Новый материал в авторской рубрике обозревателя «СЭ» «Голышак вспоминает» — о знаменитом защитнике Сергее Горлуковиче, которому 18 ноября исполняется 60 лет.
Инцидент
На этом месте должна была оказаться совсем другая заметка. Но!
Но расхворавшийся корреспондент Виталий Айрапетов надоумил:
— А напишите-ка, Юрий, про Горлуковича. Это ж русский Винни Джонс! Еще и такой повод!
— Какой повод? — похолодело внутри у меня.
Последний раз мелькал в новостях Сергей Горлукович в феврале 2015-го — и заголовки были такие милые:
«Бывший игрок «Спартака» случайно сломал нос полицейскому».
Закончилось, впрочем, все по-вегетариански: «В полиции решили замять инцидент с участием футболиста Сергея Горлуковича».
Замяли — и слава богу. Но сейчас-то что случилось?
— Так Горлуковичу 18 ноября — шестьдесят! — воодушевился мой друг Виталий Арутюнович. Повторял,словно я инвалид по уму: — Это русский Винни Джонс. Так и напишите.
Перед таким аргументом не устоять — и все планы я смахнул со стола, словно крошки. Если уж русскому Винни Джонсу шестьдесят.
Наклейки
Я открываю альбом с наклейками к чемпионату мира-90. Не чемпионат, нет — этот альбом свел меня с ума!
Никогда — ни до, ни после — я не знал такого азарта. Даже посещая рижское казино. Даже прощально вваливая все на красное.
В 1990 году путь до Мытищ от Сретенки, магазина «Спортивная книга», был сладчайшей мукой.
Электричка ползла черепахой, руки мои тряслись — но я выдерживал. Не разрывал в электричке пакетики с пятью наклейками. Пытался нащупать вслепую: ну кто же там, кто?
Подносил к окну и смотрел на просвет: может, сейчас и попадется редчайший Кубок мира? Или, на худой конец, Клинсманн?
Нет, не разглядеть. Да и попадались раз за разом какие-то шотландцы, которых напечатали втрое больше остальных. Аргентинцы, пропади они пропадом. Или вовсе румыны. С лицами, будто принюхиваются к чему-то нехорошему.
Я чертыхался — но был счастлив. Потому что вслед за кем-то из Аргентины выглянул вдруг лукаво Роберто Баджо. А за Баджо-то кто? Дзенга! Тот самый, которого в 90-м Мадонна назвала самым сексуальным спортсменом. Вот поперли итальянцы-то. А итальянцы — редкость.
За Дзенгой... Наш — Горлукович!
Того Горлуковича я готов был расцеловать. Наклеивал с торжеством, распрямлял бритвенным лезвием. Чтоб не нахватал Горлукович воздушных пузырей. Будет некрасиво.
Нынешнему жму руку со значением.
Шестьдесят — это дата.
Бутылки
Интервью Горлуковича редки — а историй про него телега. Молодые не знают, им наплевать — а зря! Сейчас таких людей не делают!
Всякий соприкоснувшийся рассказывает с наслаждением свою небылицу — которая оказывается правдой. Виртуальный Горлукович живет своей жизнью уже давно — не нуждаясь в одобрениях от Горлуковича-реального.
Горлукович пришел однажды в редакцию «СЭ» — я поразился широте плеч. Попробуй-ка оттереть такого от мяча.
Даже в сборной Лобановского, где все строилось на могучем здоровье, футболисты были щупленькие. Вроде Алейникова, Раца или Яковенко. Я молчу про Ваню Яремчука. Но Горлукович — это что-то! Гора!
Я рассказалГорлуковичу очередную байку, услышанную от кого-то, — и тот хмыкнул:
— Вг'анье.
Но что-то мне говорило — все это правда.
Зато историю, в которую я и сам не верил, Горлукович неожиданно подтвердил. Даже добавив штрихов.
Начал я вкрадчиво, многословно, с оглядкой на дверь:
— Как-то один журнал...
Горлукович посмотрел исподлобья — и я, нервно сглотнув, начал заново:
— Так вот! Написал журнал со слов Виктора Самохина, бывшего помощника Романцева: «После матчей Горлукович ехал в бар, заказывал две бутылки водки. Моментально их выпивал и исчезал. Зато на следующее утро приезжал на тренировку раньше всех, наматывал круги в непромокаемом костюме — и ни у тренеров, ни у врачей к нему претензий не было...»
Горлукович задумался — но ненадолго:
— Если разобраться, за карьеру и это было... Но не после каждой игры. Это зависело от настроения. И от матча. Всегда знал, когда и сколько можно, знал время и место. А что две бутылки водки мог выпить — это правда.
— В самом деле?! — ужаснулся я. Накануне вечером уговоривший бутылку красного сухого — и еще не до конца пришедший в себя.
— Это ж как надо себя истязать, чтоб выгнать алкоголь на следующий день, — начал размышлять вслух словно кто-то за меня. Но моим голосом. — После двух-то бутылок. Двух!
— Ну да, это процесс нелегкий, — вернул меня в реальность Горлукович. — Надо себя заставлять.
Везение
Он был отличным футболистом -раз уж хотели его видеть у себя в 1988-м и Бышовец, и Лобановский. Голову сунет туда, куда не всякий потянется ногой.
При этом — ни одной серьезной травмы за карьеру!
— Есть объяснение? — спросил я как-то Горлуковича.
— Есть, — пожал плечами тот. — Везение.
— Все ясно.
— Но, кстати, в конце концов травмы пошли -в Германии из-за паховых колец три месяца ходить не мог. Всех бьют по ногам, даже защитников. Меня били, я бил... Зато сколько повидал! Бог дал мне счастье играть в сборной Лобановского Валерия Васильевича, царствие небесное. В1989 году я вышел на поле в Эйндховене против сборной Голландии. Ничего уникальнее, чем взаимопонимание Гуллита, Райкаарда и Ван Бастена, я в футболе не видел. Люди чувствовали друг друга затылком. Пятнадцать минут я метался между ними, не знал, кого держать. Потом чуть пришел в себя.Все равно проиграли, 0:2.
Штрафной
Иногда вся командная «химия» держится на одном человеке. Убери его — все рассыплется. Редко — но бывает.
Я помню, как тянул агонизирующий «Ротор» Валера Есипов. Малости не хватило, чтоб удержаться в высшей лиге.
Один человек оказывался сильнее целых команд. Всякий матч смотрелся как спектакль — на сколько еще хватит Есипова? Мячик на одном конце поля — а ты ищешь глазами Валеру. Странно, что не он в тот год стал лучшим футболистом страны. Бывали же случаи — признали лучшим в 1972-м Евгения Ловчева. Защитника из «Спартака», занявшего 11-е место.
К чему это я? А к тому, что 1996-й — это год Горлуковича!
Тысячи заметок написаны про спартаковский «пионеротряд», гений Ярцева, детективные истории с победой над «Зенитом» и «Аланией»...
Ничего не было бы без Горлуковича. Даже не сомневаюсь. При живом Тихонове, Цымбаларе и Никифорове в составе. Кто-то из них был сердцем того «Спартака», но духом — именно Горлукович.
На силе духа и вытянули то чемпионство. На страхе перед Дедом. Да и гол его стал почти золотым. Столько лет прошло — а помню, будто вчера случился. Конец октября — «Спартак» вдруг пускается в погоню за «Аланией». Проигрывая 1:3 после первого тайма лужниковскому «Торпедо», вырывает победу 4:3.
Обстучали все штанги «Ростсельмашу» — ничего не выходит. А минут за семь до конца еще и пропустили! Ничья-то шансы на чемпионство оставляла, поражение — это конец. Но всем было ясно: не спастись...
Вот новый штрафной — до этого пробили таких десяток. 85-я минута. Егор Титов вспоминал после:
— С «Торпедо» была фантастическая игра. У меня осталась кассета с записью из-за ворот. Отпуск проводили в Эмиратах — там поставили, смотрели вместе с Тихоновым. Когда Джубанов последний гол забил, у меня слезы потекли...
А гол Горлуковича «Ростсельмашу»?! Не забил бы — все, прощай, золото. Перед этим мы раз пятнадцать били «стандарты». Тихонов пытался, Кечинов. Не идет мяч в ворота!Тут подходит Горлукович, отодвигает Тихонова: «Отойди, сынок!» Я рядом стоял, думаю: если Дед сейчас не забьет, то все. А он со штрафного кладет в «девятку». Поворачивается и без всяких эмоций бежит назад. Это не фантастика?
Голландец
Тот гол я помню прекрасно — как и еще один эпизод, связанный с Горлуковичем.
Вот-вот улетать сборной на чемпионат мира-90, товарищеский матч в Киеве со сборной Голландии. Не помню счет, не помню ничего. Только лишь эпизод — Горлукович где-то на бровке, вдалеке от ворот, подкатывается под голландца в безобидной ситуации.
Тот падает с диким криком — думаю, на динамовской базе в Конче-Заспе слышно было. Уезжает на «скорой» и на том заканчивает карьеру. Как говорили, талант был выдающийся. Как раз на сходе было поколение ванБастена и Гуллита — но подкрадывалось вот это.
Но встретился я с Горлуковичем годы спустя — и выяснилось, что запомнилось мне все не так. Никто ни под кого не подкатывался.
— Меня после этого матча один корреспондент называл «грубым футболистом». Я так удивился!
— Не было тогда в Киеве грубости?
— Вы о чем говорите вообще?!
Горлукович смотрел на меня в упор — но я не отводил взгляд. Сергей цокнул языком — и решил объяснить.
— Никогда в жизни я не был грубым. Жестким — да! Всегда играл в мяч. Сломал за всю карьеру только одного футболиста — того голландца. Ему просто не повезло.
— Не повезло встретиться с вами?
— Прекрасно помню тот момент. На бровке чисто выбиваю мяч — а этот парнишка бьет мне по ноге. Да так неудачно, что сам и получает тяжелый перелом. Все!
— Что было дальше — знаете?
— Потом рассказали — этот парень считался юниором номер один в Голландии. Год лечился. Так толком и не восстановился. Большое будущее не состоялось.
— Сам виноват?
— Ну не я же! Это был игровой момент! А что грубым меня стали называть — да плевать. Для себя я правду знал. Никогда этот момент мне в страшных снах не являлся. Да вы запись-то найдите. Посмотрите. Наверняка ведь есть.
Триста
Достаточно полчаса провести с Горлуковичем рядом, чтоб подпасть под это обаяние. Хватает одного интервью.
Или оказаться в ресторане — как повезло некоторым корреспондентам. Жаль, не мне.
Один показывал в лицах, как пытался заказать на дорожку:
— Принесите-ка нам еще... По пятьдесят! По пятьдесят — и расходимся, — и взглянул на Горлуковича с мольбой.
Сидели к тому моменту долго.
— Какие пятьдесят?! — возмутился Горлукович. — По тг'иста! Дг'ужище, ты что?!
Ну как не любить такого человека?
Евсеев
Истории о Горлуковиче столь выпуклые, что кажется — ты сам присутствовал рядом. Слушал, смотрел, удивлялся.
Ловишь себя на странном — пересказываешь годы спустя от своего имени. Будто видел.
А ты не видел — просто прочувствовал. Как примерил и я на себя волшебную историю, рассказанную когда-то Вадимом Евсеевым.
— Э-э-э, да что вы знаете про Горлуковича? — воодушевился Вадим. — Когда попадаешь в основной состав «Спартака», переселяли со второго этажа на третий. Вот и меня переселили. Как раз в номер к Горлуковичу.
— Рискованное соседство.
— Тот состоял из двух комнат. Мы прекрасно ладили. Выглядело это так: я на кровные покупаю видеодвойку, ставлю в своей комнате. Возвращаюсь с обеда и вижу, что мой телевизор перекочевал в комнату к Горлуковичу.
— Ну и?..
— Взял телевизор и понес обратно к себе. Горлукович поразился: «Ты что делаешь?!»
— Ну и у кого остался?
— У Горлуковича. Зато я пользовался привилегиями — у Сергея в комнате были залежи конфет. Еще чего-то. Все то, что было на базе или в столовой, перемещалось в его тумбочку.
Семь тысяч
Он чудо какой человек -и не только из-за количества конфет в тумбочке. Вы посмотрите в эти глаза — они не обманут.
А если не хотите смотреть, послушайте вот эту историю. Когда-то для «Разговора по пятницам» строгий тренер Владимир Сальков все про Горлуковича народу объяснил. Дожил бы Владимир Максимович — все это повторил бы на торжествах по случаю шестидесятилетия.
Но Максимыча нет — так я уж выступлю доверенным лицом.
— После финала Олимпиады к нам с Гаджиевым пришел Горлукович. Положил на стол премиальные: «Берите, они ваши! Я в сборную попал благодаря вам».
— А вы?
— Я в крик: «Забери деньги и вали отсюда!» Как можно взять?! Вытолкали Серегу за дверь за дверь. Но о человеческих качествах это говорит. Положил на стол семь тысяч долларов — астрономическая сумма по тем временам! Кто еще на такое способен?
— Действительно на Олимпиаду попал благодаря вам?
— До последнего находился под вопросом. Я его просматривал, рекомендовал в состав. Серега так выкладывался, что это нельзя было не оценить.
— В «Спартаке» его побаивались. А в сборной?
— Едва ли. Серега — парень золотой. Простачок, зато надежный, не обидчивый. Не делит людей на плохих и хороших, ко всем относится ровно...
Находка
Каким приехал когда-то Горлукович в Москву — таким и остался. Побывав на двух чемпионатах мира, став олимпийским чемпионом и заслуженным мастером спорта.
А каким приехал — история та еще! Про нее, кстати, Горлукович и сказал то самое: «Вг'анье».
Приврал, по его разумению, Александр Петрашевский. Легендарный человек. Ближайший товарищ Лобановского, собравший для него по городишкам и деревням золотой состав киевского «Динамо». А позже служивший в московском «Локомотиве» — куда и прибыл на минском поезде наш герой.
Встреча врезалась в память Петрашевскому навечно.
— Это ж вы для «Локомотива» Горлуковича нашли? — предположил я.
— Я! — обрадовался Петрашевский.
— Тогда вам и рассказывать.
— Была у меня система, — сел поудобнее Петрашевский, взял в руки карандашик. — Собираю ребят в кружок, говорю: «Вам играть. Называйте мне фамилии своих знакомых, которые могут команде помочь и готовы перейти в «Локомотив»...» А у нас играл Витя Шишкин, которого я когда-то еще в минское «Динамо» брал. Потом перетащил в «Локомотив».
— Он и посоветовал?
— Да. «Сигизмундыч, есть в Минске хороший защитник — Горлукович. Но он любит выпить...» Что ж делать, отвечаю. Будем перевоспитывать, если хороший. Шишкин Горлуковича тут же из Минска вызвонил, я с ним коротко переговорил — и ждем его в Москве. Приезжает в Баковку, смотрим — елки-палки...
— Что такое?
— Коверкотовый плащ, шапка-ушанка — одно ухо оторвано. Определили его в комнату, к вечеру захожу — а там уже та-а-акая грязища... Но парень оказался хороший. Отдача большая.
— Как перевоспитывали?
— Да по-разному. Переубеждал беседами. Как-то говорит: «Сигизмундыч, я вам подарок привез!» Я тогда в Баковку ездил редко, все дела в Москве были. А тут заглянул, захожу к Горлуковичу. Такая же грязь, форма валяется... И что ты думаешь? Он достает бутылку самогона! Пробка — из газеты! «Сигизмундыч, это такой первак — вы такого не пробовали». Ой, говорю, Серега, спасибо тебе огромное». Такие были времена, никуда не денешься. Потом до сборной Союза доигрался. Хороший футболист — и поругаться может, и ударить. Такие в команде нужны.
«Локомотив»
Начальником того «Локомотива» был Виталий Шевченко. Про первак от Горлуковича у него воспоминания эксклюзивные.
— Отец его варил замечательную брагу. Горлукович ее в Москву привозил. Как-то в Одессу я поехал с дублем, Семин был занят. Планировал прилететь в день матча. А у Горлука два события разом — травма и день рождения. В 11 вечера стук в мой номер. Заходит уже поддатый. Приносит полную бутылку коньяка: «Давайте выпьем».
— Нормально.
— И я думаю — нормально! Пить, отвечаю, с тобой не стану. Но чтоб не шатался по гостинице, садись у меня. Потолкуем. Когда Горлукович уходил, от бутылки осталась треть.
— Героический какой человек.
— Утром провожу зарядку, Семина пока нет. Смотрю — Горлукович разминается. И сообщает: «Нога в порядке! Юрию Палычу ничего не говорите. Я вас не подведу». Вышел опорным полузащитником. Мало того что «выжег» свою зону — еще с углового забил. 1:0 выиграли. Вот такое здоровье. Начинал дуть в трубку — объем легких нечеловеческий. В дортмундскую «Боруссию» его не просто так брали.
После матчей выпивал — наутро чувствовал себя виноватым. У всей команды выходной, я сижу на базе. Появляется Горлукович. Надевает шерстяной костюм и бегом вдоль поля. Выгоняет градусы. Команда приезжает после выходного, потихонечку начинается втягивающая работа... А Горлук уже пашет вполную. Ему втягиваться не нужно. Вообще, чтоб он утром был не в себе — такого не случалось. Квартиру Серега получил рядом с МКАД, а жену из Могилева не привозит.
— Почему?
— Не благоустроил! Хотел, чтоб пришла в шикарную обстановку. Я помогал чем мог. Мебель достать, сантехнику. Завозим что-то — Горлукович приговаривает: «Вот жена приедет — обалдеет!»
Штраф
Какие-то басни и самому Горлуковичу опровергать не пришлось — все сделали товарищи по команде. Говорили же, что по дороге с чемпионата мира-94 подрались прямо в самолете два прекрасных человека — вратарь Дмитрий Харин и наш герой Горлукович.
— Да ну, полная ерунда! — рассказал когда-то нам с Александром Кружковым все видевший Дмитрий Кузнецов.
Мы качали головами с горечью — нам было жалко. Такой сюжет пропал. Такая драма.
Тут Кузнецов, самый чуткий из людей, сжалился. Рассказал взамен о драмах других. Куда чудеснее.
— С Хариным я вообще жил в одном номере. Просто Горлукович, когда летели из Австрии в Америку, упился в хлам. Да так, что поднял стюардессу на руки и понес к выходу со словами: «Она будет жить со мной на сборах».
— Барышня не обрадовалась?
— Нет. Тем более это была англичанка. Мы летели British Airlines. Стюардесса так верещала, что ее коллеги готовы были вызвать полицию. Мы с Хариным еле-еле у Горлуковича девчонку отобрали. Отряхнули, поставили на место. В аэропорту нашу делегацию встречали журналисты и мэр Сан-Франциско, который толкнул речь. Горлука кое-как проводили в последний ряд, чтоб не отсвечивал. Но посередь речи Серега внезапно вскочил, растолкал всех локтями и пробился в первый ряд.
— А там?
— А там начал неистово аплодировать, приговаривая: «Ну ты красавец!» Только тогда Садырин заметил, что Горлукович не в кондиции.
— Как отреагировал?
— Решил его первым же рейсом отправить домой. Но команда вступилась: «Федорыч, лучше оштрафуйте». Пьянка обошлась Горлуковичу в четыре тысячи долларов.
Газон
Но до штрафов доходило редко — вспоминал прекрасный комментатор Илья Казаков в своей заметке, как провинился Сергей Вадимович перед Лобановским. Был замечен с группой товарищей в комнатке сапожника за рюмкой.
Впрочем, Казаков лишь предположил, что главным героем этой истории был Горлукович. Но мы-то с вами не сомневаемся.
А дальше было вот что.
Лобановский не произнес ни слова — все текстыоставив до утренней тренировки. Но на построении не успел главный тренер озвучить ничего — за него все сделал Горлукович.
К общему восторгу, рухнул на колени. Вскричал:
— Отец родной, прости!
Откусил кусок газона и начал жевать.
Если кому-то удавалось поразить Лобановского — так это Горлуковичу.
Лобановский
Но после сразил еще сильнее — отклонив два предложения перейти в киевское «Динамо». По причине морально-этической.
— Я в Москве только квартиру получил, неудобно было Семина подводить. Рассудил так: если буду нормально в «Локомотиве» играть, ничто не помешает карьере в сборной. В Киев ради этого уезжать не обязательно. Так и получилось: «Локомотив» шел на последнем месте, а я выходил в основном составе сборной. Бывало, что на поле выходили семь ребят из Киева — и я. Весь цикл отыграл в основном составе. Вот так в Киев не пошел — и потерял как футболист многое.
— Могли еще лучше раскрыться?
— Уверен. Но только в этой команде.
— Было в Лобановском что-то гипнотическое. Такому отказывать тяжело.
— Страшно тяжело!
— Сам с вами разговаривал?
— Один разприслал с разговоромадминистратора, Александра Чубарова.Второй раз сам в сборной подошел, предложил.
— Тарасов в таких случаях говорил о гарантированном месте в сборной.
— Мне Лобановский о «гарантированном месте» не говорил, но давал понять. А про киевское «Динамо» так отзывался: этосовсем другой уровень. Я в газетах читаю, что некоторые отказавшие Лобановскому теряли место в сборной. Но в моем общении с Валерием Васильевичем на такой поворот даже намека не было.
Тренер
Сергей Вадимович тренировал — и мне казалось, что неплохо. Странно, что забросил это дело. Тем более произнес после ухода из хабаровского СКА: «Я окончательно убедился — мне нравится эта работа. Получаю удовольствие».
Мне жаль, что он не тренирует. Потому что в шестьдесят тренеру время заканчивать. Не я сказал, а великий бельгиец Раймон Гуталс. Чуть позже это соображение с наслаждением процитировал Анатолий Бышовец — по случаю шестидесятилетия Валерия Лобановского.
Получал удовольствие Горлукович даже от пресс-конференций. А когда ему было хорошо — то и нам всем как-то легче дышалось. Вот проиграла его «СКА-Энергия» в Курске — и Горлуковичпорадовал русским устным:
— Хочу извиниться перед курскими болельщиками за наш худший матч в сезоне. Такой бездарной игры мне не могло присниться — даже если бы перед этим я пил три дня.
Ну кто сейчас скажет что-то похожее? Сандро Шварц, что ли?
Впрочем, Горлукович живет в каком-то своем мире. Где все отлажено. Раз бросил тренировать — значит, бросил. Ему виднее. Упаси меня Господь взгляды Горлуковичаподвергать сомнению.
Подходили же к нему и Бородюку с «письмом четырнадцати». Кто-то подписал ту бумажку осмысленно. Кто-то не хотел подвести товарищей — тоже подмахнул. Горлукович и Бородюк писавших то письмецо просто послали, о чем проинформировал в своих мемуарах Вячеслав Колосков. В мире этих парней так дела не делаются.
А может,послал один Бородюк. Горлуковичрад бы — да не имел возможности.
— Ко мне никто не обращался. Я за ситуацией следил по газетам, как и многие. А в стороне остался по простой причине. Все произошло после матча в Греции, а я как раз на эту игру не попал. По официальному регламенту клуб обязан был отпускать игрока на восемь матчей в году. У меня к этому моменту набежало чуть ли не десять. С клубом все равно можно было договориться, если б не совпадение — день в день мой «Байер» из Юрдингена играл перенесенный матч. Очень важный. Меня не отпустили.
— Окажись вы в Греции, на чьей стороне были бы?
— Садырина, разумеется. Не я его назначал — и не мне снимать.
— Обида за чемпионат мира 1994 года в вас живет?
— Была обида. Выросло отличное поколение, которое как раз в Америке должно было выстрелить. А они выбрали другое. Но я уважаю этих ребят, они сказали: «Не поедем», — и не поехали. Люди слова.
— Кто-то из поддержавших Садырина до сих пор считает, что тренер, грубо говоря, их кинул...
— Я с мнением этим согласен. Люди поддержали Садырина, создавалась новая сборная — которая, кстати, за четыре месяца подготовки не проиграла ни одного матча. Вдруг Павел Федорович начал движение за спинами — зачем-то затеял переговоры по возвращению кого-то из отказников, с кем-то договаривался: «А может, поедете?» Поступил неэтично. Люди за него бились, а он... Так.
Про самого Горлуковича никто не скажет, что поступил он не по совести.
— Футбол дал мне имя, — произнес Сергей однажды. — И я хочу оставаться перед ним честным. Вопрос принципа.
Вот так. А принимая очередную команду — кажется, тот же Хабаровск, — обещал Сергей Вадимович:
— Они у меня забудут, как смеяться. Хе-хе.
Навести жути — в этом Горлукович толк знал. После «Спартака» спросил кто-то бразильца Самарони: помните, мол, Горлуковича?
Тот вздрогнул, клянусь вам.
— До сих пор его боюсь. В сауну ходил как король. Только он один — остальные ждут. Зайти можно было зайти только тогда, когда выйдет Горлукович...
Разговор у Горлуковича был короткий. Не знаю, чем отозвалось бы Косте Головскому слово невпопад по адресу Деда, но спасение пришло в последний момент. Явилась не Богородица, нет. Это просчитавший ситуацию пресс-атташе «Спартака» Львов повис на плечах у Горлуковича- и Костя успел раствориться. В плотных слоях атмосферы.
А всем нам знакомый камерунец Жерри-Кристиан Тчуйсе помнит свой последний профессиональный клуб, подольский «Витязь», только лишь потому, что тренировал его Горлукович.
Самым фееричным стал выезд в Хабаровск — где проиграли и где главный тренер разобрал ключевые моменты в характерном для себя, слегка возбужденном стиле.
Наткнувшись вдруг глазами на ухмыляющуюся физиономию Тчуйсе, вспылил:
— А ты чего смотришь на меня? Хочешь, я тебе задницу покажу?
— Не надо, — ответил Тчуйсе, поразмыслив с секунду.
Германия
Мир Горлуковича своеобразен — и вписаться туда со своими мыслями непросто. Потому что у Горлуковичасобственных мыслей хватает.
«Спартак» квартировал в «Зеленой роще», сталинской даче под Сочи. Сколько заглядывал в гости к Толе Канищеву — столько и натыкался на соседа его по номеру Горлуковича в одной и той же позиции: лежит на кровати с газеткой. В очках!
Зная о таких читателях — внимательнее относишься к собственным заметкам. Тщательнее выписываешь.
Кстати, говорили, помешал раскрыться в «Спартаке» Канищеву храп Горлуковича...
Впрочем, это проблемы Канищева. Если б храпел он — полагаю, выкатил бы Толика вместе с кроватью Сергей Вадимович в коридор.
— В футбольном мире у меня друзей нет, — сказал Горлукович в интервью.
— Ни одного? — поразился я.
— Ни одного, — подтвердил Горлукович. — Мои друзья не из футбола.
Даже немецкий язык выучил Горлукович по особому методу. Оказавшись в дортмундской «Боруссии».
После вздыхал:
— Эх, какая ж была страна — ФРГ...
— Сейчас все иначе?
— Абсолютно. Как только стена рухнула — сразу все изменилось. Хлынул поток восточных немцев, страна стала совсем другая. Что в уровне жизни, что в дисциплине.Если б сохранилась таФРГ — я бы в ней остался насовсем. Лучше страны не видел. Эх.
— Так как язык-то выучили?
— Приехал яв Дортмунд через какую-то американскую фирму. Клуб нанял учителя. Приходит, говорит: «Ты мне должен платить 50 марок за каждый урок...»
— Женщина?
— Не, мужик. Отвечаю: «Слышь, ты! Вот тебе 50 марок. Уходи,и чтоб больше я тебя не видел. Скажешь в клубе, что мы с тобой занимаемся с утра до вечера каждый день». Почему я должен платить?!
— Но ведь заговорили же?
— Месяца через три говорил. После игры пойдешь в бар, посидишь за пивком — гораздо лучше схватывается. Имейте в виду.
**
С днем рождения, русский Винни Джонс. Вас не забыть.
Другие материалы рубрики «Голышак вспоминает»:
«В день гибели Виталика видела плохой сон». Роковой обрыв героя грузинского футбола Дараселии
На этом легендарном московском стадионе били «Манчестер», «Севилью» и «Монако». Сейчас его крушат экскаваторы