"Я всегда боялся Романцева" – высказался как-то Вадим Евсеев. К тому моменту прославившийся яркими выходками и не производящий впечатление человека, боящегося хоть чего-то. Этого Вадима ничем не напугать – только обрадовать. Подрезала машина? Евсеев догонял, прижимал к обочине. Пытался вытащить бедолагу через стекло. Разбитое, разумеется.
А тут – новость: "Я всегда боялся…"
Я не верил, переспрашивал спартаковцев той поры – те улыбались: "Вадик не просто боялся Иваныча. Его парализовывало, стоило Романцеву прикрикнуть".
Нынешние юные и не поймут, как такое возможно. А вот возможно!
***
Моя-то репортерская юность прошла под знаком величия Олега Ивановича. Даже не величия, нет – Олег Иванович был Драконом. Никто не знал, какой он настоящий. Миллион мифов вокруг, догадок. Которые подпитывались редкими новостями, просачивающимися из Тарасовки.
Юра Ковтун, отыгравший в "Спартаке" Бог знает, сколько лет, простодушно открывался мне в интервью: "Я с Романцевым один на один не разговаривал ни разу".
"Ни разу, ни разу!" – неслось эхо. Вплетаясь в мифологию. Та плиточка в общую стенку слухов и домыслов встраивалась органично.
Я оказывался в его комнатке на третьем этаже – это свидание тоже казалось прописанным Клайвом Баркером. Дверь с легким – оттого еще более зловещим – скрипом. Мрак. Где-то в углу тусклая лампочка над столом. Дым, дым, дым. Закрытая форточка. Набитая пепельница. Выверты теней на лице Романцева.
Олег Иванович любезен – до неглубокого предела. Попробуй, корреспондент, проколись с вопросом. Вторую ошибку совершить не успеешь – тебе укажут на дверь. Не кивнув на прощание.
Что уж я, корреспондент – если с собственными ассистентами у Романцева разговор был короткий! Вот нахваливали газеты тренера спартаковского дубля Виктора Зернова. Вдруг хоп – и отправился Зернов из Тарасовки подальше. Без объяснения причин. Начали жаловаться ребята на второго тренера Грозного. Улучили нужный момент, подошли к Олегу Ивановичу – тот одним взмахом руки остановил спартаковский автобус. Грозного, как рассказывают, высадил. Больше в Тарасовке его не видели.
На пресс-конференции с того момента ходил кто-то другой. Анекдот той поры: "Приходит Романцев на пресс-конференцию после матча, говорит: "Извините, Грозный заболел…"
Корреспонденты Романцева боялись и обожали. Кажется, это называется "стокгольмский синдром" – когда влюбляешься в собственного мучителя.
Славили наперегонки. Что и подметил в стихотворной форме один неравнодушный: "Сочините оду за ночь, чем еще хорош Иваныч. И отправьте поутру в www.romantsev.ru".
***
Со мной Олег Иванович хотя бы разговаривал в полгода раз – а кому-то приходилось тяжелее. Работал в "СЭ" корреспондент по прозвищу Полиграф. Явился в Тарасовку, с кем-то переговорил – и приметил стоящего у невысокого заборчика Олега Ивановича. Тот курил в задумчивости. Рядом ни души.
Полиграф собрался с духом – и сделал шаг навстречу счастью:
– Олег Иванович, пару вопросов…
– Никаких вопросов! – раздраженно смял сигарету о столбик Романцев. – Вы что, не видите – я с доктором разговариваю?
Полиграф огляделся – никакого доктора поблизости не наблюдалось. Солнце светило ярко. С поля доносился звук мячей.
Вернулся в редакцию Полиграф настороженным. Смотрел как-то искоса. А вот каким вернулся француз из "France Football" – не знаю. Того привезли в Тарасовку незадолго до матча с "Лионом", кажется. После тренировки подвели к Романцеву. Пять вопросов были выписаны в столбик.
Но "France Football" тогдашнему Иванычу был не авторитет, совсем не авторитет. Отстранился от француза, бросив на ходу:
– Я что, дворник? Мне что, делать нечего?
Был ли человек, не любивший интервью сильнее? Разве что Павел Яковенко, тренировавший "Химки". Подошел к тому на турецком сборе, Яковенко прихлебывал супчик. А тут я.
– Павел Александрович, интервью…
Даже, кажется, в подтверждение показал диктофон и чуть подмигнул. Соглашайтесь – не пожалеете.
Яковенко и мысли об интервью не допускал. До такой степени не допускал, что поперхнулся. Съеденный бульон чуть носом не хлынул.
– Нет так нет, – пожал плечами я.
***
Впрочем, натерпелся от корреспондентов Романцев всякого. Неприязнь объяснима.
Кто постарше, тот помнит – после "Кошице" и пролета мимо Лиги чемпионов представлен был целый фильм. С показом крупным планом, как забывшая обо всем хорошем толпа голосит: "Романцев, уходи!" "Уходи, уходи!" – неслось эхом с экрана.
После чемпионата Европы-96 расписывались истории, как повез с собой Романцев в Англию повара Анну Павловну Чуркину. Борщ, блины, икорка – да под водочку… Хотя – кто все это видел?
Тогда же выводили Павла Садырина на странные откровения в интервью – "Руки Романцеву не подам!"
Не знаю, читал ли это все сам Романцев, слушал ли. Но становился все более замкнутым. Образ вырисовывался все более демоническим.
Даже автомобиль у Романцева был особенный, какой-то дьявольский – черный, размером с дом "Lincoln Navigator". Не представляю, как на таком пробирался Олег Иванович сквозь переулки к себе на Остоженку.
***
Время размягчает всех – никогда не забуду, как радовался моим звонкам поздний Бесков. Бесков!
Оттаял и Олег Иванович. Ему-то точно перерыв в карьере пошел на пользу. На двадцатом году знакомства оказался приятнейшим человеком. Вот встретились пару лет назад на каком-то детском турнире. Сели рядом на трибуне.
– Я такой-то, – представляюсь на всякий случай. Мало ли.
– Да я вас прекрасно помню! – воскликнул Олег Иванович. Даже слегка всплеснул руками. А может, показалось.
Я растаял. Помнит, гляди-ка. Хотя, может, говорит всякому подсевшему.
Рассказал Олег Иванович, что на том "Навигаторе" ездил еще недавно, но ничто не вечно. Пришлось продать.
– Хотя для рыбалки машина незаменимая, – взгрустнул Романцев.
– На что пересели?
Назвал Олег Иванович скромный корейский внедорожник. Проще некуда.
– О! – обрадовался я. – Был у меня такой. 15 тысяч проехал – начал рассыпаться. Под Калязиным рычаг переключения скоростей в руке остался, день эвакуатор ждал. Чуть не помер на жаре…
Олег Иванович огорчился как-то по-детски. То ли за меня, то ли за себя, то ли за человечество в целом. Но не отсел, нет.
***
Может, в самом деле различал пишущих корреспондентов. Запоминая фамилии и лица некоторых. Не удивлюсь! Выделял же среди комментаторов, называл любимцем своим в конце 90-х Елагина. Годы спустя таким же особенно любезным голосом выскажется о негритенке Мукунку: "Он же хоро-о-ший…"
Я-то со "Спартаком" ездил как-то в сочинскую "Зеленую рощу" на сбор. Жила команда на сталинской даче, а Олег Иванович чуть поодаль. В отдельном домике. Завтракал сам по себе, ужинал тоже. Много потерял, кстати говоря – в главном корпусе сидела в кресле изумительная восковая кукла в мундире генералиссимуса. Войдешь – отпрянешь! Иосиф Виссарионович!
Вел к пляжу прямо с горы подземный тоннель, еще одна диковина. Чтоб не оказаться вождю в зоне обстрела, если что. Команда разглядывала окрестности с наслаждением, диковинам радовалась. Сергей Горлукович даже надевал очки. А Горлукович в очках – это, я вам скажу, что-то.
Олег Иванович, полагаю, об этих чудесах знать не знал. Проводя дни как-то эксклюзивно. Едва ли запомнил меня по той поездке.
Мог по другой – когда отправился я с московским "Динамо" в Турцию. Едва приехали, распаковали багаж, явился я в номер к Романцеву на интервью. Говорим, говорим, говорим…
Вдруг Олег Иваныч тревожно приподнялся. Зачем-то ощупал себя:
– А сколько времени?
– Два часа по Москве.
– Я ж на тренировку опаздываю!
Я и представить не успел, как переминается с ноги на ногу команда в ожидании главного тренера. Как переглядываются хитрыми глазами португальцы. Как пожимает плечами Дерлей.
Через секунду Романцева не было. Исчез как чеширский кот. А я остался сидеть в номере. Вот паспорт Олега Ивановича, вот сигареты. Самого нет. Какой-то сюрреализм.
Посидел я с секунду, диктофон наматывал тишину. Да и кинулся следом.
***
Обаяние Романцева – это накрывающая волна. Если Олег Иванович в настроении – ты пропадаешь, влюбляешься в этого человека. Готов на баррикады.
Рассказывал мне Валерий Жиляев, отработавший с Романцевым долгие годы, как уговорил Иваныч переходить в "Спартак" Кобелева и Добровольского. Даже сегодня в голове не укладывается.
– С Кобелевым все решала переходная комиссия, в которой одни военные. Не дали согласия! А вписался Андрей в состав чудно. Как выходит в товарищеском матче – совсем другая игра!
– А Добровольский?
– Уже встретился с Олегом, согласился перейти. Просил до поры держать в тайне, знает же динамовские порядки. А кто-то проговорился в газете, чуть ли не Старостин. Наутро звонок от Добровольского: "В "Динамо" революция из-за моего перехода, генералы достали. Все отменяется".
В 1988 году, когда футболиста Романцева страна подзабыла, а тренера еще не узнала, работал он во владикавказском "Спартаке". Прилетели в Кемерово, рейс запоздал, сутки на ногах, глубокая ночь…
Романцев жил в номере с Жиляевым.
– Только заснули – стук в дверь! Настойчиво так! Открываю – врывается милиция, оружие наводят. Волокут меня в спальню, где Иваныч прикорнул. Кричат: "Документы!" Тот спросонья к тумбочке тянется, они затворами щелкнули: "Руки!"
– Что случилось-то?
– А кемеровская милиция проводила спецоперацию – в этом "люксе" должны были жить воры в законе. Да и жили, судя по тем фруктам, что остались в вазах. Но кто-то их предупредил – быстренько съехали.
***
Как-то Геннадий Логофет на лавочке в Тарасовке принялся рассказывать мне, как тренировал вторую сборную СССР. Выдыхал сладкий дымок в сторону футбольного поля, чуть щурился, вспоминая далекое. Тогда-то я узнал, как заработал Олег Романцев главную боль своей жизни – сорванную спину. Эти боли изводили Олега Ивановича годами. Быть может, не отпускают и сейчас.
– Однажды начальник тбилисского "Динамо" Каха Асатиани меня встречает: "Гещька, съезди, посмотри, в Кутаиси защитник играет – на грузина не похож!" Еду. Смотрю. Нравится. Потом смотрю его же на выезде, в Ашхабаде, – понравился пуще прежнего. Приглашаю в Новогорск на сбор, захожу вечером в его комнату, вижу – плачет. "Ты чего?" Говорит: "Чирий колэнка, хадыт магу, ыграть нэ магу…" – "Ну и что? Плакать из-за этого?" – "Как? Союз сборная, первый раз прыехал, в Союз сборной ыграть нэ магу!" Потом играем в Венгрии с "Татабаньей", Серега Андреев крови мне много попортил – моментов шесть запорол… Минут за двадцать до конца Сулаквелидзе в свои забивает – 0:1 проигрываем. При всех грузина ругать нельзя, я после игры к нему подхожу, шепотом: "Сул, как же ты так?" – "Олегыч, я даю – она выходит…" Подожди, говорю. Кто – "она"? Думаю, может, женщина какая по трибуне прошла? Отвечает – "Она, Дасаев…" Но еще интереснее в Америке случай был. Играть с Мексикой, даю установку, а потом говорю – "Через океан летели, 5 дней здесь живем – если выиграете, 500 долларов получите…" Сам ухожу, ребята остаются. Валерка Петраков потом рассказывает – Сулаквелидзе сидит, пальцы загибает. "Что считаешь?" – "500 доллар, нас 26 чэловэк – сколько каждому будэт?" Петраков ему: "Ты что, дурак? Каждому 500 долларов!" Тенгиз как сидел, так по креслу дал: "А-ух! Всэх убью!" Действительно, как зверь бился. 1:0 выиграли. В той игре Романцев спину и повредил – прыгнул, рядом никого, неудачно приземлился – смещение позвонков. До сих пор мучается…
***
Олег Иванович – тонкий, сомневающийся. После знаменитого гола Шевченко не на Филимонова пенял, нет. На самого себя, как рассказывали близкие люди: "Это я, я виноват. Нефартовый" – "Да брось, Иваныч, что ты!" – "Нет, я знаю…"
Олег Иванович – человек с юмором. А вы не знаете – ну и не говорите. Вот я знаю точно.
Александр Тарханов, друг и земляк Романцева, тоже знает. На каких-то сборах сели поговорить, я на эту тему и свернул.
– Как-то Романцев рассказывал, что жене тапочки к полу прибил. Умеет пошутить.
– По своей натуре Романцев – очень компанейский. Это он с виду мрачный, а по жизни – первый шутник. Когда в Красноярске играли, постоянно кого-то разыгрывали. Чудили. Вот чемпионат заканчивали, последний матч – опытные ребята выпили, а мы, мальчишки, остались трезвыми. И одному пьяненькому в сумку две гири засунули.
Однажды играть нам в Караганде. Там хорошая команда была, а мы совсем молодые. Говорю: "Должны Караганду хлопнуть!" А Сашка Кишиневский отвечает: никогда, мол, в жизни. Там опытные ребята, звезды второй лиги. И мы с Романцевым на него подсели: "Так, Шурик, если выигрываем – сбриваешь усы". Для него без усов остаться – катастрофа.
– Выиграли?
– Да, 2:1. После матча пьем чай в раздевалке – и одновременно с Романцевым вспомнили: "Кишиневский, сбривай!" Тот упирался – дескать, пошутил, – но мы его скрутили и насильно побрили.
В Омске того же Кишиневского разыграли. Прилетели, он говорит – родственники в этом городе. "Неверное, придут, найдут меня…" После тренировки, смотрим, расстроенный идет. От родственников ни слуху, ни духу.
– И кто стал "родственником"?
– Иваныч. Написал для Шурика записку – якобы от родственников. От фонаря залепили: "Приезжай, Саша, на улицу Ленина, ждем". Говорим дежурному по гостинице – отдайте, мол, Кишиневскому. Сами затаились. Видим: бежит с этой бумажкой: "Нашлись, нашлись!"
– Смешно.
– Так мы ж сами еще и пошли с ним конфеты дорогущие покупать, торт. Проводили. Сами чаек заварили и ждем. Вскоре возвращается, злющий: "Ничего не понимаю! Прихожу по адресу, а там какие-то алкоголики, чуть не отлупили, торт отобрали к чертовой матери…"
Мы с Иванычем постоянно кого-то куда-то посылали. Романцев ведущий был в выдумках. Поэтому и в тапки жены, прибитые к полу, верю.