда Соловчук находился боком. Как его били и оттаскивали, видел издалека.
– Когда Соловчук отъезжал, говорили ему, что запомнили номер машины и в случае звонка в полицию, его найдут?
– Такого не было. Хотел просто выяснить причину его слов. Он сказал, что он извиняется и что он был неправ. Мне больше он был неинтересен.
– Он просил вызвать полицию или скорую?
– Нет.
– Уехал добровольно?
– Да. Куропаткин ему помог.
– Он мог через минуту позвать полицию?
– Да.
– Потом, в "Кофемании", вы обсуждали конфликт?
– Да. Мы разъехались в разных машинах и хотели собраться и вместе обсудить. В ресторане говорили, почему такое произошло и как так могло случиться. Друг у друга уточняли, что бы мы сделали на его месте и так далее.
– Вы будете помогать Соловчуку?
– Конечно.
– Вам раскаиваться не в чем?
– Я попросил прощения. Мне, как владельцу машины, тоже бы не понравилось, если бы мне испортили машину.
Далее последовал разбор того, что случилось в "Кофемании", где пострадали чиновник Минпромторга Денис Пак и гендиректор ФГУП "НАМИ" Сергей Гайсин.
– В "Кофемании" был неоднократно, – сказал Кокорин. – Когда приехал, выбрал самый дальний столик в пустом зале.
– Когда все собрались, громкие нецензурные выражения допускались?
– Мы могли их повторять, но не в адрес кого-то.
– Ноги на стол вы клали?
– Да.
– С чем было связано?
– Видимо, из-за проблем с ногой. Стулья там были неудобные, и я положил свои ноги наверх.
– Почему Куропаткин и Бобкова на вас лазили?
– Это самый лучший вопрос. Сам не знаю, почему они так делали. Я никого об этом не просил. Женщину я оттолкнуть не мог, как и своего друга Куропаткина. Был уставшим и хотел сильно кушать. Мы находились там час, я захотел поспать.
– Кто проявлял инициативу в вашем поцелуе?
– Она. Видно же было, кто на кого садился и целовал. На видео не вижу, что я целовался.
– Вы не имитировали интимную связь?
– Я такой цели не преследовал и не изображал.
– Поцелуй между мужчиной и женщиной вы считаете хулиганством?
– Нет.
– Вы заметили приход Пака?
– Нет. Я заметил его, когда Протасовицкий сказал, что он похож на PSY.
– Содержание диска с PSY знаете?
– Конечно. Но мы не обсуждали бурно эту тему, просто засмеялись. Я стоял с Сашей и потихоньку начал подходить к выходу. Услышал слова оскорбления своего брата, взял стул и спросил у него.
– Зачем взяли стул?
– Хотел с ним поговорить. Не хотел его трогать. Я спросил у него, кому он сказал. Он ответил, что именно мне. Это был секундный момент. Я просто на него замахнулся. Была секундная слабость. Попал ему по руке, затем Кирилл ударил ему по щеке. Свой стул забрал, рядом был Куропаткин.
– Повторить свои действия со стулом пытались?
– Нет.
– Что потом?
– Пришел персонал. Они пытались выяснить, что происходит. Я снова подошел к этой компании. Рядом люди обсуждали, почему я ударил Пака. После этого я попытался через толпу ударить Пака, чтобы он замолчал.
– Попали?
– У меня была открытая рука. Тянулся к нему, но в итоге толкнул в грудь, а не как он здесь утверждал.
– С вашей стороны что было?
– Я сразу отошел, когда у Паши произошел момент с Гайсиным, и у него упали очки. Я встал перед Пашей, больше ничего не происходило.
– После с Паком помирились?
– И словесно, и рукопожатием. Это произошло после того, как мы ушли в другой зал. Мне было неудобно из-за этой ситуации. Встал перед Паком, хотел перед ним извиниться. Он сказал, что извиняется за свои действия, потому что не думал, что это может вызвать такие действия, и мы пожали руки.
– На камере не видно, как вы пожали руки.
– Если предложить разобрать видео, то будет видно. Я до этого жму руку администратору.
– Перед Паком сколько раз извинялись?
– Раза четыре.
– Готовы удовлетворить его материальные требования?
– Полностью.
– Раскаиваетесь?
– Да. Я сразу после инцидента пришел домой и стал узнавать его номер. Звонил ему, писал сообщение, но ответа не последовало.
– Следователь оскорбил на первом допросе?
– Да.
Вопрос адвоката Барика
– Вы с иждивенцем, младшим братом, обсуждали инцидент с Соловчуком? – вставляет Барик.
– Обсуждал. Я ругал его за это.
Вопросы адвоката Стукаловой
– А что за ситуация с Монако?
– Все понимают, о чем речь. Слышал, что сказали: "Кокорин и Мамаев в Монако".
– Ничего страшного в Монако не было и ситуация разрешена?
– Так же, как и сначала мы потратили 2,5 миллионов. Если разбираться, то стол в заведении стоил 250 тысяч как депозит.
– Сколько народу было?
– Была огромная компания.
– Когда вы стояли и был диалог, как вел себя Соловчук?
– Он был очень уверен в себе. Мне было не понятно. Мы подошли выяснить у него вопрос. То, что он отвечал, что это его мнение – это я могу сказать. По мне, это наглость.
– Господин Пак, когда шла потасовка, нецензурно выражался, вел себя активно?
– Выражался, но не в наш адрес, вел себя агрессивно.
– Вы когда-либо давали интервью, в котором восхищались корейским игроком?
– Я более скажу, есть видео, где я танцую этот танец. Я с 17 лет играю за команды, в которых выступают футболисты разных национальностей.
– Кто у вас находится на иждивении?
– Маленький сын, 2 года, родители, супруга и брат.
Вопросы адвоката Прилипко
– Протасовицкий наносил удары?
– Нет, мы шли и обсуждали просто.
– Вы видели, как Протасовицкий ударил Соловчука?
– Нет. Только на видео. Саша сказал, что Соловчук оскорбил его, за это и ударил. Свидетель подтвердил это.
– Вы не хотели обратить на себя внимание Пака?
– Нет.
Вопросы адвоката Бушманова:
– Какие отношения с Мамаевым?
– Знаю его 11-й год, считаю его старшим братом. У нас отличные взаимоотношения.
Вопросы прокурора Тарасовой:
– Кто из вашей компании доминирует?
– В каком плане?
– Лидирует.
– Смотря что вы имеете ввиду. Лидера точно нет.
– Чье мнение наиболее важно?
– Наших семей и родственников.
– Причем здесь это?
– Я не понимаю ваш вопрос.
– Про удар, который Соловчук нанес, Мамаеву, вы сразу сказали?
– Я его увидел после просмотра, потому что все видео нам показали, как только мы уже оказались в СИЗО.
– Ваше мнение о том, что это был удар, вы сложили из просмотра?
– Да.
– В момент разговора видели удар?
– Я держал Пашу. Я не видел, куда он попал.
– Открытые ладони – что это значит, по вашему мнению?
– Это значит, что так я выражаю свое мнение.
– Когда человек проявляет агрессию, что он делает?
– По-разному.
– На видео он делает этот жест и делает шаг назад...
– Это не так, я не могу это объяснить.
– Вы наступаете на Соловчука и Мамаева. Как это можете объяснить?
– Я пытался до конца удержать Пашу – только так.
– Почему не удержали?
– Так получилось.
– Что это значит?
– Иногда бывают ситуации, когда человека не могут и трое удержать.
– Вы пытались Соловчука тронуть?
– Нет.
– Вам Соловчук наносил удар?
– Нет.
– Когда ребята побежали, что вы делали?
– Пошел, когда увидел, что упали Паша и мой брат.
– На видео видно, что Бобкова пыталась вас остановить.
– Я пытался оттащить Пашу и брата. А почему оттащить – не знаю.
– Кроме вас, кто из компании в светлых кроссовках был?
– Не помню.
– При вас допрашивали Соловчука, который четко указал, что он нанес удар. Почему он так сказал?
– Судя по его показаниям, у него нет одной оценки.
– Есть основания для оговора?
– Могу предположить, что на протяжении долгого разбирательства мы узнали, кто ему угрожал, кто и куда бил. Могу предположить, что он меня узнал изначально. Во-вторых, он без конца менял показания.
– Почему вы здесь не задали этот вопрос?
– Я задавал.
– Вы задавали?
– Да.
– "Мы запомнили твои номера" – эта фраза произнесена не вами?
– 100%. Ее сказал человек с акцентом.
– Вы предпринимали активные действия по предотвращения телесных повреждений Соловчуку?
– Возле машины, держа Пашу. Кроме того, я оттаскивал брата или Пашу – не могу сказать. Если бы я хотел его (Соловчука – Прим. "СЭ") бить, я бы мог его ударить в любой момент. Если заметите, то я его ни разу не оскорблял.
– Охранники наблюдали за всем этим?
– Видел, что один из охранников находился рядом.
– Вы считаете нормальным, что нужно пояснять что-то у избитого человека?
– У меня никогда не было драк без повода. Я видел, что ему досталось. Мне его было жалко. Я ни разу не позволил себе оскорбить его.
– В момент удара стула Пака какой был алгоритм?
– Я не обсуждал его, я сидел к нему спиной. Я хотел уже уходить, услышал, что мой брат выясняет отношения с кем-то, подошел к нему.
– Вы взяли стул, чтобы подсесть?
– Да. Либо колено положить. Изначально у меня не было цели бить его. Поэтому я задал ему вопрос.
– Куда вы его ударили?
– По левому боку, левой руке.
– На видео была голова.
– Это больно, я, как спортсмен, понимаю это.
– Почему вы не опровергли слова Пака об ударе по голове?
– Во-первых, этот вопрос задавали наши защитники...
– Этот вопрос не задавали. Они испугались.
Адвокат Стукалова: "Кого мы испугались?! Ваша честь!".
Прокурор:
– После того, как нанесен удар, Пак сказал...
– Вы наводили его на этот вопрос, но он этот удар не помнит.
– На каком расстоянии находились от него?
– Пара метров.
– Все разговаривали?
– Да.
– Почему свидетели говорили, что люди кричали?
– Каждый говорил по-разному. В "Кофемании" крика не было, на улице – был.
– О примирении. Пак отрицал примирение...
– Он об этом сказал.
– Он отрицал.
– Он судье сказал...
– Безусловно, что отрицает. Почему не задали ему вопрос?
– Я ждал. В суде он сказал.
– Почему вы не опровергли слова?
– (Начал говорить, но прокурор перебила).
– Это не примирение.
– А что это? Про рукопожатие он не сказал – я вам это сказал.
– Почему слово "петух" для вас оскорбительно?
– Не только, наверное, для меня, но и для любого мужчины. Мне нужно было узнать, почему он так назвал меня.
– Куропаткина на вас сверху залазила – это нормально?
– Нет, я уже говорил.
– Два человека в двух разных местах спровоцировали вас. Как это объясните?
– Я много думал. Была куча факторов, которые сложились. Мне непонятно, почему люди в Москве, не знающие меня, говорят такие слова в мой адрес. Меня спровоцировал только Пак.
– Не отрицаете, что на видео находитесь вы?
– Не отрицаю, конечно.
– На видео видно, что вы в хорошем расположении духа.
– С Соловчуком – нет.
– Видно.
– Нет.
– И все же: почему вы веселый?
– Я с рождения такой.
– Когда вы начали заглаживать конфликт?
– С 8-го числа, с вечера. Я пытался найти номер Пака. Мы пытались понять, во что это выльется. Номер Пака найти тяжело. Соловчука мы не знали вообще: исходя из новостей мы узнали, что он в больнице. Искали эту больницу потом.
– Почему вы поняли, что у Соловчука легкое повреждение?
– Он не просил помощи, сам спокойно сел и уехал.
– Почему вы поняли, что с Паком все нормально: вы ударили ему в жизненно важный орган, в голову.
– Я не ударял ему в голову. Я бил ему в бок.
– Гайсин вас оскорблял?
– Нет.
– С Соловчуком была очная ставка?
– Да.
– С Паком?
– Да.
– Давление было со стороны следователя?
– Следователь пытался допросить. Мои защитники говорили ему, что у него нет на это права.
Вопросы судьи Абрамовой
– Соловчук вас оскорбил – от кого это узнали?
– От Павла Мамаева. Он сказал, что какой-то водитель оскорбил нас. Дословно не помню.
– Кто еще воспринял это слово, как оскорбление?
– Думаю, Паша и другие впоследствии узнали, что произошло. Я говорю про брата и Протасовицкого. Им, думаю, было интересно, что он будет говорить. Они видели, что мы вышли и присоединились. Плюс это была не наша машина. Вот и подошли.
– Чего хотели добиться от Соловчука?
– Объяснений.
– Вам не все равно?
– Сейчас я бы не подошел. Но тогда я был уставший, плюс выпивший. Сыграли многие факторы.
– Вы бы в ответ оскорбили Пака. Зачем бить?
– Я повторюсь: если бы не сыграли факторы, я бы не трогал, не оскорблял бы он, ничего бы не было. Я не удержался.