Дмитрий ЗЕЛЕНОВ
УТРЕННЯЯ МОЛИТВА
В четыре тридцать утра из динамиков небольшой мечети раздается протяжный азан. Заспанный голос муэдзина призывает правоверных к обязательной предрассветной молитве. На улице, имеющей не название, а только номер, к этому моменту уже довольно многолюдно, однако в мечеть никто не спешит.
В темноте лиц не разобрать, видны лишь разноцветные комбинезоны – желтые, синие, оранжевые. Многие из них – мусульмане, но времени на молитвы уже нет. Люди переминаются с ноги на ногу, тихонько переговариваются и ждут автобусов, которые спустя несколько минут вереницей въезжают сюда с шоссе, ведущего из Дохи. В транспорт грузятся безмолвно, какие-то мужчины в ярких жилетках поверх рубашек быстро всех пересчитывают. Когда взойдет солнце, безымянный квартал будет уже пуст.
На картах место значится как Doha industrial area. По-нашему – промзона. Но в этой промзоне нет никаких предприятий, здесь только жилые дома. Аккуратными квадратиками теснятся десятки пронумерованных улиц, состоящих из невысоких, в два-три этажа, бараков. Бараки эти уже несколько лет являются домом для тысяч мигрантов из Индии, Непала, Шри-Ланки, Пакистана и прочих стран южной Азии. Национальные группы держатся кучками, хотя сходу разобрать кто откуда достаточно сложно.
В официальных документах министерства внутренних дел Катара такие районы называются трудовыми лагерями. Лагерей по всей стране много – десятки, а может, и сотни, они имеют разные названия. Каждый месяц в эти лагеря прибывают все новые люди из Азии – чемпионат мира по футболу в Катаре остро нуждается в рабочей силе.
В автобусе рядом со мной 30-летний Даршит – выходец из индийского Джайпура. Дома он подрабатывал то в магазине, то в отеле, здесь управляет катком на стройке стадиона в городке Аль-Вакра. Дядя Даршита уже десять лет трудится шофером в Дохе, а когда в 2010 году стало известно, что Катар проведет чемпионат мира по футболу, работа нашлась и для племянника.
Сначала Даршит был разнорабочим, потом его контракт продлили, и он сел за штурвал. С полутора долларов в час зарплата выросла до двух. Работая каждый день примерно по 10 часов (кроме пятницы), он сейчас зарабатывает 480 долларов в месяц. Это считается много. Больше половины отправляет домой. Остальное тратит на еду и мобильную связь, кое-что приходится отдавать в качестве взносов за жилье. Если Даршиту удастся получить повышение (например, стать помощником бригадира), его зарплата позволит снять нечто более достойное, чем койку в бараке. Следующий уровень – отдельная комната.
По подсчетам организации Human Rights Watch в строительстве и сфере обслуживания в Катаре заняты почти полтора миллиона приезжих, и подавляющее большинство, как и Даршит, живет в трудовых лагерях. Но далеко не всем повезло так, как ему.
КАФАЛА
В начале одиннадцатого находиться на солнце дольше чем пятнадцать-двадцать минут невозможно. Я иду по пыльной обочине вдоль бесконечного забора строящегося стадиона "Аль-Вакра" и проклинаю себя за то, что не надел ничего на голову. Хочу снять майку и намотать как тюрбан, но в Катаре это немыслимо, здесь даже шорты не приветствуются. В знойной дымке плывут мотивирующие надписи на заборе – наследие, вдохновение, мечта-2022. Кажется, рабочие, занятые укладкой асфальта, впервые смотрят на меня с сочувствием. Они одеты в комбинезоны, каски, шеи замотаны платками. Даршит показывает большой палец и улыбается. Он рад, потому что в 11 часов – самое знойное время – будет перерыв.
Когда в западной прессе пишут о нечеловеческих условиях, в которых трудятся рабочие на стройках ЧМ-2022, часто имеется в виду именно погода. Но жаркий климат, как мне показалось, еще не самое страшное. Для ребят из Индии и Бангладеша, где температура нередко тоже доходит до сорока, такая парилка – привычное дело. Куда больше проблем, чем солнечные лучи, мигрантам доставляют их работодатели.
На другой стороне улицы мое внимание привлекает группа из понурых парней в синих комбинезонах, которые копают канаву под надзором толстого мужика в чалме. Мужик то производит какие-то замеры, то орет и потрясает кулаком.
– Это непальцы, – поясняют мне чуть позже. – Самые бесправные существа в Катаре.
Непал относится к числу наименее развитых стран мира. По размеру ВВП на душу населения идет в середине второй сотни всех государств. Катар по этому показателю – первый. Самый первый. Когда очень бедные приезжают работать на самых богатых, о справедливости можно забыть.
За непальцами не стоит мощного государства (как за индийцами), их не объединяет с катарцами общая вера (как Пакистан и Бангладеш). И непальцы становятся в Катаре жертвами повального обмана.
Еще на родине работников рекрутируют специальные конторы, связанные с будущими работодателями. Так как строительная компания с хорошей репутацией не нанимает человека напрямую, при возникновении претензии легко избежать ответственности.
Жизнь обманщикам облегчает действующая в Катаре (и других странах Персиодского залива) система под названием "кафала" (спонсорство). По форме – бюрократия, по сути – средневековье. Работодатель отвечает перед государством за статус мигранта, является поручителем при выдаче визы и гарантирует все расходы на время его пребывания в стране. В обмен мигрант обязуется отработать ровно тот срок, который указан в контракте. А для надежности сдает свой паспорт. На два-три года человек попадает в крепостную зависимость без возможности все бросить и уехать домой.
Недобросовестные работодатели выжимают из людей все соки: урезают зарплату (с небольших 400 долларов до мизерных 250-300, "в счет жилья"), не считают сверхурочные, селят в нечеловеческих условиях.
В одном душном помещении могут жить от двадцати до сорока человек, которые делят общую кухню и туалет. Все как в тюрьме – многоярусные нары, трубы вдоль стен, окна с решетками. Моются люди в раковине. Еду готовят на керосинках или переносных электрических плитах – и то и другое чревато несчастными случаями.
На строительных объектах о технике безопасности также никто не заботится.
Три года назад в Дохе разразился дипломатический скандал. Посол Непала Майя Кумари Шарма назвала арабское государство "открытой тюрьмой", имея в виду притеснения, с которыми столкнулись ее соотечественники при работе на объектах ЧМ-2022. В это же время британская Guardian, получившая от непальского посольства документы, опубликовала информацию, что только за два летних месяца 2013 года на стройках Катара погибло 44 непальца.
Организаторы чемпионата обвинили журналистов в подтасовке, а катарский МИД направил в диппредставительство ноту протеста. Чтобы не ссориться с богатым государством, Непал отозвал женщину-посла и принес извинения. По статистике правозащитников до сих пор каждый день на стройках Катара погибает один непалец. Кто падает в котлован, кого переезжает грузовик, кого убивает током.
На регулярные запросы неправительственных наблюдателей власти отвечают стандартной формулировкой: жизнь и работа трудовых мигрантов строго регламентируется катарским законодательством.
Оргкомитет в 2016 году старается проявить гибкость: мол, проблемы есть, но их невозможно решить сейчас же, давайте вместе сделаем чемпионат мира катализатором для позитивных преобразований.
На стройке я действительно увидел несколько плакатов, посвященных технике безопасности. Один из них предписывал отдыхать только в специально отведенных для этого палатках. Несколько красочных фотографий сопровождали надписи на английском, арабском, хинди, бенгальском, китайском и вьетнамском языках. Во время перерыва людей внутри, однако, не было.
ЛОВЦЫ ЖЕМЧУГА
В ФИФА еще не определились, сколько именно стадионов будет принимать в 2022 году чемпионат, скорее всего – восемь. Но строительство пока ведется только на пяти объектах, и ведется, надо сказать, не самыми высокими темпами.
При том, что "Аль-Вакра" – объект, которым оргкомитет гордится, ничего похожего на стадион на строительной площадке увидеть не удалось. Котлован, металлоконструкции, несколько подъемных кранов.
А жаль, потому что утвержденный дизайн арены "Аль-Вакра" вызвал в свое время немало смешков и разговоров, особенно – в британских СМИ. Хотелось посмотреть в живую.
Дело в том, что форма стадиона многим напомнила женские гениталии. Можно, конечно, говорить об извращенном сознании, но помутнение оказалось массовым. Об этом писали колумнисты Guardian, Metro, Huffington post. Отмечая поразительное сходство, многие авторы при этом приветствовали дизайн, описывая его как "смелый для такой консервативной и патриархальной страны".
Впрочем, архитектор проекта, британка иракского происхождения Заха Хадид, по ее собственным словам хотела навеять ассоциации с традиционной арабской лодкой доу и ловцами жемчуга в Персидском заливе.
Интересно, кстати, как будут поступать с туристами, которые захотят искупаться. Сегодня согласно катарским законам купание в общественных местах запрещено. Между тем та же Аль-Вакра, ее старая часть, лежит вдоль побережья с отличным пляжем. Набережную уже привели в порядок – отреставрировали древний арабский квартал, подготовили места для кафе и кальянных. В дни чемпионата здесь, очевидно, будет многолюдно. Однако береговая линия отделена от улицы ограждением, и смысл всех прибрежных радостей теряется.
Впрочем, решение этой задачи будет идти для организаторов вровень с продажей пива и других алкогольных напитков, которые на территории Катара – также вне закона. Достать спиртное сейчас могут только обеспеченные иностранцы с разрешением на работу – в специально отведенных местах, в ограниченном количестве и за большие деньги.
НЕВОЛЬНИЧИЙ РЫНОК
Первый араб-катарец в этот день мне встретился ближе к вечеру, возле супермаркета Аль-Вакры. Мужчина в белом одеянии и белом же платке ждал, пока двое расторопных ребят погрузят в багажник английского внедорожника пакеты с едой. Интересно, что за рулем сидела женщина – вся в черном и с закрытым лицом. Рука, лежавшая на руле, была усыпана золотыми кольцами.
Согласно официальным данным, мигранты составляют 94 процента всей рабочей силы в страны. На каждого гражданина Катара приходится по пять иностранцев, обслуживающих его в самых разных сферах.
Несмотря на все свое богатство, Катар отстает от соседних Эмиратов по части развития городской инфраструктуры. Так, например, в Дохе только недавно была запущена система городского общественного транспорта, и то это случилось из-за наплыва рабочей силы, которой надо как-то передвигаться. У каждого катарца – один или несколько автомобилей, автобусами сегодня пользуются исключительно мигранты.
Автовокзал Аль-Ганим в Дохе – пестрое место, куда сходятся все дороги. Туда я держу путь со стройки. По пути автобус заезжает в местечко, называемое Барва Вилладж – это самый престижный рабочий поселок, его оргкомитет показывает международным комиссиям, здесь есть торговый центр, кино и несколько международных сетей быстрого питания. Есть тут и индийская школа для детей мигрантов.
Но со станции, после короткого отдыха в компании суданских торговцев, я направляюсь в другое место, которое не показывают ни людям из ФИФА, ни туристам.
Этот квартал на задворках Дохи называют "маленькой Шри-Ланкой". Здесь компактно проживают выходцы с острова Цейлон. От дворца эмира район располагается всего в нескольких километрах, но ничего того, с чем у меня всегда ассоциировался Катар, здесь и близко нет. Антураж – типично индийский, дома близки к тому, чтобы называться трущобами, узкие переулки ничем не вымощены, центральная площадь состоит из овощной лавки, парикмахерской под названием Sri Lanka Saloon и доски объявлений.
В одном из этих домов, как мне сказали, находится нелегальная биржа труда. Все, кто по каким-то причинам потерял работу и остался в Катаре без документов, идут сюда. Идут самые отчаянные, потому что если закабаление по системе "кафала" предполагает хоть какое-то юридическое сопровождение, то здесь никто ничего не подписывает – люди продаются в рабство на устных договоренностях.
Бригады, составленные из таких рабочих – на особом счету. Их отправляют на самую тупую и тяжелую работу, они расчищают площадки в голой пустыне под будущее строительство, роют ямы, разгружают контейнеры. И уж, конечно, статистику тут вести еще труднее. В июне 2016 года на границе с Саудовской Аравией при строительстве гостиничного комплекса возник пожар, жертвами которого стали 12 человек. Власти так и не раскрыли гражданство погибших, потому что ни у кого из них не было документов.
Шансы в такой бригаде заработать хоть что-то, чтобы восстановить документы и уехать домой – мизерные. Люди работают за еду и кров.
ВЕЧЕРНЯЯ МОЛИТВА
Перед закатом на старой площади Сук Вакиф хорошо и красиво. Солнце уже не печет, с Персидского залива дует приятный ветерок. Набожные катарцы как один откликаются на призыв муэдзина к вечерней молитве, встают из-за столиков в кафе, отставляют в сторону кальяны и идут к величественной мечети. Мужчины, все в белом, в один вход, женщины, все в черном – в другой.
На другой стороне бухты, где высятся открыточные небоскребы, британские топ-менеджеры катарских компаний завершают дела и собираются домой – можно под футбол выпить бутылку пива, купленную в специальном магазине, а можно искупаться в бассейне на крыше.
Возможно, в этот момент где-то в пустыне еще один непалец схватится за оголенный провод, загорится еще один барак в трудовом лагере, еще один обманутый человек пойдет в "маленькую Шри-Ланку", чтобы продать себя на нелегальной бирже труда.
Союз богатых ресурсов с европейским подходом превратил Катар в богатейшую страну планеты, которая готова потратить на чемпионат мира по футболу 220 миллиардов долларов – в 60 раз больше, чем ЮАР и в 22 раза больше, чем Россия.
С момента избрания Катара как страны-хозяйки в декабре 2010 года до финального матча в декабре 2022-го пройдет ровно 12 лет. Это будут 12 лет захватывающего прогресса, невероятного превращения финиковой пальмы в космический корабль, время инноваций и решения сложнейших архитектурных задач.
Вместе с тем это будут и 12 лет рабства, которые навсегда останутся в истории футбола.
Доха- Аль Вакра