– До "Динамо" вы сыграли не так мало за "Спартак" – 92 матча. Самые памятные?
– С "Зарей" в 1972-м – она уже решила вопрос с чемпионством. Киев обыграла 3:0. А "Спартак" занимал 13-е место. 0:1 проигрываем – и тут я забиваю. Увел этим голом с 13-го места на 11-е. Фотография осталась. Я под 8-м номером, моим любимым…
– Почему, кстати?
– Потому что Старшинова обожал. С детства болел за "Спартак". В школе учился – вся тетрадь была расписана: "Спартак" – чемпион!"
– Матч номер два?
– 1974-й, Ташкент, последний тур. "Спартак" уже обеспечил серебряные медали, а "Пахтакор" пытался зацепиться за шестое место, которое приносило игрокам звание "мастер спорта".
– Стимул?
– В те годы? Еще какой! Федоров просил: "Отдайте игру. Деньгами не обидим. Вам-то ничего не надо". Когда слухи долетели до Старостина, толкнул на собрании речь: "Сыграете честно – будет у вас серебро с золотым отливом. А так – ближе к бронзе".
– Что ответили Федорову?
– "Вов, мы не сдаем, но и на рожон лезть не полезем. Играйте…" Так на пятой минуте мяч ко мне отскочил, лупанул не глядя по воротам – в девятку! Потом Ловчеву случайно голевую отдал.
– Выиграли?
– 3:0. "Пахтакор" на шестом не удержался. Федоров обиделся… А матч номер три – в 1973-м, с "Араратом". Он уже чемпион и обладатель Кубка. Со своей половины делаю рывок, Ловчев слева отдает на ход. Кидаю мяч Алеше Абрамяну под правую руку – 1:0 выигрываем! До этого матча я был на сборах в парашютно-десантных войсках, между Костромой и Ярославлем.
– Прыгали с парашютом?
– Три прыжка должен был сделать. Иначе из части не отпустят. Но я справку показал: у меня перелом пятой плюсневой кости, прыгать не могу.
– Это трезво.
– На игры отпрашивался. Брал такси до Ярославля. Там на поезд – и в Москву… Помню, в "Физкультуре и спорте" обо мне написали: "Вот матч заканчивается – и Минаев снова торопится на электричку, к родителям, в Железнодорожный". Квартиры у меня еще не было. Потом "Спартак" давал в том доме на ВДНХ, где целая банда жила – Абрамов, Калинов, рядом Ловчев… Спартаковский автобус едет в Тарасовку, этих подбирает. Им только к шоссе выйти. Удобно. А у меня мозгов-то нет, 20 лет! Решил, что мне нужно о футболе думать. От компаний подальше держаться. Даже смотреть эту квартиру не стал, взял на Рязанском проспекте. 19 квадратных метров, без балкона.
– Это шаг интересный.
– Еще б не интересный – спартаковский автобус отъезжал от Большого театра. Пилил туда минут сорок.
– На электричках из Тарасовки ваше поколение уже не ездило?
– Ездило! Тогда шоссе могли перекрыть возле Королёва – по часу автобус стоял. Чтоб на матч не опоздать, садились в электричку, ехали до Ярославского вокзала. Там автобус ждал.
– Вы всяких тренеров повидали. Самый забавный?
– Николай Гуляев и Евгений Горянский. Николая Алексеевича в "Спартаке" прозвали Гундос. За гнусавый голос и занудство. На тренировки выходил с мегафоном, упражнения зачитывал по бумажке. Установки растягивались часа на полтора, бубнил одно и то же. Когда у Старостина кончалось терпение, обрывал его на полуслове: "Так, Николай Алексеевич вам канву дал. Вышивать сами будете…" На разборы и установки я приносил магнитофончик, купленный в Италии, подкладывал под стул, записывал.
– Зачем?
– Без пленки гуляевские перлы попробуй запомни! Мозг взорвется! Потом слушали всей командой, угорали. "Булгаков, бегай между двух и не болтайся между трех". "В игре стараться делать. Этого не делать". "Штрафные у нас бьют Пискарев и Папаев. Но в основном Кокарев". "Не пойму, что за игрок Сидоров? Ни рыба, ни мясо – баранина какая-то!" "Теперь по Пискареву. Андреев, ты почему пас ему не отдал?" Году в 1975-м у Папаева с Прохоровым не выдержали нервы. Посередь установки вскочили, хлопнули в ладоши: "Раз, два, три" – сделали кувырок и обратно уселись. Гуляев прогнусавил обиженно: "Идет производственное совещание, а вы, взрослые люди, ерундой занимаетесь…"
– Что Горянский?
– В 1973-м сборную тренировал. Купил "ушастый" "Запорожец". Рассказывал: "Проиграли в Москве бразильцам. Возвращаюсь домой, мысли только о прошедшем матче. Красный загорается, а я всё игру анализирую. Едва в грузовик не въехал, в последнюю секунду затормозил. Да, думаю, за руль больше не сяду". Продал "ушастого".
"Динамо" Горянский возглавил в 1980-м. Практиковал упражнение – "квадрат" 4 в 2, в одно касание. Причем надо дать как можно более неудобный пас. Чем хуже – тем лучше. Вот народ изгалялся… Евгений Иванович был слишком мягким, ребята этим пользовались. Как-то на сборах нарушили режим. Вместо того, чтоб устроить разбор полетов, наказать, гайки закрутить, Горянский промямлил: "Мне стало известно, что определенные игроки в определенное время определенным способом нарушают определенный режим! Мне это определенно не нравится!" Даже фамилий не назвал.
– Симонян тоже прощал?
– По-разному. В 1972-м собираемся в Тарасовке перед финалом Кубка с "Торпедо". Коля Абрамов и Вася Калинов – в невменяемом состоянии. До этого "Спартак" в Киров на халтуру ездил, загудели. Вася на поле не вышел, а Коля переоделся. Стоял, покачивался. Симонян выгнал с тренировки: "Иди, проспись!" На финал Калинова не поставил. Зато Абрамова выпустил. Тот за два дня отпахал 240 минут!
– ???
– Первый матч закончили 0:0. На следующий день переигровка. Снова ничья – 1:1. Кубок "Торпедо" вырвало по пенальти. Я оба матча в запасе просидел.
– У Калинова судьба трагическая.
– В том же 1972-м из "Спартака" отчислили. Жил Калинов в Балашихе, женился на сестре арбитра Савкина. Он рассказывал: "7 марта Вася посидел у меня, выпил. Оставайся, говорю, передохни. Вася ни в какую – нет, пойду". Ушел и больше никто его не видел. С 1996-го считается пропавшим без вести. Ловчев ездил в Балашиху, поднял всех на уши, искал Калинова – бесполезно.
– Какие в "Спартаке" были прозвища?
– У Симоняна – Глазок. Он жмурился так раньше. Еще головой делал, как штабс-капитан Овечкин. Сейчас присматриваюсь – уже не делает. "Игра оставила плохой осадок" – и головой крутит. Ха!
Исаева называли Крюк. Ему в 1972-м лет сорок было, с нами играл в баскетбол. Встанет под кольцом – и с крюка закидывает. Коршунов – Шнур. Длинный как шнурок. Ловчева Прохоров звал Ваньят.
– В честь известного корреспондента?
– Нет, Воньят. От слова "Вонь". Попахивало от Женьки. А Мишу Булгакова Валерка Андреев прозвал Самоцвет. Не буду говорить, почему. История совсем похабная. Было у Миши и другое прозвище – Изюм. Из-за Старостина.
– Это как?
– Раздали перед матчем игрокам листочки – писать свой вариант состава. Все за меня. На собрании Николай Петрович поднялся: "А я бы поставил Булгакова! Да, Минаев, ты сильнее, вопросов нет. Но в нем есть какая-то изюминка…"
– Булгаков сбросился с 11-го этажа.
– В жены взял девчонку из деревни. Она загуляла с американцем, уехала в Штаты. Маленькая дочь с ним осталась, рядом была и в этот момент. Сказал ей: "Дочка, прощай!" – и улетел с 11-го этажа. Только умер – как раз начались ветеранские выезды, мини-футбол. Гладилин говорил: "Вот Мишино время настало, он бы здесь пошустрил…" Они друзья были. Прохоров звал одного "Е…нько", а другого – "Е…тько". Ровесники, родились с разницей в неделю.
– С Ловчевым общаетесь?
– Да. Хотя не пьет вообще. Как и Бубнов. На собственной свадьбе Ловчев стоял со сладкой водичкой. Так ему туда шампанское подлили. Присматриваемся – что будет-то? А он и не заметил!
***
– Как из "Спартак" уходили в "Динамо"?
– В 1975-м футбольный ЦСКА возглавил Анатолий Тарасов. С его подачи в армию загребли из "Торпедо" Вадика Никонова, которому было 26, и Сергея Ольшанского, капитана "Спартака" и олимпийской сборной. Сереге исполнилось 27, взяли прямо в день рождения. Приказом министра обороны Гречко отправили на Камчатку, Никонова – в Челябинскую область. Меня, лейтенанта запаса, призвать вроде бы не могли. Но когда Севидов пригласил в "Динамо", решил подстраховаться. Из "Спартака" к тому же в конце сезона убрали Старостина, посоветоваться было не с кем.
– С переходом вы угадали. В "Динамо" весной 1976-го стали чемпионом, а "Спартак" осенью опустился в первую лигу.
– Свой вклад в чемпионство не переоцениваю. Золотую медаль получил, хоть играл больше за олимпийскую сборную, чем за "Динамо". А "Спартак", если б проходил двухкруговой чемпионат, в жизни бы не вылетел. Тогда же в интересах сборной придумали ерунду, разделили первенство на весеннее и осеннее. "Спартаку" одной победы не хватило, чтоб остаться. Когда команду принял Бесков, звал обратно.
– Что удержало?
– Честно говоря, хотелось вернуться. Да и мой друг Максименков, отслужив год в "Динамо", собирался возвращаться в "Торпедо". Потом передумал. Я тоже остался. Все устраивало, с ребятами сдружился. А в "Спартак" уже пришло много новых футболистов.
– Помните, как юного Бородюка в "Динамо" привезли?
– Еще бы! Терминатор! Все передние зубы – железные.
– Где ж к 19 годам зубы растерял?
– Понятия не имею. У Максименкова сначала было то же самое – только не стальные, а золотые. Со временем, как и Бородюк, обычные коронки поставил. Сашку в "Динамо" рекомендовал Кесарев, который в Вологде с ним работал. Всё умел, техничный, удар поставлен, но – дохленький. В 22 года заиграл, когда набрал силенок.
– С Бубновым ладили?
– Да. Тогда с ним и Коля Толстых дружил. Жену Бубнову нашел, Зою. Ее мать работала на стадионе "Динамо". А сейчас Буба с ним в контрах. Меня тоже недавно попрекнул.
– Чем?
– Когда он со скандалом уходил в "Спартак", в газете вышла статья, где Бубнова предлагали пожизненно дисквалифицировать. Из игроков "Динамо" стояли подписи Газзаева, Пильгуя, Гонтаря и моя. Сань, говорю, ты же знаешь, что нашего согласия никто не спрашивал. В то время в "Правде" не было известий, а в "Известиях" – правды.
– В 1982-м в предпоследнем туре ваше "Динамо" проиграло дома Минску 0:7. Что это было?
– На сдачу намекаете?
– Намекаем.
– Не было сдачи! Если б договорились, минчане бы семь не заколачивали. Парочку забили бы и успокоились. А они нас разорвали. Молодежь, которую неожиданно выпустил Вячеслав Соловьев, растерялась, никуда не успевала.
– Почему же Соловьев убрал в запас почти всю основу?
– Объяснений не последовало.
– Может, миф и история про сорванный договорняк с клубом из Мальты?
– А вот это было. 1977-й, Кубок кубков. На выезде победили "Валетту" 2:0. После матча стоим с Долматовым, Максименковым, Гершковичем. Подходят мальтийцы, просят в Москве обыграть их со счетом 3:0.
– Взамен что обещали?
– По сто долларов. Наверное, уже тогда делали ставки на тотализаторе. В ответном матче в "старте" вышел молодой Колесов, которого не предупредили. Так к 27-й минуте соорудил хет-трик! Еще один чуть раньше Якубик положил. Не судьба…
***
– Роман ваш с Натальей Гундаревой окутан тайной. Как познакомились?
– Через Сашу Фатюшина. Мы дружили. Он болел за "Спартак", но и на матчи "Динамо" нередко заглядывал. Футбол обожал, сам играл.
– Хорошо?
– На уровне любителя. Максименков таких называл – "плюшевенький". В 80-е при театре Маяковского создали футбольную команду. Главным тренером пригласили Гавриила Дмитриевича Качалина, помощником числился Армен Джигарханян. На воротах был Саша Мартынов, известный по фильму "Военно-полевой роман", а в атаке – Фатюшин.
Однажды заскочил к нему в "Маяковку". После репетиции сели в кафе – Фатюшин, Гундарева, еще кто-то из театра. Взяли бутылочку коньяка. У Наташи тогда в личной жизни было непросто. От мужа, Виктора Корешкова, с которым играла в спектакле "Леди Макбет Мценского уезда", ушла к Сергею Насибову. Он тоже в "Маяковке" работал. В какой-то момент и с ним рассталась. А тут я – молодой, холостой…
– Когда первый раз у нее дома оказались, для вас это было событие?
– Первый раз ничего не было. Собралась у Наташи компания, выпивали, байки травили. Я остался ночевать – не садиться же поддатым за руль. Ну а дальше закрутилось.
– Где она жила?
– В сталинской высотке у Красных ворот. Восьмой этаж, окна на Садовое кольцо. Стеклопакетов в Советском Союзе не было, от шума автомобилей, которые ночью несутся к трем вокзалам, уснуть невозможно. Наташа-то привыкла, а меня только беруши спасали.
– Мы слышали, характер у Гундаревой был скверный.
– Да бросьте. Это с ее матерью поладить было сложно. Человек тяжелый, властный. До конца жизни "Беломор" курила. Наташа больше на отца похожа – и внешне, и характером. Говорят, хороший был мужик, очень добрый. Развелись родители, когда она в школе училась. Мне с Наташей было легко. Остроумная, обаятельная. Готовила прекрасно. Настоящая русская женщина.
– Из тех, кто и коня на скаку, и в горящую избу?
– Вот-вот. Любимая присказка: "От винта!" Но работала на износ. Как и Фатюшин, кстати. Наверное, поэтому так рано ушли, у Саши к тому же сердечко слабенькое. А график сумасшедший – репетиции, спектакли, съемки, концерты. Я смотрел, в каких фильмах снималась Наташа за полтора года, что мы были вместе, и поражался: когда успевала?!
– На съемки к ней выбирались?
– Один раз, в Одессу. Поселились в домике на берегу моря у родственников Наташи. На съемочной площадке я не появлялся – зачем людей отвлекать? А к нам вечерами приходил Игорь Скляр. Славный парень, здорово на гитаре играл. Наташин дядя грозил ему пальцем и указывал на меня: "Будешь к Гундаревой приставать – он тебе сразу навешает…"
– Что за фильм-то?
– "Подвиг Одессы". Но мне больше нравятся роли Наташи в других картинах – "Однажды двадцать лет спустя", "Хозяйка детского дома". На премьеру "Одиноким предоставляется общежитие" в кинотеатр "Россия" пришли с Фатюшиным. К нему с криком: "Фатя!" подлетел Александр Михайлов. Обхватил сзади так, что у Саши шею заклинило, голову повернуть не мог.
В другой раз с Фатюшиным и его женой, актрисой Еленой Мольченко, шли в ВТО мимо кинотеатра "Россия". Там путаны собирались. Какой-то пьяный тип принял Сашу за сутенера. Вытащил сто долларов, поманил пальцем Лену: "Смотри, сколько даю! Поехали?" Фатя на него с кулаками, я еле разнял.
– Чем еще удивлял?
– Фатя – уникальный. Знал наизусть всего Есенина. Стихи писал. Просил: "Скажи любую фразу". Ляпнешь первое, что в голову придет, он мгновенно рифму подбирал, на ходу чуть ли не поэму сочинял. На спектакле "Банкрот" увидел меня в зале и вместо фамилий героев ввернул: "Князь Минаев! Где же твой друг, граф Максименков?"
– В 80-е Гундарева попала в аварию, три месяца не выходила на сцену. Знаете эту историю?
– "Авария" – громко сказано. Случилось все на моей "Волге". Я даже день помню – 6 июня 1984-го. Был у меня дружок, Мишка. Крутил роман с администратором ресторана "Закарпатские узоры", которая была старше его матери!
– Ничего себе.
– Ему 27, подруге – 53. Снимали дачу в Жаворонках. Приехали к ним с Наташей, грибов в лесу набрали. Начало июня – но подберезовики уже пошли. Потом в магазинчике у железнодорожной станции купили все, что надо. Подходим к машине, Наташа говорит: "У меня тоже права есть, водить умею. Можно прокатиться?" – "Да пожалуйста". На первой скорости разворачивается, втыкается в дерево и бьется об руль подбородком. Кровь хлещет…
– А вы?
– Да ни царапины. Скорость-то маленькая. Просто Наташа неудачно ударилась. Помчались в одинцовскую больницу. А там не хирург – коновал. Наташу не узнал. "Как фамилия? Гон-да-рева?" – "Гундарева!" – отвечаю. Рану толком не осмотрел, зашил наспех. Загноилась.
– Кошмар.
– Через пару дней Наташа отправилась в институт красоты. Врачи ахнули: "Господи, у вас же сквозная дыра! Сепсис начинается!" Какие-то лекарства кололи, шили заново. Наташа плакала, переживала, что из-за шрама снимать не будут. Но сделали изумительно – его почти не видно. Так что "Волга" у меня была легендарная. Высоцкого на ней возили, Гундарева ее била, Газзаев…
– Газзаев-то когда?
– На олимпийской базе в Новогорске отключили горячую воду. Помыться после тренировки решили на динамовской. Валера попросил ключи. То ли зазевался, то ли вместо тормоза на газ нажал – влетел прямиком в заборчик. Слава богу, деревянный – а то бы последствия были печальные.
– Футболом Гундарева интересовалась?
– Не особо. Осталось в памяти, как пришла на мой последний матч.
– С ЦСКА?
– Нет, за дубль. К лету 1984-го из-за травмы я уже фактически закончил, готовился тренировать ребятишек в динамовской школе. Вдруг утром звонит Макс.
– Максименков, главный тренер дубля "Динамо"?
– Ну да. "Мина, сегодня в Химках матч с дублем "Спартака". У нас играть некому. Выручай!" Наташа поехала со мной. Отыграл я слабо, сгорели 1:5. Макс на бровке бушевал, мне тоже попало. После игры в гости нас зазвал. Едва присели, Наташа матом на него поперла: "Ты ох…ел?! На меня даже Гончаров в театре не повышает голос! А ты почему на Мину орешь?!"
– Насчет Гончарова, худрука "Маяковки", – правда?
– Да. О том, как Андрей Александрович кричал на репетициях, до сих пор легенды ходят. Гундарева – единственная, на кого никогда не срывался.
– Любила она вас?
– Мне кажется, да. Как-то услышал от нее: "Я твоя первая и последняя звезда. Я твоя Альфа и Омега…" А когда разбежались уже, призналась, что хотела от меня ребенка.
– Бог не дал ей детей.
– После неудачной операции, которая случилась задолго до нашего знакомства, их быть не могло. Поэтому и расстались.
– Гундарева на свадьбе не настаивала?
– Нет. Жили вместе, нам было хорошо. Я не меркантильный. Не думал о выгоде, которую принесет брак с популярной актрисой. То, что Наташа на шесть лет старше, не смущало. Но без детей семью не мыслил… А тут еще мать ее подлила масла в огонь.
– Каким образом?
– Наташа, Джигарханян, Симонова, Лазарев и Немоляева отправились на халтуру в Венгрию. Около месяца ездили с концертами по нашим воинским частям. Я в это время помогал другу дачу строить. А мать, когда Наташа вернулась, преподнесла – будто куролесил, по девкам шлялся. Настроила против меня. Увидела, что "Волги" под окном нет, ну и вообразила Бог знает что.
– А дальше?
– Я в 1985-м на Ольге женился. Наташа год спустя вышла замуж за артиста Мишу Филиппова, который до этого был женат на дочке Андропова. Когда тот умер, Филиппов вторым за гробом шел. Я с Мишей мало знаком, в компаниях не пересекались. При мне в гости к Наташе заходили Фатюшин, Стеблов, Шакуров, Проскурин, Садальский… Стаса я про Высоцкого расспрашивал, про съемки в "Место встречи изменить нельзя". Он отмахивался: "Да зачем тебе Высоцкий? Вон, у тебя Гундарева есть…"
Полная версия "Разговора по пятницам" с Александром Минаевым – по ссылке