Даже не мечтал и не думал, что буду тренером. Тем более, что тогда в чемпионате СССР работали зубры, которые казались вечными – Лобановский, Бесков, Малофеев. Я не думал, что они когда-нибудь уйдут. Но когда заканчиваешь с игровой карьерой, всегда встает выбор: что дальше? Так было и у меня. Поэтому, закончив, решил, что займусь преподавательской деятельностью. Поступил в аспирантуру, сдавал кандидатский минимум, готовил диссертацию. И тут меня вызвал к себе Николай Петрович Старостин, хотя я тогда к "Спартаку" уже никакого отношения не имел. Сказал, что есть такая команда – "Красная Пресня", и что я должен ее возглавить: "Ты был капитаном, значит, умеешь общаться, ладить с игроками. Это то, что нужно для тренера".
Мы заняли 13-е место. Хотя когда я взял команду, она, по-моему, была в тройке. Вызвали меня на разбор полетов в Федерацию футбола Москвы. И руководство Мосавтолегтранса – а "Красная Пресня" принадлежала 7-му таксомоторному парку – устроило мне такую взбучку... "Гнать быстрее, такие тренеры нам не нужны!" Было ощущение, что дальнейшая дорога в профессии мне заказана. Не просто из команды выгонят – к футболу близко не подпустят! Тогда Николай Петрович взял слово последним. Говорил минуты три. И после его речи 15 человек единогласно проголосовали за то, чтобы меня оставили в команде. Потом последовало предложение поработать в Орджоникидзе. Собрали там хорошую команду, поставили задачу выйти. А Николай Петрович вызвал меня к себе и сказал, что мне нужно возглавить московский "Спартак". Я ответил, что еще не готов, что мне не хватает опыта, что на место Бескова не пойду. Он ответил, что в любом случае Бескова не будет. "Он уже уволен, ты идешь на свободное место", – сказал Николай Петрович. И что даже если я не соглашусь, у "Спартака" в любом случае будет другой тренер. После этого я сказал "да".
Старостин перед моим первым матчем – против "Жальгириса" – сказал: "Если проиграем, нас лишат партбилетов". А лишение партбилета – это как черная метка. Мы победили – 4:0. Эйфория! Нет, по-особому успех не отмечал. Но он придал мне уверенность.
Мне повезло с командой, в ней было несколько человек, которые вместе со мной играли. И выбирали-то меня все-таки закрытым голосованием. Николай Петрович назвал кандидатов, раздал игрокам записки. И все написали мою фамилию. Думаю, хорошую он работу с ними провел.
Шмаров не должен был бить тот штрафной в матче с киевским "Динамо". Но на тренировках он с этой позиции регулярно забивал. Так что была у него уверенность в себе. Шмаров – фартовый. И он спорит на все что угодно! Говорят, Маяковский был таким же. Вот история: Шмаров собирается из Воронежа в Москву лететь. Мы же летим из поездки. Москва не принимает. Нас сажают в Воронеже. А Шмарик в самолет идет, и его довезли! Или вот еще: сборы в Германии. Мобильников тогда не было. Дозвониться до семей не можем. И в город ездили специально – никак, не соединяли и все тут. Поехали в аэропорт. Остановились у какого-то кафе воды купить. Шмарик к автомату подошел, раз-раз и уже с женой говорит. Дозвонился с первого раза! Так что если надо жребий тянуть – обращайтесь к нему, не подведет.
Считаю, что не менял своего отношения к игрокам. Но игроки почему-то думали по-другому. Мол, стал более замкнутым, более жестким, более требовательным. Люди, которые говорят, что я со временем изменился в отношениях со своими ребятами, не понимают одного – с годами росла и возрастная дистанция с футболистами. Начинал тренировать я, когда большинство ребят были ненамного младше меня. Я понимал, что у молодых игроков уже были свои интересы – кто-то будет стесняться, кто-то бояться меня. Поэтому и складывалось впечатление, что тот, прежний Романцев, был доступней. Не скажу, что я никогда ни на кого не кричал. Разное бывало. Тем более, что есть игроки, на которых надо повышать голос, они сами об этом говорят. Но ребята в "Спартаке" знали: если я кричу – это не со злобы. Это значит, что я хочу помочь.
Я все-таки человек советской формации. Сейчас людям не понять, что, когда я учился в третьем классе, приходилось зимой при "минус 40" стоять в очереди за продуктами. Костры жгли из ящиков, чтобы согреться. Мама меня справа налево переворачивала. Сзади "минус 40", спереди – костер. А уйти нельзя, мой номер – 1742. Иначе откроют магазин, а мать одна стоит. А одному человеку – одна булка. А нас четыре рта.
Нынешние дети отличаются. Не сказал бы, что в лучшую сторону. Завидно, на каких полях они тренируются, что в таком возрасте они одеты с иголочки, что папы и мамы их на занятия на "Мерседесах" привозят. Раньше-то как было? Один мяч на пять-десять команд. Ждешь, когда Васька с мячом придет. А он-то себя королем чувствовал! Ты сегодня за меня, ты – нет... Потом мама его домой позовет, а он: "Все, мяч забираю!"
Книгу подарил бы Глушакову и Дзюбе. Я как-то поговорил с Дзюбой. Приехал тогда к Валерию Карпину на тренировку. И мне показалось, что Артем, с его-то данными, тренировался без желания. Сказал ему: "Давай-ка поговорим". Побеседовали минут 5-10. Видимо, я нашел какие-то слова. Следующую тренировку он провел на голову сильнее. Артем противоречивый парень, но талантливый. А таланты всегда со сложностями. Возможно, ему нужно найти своего тренера, который бы его понял, прочувствовал. Хотя не все тренеры готовы быть "папками".
Я против тренеров-легионеров. Однозначно. Когда разговариваешь с игроками, порой думаешь не просто о том, как лучше фразу построить, но и ударение на какой слог сделать. А переводчик может как угодно же перевести... И мало того, что я перед матчем смотрел до десятка игр соперника, но надо было обработать, переварить всю эту информацию. Понять, что именно мне говорить футболистам, что им понадобится. Это тоже была большая работа. Я же информацию просеивал. Каждый раз думал: вот эти сведения нужны? Чем они могут помочь? Да, пожалуй, ничем. А вот этот нюанс ребятам надо рассказать – он может понадобиться, повториться в игре.
У "Спартака" – тренер легионер? Раз пока есть результат, то почему бы и нет. Как говорят англичане: "Его величество результат – самое главное". Можно проиграть при хорошей игре. И можно победить при плохой. Я предпочитаю второй вариант.
Не хочу работать, хоть убей. В первые годы работы – я буквально летел в Тарасовку, получал настоящий кайф от работы. Я очень ее любил. Но в последние пару лет в "Спартаке" мне было морально тяжело. Я сдерживал себя сколько мог. Хотя понимал – работаю уже не с тем вдохновением, что прежде. Уходя, я не грустил, а радовался, что теперь смогу вздохнуть спокойно. Все проходит. Откуда бы ты ни уходил, жизнь на этом не заканчивается. Есть другие вещи, которые могут тебя занимать. Я к тому моменту настолько наелся, что и слышать не хотел о продолжении тренерской карьеры в "Спартаке". Да, наверное, идти в "Сатурн" и в "Динамо" уже не стоило. Прежнего рвения у меня тогда не было.
Когда понял, что больше не хочу тренировать? Это накатывало постепенно. Работать в неполную силу – это неправильно, нельзя так. Результата так не будет. Если идти работать, в процесс надо окунаться с головой. Работа – это не одна-две тренировки. Ребятами надо заниматься каждый день. И в один момент я осознал, что работать с энтузиазмом, который был раньше – уже не получится. Раньше, когда мои ребята выходили на игру, я смотрел на них издалека и пытался передать свою энергию. Конечно, делал я это больше для самоуспокоения. И после ухода с тренерской работы не раз думал – а смогу ли я сегодня так же передать ребятам свою свежесть, свои мысли, свою энергию? Нет, уже не смогу.
Предложений у меня было достаточно много. Отвечал честно: "Не смогу". Последнее предложение по самостоятельной работе было достаточно давно – не меньше пяти лет назад.
Еще одна вещь, которой пресытился – это самолеты.Когда играл за красноярский "Автомобилист", мы летали от Челябинска до Петропавловска-Камчатского. До Петропавловска прямых рейсов не было, пересаживались в Хабаре. Летали по 12 часов. Если непогода, то в аэропорту сутками сидели. Это сейчас в самолете все удобства, бизнес-класс. А тогда был запах советской власти. Сейчас бы я такого не выдержал.
Был знаком с пилотом, который Ельцина возил. Говорили, что он единственный в мире, кто летал на всех видах самолетов. Он мне как-то предложил сравнить, сколько налетал он, а сколько – я. Оказалось, что я налетал почти в три раза больше!
Был эпизод, когда мы могли разбиться в авиакатастрофе. Яне из тех, кто берет посторонних на борт. А бывало, что, когда мы летали на чартерах, люди просились. Дело было в Набережных Челнах. Сашка Тарханов ко мне подошел, попросил взять с собой его приятеля, с которым он еще с Красноярска знаком. А Сашке Тарханову как откажешь? Приятель этот был летчиком. Сел сзади. Самолет пошел на взлет. А он как застучит, закричит: "Стойте! Стойте!" В Челнах взлетная полоса длинная, а самолет был маленьким, так что пространство еще оставалось. Самолет дал по тормозам. Нас высадили. И сказали: "Этот самолет больше летать не будет". Так что если бы мы взлетели, если бы не взяли на борт этого парня – все, конец пришел бы "Спартаку". Честно говоря, даже не помню, как тот парень выглядит. Хотя он спас команде жизнь.
Курить начал где-то после года работы со "Спартаком". В "Лужниках" мой друг Владимир Алешин вот такую пепельницу ставил! Потому что я ему дорожку прожег пару раз... Сижу, одну за одной... А потом играли в "Олимпийском", где курить нельзя. Так даже и не вспоминал о сигаретах!
Подписал предварительный контракт с "Депортиво". Но потом передумал. У Ла-Коруньи был возрастной тренер (Арсенио Иглесиас. – Прим. "СЭ"). Он видел, как играет "Спартак", возможно, сказалась та самая победа над "Реалом" на глазах у всей Европы. К тому же мы удачно выступали в товарищеских матчах с испанскими командами. И по результату, и по игре – показывали приличный футбол. Возможно, именно тогда у руководства "Депортиво" и возникло желание меня пригласить. Когда Ла-Корунья вышла в высший дивизион, он решил, что у него уже не хватит энтузиазма и сил... После того, как я отказался, он остался главным тренером команды. А у Арсенио Иглесиаса в дальнейшем все здорово пошло в "Депортиво". Команда в следующем сезоне едва не стала чемпионом Испании, лишь в последнем туре уступив титул "Барселоне". Так что, может, и хорошо, что я туда не пошел? Поднялся бы я там так высоко? Это вопрос.
В общем, я не жалею, что в свое время не уехал в Испанию. Я после этого восемь раз стал чемпионом в России – что мне жалеть? Думаю, что реализовал себя как тренер.
Из топ-игроков очень хотел Добровольского, Кобелева и Радимова. Со всеми тремя разговаривал, все они выразили желание перейти. Почему не срослось? Это же ведомства. Добровольский и Кобелев, по-моему, тогда уже со званиями были. А Радимов выступал за ЦСКА. В армию могли забрать – как Ольшанского на Дальний Восток отправить.
Мои игроки до фанатизма любили футбол. Вот пример. Поздней осенью нам оставалось провести еврокубковый матч. До него – игра с "Динамо". Динамовцам была нужна победа, чтобы стать то ли вторыми, то ли третьими. Мы же уже чемпионы. На стадионе "Динамо" лед. Я вызвал Ледяхова, Онопко... Говорю: "Ребят, народа у нас много, а игра в Лиге чемпионов через три дня. Давайте, отдохните". Боялся, что получат травмы. Они ушли. Потом вернулись. Сказали, что хотят играть. В результате вышли на поле и мы победили, кажется, 5:2. А Ледяхов гол забил. Если не два.
Конечно, Промес заиграл бы в моем "Спартаке". Они с Цымбаларем – однотипные игроки. Обвести на пятачке, обыграть... Илья был только более хитрым, что ли. Теперь Промес уже не игрок "Спартака". Как к этому относиться? С одной стороны, такой игрок всегда пригодится. Промес – тот футболист, который может решить исход матча. С другой – разговоры о том, что он вот-вот уйдет, начались чуть ли не через год после его прихода.
Мог по звуку мяча, не глядя, определить, кто из моих игроков пробил. "Цыля, ты опять не дошел до мяча? Я что, не слышу, как ты шлепнул?!"
Согласен с Семаком: "Зенит" по подбору игроков даже в России не самый сильный. Самый сильный – "Спартак".
Как отношусь к ЦСКА? Мы с Евгением Гинером в хороших отношениях. Довольно часто с ним встречаемся. И Витя Онопко там работает. Как тут не пожелать удачи? То, что в ЦСКА делается ставка на молодежь – шаг рискованный, но интересный. Но однозначно могу сказать, что из этого может ничего и не получиться.
Сожалею, что отдал управление "Спартаком" не тем людям. Какое-то время я верил, что для "Спартака" наступят лучшие времена, в команду вольются деньги, и она сможет устойчиво чувствовать себя, выйдет на европейский уровень. Но эти ожидания оказания иллюзией. И давайте больше не будем про президентов клубов. Про футбол давайте!
С Массимо Каррерой мы были представлены друг другу, но не общались. Я на итальянском не говорю. Нет, поговорить с ним не хотелось бы. О чем, если я не понимаю по-итальянски, а он – по-русски? А переводчикам я не верю. Совета у меня ему никакого нет. Есть только пожелание – побеждать.
Из талантливого, но ленивого игрока сильного футболиста не будет. Во всяком случае, я бы не смог сделать. Такой футболист у меня уже на следующий день был бы свободен.
Говорил Сычеву, чтобы он не уходил из "Спартака". Считаю, что он полностью себя не реализовал. Большой ошибкой, например, было уходить в "Марсель". Это была не его команда, и я это видел изначально.
Никто из игроков, с которыми я работал, не реализовал себя на 100 процентов. Часто задумывался про своих ребят – кто из них мог реализовать себя лучше? Максимума, наверное, никто не достиг, потому что его просто нет. Человеческие возможности не ограничены. У всех был потенциал достичь еще большего.
Идея написать книгу родилась не у меня, а у моей внучки. Она сейчас факультет журналистики заканчивает. Эта книга – воспоминания о людях, которые мне дороги и близки. О моем игровом прошлом и становлении в профессии. О событиях, как приятных, так и не очень, но они были, их не перечеркнуть, не выбросить из жизни. Так что если моя книга будет кому-то интересна, кому-то пригодится – буду очень рад.