«Нарезаем колбасу — вдруг протягивается грязнющая рука, и бомж сипло рычит: «А мне?». Невероятные истории о «Зените» 90-х

Telegram Дзен
Обозреватель «СЭ» Игорь Рабинер рассказывает, с какими серьезными сложностями сталкивались сине-бело-голубые на заре российских чемпионатов

В этом году исполняется 30 лет с тех пор, как тогда еще ленинградский «Зенит» провел первый из пяти сезонов за шесть лет в первой лиге чемпионата СССР. А 25 лет назад уже петербургский «Зенит» возвращался в элиту из первого российского дивизиона. «СЭ» публикует отрывки из книги нашего обозревателя «Правда о «Зените» с совершенно фантастическими историями того периода.

Сергей Дмитриев: «Шагни я в подъезд — могли убить»

«Ну что, сдал игру?»

Вылет из высшей лиги первенства СССР в 89-м. Два года в первой лиге союзного первенства, а потом еще три — российского. Череда тренеров, строем прошедших через «Зенит» за эти смутные годы. Непрекращающиеся скандалы, дрязги, безденежье. И, казалось, отсутствие каких-либо шансов на возрождение. Шесть лет — с 89-го по 94-й — были для «Зенита» одним непрекращающимся кошмаром.

Уход Павла Садырина не снял проблемы, как о том грезили футболисты, а многократно их углубил. Игроки в команде оставались прежние, но отношения внутри коллектива были уже совсем иными.

С особым «удовольствием» футболисты вспоминают период правления старшего тренера Станислава Завидонова и его помощника, известнейшего в прошлом питерского игрока Льва Бурчалкина.

Дмитрий Баранник, полузащитник:

— Бурчалкин — прекрасный в прошлом футболист, но в бытность вторым тренером спокойно подходил и спрашивал: «Ну что, сдал игру?» Для меня это было что-то дикое. И ведь главное: обвиняли в продаже матчей — и ставили на следующие, и никуда не отпускали! Если бы я знал или даже подозревал, что мои игроки торгуют матчами, у меня бы играл кто угодно — дублеры, мальчишки из школы, — но только не они. Тебя поставили тренером — тренируй! А если не справляешься, не начинай перекладывать вину на других, распускать слухи, что кто-то матчи сдает. К сожалению, очень многие скрывают свои недостатки за обвинениями в адрес других. И во времена Завидонова и Бурчалкина происходило именно так.

А странные матчи иногда случались. Однажды в южной республике бывшего Союза наш тренер — не буду называть, кто — выставил очень неожиданный, причем даже для нас самих, стартовый состав. Вышли все молодые. Потом стало ясно, что мы должны были тот матч проиграть. Но мы уперлись и сыграли вничью. Я в конце встречи стал понимать, что что-то не так, когда соперники начали кричать нашему вратарю: «Ты чего? Давай!» А он в ответ: «Да я что, сам себе заброшу?!» Потом был большой скандал. Видимо, деньги предложили руководству. Оно, похоже, согласилось, но игрокам ничего не сказало — чтобы не делиться. Просто поставили немножко необычный состав, рассчитывая, что хозяева победят и так. А они не смогли...

На исходе сезона-1988 тренер Завидонов обвинил Дмитриева в продаже игры чемпиону — «Днепру».

Сергей Дмитриев:

— Была такая история. И «Днепр» действительно «закидывал удочки». Я ответил, что подобные вопросы может решать только команда. Или все сдают, или никто. Команда сказала — нет. В результате играли по-настоящему, но днепропетровцы все-таки победили — 1:0. После того матча тренеры стали искать козлов отпущения. Меня на последние два матча отправили в дубль, а Давыдова вообще отчислили — заявив, что он уже ветеран и команде помочь не сможет.

А подоплека была ясна. Давыдов имел все шансы побить рекорд Бурчалкина по числу сыгранных матчей за «Зенит». О покойниках плохо не говорят, а Льва Дмитриевича уже нет в живых. Но все так и было, и Толик (Давыдов. — Прим. И. Р.) это знает. Давыдова списали, а он потом еще играл десять лет. И даже с собственным сыном в «Зените» успел на поле выйти, закончив карьеру в 43 года. А тогда «ушли» из команды и его, и Клементьева...

Давыдова хотя бы красиво проводили — пусть и за девять лет до окончания карьеры. Другие и этим похвастать не могли. Многих вообще никуда не отпускали — одну начальственную фразу процитировал Баранник: «Вы вообще нигде играть не будете! Мы вас всех в дерьмо окунем!»

Дмитриев:

— Это были советские времена, мы не знали своих прав. Не существовало контрактов, потому что официально отсутствовала профессия — футболист. Сейчас многие из того «Зенита» были бы благодарны судьбе, если бы в 87-м вылетел не ЦСКА, а мы. Потому что перешли бы в нормальные клубы, и карьеры бы не сломались. Но место в высшей лиге «Зенит» сохранил — и зачем? Все равно через два года вылетел, а люди не деградировали бы.

Сергей Веденеев: «...и тогда Морозов встал перед Давыдовым на колени»

С Морозовым вылетели во вторую лигу. И вдруг — развал СССР

Почти каждому из чемпионов-1984 в те годы пришлось несладко. Скажем, в прессе проходила информация о том, что Владимир Клементьев работал на станции техобслуживания слесарем. А потом и вовсе стал безработным, перебиваясь с копейки на копейку. И так — у многих. Юрий Желудков, ставший шофером какой-то важной шишки, считался счастливчиком...

Молодым игрокам пришлось легче — у них вся карьера оставалась еще впереди. И ограничивать ее одним «Зенитом» было не обязательно.

В 1991-м я разговаривал с молодым нападающим «Спартака» Дмитрием Радченко, накануне сезона перешедшим из «Зенита». Форвард, которого в Испании назовут «черной меткой для «Реала» (он и за «Спартак» в четвертьфинале Кубка чемпионов забил «Королевскому клубу» два гола, и, переехав на Пиренеи, раз за разом отправлял в его ворота мячи), вспоминал два года, проведенные в команде своего родного города:

— Тренеры у нас тогда менялись как перчатки. После вылета пришел, наконец, стоящий — Коньков. Я уже собирался было в московское «Динамо» к Бышовцу перебираться — звал он меня, и не было резонов не соглашаться, — но Коньков поговорил со мной по душам, не как тренер с игроком, а по-человечески. И убедил остаться еще на год. Команда тогда подобралась у нас приличная, тренер — отличный. Но отцы города футбол этот в гробу видали. Куда ни сунься — везде проблемы. Приехали из Свердловска Леша Юшков и Юра Матвеев, семейные ребята — так вы им квартиры дайте, хоть однокомнатные! А начальству хоть бы хны, они ребят на базу жить отправили, а там с семьей попробуй поживи. Все нервничали, о футболе уже не думали, из-за этого и игра не шла. Наконец, в середине сезона Коньков всего этого бардака не выдержал и ушел. Матвеев с Юшковым вскоре вернулись в Свердловск. Так команда потихоньку и разбежалась.

Но складывается полное ощущение, что фамилия тренера в том «Зените» не имела значения. Потому что в городе на Неве, погрязшем, как и вся Россия, в катаклизмах, команда стала никому не нужна.

Тем удивительнее, что в начале сезона-1991 ее вновь принял Юрий Морозов. Видимо, очень уж больно экономические реформы ударили по благосостоянию известного специалиста, что он согласился возглавить тот «Зенит». Но у Юрия Андреевича не просто ничего не вышло. По итогам сезона команда умудрилась занять 18-е место и вылететь из первой союзной лиги во вторую!

От окончательного погребения ее спас развал Советского Союза. Российских клубов в двух сильнейших дивизионах чемпионата СССР было настолько мало, что вместо второй союзной лиги питерцы оказались в высшей российской.

В федеральных изданиях тогда о «Зените» писали крайне скупо. Единственное упоминание о нем в «СЭ» той зимой я обнаружил в номере за 29 января 1992 года, где опубликовано интервью с Морозовым. Сказать, что в нем преобладал пессимизм — значит, не сказать ничего.

— Прошлый сезон мы закончили в плачевном состоянии. Должны были опуститься во вторую лигу. От полного фиаско спасла реорганизация чемпионата. Сейчас у «Зенита» новая молодая команда. Из ветеранов остались лишь вратарь Бирюков, да на замену иногда выходит Долгополов... Во Франции вдоволь потренировались на свежем воздухе, когда же вернулись домой, то вновь оказались в кольце проблем.
— В чем это выразилось?
— В недостатке средств, например. Дальнейшую подготовку к сезону продолжим в своем манеже. А в середине февраля съездим на товарищеский турнир во Владимир — благо, он близко, и туда можно добраться на своем автобусе. Дальние вояжи «Зениту» теперь не по карману.
— Учитывалось ли ваше мнение при составлении групп чемпионата СНГ?
— А кто я, собственно, такой, чтобы меня спрашивать? Срок моего договора с «Зенитом» истек в декабре прошлого года. Новый контракт как со мной, так и с тренерами команды Анатолием Зинченко и Вячеславом Мельниковым не заключен. А без контракта я никто. И еще неизвестно, останусь ли в «Зените».

Не остался. Уехал работать в ОАЭ. О чем, кстати, в том же «Спорт-Экспрессе», спортивном издании номер один по количеству и качеству информации, даже не было упомянуто. Перелистывая подшивку собственной газеты, об отставке Морозова я узнал только из отчета о матче 1-го тура, где главным тренером «Зенита» был указан Вячеслав Мельников.

Мельников:

— Юрий Андреевич — опытный человек, много повидавший и в спорте, и в жизни. Он реально оценивал ситуацию, которая сложилась в те времена в «Зените». Без сколько-нибудь серьезной поддержки добиться результатов, даже самых скромных, нелегко. У «Зенита» сложилось очень сложное финансовое положение, и, реально его оценив, Морозов не решился влезать в первый чемпионат России с той командой, которая у него была.

Борис Рапопорт:

— Я тогда входил в городскую федерацию футбола. И в начале марта, за неделю до старта чемпионата России, присутствовал в спорткомитете на заседании федерации. Туда пришел Морозов и сказал, как отрезал, что больше не будет работать с командой. От такого заявления все остолбенели. Юрий Андреевич же, сказав это, сразу направился к выходу и уже на ходу сказал, что вместо себя рекомендует назначить Мельникова.

Мельников:

— Такая развязка назревала. Я был в тренерском штабе и видел, что Юрий Андреевич оббивал кабинеты руководителей разного уровня. Но никакого решения назревших вопросов не последовало. Он постоянно находился на взводе, будучи готовым ко всякого рода решениям. Хотя, по большому счету, я не ожидал, что он подаст в отставку именно в этот момент. Возможно, сказалось то, что у него зашли в тупик отношения с президентом клуба, телекомментатором Владиславом Гусевым.

— На наш вопрос, что случилось, Юрий Андреевич ответил кратко: «Денег нет», — вспоминает Мельников. — И сказал мне, что главным тренером буду я. Мне было 38, тренерского опыта почти нет — только полгода помощником у Вячеслава Булавина. Но испытывал желание работать, тем более самостоятельно. Да и выбор, по большому счету, отсутствовал. И я решил попробовать. Мне многого не хватало, в том числе и опыта закулисных игр. Это сейчас мы говорим о честном футболе, а какая же в той высшей лиге царила жуть...

И средств практически не было. Город задыхался, не знали, куда бросить деньги — едва до голодных бунтов не доходило. Мэр Анатолий Собчак более или менее сумел стабилизировать обстановку, но городским властям в тот момент было явно не до «Зенита». Мы не могли тренироваться на базе, потому что у нас не было горячей воды. Нагревали воду в бане и мылись. На базе в Удельной полопались трубы, и их не могли отремонтировать. В конце 92-го была такая сложная ситуация, что никто не мог сказать, будет ли существовать команда вообще.

Эрнест Серебренников: «Подписал Садырину книжку: «За спасение утопающих!»

Президент-журналист, 3:8 от «Асмарала» и опоздание на игру

Наверняка у читателей возник вопрос: каким образом футбольный комментатор мог стать президентом клуба. Об этом я спросил коллегу Гусева — Геннадия Орлова. И услышал:

— Гусев, как и я, бывший футболист — мы вместе играли в ленинградском «Динамо». Потом он работал на кафедре футбола в институте физкультуры имени Лесгафта и одновременно комментатором, а также входил в федерацию футбола Санкт-Петербурга. Президентом же «Зенита» он стал благодаря Алексею Александровичу Большакову. Этот человек работал в Ленгорисполкоме, по-нынешнему — мэрии, возглавлял планово-экономическую комиссию. Он обожал футбол, и сегодня его, как главного куратора команды на тот момент, назвали бы председателем совета директоров.

Большаков и назначил Гусева, поскольку тот в федерации был самым деятельным. Но понятие «президент клуба» тогда только зарождалось. Что же касается завода ЛОМО (спонсор «Зенита» в советские времена. — Прим. И.Р.), то его поддержка закончилась, поскольку иссякли госзаказы, и у предприятия возникли серьезные проблемы со сбытом продукции. К тому же умер Вершинский, зам. генерального директора, на протяжении многих лет курировавший «Зенит». Гусев же постоянно конфликтовал с тренерами.

Мельников нашел для бывшего президента клуба добрые слова:

— В тот момент, когда все отказались от финансирования «Зенита», Владислав Алексеевич — царствие ему небесное, он умер несколько лет назад — взвалил на себя все обязанности по финансированию, находил небольших спонсоров, и команда худо-бедно держалась на плаву.

Когда команду в 1991 году тренировал Морозов, ЛОМО уже отказалось от нее, и возникла структура под названием «Городской футбольный клуб «Зенит»». Обязанности по финансированию как бы расписали по предприятиям, и задача Гусева состояла в том, чтобы ездить по ним и, грубо говоря, попрошайничать. Тогда же не было, как сейчас, акционерных обществ, где акционеры согласно уставу вносят ту или иную сумму. А в той обстановке никто денег давать не хотел. Гусев делал все, что мог — ездил, добивался аудиенций, просил. Но он был человеком другого склада, и ему тяжело было выполнять экономические обязанности.

А теперь — чуть-чуть статистики. Чтобы вы поняли, что представлял собой «Зенит» образца начала 1992 года, приведу результаты двух стартовых туров первого чемпионата России: «Зенит» — «Асмарал» (Москва) — 2:4, «Ротор» (Волгоград) — «Зенит» — 6:1. 3:10 в двух встречах! А на выезде тому же «Асмаралу» питерцы проиграли со счетом 3:8. Пропустив от команды, годом ранее игравшей во второй лиге чемпионата СССР, дюжину голов за два матча.

Кто тогда мог подумать, что 17 лет спустя слово «Асмарал» для юного поколения болельщиков вообще окажется незнакомым, а «Зенит» повезет по городам и весям Кубок УЕФА...

Шанс, полученный волею случая, «Зенит» не использовал. Чем ближе был конец сезона, тем увереннее выглядела молодая команда — и все же вылетела в первую лигу. Где ей будет суждено провести еще три сезона — с 1993-го по 1995-й.

Мельников:

— Нас добили две поездки в Находку. Почему две? Потому что в первый раз мы опоздали на игру. Была серьезная задержка рейса, но мы вовремя позвонили в «Океан» и обо всем предупредили. Прилетаем — судья уже улетел. Предложили сыграть на следующий день — бесполезно. Пришлось улетать. Техническое поражение нам тогда не засчитали, но мы вынуждены были слетать на Дальний Восток еще раз. И ладно бы один перелет во Владивосток — оттуда же еще 200 километров пилить на автобусе до Находки! Второй раз приехали туда совсем измученные, а нас там еще и судьи «прибили». Мы на характере вели в счете — 1:0, но то, что мы возьмем очки, кем-то не предполагалось. Вот и поражение — 1:2. И после той поездки сил у нас совсем не осталось.

«У меня на судне он был простым матросом». Уникальное интервью о юности Мутко

Пелевин и Мутко

В межсезонье-1992/93 произошло событие, которое в какой-то момент сыграет огромную роль в жизни клуба. А именно — первый контакт «Зенита» и Виталия Мутко.

Мельников:

— Мы тогда начали наводить справки, кто в городе может вмешаться в плачевную ситуацию и чем-то «Зениту» помочь. Если не ошибаюсь, подсказку дал помощник гендиректора ЛОМО Валентин Пелевин, который по давнишним связям имел какое-то отношение к команде. Он-то и подсказал, что есть вице-мэр по социальным вопросам Мутко, который курирует в том числе и спорт. Мы созвонились с его помощником, представились и сказали, что хотели бы встретиться с Виталием Леонтьевичем. Буквально через пару дней он пригласил всех нас в Смольный. Мы рассказали ему о наших бедах. Это был декабрь 1992 года. Вскоре он меня еще раз вызвал, и после этого началась хоть какая-то помощь.

Рапопорт:

— В 1993-1994-м за день до какого-нибудь выезда мы не знали, хватит нам на него денег или нет. В последнюю минуту Мутко посылал к каким-то людям своего человека, и нам давали какие-то средства, чтобы мы могли команду элементарно покормить. Правда, была и еще одна проблема — деньги эти по тогдашним традициям были в долларах, а чтобы что-то купить или просто оплатить гостиницу, их надо было обменять на рубли.

Порой это бывало очень тяжело. Приезжаешь куда-нибудь в провинцию в субботу или воскресенье, банки все закрыты, обменников нет. Что-то придумывали, куда-то бежали, проводили валютные операции, чтобы нас в гостиницу пустили. Главное было не делать это одному — рядом еще двое-трое наших стояли. А то не дай бог кто-то по башке даст и все деньги заберет, что происходило в те времена сплошь и рядом. Бандиты — на каждом углу.

И тут Мельников с Рапопортом на пару рассказали мне поразительную историю одного выезда «Зенита» в 1994 году. Признаюсь честно: при всем своем журналистском опыте я слушал ее, с трудом веря собственным ушам. Об одной этой истории можно писать книгу и снимать кино.

Послушайте и вы — чтобы понять, какой гигантский путь был проделан с тех пор и «Зенитом», и нашим футболом, и всей страной.

Геннадий Орлов. Две ночи на диване Бродского

«Нас не было три дня. В Питере паника, все думали, что мы разбились — или на автобусе, или на самолете»

— Нам предстояли две игры на Дальнем Востоке — в Находке с «Океаном» и во Владивостоке с «Лучом». На авиабилеты денег кое-как наскребли. После игры с «Лучом» должны были возвращаться. Нюанс в том, что билеты обратно нам заказали из Хабаровска, потому что они дешевле. Заказали автобус, чтобы после матча переехать из Владивостока в Хабаровск.

В клубе тогда подвизался человек по имени Сергей Иромашвили, какое-то время работал начальником команды. Он поехал в аэропорт Владивостока с целью договориться, чтобы мы в Хабаровск не тряслись на автобусе, а летели на самолете. И вот звонит он и говорит: «Можете спокойно ехать в Хабаровск поездом, поскольку рейс на Санкт-Петербург задерживается на шесть-восемь часов». Едва ли не на последние деньги берем билеты на поезд и садимся в состав. Добираемся до хабаровского вокзала. Оттуда — в аэропорт.

Подбегаем к кассам — и там говорят, что наш самолет уже два часа как улетел в Питер. Мы — в шоке. Стоим в аэропорту Хабаровска, у нас нет денег, и мы не знаем, что делать. В Хабаровске, а не где-нибудь на полустанке между Москвой и Питером!

Вдруг подходит мужичок кавказского типа. И вкрадчиво спрашивает, не хотим ли мы долететь до Москвы и сколько можем набрать денег. Мы, естественно, испугались, что это аферист, который отберет у нас последние крохи, и мы вообще останемся ни с чем. Спрашиваем, что за самолет, и каким образом он сможет доставить нас в Москву. Кавказец рассказывает, что Ту-154 привез призывников и находится рядом, на военном аэродроме. Им нужно подзаработать — поэтому и набирают пассажиров на обратный рейс.

Мы прямо сказали, что он не внушает нам доверия, и попросили привести командира. Ждали полчаса. Приехал командир, русский, в летной форме. Запросили у нас три миллиона рублей. Стали собирать по карманам деньги — не набирается. Те согласились на меньшую сумму. Денег тогда из своих накоплений дал летевший с нами футболист Аверьянов из «Океана», который должен был подписать с «Зенитом» контракт. С ним были жена, маленький ребенок, а также куча скарба — телевизор, шмотки. После той поездки все эти накопления закончились, и ему еще не скоро их вернули. Причем с «Зенитом» он контракта так и не подписал — денег у клуба не было.

До аэропорта целой команде нужно как-то добраться. Командир обещал прислать за нами автобус. А прислал военную машину с решетками, и мы поехали. Едем — и сами думаем, что завезут нас сейчас куда-нибудь в лес, деньги отберут, головы проломят — и поминай как звали. Времена-то известно какие стояли.

И все же приехали на какое-то 25-е взлетное поле. Смотрим — действительно Ту-154. Выползли из машины, немножко успокоились. Прошло еще какое-то время, пока командир с кавказцем добрали еще каких-то пассажиров — и полетели.

Долетели до Новосибирска, сели. Командир выходит и просит нас далеко не расходиться, а потоптаться около самолета: мол, сейчас он договорится по поводу дозаправки, и мы продолжим полет в Москву. Вышло же так, что мы просидели в самолете всю ночь — видимо, потому что они не могли сторговаться по деньгам. В туалет в какой-то момент, извините, ходили уже рядом с самолетом прямо на взлетно-посадочной полосе, голодные, грязные как свиньи... Но утром все-таки полетели.

Когда до Москвы оставалось около часа, подходит к нам командир и говорит, что прилетим мы не совсем в Москву. Мы, уже готовые ко всему, спрашиваем — а куда? Выясняется, что в Клин. Возникает новая головная боль — как же мы оттуда в Питер будем добираться со всем нашим скарбом?

Приземлились в Клину, потащились со всеми этими вещами на плечах на электричку. А они все идут забитые — не влезешь. Нам надо было доехать до Твери и там сделать пересадку. По дороге на Тверь половину команды потеряли. Сидим на тверском вокзале и ждем оставшихся. Собираем последние копейки на железнодорожные билеты в Питер.

Это, заметьте, был уже третий день после игры во Владивостоке. Первую ночь после матча ехали на поезде в Хабаровск. Вторую провели в самолете в аэропорту Новосибирска. Идет уже третий день — а мы все добираемся. Но самое-то страшное заключалось вот в чем: в Питере никто вообще не знал, где мы и вообще живы ли! Мобильных телефонов-то в ту пору еще не было!

Представьте: встречают представители «Зенита» самолет из Хабаровска — а команды нет. И никто ничего не знает. В «Луче» говорят, что нас отправили. В городе начинается жуткая паника. Все думают, что мы разбились — или на самолете, или на автобусе. Только из Твери сообщили, что едем, и с нами все нормально.

В конце концов, вторая группа футболистов добирается до Твери, и мы все собираемся на вокзале. Все жутко голодные. У нас был один московский парень, Мишка Левин, так он плакал и сквозь слезы говорил, что больше никогда не будет играть в футбол.

Собрали мы последние крохи на билеты на ночной поезд. На все оставшееся купили две палки вареной колбасы. Мы с врачом Михаилом Гришиным стали резать эту колбасу и раздавать игрокам прямо на перроне. И вдруг протягивается отвратительная и грязная рука, и раздается сиплый рык: «А мне?» Оказалось — бомж. Подумал, что идет какая-то благотворительная акция. Насилу его прогнали. Только рано-рано утром выехали в Питер. И наконец-то добрались...

Откровенный Панов. О наркотиках, тяжелом прошлом, «Зените» и любви к «Спартаку»

Панов и наркотики

А на каких стадионах «Зенит» тогда принимал своих соперников! Конечно, и «Петровский», мягко говоря, не шедевр — но по сравнению с так называемыми аренами, на которых питерцы играли в ту пору, его можно было счесть за «Сан-Сиро» или «Камп Ноу».

Мельников:

— В то время Санкт-Петербург готовился принимать Игры Доброй воли. А потому и стадион имени Кирова, и «Петровский» (тогда называвшийся стадионом имени Ленина) были надолго закрыты на реконструкцию. Где мы только ни играли. На «Обуховце» в Невском районе. На «Кировце» — стадионе Кировского завода...

26 лет назад будущий обладатель Кубка УЕФА выходил на поле заводского стадиончика... А сходящий ныне с ума по футболу город тогда был представлен несколькими сотнями самых преданных фанатов. Один из которых — Народный артист России Сергей Мигицко.

— Я ходил на первую лигу, — вспоминает Мигицко. — И помню игры, когда на трибунах было меньше тысячи зрителей. Зачем ходил на «Кировец», «Обуховец», «Локомотив»? Не знаю. О том унылом времени, когда было и не до спорта, и не до «Зенита», не хочется даже вспоминать. О футболе всегда говорю с радостью — и раз даже сейчас улыбка сползла с моего лица, значит, тогда настроение было и вовсе ужасающим. Однако я, сам не знаю почему, ходил на «Зенит» и тогда...

Футболисты в ту пору крутились, как могли. Юный Панов, к примеру, приторговывал на рынке. Объясняет это так:

— Мне нравилось, что там я вижу деньги каждый день. А не в лучшем случае раз в месяц, как в «Зените», да еще и такую маленькую сумму, о которой смешно даже говорить. Да, работал на рынке — потому что был молод, и нужно было на что-то жить.

Мельников:

— Когда Саша уезжал в родное Колпино и пропадал, Борис Завельевич (Рапопорт. — Прим. И. Р.) ездил туда, находил, вез в Питер, выхаживал... Может быть, если бы мы имели дело с менее талантливым парнем, то руки давно бы уже опустились — но мы-то видели, в какого футболиста он может вырасти.

Сам Панов рассказал мне о том периоде своей жизни с редкой степенью откровенности.

— Лет в 15 у меня в жизни начался сложный период. Слишком часто уходил в сторону от футбола. И только когда со мной произошли несчастья, осознал, что единственный путь, который может не привести меня к катастрофе, — это футбол. Поэтому очень благодарен тем людям, которые, несмотря на мою тогдашнюю грубость и невоспитанность, терпели меня и пытались превратить в нормального человека. Что им, надеюсь, удалось.

Я всегда был мальчишкой с неправильным, так скажем, характером. Сколько тренировок в детской футбольной школе прогулял! Когда приезжал на матчи, меня спрашивали, где был — а я чего только ни придумывал. Ругали, конечно — но потом я выходил на поле, забивал три-четыре мяча в каждой игре, и все с рук сходило. Тренеры видели, что навык не теряю, и ничего со мной сделать не могли. А у меня пошла распутная жизнь, и я не мог определиться, нужен мне футбол или нет.

Какие несчастья со мной происходили? Тот период времени для подростков моего возраста был тесно связан с наркотиками. Подпал под эти «чары» и я. У меня полдвора полегло, и я мог вполне оказаться среди них. Наркотики самые разные были — и легкие, и тяжелые. Кто-то из моих тогдашних дружков умер, кто-то пока, слава Богу, жив. Один пацан в тюрьме посидел и на войне побывал.

Гибли не только от наркотиков, но и во всяческих разборках. Тогда чуть что, сразу с ножами лезли. А воровство? Воровали тогда серьезно, и я был первым в этих рядах. Так что если бы не футбол, ждала бы меня совсем другая «карьера». Тюремная.

В июне 1999-го Панов станет знаменит на всю Россию. На стадионе «Стад де Франс» в предместье Парижа Сен-Дени он двумя голами в ворота Бартеза поставит на колени действующих чемпионов мира — французов. Сборная России сенсационно победит в отборочном матче Eвро-2000 Францию — 3:2, и важнейший вклад в эту победу внесет мальчик-с-пальчик из Колпина. Или Колпинская ракета, как Панова тогда прозвали.

Как теперь выясняется, та ракета имела все шансы полететь в совсем другом направлении.

В начале декабря 2008-го я рассказал историю Панова главному тренеру сборной России Гусу Хиддинку. Мы беседовали с голландцем «за жизнь», поднимали самые разные темы — и повествование о судьбе форварда произвело на Хиддинка неизгладимое впечатление. Он взял ручку, попросил продиктовать ему фамилию игрока — и сказал, что обязательно расскажет о нем в Голландии на лекции, которую собирался прочитать спустя несколько дней. Как живой пример того, из какого ужаса человека может вытащить спорт.

«Он же гений!«

Зарплату в две тысячи долларов Садырину не платили четыре месяца

1994 год — тот самый, когда состоялся легендарный перелет в Находку и Владивосток, — стал для «Зенита» апогеем мрака и безнадеги. Если годом ранее команда боролась за возвращение в элитный класс, пусть и не преуспела в этом, — то теперь весь сезон барахталась в середине таблицы первой лиги.

К концу сезона по Питеру поползли слухи о скором возвращении Садырина. И что пригласил тренера-чемпиона лично мэр Собчак.

Так и произошло. У Мельникова оставался еще год действующего контракта, и в компенсацию за его разрыв тренеру, возглавлявшему «Зенит» в самые трудные годы, презентовали «Волгу». Видимо, ту самую, которую клуб был ему должен с 1985 года...

Геннадий Орлов:

— Я был непосредственным свидетелем и участником того, как было принято решение о возвращении Садырина в «Зенит». Игры Доброй воли, Питер, 1994 год. Я, будучи руководителем пресс-службы Игр, сижу на трибуне «Петровского» вместе с Собчаком, с которым мы были неплохо знакомы еще с 91-го. Я даже был свидетелем того, как мило он по телефону называет свою жену Людмилу Нарусову — Ланя...

Смотрим легкую атлетику. Помню, Бубка тогда отказался от рекордных попыток из-за сильного ветра. И тут Собчак говорит: «Как сделать, чтобы футбол в Питере был?» Отвечаю: «Анатолий Александрович, а вы возвратите Садырина». Собчак спросил — почему? Я рассказал, как он сделал «Зенит» чемпионом, а потом его выгнали после письма игроков. Но Павел Федорович пошел в ЦСКА и, добыв с армейцами золото, доказал, что он — Тренер.

Я тогда даже приврал, что Садырин мечтает вернуться в «Зенит» — хотя с самим Пашей на этот счет не говорил. Еще один мой аргумент был таким: «Предложить Садырину вернуться в «Зенит» — это элементарно благородно для города, который сделал его чемпионом, а потом отправил восвояси». И тут я увидел — подействовало! Собчаку самому было свойственно благородство, и он понял, что я имею в виду. «Вы правильно сказали», — ответил мэр. И велел своему помощнику Виктору Кручинину связать его с Садыриным.

А Пал Федорыч тогда только прилетел из Америки с чемпионата мира, где сборная выступила бесславно, но Саленко установил рекорд, забив Камеруну пять мячей. На следующий день должен был заседать исполком РФС. Вячеслав Колосков убеждал Садырина, что все в порядке, гарантировал ему, что тот останется в национальной команде.

Накануне вечером я позвонил Садырину, рассказал о разговоре с Собчаком. Подчеркнул, что оба были трезвые — потому что мало ли чего по пьяной лавочке можно наговорить (Собчак практически не пил — разве что бокал красного вина). И попросил у него разрешения дать помощнику мэра его домашний телефон — мобильных тогда еще не существовало. Садырин разрешил.

Наутро, около полудня, сообщение ТАСС: «Садырин освобожден от занимаемой должности, на его место назначен Романцев, который и повезет сборную на Игры Доброй воли, в рамках которых состоится товарищеский матч сборных России и мира». Вот тебе и обещания Колоскова! В два мне звонит Кручинин и рассказывает: Собчак уже в курсе этих перемен и хочет потолковать с Пал Федорычем. Я отвечаю: «Витя, ты думаешь, он после такого сообщения будет сидеть дома у телефона? Он наверняка где-то выпивает с друзьями, нервы успокаивает. Это же страшный удар!» Так, естественно, Кручинин и не дозвонился, и я посоветовал ему набрать Садырина следующим утром.

Так и есть: в десять утра он дозвонился. Они договорились, что уже в три Пал Федорыч прилетит в Питер и тут же поедет в Смольный. Позвали туда и меня, но я ехать не захотел. Помощник мэра сильно удивился: «Как же так, ты же организатор!» Отвечаю: «Я — комментатор». Зато мне дали возможность тем вечером выдать в телеэфир эксклюзивную новость о том, что Садырин был у Собчака на предмет будущей работы в «Зените». Анатолий Александрович тогда пообещал ему бюджет в четыре миллиарда рублей — правда, еще не деноминированных.

Ничего не знавший обо всем этом Мутко, увидев сюжет, едва не упал со стула — и потом долго меня ненавидел, поскольку все это прошло мимо него. Сейчас у нас с ним замечательные отношения — но тогда Виталий Леонтьевич долго мне этого простить не мог.

Татьяна Садырина вспоминает:

— Паша не терял интереса к команде — даже когда работал в ЦСКА, а «Зенит» прозябал в первой лиге, с болью говорил мне: «Какой же у них там дурдом!» И под Садырина нашли другие средства, чем имелись у клуба раньше. Так был велик в городе его авторитет.

Ему сначала позвонили от Собчака, пригласили на переговоры. Ездили дважды — сначала он один, потом мы вместе. Оба раза он — в костюме и галстуке, что на Павла Федоровича совсем не похоже, был простым человеком и предпочитал спортивный костюм. Говорил, что в цивильных костюмах ему неудобно.

Собчак ему понравился. Поговорили по делу, определились, потом выпили по рюмашке. Вернувшись, Паша спросил меня: «Как ты отнесешься, если мы переедем в Питер?» А как я могла отнестись? Мне хорошо там, где хорошо мужу. Но одно то, что он задал мне этот вопрос (даже если для себя все уже решил), говорило о его отношении ко мне.

Контракт Павел Федорович с «Зенитом» не подписал — он сделал это гораздо позже, уже в процессе работы. Так же у него и в ЦСКА было. Такой он был человек, что все у него строилось на доверии. Но есть Собчак, а есть исполнители. И даже ту смешную для тренера по нынешним временам зарплату в две тысячи долларов, на которую они договорились, ему долго не платили. Проходит месяц, второй, я еще работать не пошла — и есть дома стало нечего. Потом один раз деньги заплатили. Но затем четыре месяца не платили ничего!

Приехала из Перми в гости мама Павла Федоровича. Разговорились, и я сказала, что он не получает зарплату. Она удивилась: «Но на работу-то он ходит! Это несерьезно!» Прошло еще некоторое время, и я начала говорить: «Паша, я захожу в магазин, смотрю в кошелек и думаю — нам купить пакет молока или батон хлеба? И то, и другое — не получается». А у нас и мама в гостях, и сын из института голодный возвращается, и собаку кормить надо. Ему все обещали и обещали, но не платили ничего.

И тогда мы с его мамой уговорили его не идти на работу. Только на третий день из клуба позвонили: «Пал Федорыч, вы заболели?» Он ответил: «Да вот жена не пускает, говорит, что сил у нее нет. И у меня нет — кушать хочется!» После этого, дней через десять, получил зарплату.

А ведь считается, что, когда Садырин пришел в «Зенит», там благодаря личным гарантиям Собчака было уже медом намазано. Как видим — с большими оговорками. 90-е годы...

Возглавив «Зенит», Садырин произнес слова, ставшие крылатыми: «Хочу выйти в высшую лигу и обыграть там «Спартак».

Уже в июле 96-го обе провозглашенные Садыриным цели будут реализованы.