РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
Большей легенды среди играющих в КХЛ нет. Вячеслав Козлов – часть "Русской пятерки" из Детройта, двукратный обладатель Кубка Стэнли.
Пятерка ушла в вечность, – а он по-прежнему играет. Теперь за "Атлант". Заканчивать не торопится. К своим 42 годам ни разу не произнес: "Этот сезон – последний…"
* * *
– К сезону вы готовитесь самостоятельно. Глядя на вас, хочется узнать секрет.
– Все-то секреты я вам, ребята, не раскрою, и не надейтесь. То, что доиграл до 42 лет, – это, скорее, гены. Ничего сверхъестественного в моей подготовке нет. Папа был тренером, все его записи я сберег. Добавил что-то из американского опыта. Сам решаю: когда бегать, когда штанга. Приседания и жим лежа – как у всех. Часок в день можно позаниматься даже в отпуске. Плюс за питанием слежу.
– Доминик Гашек, приехав в Москву, поселился около "Макдоналдса" и регулярно туда наведывался. Вы такие заведения обходите стороной?
– Я не любитель этих булок. Если долгий переезд на машине, 8 – 10 часов, мог перекусить в забегаловке. Лишь для того, чтоб сэкономить время. Семья большая, собаки…
– Дмитрий Юшкевич нам сообщил, что его рекорд в Штатах – 36 часов за рулем. А ваш?
– 18. Из Атланты в Монреаль, на женский теннисный турнир. Лена Дементьева играла. Дороги там отличные, гостиницы доступные. Ночью никакой опасности.
– Что у вас за собаки?
– В Атланте две немецкие овчарки охраняют дом снаружи. А изнутри – две таксы, уже старенькие. Люблю собак.
– Самая умная, которую встречали?
– Я работал с тренером по физподготовке. Его овчарка меня потрясла. Как робот! Выдрессирована так, что стоит, по его словам, 50 тысяч долларов. Не один год в нее вкладывался, учил. Мне дал несколько советов, как общаться с собаками.
– Пригодились?
– Да. Когда наступил локаут, я месяца четыре занимался воспитанием своих овчарок. Но до этого тренера мне далеко.
– С московским "Динамо" вы попробовали Пинск. Сказали, что тяжелее сборов за 20 лет в хоккее у вас не было.
– Не привык к таким объемам. В понедельник я, допустим, работаю только над ногами. Во вторник закачиваю руки. В среду у меня беговая программа. А здесь в один день – упражнения и на руки, и на ноги, и бег!
– Это нужно?
– (После паузы.) Разве что молодым. У возрастных игроков накапливается усталость, велик риск травм. Хотя Знарок нас с Кудашовым освобождал. Мы пропустили несколько беговых тренировок. Причем об этом не просили, Знарок сам так решил.
– Всех изумляет ваше долголетие. А чей пример в этом смысле поражал вас?
– Сергея Федорова. Если б не травмы, еще играл бы и играл. Вот я никогда не задавался целью кого-то обогнать, переиграть… Просто получаю удовольствие и стараюсь реже смотреть в паспорт. Силы есть!
– Многим было смешно, когда Федоров собирался вернуться на лед в прошлом сезоне. А нам кажется – Сергей Викторович и сегодня был бы лучшим.
– Я в этом не сомневаюсь! Не знаю, почему не вышел.
– Наверное, впервые мысль "А не закончить ли?" пришла вам в голову лет десять назад.
– Ни разу не приходила! Когда это случится – сразу закончу. В мае, кстати, было предложение поработать тренером.
– Где?
– Клуб не из Москвы. Как раз в те дни я начал самостоятельно тренироваться. Прислушался к себе: хочется стоять на скамейке и жалеть, что не доиграл? Нет! Поговорил с друзьями, семьей. Почти все говорили: "Играй, пока играется".
– Кто ваши друзья в хоккее?
– Воскресенские ребята – Гера Титов, Валера Каменский. Хотя в Штатах общались меньше.
– Среди американских хоккеистов друзья есть?
– Не сложилось.
– В Воскресенске бываете?
– Редко. В апреле проводили турнир памяти моего отца и Михаила Жарова. Я приезжал, награждал победителей.
– Квартира у вас там осталась?
– Не квартира, а родительский дом. Пустует. За дворцом, возле леса. У нас хорошие соседи, присматривают.
– От сегодняшнего Воскресенска впечатление гнетущее.
– У меня такое же. Дворец не старый – у "Барыса" и "Спартака" похуже. А хоккей – только в воспоминаниях. Команды нет, город загибается. Словно вымер. Раньше мальчишки равнялись на "Химик". А теперь – на кого?
– В "Химике" Владимир Васильев в 16 лет отправил вас играть с ЦСКА!
– Это мой дебют в высшей лиге. Была еще история. Мы с Романом Оксютой продолжали ездить в юношескую сборную, хотя нас уже подключали к команде мастеров. Назавтра в Воскресенске ждут ЦСКА с первой пятеркой. Как я мечтал выйти против них!
Вдруг Васильев говорит: "С ЦСКА вряд ли сыграете. Давайте-ка одевайтесь, через час электричка, чтоб успели к поезду на Ленинград. В сборную вас вызвали". Так я специально на электричку опоздал.
– Зачем?
– В высшей лиге на любом матче должны были присутствовать два "масочника". Я подумал: "Ничего, что не буду играть с ЦСКА. Хоть в запасе посижу". На лед меня Филиппыч не выпустил, зато вышел со всеми на рукопожатие. Это того стоило!
– Вас не наказали?
– Нет, Филиппычу некогда было со мной разбираться: "Сборная уехала? Ладно…"
– Филиппыча боялись?
– Да. Строгий, мог вскипеть, накричать. Но оставался человечным. Многих выгонял – а потом брал назад, давал шанс.
– Куда пропал Оксюта?
– Детей тренирует в Балашихе.
– Алексей Червяков?
– У него бизнес. Виделись на матче ветеранов "Химика" с "Легендами хоккея". Я на льду был единственным играющим.
– Андрей Квартальнов стал профессором, руководителем института туризма.
– Сейчас он в Воскресенске директор Ледового дворца. Из нашего поколения все при деле. Игорь Уланов – тренер "Автомобилиста", Гера Титов – в "Кузне", Валера Зелепукин там же спортивный директор.
* * *
– Спартаковские долги за прошлый сезон потревожили вас не сильно?
– Вообще не расстроился. Мне за болельщиков обиднее. И за молодых ребят, которые надеялись на эти деньги. "Спартаку" на следующий год 80 лет – может, команда возродится…
– И с долгами расплатятся.
– Расплатятся – хорошо, нет – переживу.
– После матча "Спартак" – "Лев" приключился у вас инцидент с Мартином Шевцем. Тот прилюдно пообещал в следующей игре сломать вам руку.
– Его в микст-зоне я не слышал, о словах узнал из газет. Всякое бывает, кто-то кого-то посылает время от времени. Я должен на это обращать внимание? Ну, врезал ему разок у борта. Журналисты раздули.
– В НХЛ никто на вас охоту не устраивал?
– Там "коробка" маленькая, били много. Самый памятный эпизод – 1995 год, игра с "Нью-Джерси". В центре площадки Стивенс встретил так, что я рухнул с сотрясением. Полежал на скамейке, оклемался.
– Вернулись на лед?!
– Да. Но в следующем периоде мне снова кто-то врезал, и всё. Мы 0-4 сгорели в той серии. Сейчас-то я знаю, что в подобной ситуации играть не стоит. Нужно отдыхать.
– Вас бы поняли, если б сказали: "Всё, я ухожу"?
– Вот в НХЛ бы поняли! А я рассуждал, как человек из советского хоккея: мы пробились в финал Кубка Стэнли. Надо жертвовать здоровьем! На самом деле, игрок с сотрясением – это и для собственной команды опасность. Только и думаешь, как бы еще что-то не произошло.
– Против какого защитника играть вам было сложнее всего?
– Никлас Лидстрем. Игру читал шикарно, катание, бросок – на высочайшем уровне. У скаутов "Детройта" чутье на хоккеистов фантастическое. Лидстрема задрафтовали в третьем раунде, Дацюка – в шестом, Константинова – в одиннадцатом. И все в яблочко! Это не "Оттава", которая в 1993-м под первым номером выбрала Александра Дэгла.
– Почему он не раскрылся?
– Может, и не было у Дэгла большого таланта? Как не было его у людей из "Оттавы", которые взяли на драфте такого игрока. Разглядеть потенциал молодого хоккеиста – тоже искусство. Не каждому дано.
– Была для вас в НХЛ неудобная команда?
– Сначала "Чикаго", когда там играли Джереми Реник, Крис Челиос. Постоянно на льду возникали стычки. Позже это перекинулось на "Колорадо". С ними всегда были зарубы от ножа. Особенно после того, как Клод Лемье швырнул на борт нашего Криса Дрэйпера и проломил ему две кости на лице.
– Кошмар.
– Я, кстати, с 2000 года играю в защитном визоре. Подтолкнули к этому два случая. Челиос клюшкой разбил кость под глазом Игорю Королеву. Я был в тот момент на площадке – жуткая картина. А вскоре Мариан Хосса чуть не выколол глаз Брайану Берарду. Он повредил сетчатку, перенес кучу операций. С тех пор этим глазом почти не видит. Но продолжал играть, в "Витязе" потом мелькнул.
– Про Челиоса рассказывали, будто он мог гусарить всю ночь – а с утра истязал себя на велотренажере.
– У него велосипед был не просто в бане – в парилке! Я обомлел, а Крис посмеялся: "Занимаюсь этим уже 20 лет. Погляди на меня – здоров, как бык!" Значит, сердце привыкшее. Хотя такая нагрузка больше влияет на сосуды головного мозга.
– Никогда не было интересно – а как ваш организм отреагирует?
– Насмотревшись на Челиоса, однажды попробовал. Сел на его велосипед в парилке. Не понравилось. Да и страшновато. А он водички плеснет на голову и крутит дальше.
– Погибший тренер "Локомотива" Брэд Маккриммон – тоже ваш приятель?
– Мой первый сосед по комнате!
– В России его толком не узнали. Мало кто в курсе, к примеру, что Маккриммон был тафгаем.
– Это вы зря. Он мог подраться, как настоящий мужик. Если заварушка – заступался. Но выходил на лед не ради этого. Маккриммон еще играл, когда я приехал в НХЛ. Помогал и Вовке Константинову освоиться, и мне. Годы спустя Брэд был у меня тренером в "Атланте". К русским относился замечательно, окружал теплом. Жалею, что мой английский не позволял общаться ближе с таким человеком.
– А Руслан Салей за несколько дней до рокового рейса составил завещание.
– Мистика! Или что-то предчувствовал? С Русланом я пересекся в "Ак Барсе" во время локаута. Рубаха-парень, добрый, безотказный. До последнего теплилась надежда, что он не полетел, а выехал накануне в Минск на своей машине…
– В "Детройте" вы застали легендарного тафгая Боба Проберта. Реник охарактеризовал его в своей книге: "Вне льда – плюшевый мишка, но в игре превращался в животное". Он прав?
– На площадке Проберт был невероятно агрессивен. О его человеческих качествах судить трудно. Вместе играли недолго, у нас был разный круг друзей. Наслышан, как Проберт чудил в молодости, три месяца отсидел в тюрьме, когда на канадской границе у него нашли кокаин. Но при мне в "Детройте" вел себя адекватно. Не было проблем ни с алкоголем, ни с наркотиками.
– Читали книжку Реника?
– Нет. Мемуары Проберта – тоже. Мне это не очень интересно.
– Вы когда-нибудь книжку напишете?
– Едва ли.
– 31 декабря прошлого года вы побывали на матче ветеранов "Детройта" и "Торонто", предварявшем "Зимнюю классику". Состав собрали звездный – Айзерман, Коффи, Челиос, Шэнахэн… Кто из них в блестящей форме?
– Ларионов, Федоров, Дрэйпер. А вот Айзерман вышел на лед – и чуть не рухнул. Видно, играть ему некогда.
* * *
– Когда-то в "Детройте" записали диск с вашими лучшими игровыми моментами – как лекарство. Если вдруг что-то разладится.
– Не диск, а кассету. Во времена были! Сказали: "Если никак не можешь забить, включай. На следующий день все вернется". Важно чувствовать отскок, прислушиваться к интуиции. Верить ей.
– Помогало?
– Да. Смотришь кассету – и действительно веришь. Полезно для мозгов.
– Сохранилась?
– Лежит где-то в Америке. Давно не доставал. В России нет такого напряжения. Вот когда в "Детройте" долго не забиваешь, тут же пресса начинает душить.
– Скотти Боумэн в самом деле говорил "Русской пятерке": "Не понимаю, как вы играете"?
– Ко мне с такими речами не подходил. Чаще беседовал с Фетисовым и Ларионовым, они постарше. Мне врезался в память разговор с Боумэном в Юрьев день 1997-го. Перед матчем зовет в тренерскую. Слышу: "Ты был в миллиметре от обмена в "Калгари" на Валерия Буре. Но, думаю, ты сильнее. И, надеюсь, будешь прибавлять. Лично я остановил этот обмен".
– Были под впечатлением?
– Конечно. Никуда переезжать не хотелось. Уходить из "Детройта" – тем более. Но я и сейчас не знаю, правду ли сказал Боумэн. Может, трюк.
То время – кайф от любой тренировки. Играть с Ларионовым, Федоровым, Фетисовым, Константиновым – огромное счастье. "Химия" появилась с первого же матча. Все собралось, словно пазл. Это похоже на волшебство. В год, когда лучше всего играли "Русской пятеркой", перекрыли рекорд сезона по количеству побед – 62. Но Кубок Стэнли не завоевали, уступили "Колорадо". Еще помню, как Федоров забил пять голов "Вашингтону".
– А вы – четыре. Патрику Руа.
– Да, было.
– Разве не лучший ваш матч?
– Я для себя этот матч не переоцениваю. Ведь из четырех шайб три – в пустые ворота. Среди моих голов их немало. Ларионов часто мог сам завершать, но выкатывал мне на пустые. Говорил, ему это доставляет больше удовольствия.
– Сталкивались еще с такими хоккеистами?
– Нет. Все стараются сами забить.
– Какой Боумэн в ярости?
– Ни разу не видел. Поначалу он даже на утреннюю раскатку не выходил. А если появлялся – то без коньков. Вся работа была на его ассистентах Барри Смите и Дэйве Льюисе. Хотя Боумэн – великий, это без вопросов.
– Почему?
– Тонко разбирается в хоккее. Ему достаточно взглянуть на игрока, чтобы все о нем понять. Запомнилось одно из первых собраний в "Детройте". Команду разделили: 10 человек идут к Смиту, 10 – к Льюису, остальные – к Боумэну. Я хотел попасть к кому-то из ассистентов. Представлял, как это будет у Скотти: "Здесь плохо сыграл, там вообще ужасно…"
– А как вышло?
– Внезапно Боумэн начал расспрашивать меня о семье. Где питаюсь. И ни слова про хоккей! Под конец написал на бумажке адрес: "Иди в тот ресторанчик. Скажешь, что от меня".
– Сходили?
– Да. Выяснилось, хозяин – его приятель. Я тоже с ним сдружился, упомянул в газете, что это мой любимый ресторан. После никогда там за ужины не платил.
– Боумэн – душевный дядька?
– Разный. Мог поступить вот так – а на следующий день пройти мимо и не поздороваться. Запросто!
– Что вы должны были сделать, чтоб Боумэн прекратил здороваться?
– Вот и я терялся в догадках: что натворил? А ничего! Такое у него настроение! Сутки спустя все было как обычно.
– Наши тренеры устраивали бадминтон на льду. Самое неожиданное, что придумали американцы?
– Когда была Олимпиада в Нагано, "Детройт" проводил тренировочный лагерь в Орландо. И Боумэн предложил там сыграть в бенди – но на маленькие ворота. Шведы привезли специальные клюшки, оранжевый мячик. Мне понравилось.
– Теперь жалеете, что отказались от Нагано?
– Не без этого. А тогда… Далеко, Ларионова с Фетисовым не пригласили. И я решил отдохнуть перед плей-офф. Раз в тот год мы взяли Кубок Стэнли, значит, все было правильно.
– За сборную России вы почти не играли. Почему?
– У меня не такое здоровье, чтоб после тяжелейшего сезона еще ехать в сборную. Понимал, что хорошо там не сыграю, а плохо – не хотелось. Последний разговор о сборной был с Быковым накануне чемпионата мира в Москве. Мы вылетели из плей-офф, у меня небольшое сотрясение. Честно объяснил Славе, что сейчас не готов, а ждать неделю нет смысла. И попросил не афишировать, какая у меня травма.
* * *
– Ларионов нам рассказывал, что вполне мог оказаться в разбившемся лимузине. Когда инвалидами стали Константинов и Мнацаканов. Но дочки уговорили Игоря пойти в бассейн.
– Да. Фетисов, Константинов и Мнацаканов отправились играть в гольф. А я сразу сказал, что мне весь этот гольф до лампочки. Сам не играю, смотреть не люблю. Что мне там делать? Федоров добирался на своей машине, а я остался дома. Потом звонок этого хозяина ресторана, друга Боумэна: "Я за тобой заеду по дороге в госпиталь". Включил телевизор – шел репортаж о том, что случилось.
– Что было в госпитале?
– Многие туда примчались. Про Константинова говорили одно – "в тяжелом состоянии". Фетисов вышел к нам сам, в порезах. У всех шок, жены плакали…
– Как дела у Константинова?
– Год назад я был в Детройте, вместе обедали в ресторане. Вокруг него три медсестры, две из них русские.
– Сомневались, узнает ли он вас?
– Вот с этим у Константинова проблем никаких. Всех узнает. Но вести диалог сложно. Говорил в основном я. Пытался вспоминать с Володей что-то из прошлого. Он отвечал – "да", "нет"…
– По слухам, жена ограждает Константинова от всех товарищей.
– Ерунда. Навестить его могу в любой момент. Когда с "Атлантой" прилетали на игру в Детройт, всегда ехали к нему втроем – Маккриммон, Ковальчук и я, ужинали в ресторане. Володю и на хоккей привозят.
– Он был на ветеранском матче "Детройта"?
– Да! Вот когда мы виделись последний раз! Как я мог забыть? У меня же и фотография в телефоне сохранилась. Вон, смотрите, "Русская пятерка", в сборе. Володя в стойке защитника, опирается на клюшку.
– Он самостоятельно передвигается?
– При помощи ходунков.
– На этом снимке из "Русской пятерки" лишь у вас под глазами черные полоски. Зачем?
– Защита от солнечных бликов – матч-то был под открытым небом. Дрэйпер тоже так сделал. Для этого используют специальные наклейки.
– Почему там не было Мнацаканова?
– В Детройте он проводит только лето. Когда холодает, уезжает с семьей во Флориду. У Сергея в плане здоровья тоже без перемен.
– В октябре 1991-го, незадолго до отъезда в НХЛ, и вы не избежали аварии. Получили тяжелые травмы, а пассажир погиб.
– Для меня эта тема – табу. Давно прочитанная книга, которую я положил на самую дальнюю полку.
– Кто был с вами в машине?
– Хоккеист Кирилл Тарасов. Мы ехали на тренировку. Ему было 18 лет…
– Ваша карьера находилась под угрозой?
– У меня была черепно-мозговая травма. Никто не давал гарантий, буду ли когда-нибудь играть. Но с врачами повезло – и в Воскресенске, и в госпитале Бурденко. А потом из "Детройта" поступило предложение, от которого я не мог отказаться. Там окончательно восстановился.
– Сколько месяцев не выходили на лед?
– Четыре. Доктор предупредил: "При сотрясениях и ушибах головного мозга главное – полный покой. Иногда возникает обманчивое ощущение, что все в порядке, люди на третий день бегут на работу. Огромная ошибка! Если не отлежаться как минимум две недели, лет через десять все аукнется. Начнутся такие головные боли, что на стенку полезешь…" Так что подготовку я не форсировал. В "Детройте" к этому относились с пониманием.
– Через злые шутки поначалу прошли?
– Были. Но узнавал я о них лет десять спустя от Марка Хоу, сына Горди. Марк уже стал скаутом "Филадельфии". Усмехнулся: "Ты действительно не слышал, кто и что тогда говорил?" А я вообще ничего не понимал! К тому же был поглощен собственным здоровьем. Шутили только на словах – галстук мне не обрезали и пену на голову не лили. Это в фарм-клубах подобный юмор процветает – заставляют новичка подстричься наголо, например…
– В основной команде – мягче?
– По-всякому. В "Детройте" идиотов не было. В "Баффало" я не задержался. В "Атланте" была совсем новая команда, больше присматривались друг к другу. Над нами с Ковальчуком никто не шутил. Разве что на обеде могли сметану на ботинок намазать. Федоров меня научил – как чувствуешь движение под столом, хватай стакан со льдом и выливай туда не думая. Но я постеснялся.
– Из "ужина новичков" что запомнилось?
– Ценники. Сколько было съедено и выпито. Я уже успокаивал ребят, чтоб не усердствовали – и счет оказался не космический. Если 5 – 7 новичков – нормально, могут сброситься. А если двое? Прикиньте, с каким настроением они посмотрят на ценник в 20 тысяч долларов. Это больно!
– Агенты вас пытались дурить? Уезжали вы в тот период, когда возле хоккеистов "жучки" крутились.
– Был такой Шевченко, агент с Украины. Склонял меня к побегу на молодежном ЧМ-1990 в Канаде. Осенью нарисовался в Воскресенске: "Тебя очень хочет "Детройт", представители клуба будут на чемпионате мира. Можно свалить". Тут я себя неправильно повел.
– То есть?
– Надо было сразу сказать: "Нет!" А я промямлил что-то неопределенное. Дал понять, будто шанс есть. Прилетаем в Саскачеван. Декабрь, минус 35, на улицу не выходим. Появляется Шевченко: "Человек из "Детройта" ждет в машине". Я выскакиваю в тренировочном костюме, без сумки и документов. "Садись. Мы в аэропорт. Самолет под парами…" Мороз такой, что если двигатель заглушишь, уже не улетишь.
– Ваша реакция?
– Не ожидал я такого напора. Говорю: "Никуда не полечу! Не могу ребят подвести. Да и паспорта с собой нет". Сказал, что убегу после турнира – лишь бы отстали. И меня привезли обратно в гостиницу.
– А дальше?
– Мы заняли второе место, сыграл я безобразно. Переживал, давила на меня эта история. Отдавал себе отчет в том, какие будут последствия, если все-таки соглашусь. Отца выгнали бы с работы… И вот завершается турнир. Вся команда идет отмечать к кому-то в номер. А мне агент предлагает прокатиться на дискотеку. В машине мы уже были вдвоем.
Вижу – везет из города. "Куда мы?" – "В Виннипег. Оттуда переберемся в Детройт. Прессе скажешь, что я тебя украл…" У меня паника: "Я не побегу! Тормози! Либо открою дверь и выпрыгну на ходу!" После этих слов он нехотя развернулся. По дороге продолжал уговаривать, но я для себя все решил.
– В сборной хоть кому-то рассказали о несостоявшемся побеге?
– Что вы! Только родители были в курсе. Хорошо, что никуда не сорвался. Вместо "Детройта" болтался бы в юниорской лиге или фарм-клубе. Мне же было всего 17 лет.
* * *
– Вы по два раза выигрывали Кубок Стэнли и Кубок Гагарина. Какой из них тяжелее?
– Вес, по-моему, одинаковый. Но Кубок Гагарина не очень удобно за ручки держать. У Кубка Стэнли их нет, поэтому его поднять легче.
– Каждый обладатель Кубка Стэнли в течение 24 часов использует его по своему усмотрению. Сильвен Лефевр крестил в этой чаше дочь. Крис Саймон брал с собой на рыбалку и скидывал в Кубок улов. Мартин Бродер пошел с ним в кино и засыпал попкорном.
– Читал, что кто-то пил из него пиво, кто-то наполнял овсяными хлопьями, заливал молоком – и устраивал завтрак. Но я не фанат таких развлечений. У меня все было спокойно.
– Впервые Кубок Стэнли побывал в России в августе 1997-го – благодаря Фетисову, Ларионову и вам.
– В те дни все внимание было приковано к Игорю и Славе. Я шел довеском, в основном таскал этот Кубок. Удивило, что на Красной площади собралось немного народу. Народ реагировал вяло, не вполне понимая, что тут делает Кубок Стэнли. Программа была обширная, бесконечные встречи, переезды, банкеты, мы практически не спали. Зато в один из вечеров познакомился с Лотаром Маттеусом.
– В Москве?!
– Да. Здесь был какой-то футбольный матч (сборных России и мира, посвященный открытию "Лужников" после реконструкции. – Прим. "СЭ"). Сидели в "Метрополе", туда же привезли и футболистов во главе с Маттеусом. Грохотала музыка, толком не поговоришь. Но хоть сфотографировались.
– У вас два чемпионских перстня за победу в Кубке Стэнли. Чем-то отличаются?
– Оба именные. Один с бриллиантами, другой – с бриллиантами и рубинами. Надевал пару раз на командные мероприятия.
– Какой из них?
– Первый. Второй как убрал в сейф, так больше и не доставал. Там же два перстня за Кубок Гагарина.
– Они какие?
– Динамовский похож на мой первый детройтовский. Массивный, но меньше золота и камней. Перстень от "Салавата" попроще, как маленькая печатка.
– В Америке вас иногда путали с Виктором Козловым. А в России?
– Случается. В позапрошлом сезоне в разгар матча ко мне вдруг обратился судья: "Виктор, Виктор…" Я и не сообразил, что меня зовет. Потом повернулся: "Я – Слава". – "Ой, извините".
– Где поселитесь, когда играть закончите?
– Пока живу на три дома. Дочка ходит в школу в Атланте. Летом она с нами, сейчас там с ней бабушка. Жена и два сына – в Испании. Когда есть возможность, летаем друг к другу.
– Каменский нам когда-то говорил, что в НХЛ на бирже играют почти все. Вы – не исключение?
– Мои биржевые дела ведет человек, которому доверяю. Если с головой погружаться в эти сводки, изучать, в плюсе ты или в минусе, не останется времени на хоккей.
– Вы-то в плюсе?
– В целом – да. Хотя биржа – это как американские горки. Если готов рисковать, все меняется постоянно.
– Уже приблизительно ясно, какое будущее в теннисе у вашего старшего сына?
– Никите 17 лет. А в теннисе на серьезный уровень выходят после двадцати. Марат Сафин помог мне отправить сына в академию TennisVal в Валенсии, где он сам когда-то начинал. Работает с Никитой тот же тренер, Рафаэль Менсуа.
– С Сафиным как познакомились?
– Еще в Атланте – через Ковальчука. Они давно дружат.
– У вас, кажется, есть друзья и в мире футбола?
– Да, бывшие игроки ЦСКА – Валера Минько, Олег Корнаухов, Саня Гришин, Серега Семак.
– На футбол ходите?
– С 2006-го не был. Тогда в Петровском парке играли ЦСКА – "Динамо". К сожалению, в России не умеют культурно болеть. Поэтому на стадион совершенно не тянет.
– Даже в Испании?
– "Барселона" – мой любимый клуб. Как-нибудь обязательно выберусь на "Ноу Камп". Пока не получается.
– Вы уже четыре года живете в разлуке с семьей. Большое испытание.
– 18 лет мы безвылазно провели в Америке. Теперь какое-то время можно потерпеть. До пятидесяти я играть не собираюсь.
…С этим спорить не станем. Но когда видишь Козлова на льду, кажется, что для него и нынешний сезон – не последний. Олег Корнаухов, его друг и крестный сына Никиты, мысль нашу разделяет.
– Со Славой я познакомился через Валеру Минько, с которым они давние друзья, – рассказал Олег. – Прекрасно знаю его жену Таню – дочь многолетнего администратора футбольного ЦСКА Виктора Кардивара. При всей звездности Слава очень простой в общении. Надежный, рассудительный, правильный. Профессионал с железной волей.
Я не удивлен, что в 42 года он по-прежнему востребован в КХЛ. Думаю, спокойно отыграет еще сезон-другой. А что? Голова светлая, физически в порядке, организм с нагрузками справляется. Готовить себя умеет, как никто! Открою вам секрет – есть у него идея пробежать марафон. Предлагает и мне составить ему компанию. Но я-то вряд ли на это когда-нибудь подпишусь.
А вот для Славы такая дистанция не проблема. О чем говорить, если он на тесте Купера до сих пор молодых обгоняет!