Михаил Татаринов: двадцать лет ада

Telegram Дзен

Мы знали хоккеистов, которые спивались. Пропадали из виду вовсе. Но среди звезд первого ряда – были ли такие? Память подсказывает лишь двоих – превратился в бомжа великий Владимир Викулов. Загремел в тюрьму за убийство Михаил Татаринов, лучший защитник чемпионата мира 1990-го.

Юрий ГОЛЫШАК,
Александр КРУЖКОВ

Искали мы его давно. Однажды получилось, но тогда, лет пять назад, был он в состоянии столь печальном, что беседа не задалась.

Сейчас нашли снова. Были поражены – Татаринов в полнейшем порядке. Не пьет. Новая семья, маленький ребенок. Не сегодня-завтра вернется в хоккей.

Собственной недавней жизни грустно усмехается: "Будто не со мной было…"

* * *

– Во второй половине 80-х не было хоккеиста с броском сильнее вашего.

– С малолетства отрабатывал. Сорок градусов мороза, снега по пояс, а я бреду в темноте по Ангарску на тренировку "Ермака". Во двор выходил с шайбой, едва рассветало. Бросал по бортам. Грохот на всю округу, народ из окон высовывался. Я кисть закачивал. На турнике по 50 раз подтягивался. И бросал, бросал, бросал.

На всесоюзную "Золотую шайбу" повезли под чужой фамилией. Приказали отзываться на "Игоря Черных". А я там "лучшего игрока" получил. В Ангарск примчались за мной Шагас из ЦСКА, Жиляев из "Спартака" и Самович из Киева: "Где Черных?" – "Да какой Черных, вон пацан бегает!"

– Вратарей калечили?

– В "Соколе" на раскатке нашему же Шундрову от синей линии щелкнул, точно в шлем. Так у него маска выпала. Рухнул – думали, помер! Меня старики, Ладыгин с Голубовичем, чуть самого не зарыли.

В "Динамо" Андрюхе Карпину на тренировке два раза подряд попал – то 8 швов, то 12. Старый шлем "Купер" шайба пробивала. Карпин упертый, просил: "Еще!" Он-то к швам был готов. Я тем более. А жена его – нет. Приехала, плачет: "Остановите Татаринова!" И с Мышкиным была история.

– Слушаем.

– Мы с Сашкой Семаком молодые, нагуляемся. А в "Динамо" Билялетдинов – комсорг, Мышкин – коммунист. На собрании нас отчитывает. Мы шепотом: "Вова, шмалять будем выше колен…" И начинаем на тренировке – Мыш, бедняга, уворачивается. Моисеев свистнет: "Идите, по забору бросайте".

До этого, еще с "Соколом", сгорели "Динамо" 3:7, но я забил гол выдающийся. Почти от своих ворот! Голубович выиграл вбрасывание, мне откинул. А Мышкин вдалеке снежок чистит клюшкой. С кистей ему хоп – вынимай! В сборной его Фетисов подкалывал: "Тебе негр забивает да молодой Татаринов через всю площадку. Вова, куда это годится?"

– Какой негр?

– Мышкин за вторую сборную пустил от черного студента Велгрейна.

– В "Соколе" вы и хет-триком отметились.

– Да, в Воскресенске в последнем туре. Мне в том матче Локотко, здоровый дядя, так врезал, что я от Воскресенска до Киевского вокзала блевал. Встряхнул лампочку. Зато победа нас на пятое место вывела. А значит, у профсоюзной команды перерасчет премий за весь сезон. Плюс 75 процентов. Тысячи по полторы рублей каждому! Возвращаемся в Киев, жены встречают на вокзале. Не мужей целуют, а меня!

– Заслуженно.

– Условия в Киеве были сказочные. Из Ангарска туда переехал в 16 лет. Все, что с собой было, – сетка из-под картошки, пачка "Беломора" и 75 рублей в кармане. А в "Соколе" сразу 100 положили. Пока официально не оформили, деньги приносили в интернат, где учился. В 18 квартиру дали. Так я еще бузил.

– Почему?

– Хотелось ближе к центру. Крутым себя почувствовал. Шел в кабинет к Щербицкому (первый секретарь ЦК компартии Украины. – Прим. "СЭ") – дверь пинал. А в приемной Блохин и Бубка сидели, ждали.

– Общались?

– Блохин держался особняком. По характеру – точь-в-точь как Билялетдинов в хоккейном "Динамо". В Киеве из футболистов я дружил с Пашей Яковенко, Толиком Демьяненко, Андреем Балем, из баскетболистов – с Сашей Волковым.

– Баль месяц как умер…

– Вот уж у кого, казалось, здоровье богатырское. И курил, и выпивал, но в "Динамо" на всех тестах – первый! После игры покупали мускатное шампанское, собирались у Андрея большой компанией. Дома у него висела майка Зико, с которым поменялся на чемпионате мира-1982. Баль же тогда забил бразильцам невероятный гол. Рассказывал нам: "Я посмотрел, где вратарь, и ка-а-к дал!" На самом деле, чтоб мяч не потерять, пульнул в сторону ворот, отвернулся и назад пошел. А за ним толпа поздравляющих. Залетело!

– С Волковым как пересеклись?

– Жили в одной гостинице. Через него познакомился с Володей Ткаченко, который ездил на "Волге" без переднего кресла. Усаживался на заднее. Иначе при росте 2.20 за руль не помещался.

– В советском футболе игроку могли переделать паспорт, скостить год-другой. А в хоккее?

– Я не слышал. Вот Яковенко и Добровольский мне говорили, что на год старше, чем по документам. А я паспорт уже в Киеве получал, там по ошибке вместо июля вписали, что родился в июне. Где-нибудь назову дату рождения – 16.06.66 – народ шарахается. Дьявол какой-то, сплошные шестерки…

– ЦСКА тянул вас из "Сокола"?

– Да, но "Динамо" опередило. Свалил я в 1986-м, когда Чернобыль хлопнул. Вася Первухин убедил: "Ты лысым хочешь ходить?" С "Динамо" все закрутилось настолько быстро, что вещи из Киева забрать не успел. Пришлось за ними ехать на такси.

– Откуда?

– Из Москвы. 1200 рублей туда-обратно. Другого способа попасть в Киев не было – из-за чернобыльской аварии отменили все самолеты и поезда. В такой спешке кидал все в сумку, что забыл две золотые медали молодежных чемпионатов мира и тарелку, которую вручили в 1986-м как лучшему защитнику турнира. С концами.

– Каким был Киев в те дни?

– Город словно вымер. На каждом шагу бочки с красным вином. Наливали бесплатно. Как говорили, выводит из организма радиоактивный стронций.

Михаил ТАТАРИНОВ
Родился 16 июля 1966 года в Ангарске.
Защитник.
Заслуженный мастер спорта.
Начинал карьеру в киевском "Соколе", где провел 3 сезона (1983/84-1985/86). Затем выступал за московское "Динамо" (1986/87-1990/91).
Чемпион СССР-1989/90. В чемпионатах СССР сыграл 238 матчей, набрал 84 (46+38) очка.
Двукратный чемпион мира среди молодежных команд (1984, 1986). Лучший защитник молодежного ЧМ-1986.
За первую сборную СССР провел 63 матча, набрал 25 (11+14) очков. Чемпион мира-1990. По итогам ЧМ-1990 был признан лучшим защитником турнира, на котором в 10 матчах набрал 11 (3+8) очков.
Победитель Игр доброй воли-1990. Участник Кубка Канады-1991 (5 игр, 1 передача).
На драфте-1984 был выбран клубом НХЛ "Вашингтон Кэпиталз" под общим № 225. Первый матч в НХЛ провел 23 октября 1990 года против "Филадельфии" (6:2 в гостях).
В регулярных чемпионатах НХЛ за "Вашингтон" (сезон-1990/91), "Квебек" (1991/92,1992/93) и "Бостон" (1993/94) провел 161 матч и набрал 69 (21+48) очков.
Завершил профессиональную карьеру в 28 лет.

– В сборную вас впервые пригласили еще из "Сокола"?

– Да, в 1984-м. Но от Кубка Канады отцепили. Я с Фетисовым подрался. В центре площадки встретил, в душу прямо. Он мне клюшкой – по спине! Я развернулся – и на него. Так Тихонов с тренировки Славу выгнал, а не меня!

– Чудесная подробность.

– Мы были, как пятое звено, – сзади я с Бабиновым, впереди Ковин, Скворцов, Варнаков. Все ребята "характерные", силовые, никому не уступят. На нас большинство наигрывали. Бабинов сказал: "Никого не бойся!" Ну, я и не боялся. Самое интересное, с Фетисовым после скорешились.

– Вы Билялетдинова вспоминали. Он всегда был замкнутый?

– Да. Никому не верил, компаний сторонился. Насчет выпивки – даже разговора никакого, не курил. Заходишь в раздевалку – сразу видно, где место Билла. До того чисто, тютелька в тютельку. Конёчки, шнурочки. В "Динамо" он был самый раскачанный. Силищи несусветной. Не знаю, почему сейчас так выглядит – высох весь. Может, на нервах?

– Не исключено.

– Вот по игре я Биллом не восхищался. Для меня один герой – Вася Первухин. Сегодня бы играл – никто бы на Дацюка внимания не обращал. Бывают защитники, у которых четыре глаза. Мало у кого – шесть. А у Васи – восемь! Я играл против Гретцки, Лемье, Ларионова. Но лучше Первухина хоккеиста не видел! Спиной катался быстрее, чем некоторые звезды лицом. Шнурки вообще не завязывал – и как на нем коньки держались? Форму надевал за четыре минуты. В раздевалку заходит последним, а на льду – раньше всех.

– Вы же с ним в паре играли?

– Да, Моисеев разбил связку Билялетдинов – Первухин, меня к Васе поставил. И пошла у Билла глупая ревность. Не скажу, что Толя Федотов, с которым он играл, слабый защитник. Но с Биллом они два "минуса". Или два "плюса", без разницы.

Ни Билялетдинову, ни Мышкину не хотелось, чтоб я в "Динамо" оставался. Но тут команду принял Юрзинов: "Мне на ваше мнение наплевать. Даю шанс Татаринову". Бегал со мной кроссы по Новогорску. В 1990-м после чемпионата мира я пришел в номер к Юрзинову и отдал золотую медаль: "Она ваша". Обнялись с ним, поцеловались.

– Взял?

– Да, на эмоциях. Потом вернул.

– А Первухин – человек удивительно скромный.

– Ни разу матерного слова от него не слышал. Только присказку: "Блин на фиг!" В любую игру – мастер. Хоть в волейбол, хоть в домино.

– Еще уникумы были?

– Вова Зубрильчев, тагильский тихоход. В Харькове учился, не думал ни о каком хоккее. Его заметил Юрий Очнев, привез в "Динамо". У Зубрильчева клюшка тоненькая – как смычок от скрипки. Поставили в тройку к Семаку и Леонову. Так они рвали пару Фетисов – Касатонов! Аж по шнуркам им шайбу возили!

– Вячеслав Козлов нам ярко расписал, как на молодежном чемпионате мира его склоняли к побегу в Америку. Вас тоже охмуряли?

– Не раз. Сначала в 1985-м в Финляндии терся возле гостиницы некий Алекс, русский эмигрант. Принес билет на самолет и сумку денег: "Тебя "Вашингтон" ждет". Мы с Семаком жили, может подтвердить. Так в КГБ прочухали. До Щербицкого дошло, меня извели расспросами. Через год молодежка играла в Канаде, и этот Алекс снова возник. Я ни в какую. От меня к тому же ни на шаг не отходил Стеблин, администратор сборной. Его поставили за мной присматривать. А Семак в гостинице "жучок" обнаружил.

– Где?

– В ванной. Он, между прочим, окончил Высшую школу КГБ. Тогда было правило – из "Динамо" там должны учиться два молодых игрока. Одним из них оказался Семак. Факультет серьезный – подготовка контрразведчиков. Хотя дружим с 15 лет, Саша никогда на эту тему ничего не рассказывал, удостоверение не показывал. Лишь как-то обмолвился: "Я штук двадцать бумаг подписал о неразглашении…"

– Олимпиаду в Калгари вы пропустили из-за перелома челюсти. Кто удружил?

– Билл. Встретил жестко на тренировке. Не знаю, нарочно или нет. Я не предполагал, что все настолько плохо. Приезжаю в Новогорск на следующий день, челюсть раздуло, но я грешил на больной зуб. Доктор сразу неладное заподозрил, повез в госпиталь. Сделали снимок – двойной перелом! Вместо меня в Калгари полетел Кравчук.

– Обидно.

– Второй шанс стать олимпийским чемпионом упустил в 1992-м. Сам отказался от Альбервилля. Идиот! Не понимал, чего себя лишаю. Думал: "Деньги есть. На фиг мне сборная?" Позже Михайлов с Тузиком до последнего ждали меня на чемпионате мира, но я не поехал.

Когда в Калгари не попал, начал бугорозить. Тузик неделю меня искал по Химкам с нарядом милиции. Когда нашел, положил в госпиталь КГБ на Пехотной. Там проходили реабилитацию офицеры-контрразведчики, все в чинах не ниже майора. И рядом с ними я – единственный алкаш. "Зашил" меня тот же доктор, что и Высоцкого. Мать из Ангарска вызвали, дала расписку, что в случае моей смерти никто ответственности не несет.

– Ого.

– Мне вшили ампулу. Врач сказал: "Можешь проверить, что с тобой случится, если выпьешь. Ткни иголкой в палец, капни в рюмку водки – и увидишь, кровь свернется". Тузик на этом не успокоился. Отвез к Довженко, легендарному наркологу.

– Зачем?

– Для усиления эффекта. Ему сняли огромный холл в гостинице "Москва". Там были в основном сынки-племянники партийных деятелей, членов ЦК. Довженко кодировал их от алкоголизма. Ну и меня заодно.

– Помогло?

– Да. За пять лет – ни капли! Первый раз попробовал, когда с друзьями проводил отпуск на Байкале. "Ампула" действовала еще два месяца. Скрутило так, что чуть дуба не дал. После этого я не рисковал, дождался окончания срока. Открыл пивко, и началось…

* * *

– В 90-е писали, что русская мафия пытается обложить данью наших хоккеистов в НХЛ. Это правда?

– Наезжали на ребят. С некоторых требовали по 100 тысяч долларов за сезон. Вступился боксер Олег Каратаев. Переговорил с Япончиком, тот сказал: "Что вы к спортсменам прицепились? Это ж не музыканты, фонограмщики. Их долбите…" А Каратаева вскоре застрелили в Нью-Йорке.

– С артистами в Америке встречались?

– Конечно. Токарев, Звездинский, Люба Успенская… Помню, решили мы тафгая Джона Кордика познакомить с русской кухней. В Нью-Йорке с Каменским, Гусаровым и Коваленко привезли его в ресторан "Одесса". Пока Токарев перед нами глотку рвал за 20 долларов, мы Кордика кормили борщом, холодцом, оливье, селедкой под шубой, пельменями. Джон запивал все жигулевским пивом и уточнял: "Это точно переварится?" Потом неделю на еду смотреть не мог.

Сколько было приключений в Штатах… Тормознули за скорость. Американских прав нет. Ну, вышел из машины, иду к полицейскому. Тот перепугался. Газеты писали: "Русский напал на полицейского! KGB!"

С Рейганом в Белом доме в обнимку сидел. В 1990-м ходил с "Вашингтоном", фотография сохранилась.

– Вас Рейган о чем-то спрашивал?

– Нет. Вот когда Могильный убегал, был задействован Джеймс Бейкер. Госсекретарь. Вроде делал визу.

– Почему в НХЛ сменили несколько клубов?

– НХЛ – странная штука. Никогда не думал, например, что Каспарайтис там заиграет. А у Крутова – не пойдет. В "Вашингтоне" у меня не получилось, но сам виноват. Стартовал плей-офф, я с травмой загораю в Балтиморе на берегу океана. Наташа, первая жена, говорит: "Сходи к начальству, попроси, чтоб пораньше в Москву отпустили. Все равно не играешь". А я, дурачок, не понимал, что плей-офф – это цимес. Нужно быть рядом с командой. Если ты травмирован, приходи в раздевалку, болей, поддерживай ребят. Домой улететь разрешили. Но отношение ко мне резко изменилось.

– В "Квебеке", где отыграли два сезона, было лучше?

– Там мне очень нравилось! Жаль, не договорился по новому контракту, проиграл арбитраж. Забрал меня "Бостон" под знаменитого Рэя Бурка, на большинство. Отличный контракт, бонусы. Казалось, я в шоколаде. Поймал Бога за бороду. Но первые три матча – не пошло, команда проигрывает. Глен Сатер начал цепляться: "Ты с сигаретками притормози…" А в "Квебеке" на это никто не обращал внимания. Гусаров с Ги Лефлером в самолете спокойно курили. И я здесь вел себя так же. А Сатер продолжает: "Да и вес не мешало бы скинуть. Может, пару игр проведешь в фарме?"

Но в "Провиденсе" я психанул. В АХЛ переезды на автобусе часов по шесть. Молодежь после матча набирала в дорогу по 3-4 банки пива. А я – упаковку. Берегов-то не вижу. И сорвался. Запил.

– Был у вас в этом деле попутчик. Денис Червяков.

– Да, из Горького. И еще Жолток с Пантелеевым. В "Провиденсе" с ними зажег от души. Завис у них на квартире – перестал даже за зарплатными чеками ходить. Червяков-то выбирался на какие-то тренировки, а я плюнул на все.

В "Бостоне" долго терпеть не стали – предложили разойтись по-хорошему. Гандлер, мой агент, говорит: "Тебе заплатят больше 50 процентов от контракта". – "Прекрасно. Разрывай". К тому моменту миллион долларов я заработал. Тогда это – как сейчас десять. Не сомневался, на всю жизнь хватит. Но деньги кончились быстро.

– Смотрим на вас, Михаил, и думаем: сколько ж вы не доиграли?

– Лет семь. Недавно большой хоккейный человек сказал: "Сегодня у защитника твоего уровня контракт был бы не меньше, чем у Радулова!" А тот, насколько знаю, зарабатывает 300 миллионов рублей в год.

– После НХЛ играть не пробовали?

– Приехал из Америки в 1994-м. Вариантов было полно. Звали в "Динамо", другие клубы. Тузик договаривался с немцами, шведами. Я пару раз слетал на переговоры. Но уже не мог расстаться с бутылкой. Пил, гулял… Назовите статью "Двадцать лет ада". Это не громко будет?

– В самый раз. Когда вас посадили?

– В феврале 2001-го. Ситуация была, что либо меня, либо я.

– Кто-то говорил – убили вы ножом. Кто-то – кулаком.

– Ножом. Причем по-трезвому. Один раз ударил в живот, отбросил окровавленный нож в сторону. Была ночь, вышел на улицу, тормознул рейсовый автобус, приехал в милицию: "Я человека зарезал". Позвонили: "Поступал такой?" – "Да". Спустя четыре часа он умер в больнице.

– Карточные дела?

– Да, играли. Карты, все карты… Они выпивали, колбасу резали. Ножик рядом. Этот блатной был, много раз сидел. Взял нож – и на меня. Я перехватил прямо за лезвие, вырвал. Вот, глядите, шрам у меня во всю ладонь.

– Действительно. Это в Москве было?

– В Химках. В морге при городской больнице. Он там водителем работал на труповозке. Но связи с криминалом не терял. Я был у него на могиле, тестя моего неподалеку похоронили… Меня пугали, что отомстят, до зоны не доеду. Но там в первую же неделю подошел смотрящий, спросил, как все получилось. Я рассказал правду. Выслушал он, подумал и ответил: "Ты все правильно сделал. Но зачем за деньгами поехал?"

– За какими деньгами?

– Я же проиграл. Всей суммы при себе не было. Блатной дал время, чтоб я деньги привез. Возвращаюсь, слышу: "Ты на две минуты опоздал". Ну и понеслось… После разговора со смотрящим вопрос закрылся. Сразу курево появилось, чай. Плюс ангарские ребята поддержали. Пришла малява на меня, чтоб нормально относились.

– Если б вы оказались не правы – был реальный шанс не доехать до зоны?

– Конечно. Это на блатном языке – "приговорить". И все, ты не жилец. Легендами обросла драка Знарка в кафе Юрмалы с хмельной бандитской компанией в 1988 году. Но мало кто знает, что его "приговорили". Он свернул челюсть одному авторитету, а тот его "розочкой" порезал, на щеке шрам остался. Значка уже начали прятать, по динамовской линии подключили КГБ. В итоге Значок сам с ним встретился. Распили бутылку водки и все уладили. Ему этот мужичок сказал: "Молодец, что вступился за жену. Не испугался".

– У Знарка прозвище Значок?

– Ну да. И Знара.

– Юного Николишина в "Динамо" благодаря вам стали называть по отчеству – Васильич.

– Да он с 8-го класса выглядел лет на сорок, голова – босиком.

– У вас прозвище было?

– В "Соколе" – Майонез. После Ангарска так мне полюбился, что за обедом мог целую банку сожрать.

* * *

– Дрались в тюрьме?

– Нет. Разбираться приходилось. В одной из камер по беспределу пацана опустили. Смотрящий прислал маляву. Каждый должен от своей камеры написать, как этих людей обозвать. К примеру, "гад" – в тюрьме очень плохое слово. И вот тот, кто смотрел за нашей хатой, внезапно уперся: "Не буду писать". Я стоял, носки стирал. Носок отбросил, подхожу к нему: "Слышь, твое дело – писать!" В рыло ему дал. За справедливость выступил.

В нашей камере из 12 человек 9 сидели за убийство. Строгий режим – и люди серьезные. Дед лет под 70 был – людоед. Жил у него гастарбайтер, поглядывал на хозяйскую жену. Тот его разрубил, сварил и съел. Сумку с головой забыл выбросить. А в разговоре абсолютно вменяемый, разумный человек.

– Там были в курсе, кто вы?

– Я не афишировал. Зэк да зэк, 105-я статья. Но через полгода узнали, что я бывший хоккеист. Не скажу, что уважения стало больше. Люди же видели, как себя вел эти месяцы.

– Как?

– По справедливости. Защищал того, кто слабее. Таким же на площадке был. Тюрьма в этом смысле не изменила.

– К чему было сложнее всего привыкнуть?

– К тому, что свет горит круглые сутки. Газет не дают – только книги. Периодически устраивают проверки. "Маски-шоу" залетают в камеру, начинают без разбору лупить.

– Как время проводили?

– Брагу дули. Ее там на хлебе литрами гонят. У меня и так печень никудышная, а в тюрьме еще сильнее здоровье подорвал… В покер играли – но не картами, а костяшками домино. Проигравший вешал на себя табличку: "Я – самое слабое звено". Однажды вечером проверка. Заходят офицер, две девки, а в камере старый зэк стоит, грудь волосатая – и эта надпись. Смех и грех.

– Главное правило для человека, который впервые попадает в тюрьму?

– Оставайся таким, какой есть. Все равно раскусят. Врать нельзя. Особенно когда спрашивают, за что сел.

– Невинных за решеткой много?

– Встречаются. Хватает и тех, кто украл мешок картошки, банку варенья. Я не о наркоманах конченых, а о простых мужиках. Не то чтобы они невинны – но с них достаточно поселения. Зачем в тюрьме-то держать?

Попасть туда легко. Сложно выйти и встать на ноги. Я вот на стакане споткнулся. Освободился – и вновь запил. Все кувырком. Первая жена мне похождения прощала. Хоть были на грани развода, а не бросила. В тюрьму с сыном приезжала.

– Что ж расстались?

– У другой жил! Ее понять можно… Я уже в Химках по подъездам шоркался с бичами, в коллекторе спал.

– Почти бомжевали?

– Не "почти". Так и было. Правде надо в глаза смотреть. Динамовскую квартиру я оставил Наташе, вторую, на Речном вокзале, – сыну. Двум старшим сестрам купил по квартире в Ангарске. В карты выиграл однушку в Химках, на левом берегу. И гараж. Но так же проиграл. Была еще у меня трехкомнатная у Савеловского вокзала. Сталинский дом с колоннами.

– И где она?

– В тюрьме наличные понадобились на адвоката. Деньги у меня оставались лишь в акциях. Гандлер посоветовал их из Америки не вытаскивать. Пришлось квартиру отдать. За копейки.

– В какую сумму обошелся адвокат?

– 50 тысяч долларов. Но отработал – на первом суде мне прокурор Химок 14 лет запросил.

– Сколько провели в тюрьме?

– 11 месяцев. Два года осталось условно. Статью переквалифицировали с прямого убийства на "состояние аффекта". Пару недель сидел в Химках. Остальное – в Можайске. Первый месяц тяжеловато, 17 человек в камере. А потом Давыдов Виталий Семенович подключил связи. По сравнению с тем, что рассказывают про Бутырку, вообще стал курорт. Давыдов и вытаскивал меня из можайской тюрьмы. Напишите обязательно.

– Обещаем.

– Он к куму этой тюрьмы ездил. Благодаря ему ремонт сделали в камерах. На 70 лет освобождения Можайска Виталий Семенович привез ветеранов "Динамо", играли с местными. Кум в очереди на квартиру двести какой-то – его поставили в первую десятку.

Давыдов – изумительный человек! Как и Фетисов. Я приходил к Славе, говорил честно: "Нужны деньги". Он передавал конверт. Надо полмиллиона рублей – на!

– Зачем вам полмиллиона?

– По суду столько должен был вдове за потерю кормильца. Кстати, и я Фетисову в 90-х помог. Когда он уезжал в "Нью-Джерси", были напряги с одной из группировок, которая в Москве держала Южный порт. Торговала машинами через комиссионку. Я обратился к своим ангарским – те вопрос сгладили. Рос с этими ребятами.

– Как с Фетисовым встретились после зоны?

– Пришел на ЦСКА. Раньше Машка была, смешная болельщица. А теперь карлик. Вот с этим карликом стою, разговариваю. Вижу – идут Нургалиев, Шойгу… И Слава с ними. Столкнулись глазами – он про всех забыл, кинулся ко мне, обнял.

– С Каменским дружба сохранилась?

– Сколько для меня сделал! Валерка никогда не отвернется. Как и Головков Михаил Игоревич. Виталька Прохоров. Он и сам в похожей ситуации побывал. Монастырь его очистил. Леха Яшин, Жамнов помогали. Сергей Макаров с Александром Якушевым собрали с ветеранами приличную сумму. Жить-то было не на что.

– У вас же свой автосервис.

– Компаньону на руку, что я пил. Скорей бы сдох Татаринов. Все подгреб. Это сейчас удалось свое возвратить. Но доход копеечный.

– Кто еще помогал?

– Слава Быков. Тоже – золотой человек. Меня в армейском дворце принял: "Форма нужна?" Через минуту принесли мешок. Я как раз любителей начал тренировать на катке МЧС. Валерий Конов вчера мне таблетки давал от печени…

– Проблемы?

– Двадцать-то лет пить! Один запой длился год и восемь месяцев. Некоторые жены кричат: "Мой неделю пьет!" А у меня месяц – только разгон. Кило водки выпивал за раз. Еще с девкой пересплю после этого. Про Васильева Валерия Ивановича рассказывали, что полтора-два кило способен был за раз залить. Но третьего такого по здоровью я не знаю.

– До белой горячки доходило?

– И белая была, и алкогольная эпилепсия. Динамовские врачи давали ноотропил, финлепсин. Попадал в филиал Кащенко на Рязанке. Полежу – отпустят. Другой на половине этого пути сковырнулся бы. В паленой водке градусов 28, пьешь – чистая резина. Травился сколько. На нормальную денег нет, а выпить-то охота. Не воровать же.

– Ни разу соблазна не возникало? При вашем-то образе жизни…

– В мыслях не было! Даже во время белой горячки, когда у тебя мозг отключается и натворить можешь что угодно. Я всегда понимал, что кражи, грабежи – не мой путь. У меня по пьянке никакой агрессии. Наоборот, жалел всех. Увижу голубя подбитого – забираю, выхаживаю. Или голодную собаку покормлю, поделюсь последним. В Новоселках жил в бане у знакомого. Он за бутылку соседям картошку копал, ягоды собирал. Но когда его попросили котят утопить, я сказал: "Не вздумай!"

– Наркотики пробовали?

– Нет. Постоянно предлагали что-то понюхать или покурить, но я не по этой части. Про уколы и говорить нечего. Помню, как в сборной СССР Захаркин брал у нас анализ крови. Тяжелейший кросс, прибегаешь запыхавшийся. Когда в палец иголкой тыкали, я был близок к обмороку. А уж самому уколоться… Боже упаси! К тому же видел "ломки" наркоманов. Это ужас. Ради дозы готовы на все.

– В НХЛ наркоманы были?

– В Ванкувере поселили меня вместе с Кордиком. Среди ночи он приволок в гостиницу негра. Они что-то нюхали, шатались по номеру. А я думал: "Как же он завтра на лед-то выйдет?" Но отыграл нормально. Кордик еще плотно сидел на анаболиках. Накачал такие мышцы, что от бицепсов майка лопалась. В 27 лет умер от разрыва сердца.

* * *

– Пить бросили?

– О водке не вспоминаю. Будто не со мной было. Поменял круг общения, новая семья. С нынешней женой, Любой, познакомился 20 лет назад. Когда-то жил на Молодежной, ходили в клуб "Контакт". Уже тогда была ко мне расположена, но узнал я об этом только сейчас. Потому что раньше был женат.

Люба случайно столкнулась со мной на остановке. Я был в таком виде, что не сразу признала. Подошла: "Миша, это ты?" Усадила в машину, отвезла в госпиталь.

– Книжная история.

– Толик Федотов, с которым играли в "Динамо", лет пять назад попал в аварию. Мы с Семаком забирали его из Лобни. Еще чуть-чуть – и ему бы в той больнице отрезали ногу. Перевезли в одинцовский госпиталь, там выходили.

А два с половиной года назад в том же госпитале он с Андреем Яковенко оплатил мои расходы. Всего прочистили. Счастье, цирроза не было. Цирроз – это конец. Началась другая жизнь!

– Женились на Любе?

– Да. Венчались. Отмыла меня, отстирала. Еду привозила в больницу, потом на месяц закрыла у себя на даче. Я снег убирал – никуда не выходил. Сашка появился – вот полгода исполнилось…

Ангел-хранитель у меня сильный, это еще сестра говорила. Но Люба совершила невозможное. Она на маму мою, царство небесное, похожа. Вот встретил ее – и понял, что могу вернуться к нормальной жизни. И, конечно, благодарен хоккейным друзьям. Я потрясен, что все настолько близко приняли мои проблемы.

Иногда задумываюсь – а со мной ли все это происходит? У меня ли сын родился? Вижу на улице тех, с кем выпивал. Если есть деньги в кармане – достану и отдам. Знаю, что на водку. Все равно – дам!

– Карты – тоже в прошлом?

– Это зараза страшнее наркотиков. Наташа когда-то возила меня от карт кодировать. Затем автоматы начались. Казино. Не представляете, сколько я спустил. Видите, какие у меня часы?

– Супер.

– Нефтяники из Ангарска подарили, миллион двести стоят. А я в Вашингтоне покупал Rolex President. В карты ушли – за полчаса. Снял с руки и швырнул на стол. Вот цепочка на мне – грамм 250. А прежняя была 300! Тоже в карты ушла.

– Под настоящего шулера попадали?

– Вот когда часы проиграл. Раздел меня полностью. Я трезвый, сам карты сдавал. Колода у меня в руках была. Потом выяснилось, она была не одна, работали те вдвоем. На их колоде была такая же "рубашка". А человек этот входит в десятку по Союзу, погремуха у него Пионер.

– Во что играли?

– В буру, сику. Я и сам могу шевельнуть карты – вы не заметите. Раздам на троих-четверых так, что все будет, как хочу. Хоть не играл давно.

– Какой он, ваш новый день?

– Полгода назад меня избрали председателем федерации хоккея Иркутской области. Надо слетать в Иркутск, поставить подпись. Аккредитация есть. Ходатайствовали за меня Третьяк и Фесюк. Советником у меня будет Константин Зайцев, влиятельный человек в области, главный налоговик. Замом – юрист Вадим Гордин. Многое хотим сделать иначе.

– Например?

– Вот Каменский – президент "Атланта" и председатель федерации хоккея Московской области. Надеюсь, у меня то же самое получится в Иркутской области. Стану руководить "Ермаком" и областным хоккеем. Арена Ангарска перейдет к области. Губернатор Сергей Ерощенко меня поддерживает. Третьяк – двумя руками "за".

– Так давно вопрос мог решиться.

– В апреле пригласил бывший мэр Ангарска: "Будешь президентом клуба?" На команду нужно искать деньги. Градообразующее предприятие – "Роснефть". Чтоб выйти на Сечина, поехал я к Третьяку, Федорову… Вскоре положительный ответ – "Ермак" переходит под крыло ЦСКА!

– Что дальше?

– Федоров при мне созвонился с мэром Ангарска. Про интернат даже поговорили, а то у нас ребятишки босые бегают. Прилетаю в Ангарск счастливый. А там слышу: "Не желаем мы с ЦСКА дел иметь. Заключили соглашение с Омском, их "Ястребы" – чемпионы России. Пусть Сечин пришлет на наш комбинат деньги, сами распорядимся. А тебе, Михаил Владимирович, спасибо и до свидания…" Как щенка выгнали. Я опять в Москву, все Третьяку рассказал.

– Значит, теперь – второй заход?

– Да. Но подчиняться буду напрямую губернатору. Посредники нам ни к чему. Арена в городе на 7 тысяч, все время битком. А городок размером с Химки.

– Готовы туда переехать?

– Вся семья готова. Жить будем в Иркутске. Через "Ермак" от "Роснефти" может питаться весь хоккей области. Подтяну местных ребят – Кривокрасова, Бердникова…

– Вы уверены, что к прежней жизни возврата нет?

– Более чем. Сейчас у меня совершенно другая голова. Да я помолодел лет на двадцать! Мечтаю заниматься любимым делом – хоккеем. Приносить пользу, помогать землякам, честно им в глаза смотреть. А к той жизни точно не вернусь. Я же понимаю, что это билет в один конец.