Вот появляется на экране наш герой. 15 прошедших лет мало его изменили. Разве что, замечаем с улыбкой, у 45-летнего Аркадия Афанасьева были длинные-длинные волосы. Сейчас – нет.
Он влился в чемпионский состав последним. Но уж влился так, что стал человеком незаменимым. Вспоминает с экрана чудесную историю:
– Выиграли в Одессе у "Черноморца", вышли в полуфинал Кубка СССР. Значит, многие, я в том числе, получат "мастеров спорта". Собрались в номере у Казаченка. Когда шампанское закончилось, меня, новичка, отправили за добавкой…
Не слышал Аркадий, как шел за ним на цыпочках главный тренер Павел Садырин.
Заходит в комнатку, команда сидит – и вот вам сцена: юный Аркадий стоит с бутылками. Из-за плеча выглядывает главный тренер. Тишина.
Афанасьев еще поражается вслух:
– Что уставились-то?
Тут голос Павла Федоровича. Выдает легендарное:
– Кого здесь нет? Двоих? Будут оштрафованы…
Вот так в истории, из которой мы знали концовку, оказалось прописано все. Первые штрихи не слабее завершающих.
Впрочем, и для нас историй у Афанасьева осталось много. Если выжили в питерском футболе правдорубы – Аркадий Георгиевич из них.
Физрук
Приходит на интервью с маленькой дочкой. Церемонно представляет:
– Анна.
– У вас же еще дочери?
– Обе живут в Норвегии. Надежде – 37, Татьяне – 30.
– Похожи на вас точно так же, как Аня?
– Да! Особенно Татьяна!
– В России бывают?
– Таня несколько раз в год прилетает. У нас останавливается. Муж – норвежец, таможенник. А старшая, Надя, специалист по недвижимости в Осло.
– Могли бы и вы в Осло обосноваться.
– Да как вам сказать… Пока в Норвегии играли с Димкой Баранником, жилось нормально. Профессиональный клуб в стране был один – "Русенборг". Но вот наша команда тоже держала двух профессиональных игроков. Жены не работали. При норвежских ценах как-то на все хватало! Автомобиль клуб давал, квартиру тоже. "Социалка" просто великолепная. На каждого ребенка выплачивалось солидное пособие.
– Мы читали – платили вам в "Мельнере" 1200 долларов.
– А если в сумме брать, набегало прилично. Я же не только играл, параллельно работал в техникуме преподавателем физкультуры.
– Туда как занесло?
– Предыдущий уехал на повышение в Осло, физкультуру вести некому. Подошел ко мне тренер "Мельнера": "Аркадий, придумал тебе занятие. Чтоб не скучал в свободное время. Проверим твой диплом. Если прокатит – берись!" Уточнили – оказывается, институт Лесгафта в Норвегии котируется. Так и стал физруком. зарабатывал не меньше, чем в футболе. Ну не удивительно ли?
– Удивительно.
– Я тоже был поражен. А в Норвегии здорово платят государственным служащим, полицейским, таможенникам и учителям. Поначалу на мои занятия ходило по три человека, потом потянулись. Когда год спустя прежний преподаватель вернулся, уже по 20 студентов собиралось. Зал шикарный. Раз девчонки явились: "Хотим против вас сыграть в хоккей". А я и в нем шарю. Усмехаюсь: "Мне нужен вратарь. Буду играть один против вас пятерых. На пиво!" Достали пластмассовые клюшки, мячик.
– Кто кого?
– Я выиграл 6:5! Р-раз – и загоняю от бортика!
– Выставили пиво?
– Обманывать там не принято. Понятно, не в школу принесли, вечером встретились. Выпил пару кружек за их счет.
– Красота.
– А потом все закончилось. Баранник уехал в "Стремсгодсет", я по возрасту уже не мог играть. Семья гражданство получила, а я от норвежского отказался. Не ладилось с женой.
– Развелись?
– Да, Ольга вышла замуж за голландца, сына ему родила. Жили в Нидерландах, затем обратно в Норвегию переехали. А я в Петербург вернулся. Когда встал вопрос с паспортом, уже осознавал, что дальше с Ольгой вместе не сможем. Ну и что мне делать в Норвегии, да еще одному? А в Питере новую жену нашел.
– Какая-то волшебная встреча?
– Друзья познакомили. Говорят: "Есть хорошая девушка. Ты-то теперь холостой. Может, получится?" Получилось!
– Большая разница в возрасте?
– 17 лет.
– Ничего себе.
– А что такого? Во времена Петра 25 лет ничего не решали! Сначала отслужи, потом возвращайся и женись себе. А тут – всего 17.
– Вы в какой-то нереальной форме. Из "Зенита" 1984-го разве что Игорь Комаров с вами сравнится.
– Игоря давно не видел. Бегать ему нельзя, беда с суставами. Так он тхэквондо увлекся. А я играю постоянно за несколько ветеранских команд! Нас таких трое. Я, Сашка Захариков…
– Чухлов?
– Борька болел, сейчас только на замену выходит. Еще из чемпионского состава Серега Кузнецов стабильно играющий. Хотя против команд 45-летних уже тяжеловато.
Трагедия
– Если вспоминать чемпионство-1984 – какая картинка сразу перед глазами?
– Отрывки каких-то матчей. Если всмотреться – разбираешь: вот обыгрываем в Ленинграде 2:0 киевское "Динамо". Бойня с "Шахтером". 0:2 горим в Тбилиси – и вдруг концовке забиваем три. В Днепропетровске нас весь матч из штрафной не выпускают – а мы побеждаем 1:0! 3:2 в Лужниках со "Спартаком", два гола Желудкова Дасаеву…
– Их-то все помнят.
– Но почему-то забыли, как Бирюков в тот вечер пенальти взял. А на последние четыре матча чемпионского сезона я не выходил. Мне совсем не до футбола было. На медаль 28 матчей к тому моменту уже наиграл.
– Мы читали – "семейная трагедия". Что произошло?
– Сын родился и почти сразу умер.
– Больным родился?
– Здоровым. В больнице занесли инфекцию. Какое-то время под колпаком держали, но не спасли.
– Врачи ответственность понесли?
– А кто в Советском Союзе нес ответственность? Сказали – что-то случилось при родах. Как докопаться до правды? Там столько тайн – попробуй, выясни. Написали – "отсутствие сосательных рефлексов", еще что-то… Мы подмахнули с женой бумаги, чтоб оставить ребенка в больнице, дома он точно умер бы. Врачи сами все оформляли. Потом сообщили – скончался.
– Сколько прожил?
– Месяца два. Появился в день рождения моего отца, 3 ноября. А умер перед Новым годом.
– Имя успели дать?
– Да. Дмитрий.
– Видели его один раз?
– Не видел вообще. Мне сына даже не показали!
– Хоть могила осталась?
– Нет могилы. Государство забрало, нас лишь оповестили. Уж куда дели – не знаю. Может, использовали на органы. Для науки.
– Как вы пережили этот кошмар?
– Как… Попьянствовал – и отпустило. Садырин меня в этом плане не сдерживал. Команда вернулась то ли из Москвы, то ли из Днепропетровска, я присоединился. За дубль сыграл для здоровья. Смысла готовиться уже не было, отпуск вот-вот. А через четыре года появилась дочка. Большой был настрой на второго ребенка. Женщинам тяжелее восстанавливаться, что и говорить.
– Жена рожала в том же роддоме?
– Что вы! В другом, на Фурштатской!
– "Шахтер" в предпоследнем туре все делал, чтоб оставить вас без золота.
– Это правда. Были простимулированы. Вот и выворачивались наизнанку, особенно Грачев…
– Говорят, "Спартак" им отдавал свою поездку в Америку. Если "разденут" вас.
– Я слышал. Но это надо в "Спартаке" узнавать.
– Вы сидели на скамейке?
– Рядом с Садыриным. Большие были сомнения, что выиграем. Спасибо Кольке Ларионову, забил после углового. Но "Шахтер" бодался до конца.
– Зато "Металлисту" в решающем матче игроки "Зенита" отдали свои премиальные.
– Ну вот откуда, откуда вы это взяли?! Кто такое мог сказать?!
– Да многие из вашего поколения уверяли – была "подстраховка".
– Вы мне фамилию назовите!
– Например, Геннадий Орлов обмолвился в интервью.
– Ох, Гена, Гена… Свои домыслы пусть при себе и оставляет. Ладно бы, Миша Бирюков сообщил. Не представляю, чтоб кто-то из наших пришел и начал рассказывать такое Гене, который разбакланит по всему миру. К чему это? А вам бы не слушать тех, кто болтает от фонаря. Мой совет.
– Учтем. Значит, ничего не было?
– Обыгрывали "Металлист" чисто. А уж что было после банкета – это вопрос второй.
– Знаем-знаем. Харьковские упились сильнее чемпионов.
– Наши ребята спонтанно решили заскочить к ним в гостиницу "Карелия". Я-то не ездил, но многие вечером отправились. Продолжили банкет там. Затянулось до утра. Парни из "Металлиста" очень были рады, что мы стали чемпионами, а не "Спартак". Вот это информация точная. Они приехали уже готовиться к отпуску. Что бы им ни предлагал "Спартак" или кто-то – бесполезно! Физически не смогли бы нас обыграть!
Изгои
– Медаль сохранилась?
– Лежит где-то. Давно не видел. А сколько ребят осталось без медали? Тогда же 50 процентов матчей надо было отыграть. Считалось, все это поддерживает конкуренцию. Чтоб просидевшие сезон на лавке, настоящими чемпионами себя не чувствовали. Вот и получалось: люди провели по 10-12 матчей, а награды нет. Бред!
– Кого обделили?
– Герасимова, Золина, Воробьева, Захарикова и Комарова. Садырин уговаривал федерацию футбола, чтоб всем дали! Но исключение сделали одно – вручили Ларионову, тот много пропустил из-за травмы, полученной в сборной. В 1984-м сыграл всего 9 матчей.
– Сердце той команды?
– Мишка Бирюков. Лучший год в его карьере. Стал вратарем номер один в СССР. Сколько пенальти вытащил в 1984-м!
– Бирюков был сильнее Дасаева?
– Уж точно – не слабее.
– Самый недооцененный футболист той команды?
– Клементьев! Сегодня играл бы на уровне ван Бастена.
– Вы шутите?
– Абсолютно серьезно! Клим – это суперигрок. 80-е – не совсем его время. Хотя очень хорошо играл головой, прыгал шикарно. Бил с двух ног, дриблинг на уровне, и стартовая скорость отличная, и дистанционная. Что принимал, что отдавал как надо. Вышел из хоккея – любому стыку только радовался. Талант от Бога! Окажись в киевском "Динамо" или "Спартаке" – совершенно другая карьера получилась бы. Поверьте на слово – люди уровня Кержакова не смогли бы конкурировать с Клементьевым. Такие пацаны десятками мелькали в нашем дубле – и уходили в никуда. Кто тогда играл в сборной, вы помните?
– Блохин, Беланов.
– Еще Заваров и Протасов. Ни одному из них Клим не уступал. Игрок для сборной – просто не было у "Зенита" административного ресурса. Каждый тренер тащил в сборную своих. Вы посмотрите на чемпионские команды.
– Так.
– Киев прет вверх – идет приказ: помогают все украинские клубы. Могут помочь "Спартаку" как "народной команде". Из Политбюро пожелание. А кто помогал нам?
– Кто?
– Никто! Мы всегда были изгоями в советском футболе!
– Изгои выходят в чемпионы?
– Бронза и золото – исключительно благодаря таланту Морозова и Садырина. Ну и ребят, конечно. Ни денежной, ни другой помощи не было. "Зенит" был самым нищим клубом Союза. Разговаривали с ребятами из "Днепра" или тбилисского "Динамо", те хохотали: "Вы за это играете?!" – "А что делать?" Десятки команд получали больше. Вот пример – в "Зените" я зарабатывал столько же, сколько в "Даугаве". А та не считалась богатой командой даже в первой лиге.
– В Риге было комфортно?
– Лучше, чем в Ленинграде! Ой, Рига, какой город… Год блаженства. Ощущение, будто в Европу попал. Весь состав помню – от Старкова до Милевского! Тренер чудесный – Ян Скределис, один из сильнейших в Союзе. Когда Садырин позвал меня в "Зенит", пришел к Яну Игнатьевичу: "А если что-то не получится…" Тот договорить не дал: "Всегда тебя ждем назад!" Если б не Федорыч, я бы так и играл в "Даугаве" до конца карьеры. Глядишь, и выкарабкались бы в высшую, без меня им самой малости не хватило. "Сплавили" команду в переходном турнире, ЦСКА наверх тянули.
– Ходили разговоры, будто "Даугава" сама не хотела никуда вылезать. В первой лиге на премиальных прекрасно жилось.
– Нет! Это я точно знаю! Мне-то врать не станут, думаю. Остро желали в высшую.
– Самая памятная премия в вашей жизни?
– ГАЗ-24! Как только Федорыч нам подписал бумаги на эти "Волги", тут уж мы себе заработали. Покупатели сами нас находили.
– За сколько свою пристроили?
– Я на человека машину переписал – получил 22 тысячи. На семь больше, чем "Волга" стоила.
– "Жигуленок" себе купили?
– Нет. Я ж всю жизнь провел в коммуналке – а тут своя квартира. Надо обставлять. Телевизор, холодильник, мебель. Все деньги туда! Из "Зенита" лишь Веденеев себе оставил "Волгу", колесил по городу. Но он холостой был.
– Первая иномарка у кого появилась?
– Иномарку в Питере я увидел году в 1997-м, когда возвращался из Норвегии. Приезжал на разукрашенной клубной "Мазде", полторы тысяч километров в один конец. Делал транзитную визу – и через Швецию с Финляндией. Брал разрешение у клуба на этот автомобиль.
– Чтоб гаишники не доставали?
– Ага. Но оказалось, состав 1984-го прекрасно помнят. Еще радары у них завелись. Тормозили мою "Мазду": "Что творишь-то, чемпион?" – "Не заметил…" – "Давай, аккуратнее". На второй день каждый знал, кто гоняет на этой красной машине.
"Куусюси"
– В какую минуту поверили, что чемпионство возможно?
– Не было "минуты", всё ровно. Хотя ближе к финишу начались заезды руководителей с ЛОМО. Меня поднимали: "Аркадий Георгиевич, вот ты коммунист. Надо лучше в пас играть! Ленинград должен стать чемпионом!" Но меня не оставляет ощущение, что бронза 1980-го для города была важнее. Ленинград кипел!
– Вас в той команде не было?
– Желудкова Юрий Андреевич Морозов забрал тогда из "Динамо", а меня – нет. Я в "Даугаву" уехал. Вообще ленинградское поколение 80-х удивительное. Если б не конфликты – когда с Морозовым в 1981-м 15-ми стали, с Садыриным в 1987-м… Причем последний – подстроенный со стороны.
– Вы полагаете?
– Уверен! Если б дело касалось только футболистов и Садырина, все разрулилось бы. Повзрослев, я понял, что были задействованы другие силы. Не было бы у Федорыча таких противников на стороне, игроков после этого письма раскидали бы по одному. Кого-то выгнали бы, на кого-то навесили дисквалификацию. Никогда бы мы тренера не сняли!
– За какой момент в "Зените" особенно больно?
– За Кубок чемпионов. Как же мы этих финнов из "Куусюси" не обыграли?! На голову были сильнее! В домашнем матче горели, Веденеева удалили – и то два забили, вырвали победу! А ответный матч – это комедия.
– Почему?
– Сколько моментов мы запороли! Финны не такие простые ребята, специально нас в болото затащили. Как раз дожди шли по всей Финляндии, поля не было. Там ни техника, ни тактика уже ничего не решали. Одна "физуха". Вдобавок у Бирюкова травма, не мог играть на выходах. Давыдов поскользнулся, какой-то англичанин его "раздел"…
– Обидно.
– Пройди мы "Куусюси", были бы в восьмерке лучших команд Европы. Такая заноза!
– Заноза номер два?
– 0:5 от "Штутгарта". Нас просто наизнанку вывернули. В "Зените" уже все разваливалось. На какой-то программе потом сидели втроем – Чухлов, Желудь и я. Говорили: "Вот тогда вбили последний гвоздь в крышку гроба. Стало ясно – пора из "Зенита" уходить". Так и случилось.
– Почему в 1980-м Морозов вас забраковал?
– Годы спустя встретились на стадионе "Турбостроитель" большой компанией. Подхожу к Морозову: "Юрий Андреевич, вот сейчас, по прошествии стольких лет, объясните – почему из "Динамо" в "Зенит" взяли всех, кроме меня? Желудя, Кузю, Гераську…" Мне этот вопрос покоя не давал.
– Объяснил?
– Отмахнулся: "Давай лучше выпьем…" Ну, выпили. Помолчали вместе. Так и не сказал.
– У вас версия есть?
– Тренер "Динамо" Станислав Беликов позже сказал – ходили, мол, слухи, что вы с Желудковым споите всю команду. А вторая версия – будто у меня сердце больное. Когда-то из-за этого даже не допустили к экзаменам в институте Лесгафта.
– Ничего себе.
– В шесть лет был порок сердца, гланды болели от любого холода. Сразу ангина, задыхаюсь… В конце концов один профессор мне наживую эти гланды выдернул. Без всякого наркоза! Боль помню до сих пор!
– Это же ад.
– Хуже. Какое-то мороженое после суют – а я отталкиваю: "Мне больно!" Это повлияло на сердечную мышцу, начала своеобразно развиваться. А кардиограмма-то на всех одинаковая. Я капитан в "Смене", сборной Ленинграда, куча турниров, нагрузка большая. Доктора давали калия оротат, чтоб поддерживать сердце. Прошло время…
– И?
– Уже в "Зените" каждого из нас проверял ультразвуком научный институт. Выяснилось, что сердечная мышца у меня работает немножко иначе. Стала расширенная, укрепленная. Поэтому нестандартные показания! А когда с Желудковым после спортивного интерната пришли в институт Лесгафта поступать, его комиссия пропустила, а меня завернула!
Желудков
– Желудков и пацаном классно бил штрафные?
– Это Гена Орлов меня постоянно расспрашивал: "Как он тренируется? Что за удар?" А мне смешно: "Как в детях забивал, так и в сборной Ленинграда продолжил. Затем в "Смене", "Динамо", "Зените". Не помню, чтоб Желудь этот удар тренировал. Всё от природы!
– Кто-то нам говорил – Желудкову сборная вообще была не нужна.
– Да его не приглашали! Никто понять не мог, почему. В сборной был Юра Гаврилов такого же плана. Ну, Заваров. Третьего не назову. Что ж Желудя-то не позвать?
– Вот цитата из интервью Веденеева: "У Желудкова напрочь отсутствовало самолюбие". Дополнил историей – когда играли с Киевом, и премиальные были двойные, Желудков рвал и метал. А сборная его мало волновала.
– Ну откуда Веденееву это известно? Знающий молчит, незнающий – бакланит. Сам-то Желудков ни с кем не делился, все держал в себе. От второй сборной он не отказывался, ездил. В олимпийскую тоже брали. Так что напишите – я с Серегой не согласен! Я же вырос с Желудковым, с 1972 года рядом… Кто лучше его знает – я или Веденеев?
– Вы. Сто процентов.
– Я Желудкова еще без усов помню!
– Кстати! Ни разу он усы не проспорил?
– На усы не ставил – это святое. Что тогда перед ударом крутить? Вы приглядитесь, когда хронику будете смотреть. Желудь всегда ус подкручивал!
– Еще мы в курсе, кто его курить научил.
– Я научил!
– Как же так?
– Лет с 14-ти я тянул "Беломорчик". Да все курили, такая молодежь была. Кто "Столичные" у отца тырил, кто "Шипку" или "Аврору".
– Но вы бросили?
– Армия помогла.
– Там, где обычно курить начинают?
– Точно. Попал в погранвойска, загнали в учебку на два месяца. Курс молодого бойца. Сразу в полном обмундировании бежать 15 километров до стрельбища. Какие тут сигареты! А вот Желудков как курил, так и продолжает. Нравится ему.
– Кто в вашем "Зените" к табаку не прикасался?
– Давыдов, Степанов, Комаров, Воробей, Кузя. Веденеев в свое время "Беломора" обкурился – завязал. А дымили вовсю Ларик, Желудь, Бирюков и Гена Тимоха. Долгополов – иногда.
– Кто был в команде парторгом?
– Я. И комсоргом, и парторгом.
– Самое смешное собрание тех лет?
– Мне как парторгу приходилось собирать карточные долги. Смешнее не придумаешь. Сами ребята поручили. Кто-то сыграл в бридж. Потом капнули 200 рублей премиальных – а у него уже минус 100. Половина бюджета семьи. Умоляет: "Аркаш, подожди, возьми хотя бы половину…"
– На жалость давили?
– Да. Но меня не пробирало. Отвечал: "Не умеешь – не играй".
– Вы сильно проигрывались?
– Никогда. А чемпионами по картам были Желудков и Серега Приходько, второй вратарь. Вот эти в плюсе всегда! Карта ложилась и ложилась!
– Играли именно в бридж?
– Как правило. Изредка в буру. Хотя могли и нафантазировать со скуки. На базе-то целыми днями сидели.
– Шахматы?
– Не прокатывали шахматы. Тяжелая игра. С картами как-то быстрее и задорнее. Тренеры спокойно относились.
– Необъяснимые отчисления случались?
– Валерка Брошин! Очень болезненно команда восприняла!
– Не надо было отчислять?
– Конечно, нет. Но решали не мы. Думаю, главное слово было не за Садыриным. Скорее всего, сверху поступило распоряжение: устроить показательный процесс. Чтоб каждый футболист увидел: будешь гулять – отправишься следом. Загнали нас в стойло. Все мы – бац! – и сникли…
– Брошин даже прощаться с командой не смог?
– Ничего не успел!
– Отстоять пытались?
– Еще как! Бесполезно. Казаченка тоже убрали из "Зенита" памятно. Но это какой-то педагогический метод Садырина. Или что-то личное. Хотя не представляю, на что Казаченок мог повлиять. Да, вместе собирались, Саныч нам был как папа. Веселейший мужик. Все над массажистом Виктором Михайличенко подтрунивал. Тот жареную курицу на шкаф клал – так Саныч ее гвоздями приколотит. Михайличенко курицу под контролем держит – Казаченок его сабо стащит, парус соорудит и запускает в пруд у базы. Ребята выходят, ржут…
– Александр Гришин нам рассказывал про самого сердитого ветерана, с которым пересекался – Владимир Татарчук в ЦСКА. В вашей жизни такой был?
– Стычек хватало – но чтоб с ветераном… Нет.
– С кем сталкивались?
– Очень жесткий был Леха Степанов, мы с ним рядом росли в "Смене". Обычно с Желудем играли против него. Это был железный дровосек! Толик Давыдов и Веденеев – тоже не подарок. Вот с Веденеевым мы как-то сцепились. С Золиным толкались… Садырин посмотрит, вздохнет – и выпишет пять кругов вокруг поля. Чтоб остыл. Никакой злобы друг на друга не было, стульями людей не охаживали. А если говорить о характере, самый либеральный – Желудков. Следом Долгополов и Баранник.
– Вы на грани фола подкатились на тренировке – и кто-то из "стариков" вскипел. Бывало?
– В "Зените" – нет. В ленинградском "Динамо" могло быть, там ветераны подобрались суровые: Стрепетов, Зинченко, Савченков, Реваз Чохонелидзе.
– Тот самый?
– Ага. Который в "Милане" работал, а сейчас в киевском "Динамо". Я был парторгом и вице-капитаном, а Чохо – капитан. Четыре года с ним отыграли рядом. Мы дружили!
Гол
– Вы же забили лучший гол 1987-го?
– Я все думал – наконец-то перестали расспрашивать про этот мяч, забыли… А тут вы приезжаете!
– Вы уж расскажите тем, кто не видел.
– Вот увидеть-то его – проблема. Не могу найти. Бывшего пресс-атташе "Зенита" просил: "Отыщи!" Может, специально эту запись закопали?
– Нет записи?
– Да наверняка где-то есть! Кто-то мне говорил, что Гена Орлов ее запрятал. Вообще почти все зенитовские голы куда-то похерены.
– Вашей поры?
– Да за 80 лет! Хотя была на базе целая кассета. Может, до сих пор лежит. Не выбросят же такое, как считаете?
– Это преступление.
– Ладно бы, пропали наши голы в Баку или Ереване. Но ленинградские-то снимались для "Футбольного обозрения"! Вот мой гол с удивительной судьбой – забил "Гурии". В конце сезона звонит домой Перетурин: "Аркадий, поздравляем! Список претендентов на "гол года" был уже сформирован, но болельщики завалили письмами, настаивали, чтоб твой мяч тоже участвовал в конкурсе. Представляешь, выиграл!"
– Если б не вы – то кто?
– Обошел Олега Кузнецова и Бородюка. Стали вторым и третьим. Так к чему говорю? Вы хотите сказать, что архив "Футбольного обозрения" сгинул? В жизни не поверю!
– Для себя не записывали?
– Записывал. Все кассеты остались в Норвегии, уже не вытащить.
– Приз-то вам вручили?
– Это за "голы месяца" от Гусь-Хрустального что-то полагалось. За "гол года" не дали ничего. А тогда был пас Долгополова, срезка – я на линию штрафной набегал из глубины. Грузины уже брали в "коробочку". Надо было хоть в створ попасть. Пробил головой – и в "девятину"! Как торпеду запустил в дальний угол!
– Сразу поняли, что гол?
– Понял, когда свои навалились. Главное, мы боролись за выживание, благодаря этому мячу еле-еле обыграли "Гурию". Да плевать мне было, какой он красивый! Потом Желудков принялся народ смешить: "Долгополов заснул, срезал не пойми как, Афоне подножку сделали – летел, попал башкой по мячу. Вот вам и гол года".
– Вы же забивали в чемпионский сезон?
– А как же? "Арарату", победный!
– Была с "Араратом" в 1984-м игра живописнее – 6:4. Это, простите, что?
– Веселый матч. Желудков то ли два, то ли три положил. С армянами всегда радость на поле выходить, игру от обороны не признавали. Оганесян, Мхитарян, отец Генриха… Чуть расслабишься – тут же вынимай.
– Кто из нападающих выпил особенно много вашей крови?
– Грачев. Он же юркий, как сперматозоид. С Блохиным и Гуцаевым тоже было сложно. Но я знал – даже если от меня кто-то убежит, Долгополов успеет подстраховать. Он играл либеро, все подчищал. А в Норвегии запомнился Харальд Браттбакк.
– Знаменитый форвард "Русенборга".
– Верно. Но по молодости выступал за "Буде-Глимт" на позиции правого нападающего. Я – левый защитник. Игра у него не пошла, хамить стал. То сзади ударит, то шипами на ахилл наступит, то плюнет.
– А вы?
– Вспомнил уроки зенитовских стариков. Когда соперник хулиганил, его встречали жестко. Одной ногой играли в мяч, другой – в ногу. Но Браттбакк не угомонился, начались стычки. Я сказал: "Парень, или с моего фланга уходишь, или прямо отсюда поедешь в больницу".
– По-норвежски сказали?
– Разумеется. Язык к тому моменту освоил. Браттбакк связываться со мной не рискнул, поплелся на противоположный фланг, затем попросил замену. Наутро открываю местную газету, вижу заголовок: "Русский медведь грозился сломать ногу Харальду Браттбакку". Этот малый еще и журналистам на меня настучал.
– Последствия?
– Да какие последствия? Посмеялись…
Садырин
– Какой эпизод про Садырина вспоминаете – и улыбаетесь?
– Как Степанова на закорках катал.
– Вот это номер.
– Степа – центральный защитник, забивал редко. А тут года полтора без голов отыграл. Федорыч ляпнул: "Если забьешь – протащу на себе через полполя". Спустя пару туров Степа засадил Краковскому, вратарю "Днепра", метров с двадцати восьми. На следующий день тренировка. Федорыч вышел из раздевалки, начал указания раздавать. Вдруг голос Степы: "А договоренность?!"
– Что Садырин?
– Махнул рукой: "Садись!" И попер. Под всеобщий хохот. Ой, ребята, со Степановым столько историй связано!
– Это какие же?
– Слышали, как в сочинском цирке его загипнотизировали?
– Да, ветераны "Зенита" рассказывали. Нам вот что интересно. На вас гипноз вообще не подействовал?
– Абсолютно. Зато Степа отрубился моментально. Честно говоря, раньше в гипнотизеров я не верил. А там понял, что они действительно существуют. Если попадешь под их чары, могут сделать с тобой все, что угодно. Изуродовать, деньги отнять… Леха в этом состоянии такое вытворял! И "плыл", раздевшись до пояса. И "штурвал" крутил, изображая летчика. И луковицу грыз, думая, что это апельсин. Я потом спросил: "Ты хоть помнишь, как чудил?" – "Не-а. Единственное, что осталось в памяти – ощущение, будто был наэлектризован".
– Жаль, смартфоны тогда еще не придумали.
– Да уж, нынешней молодежи в этом смысле везет. Все на телефон заснять можно, пересмотреть через много-много лет. А у нас ни черта не было. О чем говорить, если лучший гол чемпионата СССР в записи не найти…
– В Ташкенте Степанов на ваших глазах чуть не убился?
– Ага. Там Толик Давыдов после матча проставлялся – он как раз институт имени Лесгафта закончил. В открытый бассейн, что был при гостинице, мы через забор залезли. Посидели, шампанского выпили. Обратно выбирались тем же способом. Все нормально спустились, а у Лехи часто плечо вылетало.
– Хронический вывих?
– Ну да. Иногда прямо во время игры случалось. В своей штрафной столкнется с кем-то при подаче углового, лежит, корчится. Бирюков подбегает, р-раз за руку – и вправляет. Степа встает, продолжает матч как ни в чем не бывало.
– Мужик!
– Я не представляю, как он все это терпел. Боль-то адская. Вот в Ташкенте из-за травмированного плеча с 3-метровой высоты и сорвался. Ударился затылком, потерял сознание. Слава богу, быстро пришел в себя, отвели в номер к нашему доктору. Тот охнул: "Два сантиметра ниже – и догулялись бы". Наутро Садырин увидел Леху с перевязанной головой, перепугался: "Что с тобой?" Пока Степа размышлял над ответом, кто-то хмыкнул: "На арбузной корке поскользнулся". Смех смехом, а Всевышний Леху уберег. Как и Желудкова.
– Его-то когда?
– В матче с "Араратом" замыкал навес на дальней штанге, получил по голове. Кажется, кулаком от вратаря. Удар был такой силы, что Желудя с сотрясением и переломом височной кости со стадиона увезли в больницу. От врачей услышал то же, что Степанов: "Еще бы пара сантиметров, и все…"
– Ох.
– В другой раз принимали "Арарат" – Давыдов отличился. Так подкатился под соперника, что треск стоял на весь стадион Кирова. У парня перелом берцовой кости со смещением. С футболом закончил. Толик ездил к нему, извинялся.
– Простил?
– Не знаю. А в игре с "Торпедо" навели жути Бирюков и Кобзев, когда столкнулись головами. До хруста! Первая мысль – Мишане конец. Не поднимется. Несколько минут пролежал ничком.
– Обошлось?
– Чудом. Самое удивительное – Мишка не только продолжил матч, но и сыграл на ноль!
Водка
– Вам тоже на поле доставалось?
– Не без этого. В Вильнюсе боролся за верховой мяч с игроком "Жальгириса", ему хоть бы хны, а у меня – сильное рассечение. За бровкой наложили повязку. Когда на поле вернулся, местные болельщики заголосили с трибун: "Русиш партизанен!" А мне сразу песенка про Щорса вспомнилась: "Голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве…"
– Романтично.
– Однажды нос сломали – зарядили локтем в суматохе при угловом. Потом фурацилином время от времени промывали пазухи. Когда сезон закончился, явился на осмотр в Первый мед. Врач в ужасе: "Срочно на операцию! Стафилококк! Как ты вообще целый год в футбол играл?" – "Да нормально. А что?" – "Мог умереть прямо на поле! Любое столкновение головой, мешочек гноя, который образовался в пазухах, разрывается, попадает в мозг, и до свидания…" Я обалдел.
– Еще бы!
– Такая операция – штука крайне неприятная. Кожу над губой разрезают до кости, дальше в ход идет долото, долбят дырку с трехкопеечную монету. Через нее удаляют инфекцию, прочищают пазухи. Рана заживает неделю.
– Как прошло?
– Женщина, которая меня оперировала, немножко не рассчитала с анестезией. Говорит: "Сыночек, я все почистила. Сейчас зашивать будем". Отвечаю: "Наркоз отходит…" – "Что?!" – "Да-да, чувствую боль".
– Какие варианты?
– Уже никаких. Только терпеть. В палату привезли – лицо синее, опухшее. Юрка Герасимов вечером навестил, так не узнал меня, представляете?! С тех пор, когда насморк, без платка из дома не выхожу. В носу ничего не скапливается, все тут же вылетает.
– С температурой 38 хоть раз играли?
– Нет. В "Зените" в таком состоянии никого на поле не выпускали. Если несколько дней проболел, перед игрой давали маленькие таблеточки. Забыл, как называются. Для поддержания тонуса. Обычно их в спецназе используют.
– Допинг?
– Сейчас – не исключаю. Тогда это допингом не считалось.
– Помогало?
– Ух, не то слово! 90 минут отбегаешь – никакой усталости. Прилив энергии бешеный, после матча долго заснуть не можешь. Если женщины рядом нет.
– Прекрасная история.
– Вот еще одна. 1985 год. Оправились в Уругвай на товарищеские матчи. Перелет на Ил-62 по маршруту Ленинград – Москва – Будапешт – Дакар – Буэнос-Айрес – Монтевидео. А Клементьев у нас – Кулибин. На все руки мастер, что угодно починить может. Хоть утюг, хоть телевизор. Когда в Будапеште взлетели, он и заметил, что с двигателем проблемы. Мы-то в карты играли: "Да ладно, Клим, не паникуй…" Потом присмотрелись – кругами ходим над озером Балатон, высоту не набираем. Клементьев со знанием дела произносит: "Сбрасываем топливо".
– Беда.
– Колька Ларионов побледнел, вжался в кресло – из той команды он больше всех боялся летать. Да и нам уже не по себе. Посадили борт в закрытой зоне. Экипаж наш, питерский. Спрашиваем: "Что случилось?" – "Двигатель загорелся. Хорошо, набрать высоту не успели…" Сутки другой самолет прождали. А мы же, как водится, везли кое-что на продажу.
– Икру?
– И водку. В Уругвае знакомые из посольства помогли реализовать. Сразу прикинули – обратный путь долгий, нужно с собой что-нибудь взять. В итоге на эти деньги купили "Смирновскую". Пока до Ленинграда долетели, всё выпили.
– Бизнес по-русски.
– Главное, не анекдот – быль!
Коньков
– Про Клементьева вы сказали – Кулибин. Но и у вас для футболиста специальность редчайшая – электросварщик-подводник.
– Нет, я – электросварщик. Подводником не стал, поскольку в тот момент у училища не было денег. Пристроили туда на десять месяцев, раз уж в институт Лесгафта не поступил. А потом в "Динамо" призвали.
– За десять месяцев чему-то научились?
– Да. Самое сложное в этом деле – потолочные швы. Практику проходил на Балтийском заводе, где достраивали атомный ледокол "Сибирь". Махина! Когда в 1997-м вернулся из Норвегии, мелькнула мысль – если с работой совсем туго будет, пойду к друзьям на кладбище оградки варить.
– Занятие денежное.
– Точно. Сегодня меня уже вряд ли возьмут, надо восстанавливать навыки, а тогда ребята говорили: "Да, пригодишься…" К счастью, до этого не дошло.
– Еще яркий штрих вашей биографии – состояли на учете в детской комнате милиции. Что натворили?
– В школе отметелили десятиклассника.
– Коллективно – как Мамаев с Кокориным?
– Вдвоем. Только надо учитывать, что мы с товарищем были на два года младше. Обычный школьный конфликт, без серьезных последствий. Но мама у парня работала в РОНО, подняла кипеш. Приехала милиция. В итоге нам дали два года условно, поставили на учет, а родителям выписали штраф – по 30 рублей.
– Последний мордобой в вашей жизни?
– Я вообще не дерусь. Единственный раз был близок к тому, чтоб кинуться на человека с кулаками, когда "Зенит" тренировал Анатолий Коньков.
– Ждем подробностей.
– Это длинная история. 1990 год, Сочи, предсезонка. Окончание сбора по традиции решили отметить. Выпить немножко шампанского накануне отъезда всегда позволялось. Тем более впереди три выходных. Бирюков, Долгополов, Баранник, Степанов и я рванули на шашлыки к знакомым дагестанцам. Те в центре города держали кафе – то ли "Кактус", то ли "Водопад". Закрылись в подсобке, чтоб нас никто не видел. И опоздали к отбою.
– Критично?
– На 15 минут. А игроки, которых Коньков в "Зенит" пригласил, в этот вечер в гостинице пьянствовали. Подпалый, Горилый, Юшков, Матвеев… Но тренер нас сделал крайними. Дескать, нарушаем режим, разлагаем коллектив. Объявил: "Вы отчислены!" Утром в автобус не пустили. Вон, "рафик", сказали, на нем в аэропорт доедете. Ладно. По дороге завернули в то же самое кафе, прихватили в самолет коньячку.
– Однако.
– Ну а что? Терять уже нечего. В Пулково встречали жены. Мы всегда с ними после сборов возвращались в город на клубном автобусе. Но Коньков пошел на принцип. Встал у двери: "Раз отчислены, добирайтесь, как хотите". Я вскипел, сжал кулаки: "Убери руку или сейчас прямо здесь ляжешь!"
– Вы действительно готовы были ударить тренера?
– Конечно! Я был страшно зол. Хотя Анатолий Дмитриевич – мужик непростой. У него три брата – чуть ли не воры в законе, каждый приличный срок отмотал. И как футболиста очень его уважал. Но в той ситуации он неправильно себя повел.
– Драки не случилось?
– Нет, помощники оттащили Конькова. Мы с женами спокойно сели в автобус.
– А он?
– На служебной "Волге" укатил. Потом руководители клуба все разрулили, и я в команде остался, и другие ветераны.
– Зато Коньков в Ленинграде не задержался.
– "Зенит" тогда уже в первой лиге выступал. В мае был двойной выезд – в Орджоникидзе и Абовян. Отыграли, возвращаемся домой. Самолет полупустой, я в хвосте сижу, журнал читаю. Внезапно Коньков подходит. С бутылкой армянского коньяка. "Аркадий, давай выпьем".
– Ваша реакция?
– Усмехнулся: "Ругать не будете?" – "Ну что ты! Я ухожу из "Зенита", уже заявление написал…" Пока долетели, убрали с Коньковым две бутылки.
– Вдвоем?
– Да. Почему-то больше никого звать не стал. Рассказывал мне, что руководители ЛОМО его обманули, обещали хорошие условия, но ничего не выполнили. "Здесь все не так, как я предполагал", – вздохнул Коньков. Помолчав, добавил: "Но с тобой, Аркадий, мы друзья! Звони в любое время!" И расцеловал взасос.
– Конфликт на предсезонке не вспоминали?
– Нет. Думаю, он сам потом понял, что перегнул палку. Жалко, что Коньков ушел. Мне нравилось с ним работать. Тренировки тяжелые, но интересные. Не то что у Завидонова. Муторные, в вялом темпе, по два с половиной часа. Оттого и в игре на 90 минут нас не хватало.
– Как же при нем в 1988-м шестое место заняли?
– На старом порохе. Дальше костяк распался, Завидонов и его ассистент Бурчалкин начали приглашать странных футболистов. Молодежь не тянула. Ни физически, ни по понимаю игры. А если появлялись талантливые пацаны, то быстро уезжали. Саленко – в киевское "Динамо", Радченко – в "Спартак". Ну и правильно сделали. В том "Зените" они бы утонули.
Свояк
– С Завидоновым после его увольнения вы даже не здоровались?
– Да, много лет. Если б сейчас увиделись, конечно, пожал бы ему руку. Теперь-то нам что делить? А тогда Станислав Петрович в одночасье настроил против себя игроков.
– Каким образом?
– У меня родилась дочка. Когда вернулись из Тбилиси, проставился, всей командой гуляли на Невском. Утром на базе была запланирована восстановительная тренировка. На всякий случай подошел к Завидонову, объяснил ситуацию. Уточнил: "Станислав Петрович, сегодня небольшая пробежка, потом баня и массаж?" – "Да". Но вместо этого два с половиной часа гонял на 30-градусной жаре!
– Зачем?
– В наказание. За то, что режим нарушили. Все смотрели на него, переглядывались – что у человека с "кукушкой"? В какой-то момент уже никто не ускорялся, демонстративно ходили по полю пешком, а он продолжал тренировку. Вот как после этого с коллективом работать?
– Неужели не понимал, что команда его возненавидит?
– Не знаю, чем руководствовался. Наверное, просто тренер слабый. Последней каплей стал эпизод в двусторонке, которую судил Завидонов. Мне сзади врезали по ноге. Он не свистнул. Сделал вид, будто фола не было. У меня голеностоп распух, поковылял к доктору. Тот говорит: "С "Металлистом" сыграешь на уколах". А я думаю – да не поеду в Харьков! Смысл здоровье гробить при таком отношении тренера? "Зениту" там отгрузили кошелку мячей. После чего Станислав Петрович заявил, что мы с Баранником игры сдаем. Плюс в команде конфликт вспыхнул, когда жена Баранника ушла к Дмитриеву.
– Поворот.
– На базу примчался Евгений Вершинский, заместитель директора ЛОМО. По прозвищу Ковбой, потому что ходил всегда в шляпе. Разбор полетов продолжился на заводе, меня на партсобрание вызвали. Я рассказал все, как есть. О методике Завидонова, о том, как выстроен тренировочный процесс. На следующий день его уволили.
– Догадывались, что уберут Завидонова, а не вас?
– Честно? Нет. Ну а какая мне разница? Был готов к любому развитию событий. Убрали бы меня – поехал бы к Скределису в "Даугаву". Или еще куда-то. Без команды бы не остался.
– Вы с Баранником свояки. Правда, бывшие.
– Да. Моя первая теща – мать-героиня, Косыгин ей лично медаль вручал. Вся семья из городка Коростень, это рядом с Чернобылем
– Сколько детей?
– 10. Три мальчика и семь девочек. Ольга, первая моя супруга – старшая сестра Наташи, второй жены Баранника.
– Как породнились?
– После аварии на Чернобыльской АЭС Ольга предложила забрать Наташу в Ленинград. У нас поселилась, училась в 10 классе. Тут Баранник с Леной развелся.
– Которая ушла к Дмитриеву.
– Ну да. Димка часто к нам заходил – жили-то в одном доме. Когда Наташа школу закончила, вспыхнул роман. Расписались. Что интересно – у них тоже две дочки, тоже осели в Норвегии. Получается, двоюродные сестры.
– Когда у Баранника брак распался?
– Давно. Сейчас он в Москве, третья жена, сын родился. И Дмитриев с Леной расстался. Женился на Свете Лауховой, 10-кратной чемпионке России по легкой атлетике, у них двое детей.
– Как все переплелось.
– Я ведь в Норвегии очутился благодаря Бараннику. Он туда раньше уехал, подписал контракт с "Мельнером". А я год в Польше отыграл. Платили в "Погони" неплохо, но на второй сезон с деньгами возникли перебои. Вот тогда Димка и предложил к нему перебраться.
– А из "Зенита" как уходили?
– Последний матч провел в сентябре 1990-го – с запорожским "Металлургом" сыграли 0:0. Тренером был Вячеслав Булавин. Вскоре несколько опытных игроков, меня в том числе, вызвали в клуб и объявили: "Ребята, вы отчислены. Зарплату до конца года получите, но на тренировки не приходите…" Весь разговор. Из чемпионов 1984-го достойные проводы "Зенит" устроил Давыдову, Клементьеву и Ларионову. Остальных просто выкинули. Даже "спасибо" не сказали.
– Правда, что 15 лет назад памятник Алексею Степанову на могиле оплатил Розенбаум?
– Не совсем так. Деньги собирали всем миром. Когда обратились к Александру Яковлевичу, он пожертвовал значительную сумму. Розенбаум обожает футбол. Дружил с Садыриным, часто приезжал к нам на базу с концертами. На мой взгляд, именно он написал лучшую песню о "Зените" – в 1984-м сразу после чемпионства. Все, что сейчас сочиняют и поют про "Зенит", с Розенбаумом близко не сравнить.
– Он горячо желал исполнить эту песню на чествовании в СКК, но выступить ему не позволили.
– О запрете мы узнали лишь время спустя. Кто-то из Смольного не допустил. Ну и зря.
– Вы-то в Смольном бывали?
– Доводилось. Команду привозили на автобусе, грамоты вручали, еще что-то.
– Втык делали?
– Ни разу. Может, тренеров в этих кабинетах и распекали, когда не было результата, с футболистами же разбирались на базе. Если кто-то серьезно провинился, отправляли на ЛОМО. Там собирался цех, песочили.
– Вы через это прошли?
– Я – нет. Другие попадали. Рассказывали, что рабочий класс в выражениях не стеснялся. Мол, мы на команду горбатимся, а вы – балбесы, "сиську" на поле гоняете…
– Из руководителей ЛОМО на базу обычно приезжал Ковбой?
– Почему? Михаил Панфилов, директор завода, тоже заглядывал. Кстати, он был родственником маршала Устинова. Их жены – то ли родные сестры, то ли двоюродные. Поэтому ЛОМО, работавший на "оборонку", был обеспечен крупными госзаказами.
Бышовец
– В олимпийской сборной у вас не сложилось с Бышовцем.
– Все из-за катавасии с Садыриным, письма этого. Я же постоянно играл за олимпийскую, в различные турне ездил – а тут будто отрезало. Никого из "Зенита" больше не вызывали. Тренерская солидарность.
– "Нечего было подписывать"?
– Вот-вот. Хотя это догадки. Мы с Бышовцем не разговаривали. Сам же не пойду к нему: "Почему не зовете?" До этого на собеседовании в Новогорске прозвучала фраза: "Ты в составе, готовься". Олимпиада же подходила!
– Это мы помним. Кто играл вместо вас?
– Женька Яровенко. Я уже все тестирования прошел, был в обойме. Выиграли Мемориал Неру в Индии, а там отличные команды были. Мне особенно Лаудрупы запомнились.
– Есть объективная вещь – тесты. Мы-то знаем, кто в них был лучшим.
– Как и в "Зените". Вот уж с чем у меня проблем не было.
– Что за тесты?
– Да все! Тест Купера, "7 по 50", на стартовую скорость, прыжки. В сборной меня только Олег Морозов из "Черноморца" опережал. Я как вспомню, сразу хочу нынешним миллионерам сказать: давайте сравним то наше тестирование и ваше сегодняшнее. Ну не верю, что Кержаков бежал быстрее меня! Вот родился бы в наше время – кого бы он вытеснил? Дмитриева, Чухлова, Герасимова, Клементьева, Казаченка? Да ни единого шанса!
– Аршавин?
– Аршавин – дело другое. Андрею было лет 17, когда приглашал его на ветеранские матчи, играл с нами на первенство города. В дубль "Зенита" он еще не проходил, бегал за юношей. Кто-то указал: "Аркадий, присмотрись к мальчику". Я внимательнее поглядел – быстрый, черт! Он нам здорово помогал. Видно было – далеко пойдет.
– В вашем "Зените" заиграл бы?
– Да. На таланте. Резкость невероятная. Понятно, никакой он не хав. Нападающий! Но вот как бы он победил Казаченка? Тоже не представляю…
– Вы бы как тренер кого ставили?
– Того и другого. Вот Игорь Денисов в опорной зоне ничего бы с Веденеевым или Мельниковым не сделал бы. Как можно не уважать Ларионова, который за сборную СССР играл на чемпионате мира, Папена прихватил? Но молодым же это не объяснишь! Для них все просто: мы – нищие бродяги, а они – миллионеры. Правда, никому из них не советую мне это говорить в лицо. Что же касается Олимпиады… Может, и к лучшему, что меня не взяли.
– Почему?!
– Стали олимпийскими чемпионами. Вдруг со мной даже в тройку не пробились бы?
– А нам жаль, что вы до Сеула не доехали.
– Недавно исполнилось 30 лет той победе. Леха Прудников собирал нас. Включая тех, кто на Олимпиаду не попал. Колька Савичев был, Воробьев, Дмитриев, Бородюк, Горлукович, Лосев, Кеташвили прилетел… До 5 утра в Москве квасили. Сыграли со "Старко". Играть было некому – пригласили еще Ширинбекова из "Торпедо" и Женьку Милешкина из "Динамо".
– Бышовца не было?
– У ребят серьезный конфликт с ним. Никто его терпеть не может. Если собираются – стараются без него. Вот Гаджиев и Зураб Орджоникидзе приезжали. Так приятно было! Всем поездку оплатили, еще премии дали. На шампанское. В следующий раз в Тбилиси собираемся, чтоб Янонису и Нарбековасу проще было добираться.
– Вам же Бышовец когда-то стучать предлагал?
– Он лицемер, все втихаря делал. Сам в таких разговорах не участвовал, подсылал Салькова. Тот сказал: "Ты приглядывай за молодыми. Если кто-то режим нарушает, вразуми…" – "Как? По башке треснуть?" – "Нет-нет, рукоприкладства не надо. Главное, нам сообщи".
– А вы?
– Думаю – что я буду говорить Лехе Михайличенко или Сереге Дмитриеву, если сам с ними выпиваю? Сидеть с ребятами за одним столом, а потом докладывать руководству – это большое свинство. Ответил Салькову: "Нет, Владимир Максимович, я по-другому воспитан".
– Отстал?
– Бросил в ход последний аргумент: "Аркадий, ты же коммунист! В команде старше всех, чемпион Советского Союза, в "Зените" с капитанской повязкой на поле выходишь…" В клубе, правда, считался вице-капитаном. Сначала подменял Ларионова, если он из-за травмы матч пропускал. Затем Бирюкова, когда у него повязку забрали.
– Так и не переубедил вас Сальков?
– Нет, конечно.
– А у Бирюкова повязку за что отобрали?
– Его спровоцировал нападающий датского "Нестведа", когда встречались в Кубке УЕФА. Встал перед Бирюковым в штрафной, мешал ввести мяч в игру. Мишка даже не ударил парня – просто сделал движение рукой в его сторону. А тот, подлец, картинно рухнул на газон. Желтая и пенальти. ВАР же тогда не было. Федерация футбола потребовала от руководства "Зенита" наказать Бирюкова. Вот и разжаловали.
Андеграунд
– Мы слышали, был у вас лесной бизнес.
– Давно в прошлом!
– Всерьез занимались?
– Много было делянок, свои пилорамы. Но не всем дано вертеться в бизнесе-то. Поначалу еще ничего, а потом туго стало. Развалили лесхозы, все поменялось. Лет десять, как от этого отошел. Снял с себя полномочия директора, передал другому учредителю: "Хватит, устал".
– С детским футбольным клубом "Зенит-84" что вас сегодня связывает?
– Долго я тянул этот проект. Сейчас все развалилось. Не буду говорить, кто виноват. Просто понял – помощи ждать не от кого. Ни клуб не поможет, ни Спорткомитет, ни федерация футбола. Одно бакланство.
– Чем занялись?
– Предложили стать завкафедрой в Лесотехнической академии. Пять лет там преподавал. Но чтоб принять кафедру, надо быть кандидатом наук. Отучился, сдал кандидатский минимум, сделали предзащиту…
– Давно?
– Год назад. Я эту Лесотехническую академию знаю с 60-х. Ничего не изменилось! Глубокий андеграунд. Ниже плинтуса. Я инвесторов приводил, которые готовы строить спортивный комплекс. Все необходимо реконструировать!
– Так стали вы кандидатом наук?
– Отказался от защиты. С кандидатов и докторов наук сейчас сняли все льготы, никому эта степень уже не нужна. Ну и смысл? Хотя диссертация написана!
– Не жалко труда?
– Жалко. Поэтому уточнил: "Какой можно взять академический отпуск?" – "Три года". Ладно, думаю, подожду. Завкафедрой там – человек уникальный. Эдвард Георгиевич Сингуринди, двукратный чемпион СССР по авторалли, профессор. Ему 80 лет, все убеждает: "Аркадий, ты должен быть на моем месте!" Но чтоб прийти в это болото и тащить на себе кафедру, про семью придется забыть. Несколько тысяч студентов, из которых большинство заниматься не желает. Потому что нет условий. Девочки помыться не могут. А когда, узнал какую мне зарплату положат – вопрос закрылся…
– Это какую же?
– Сказали так: "Если три журнала заполняешь, 45 тысяч может выйти". Еще попробуй, набери столько студентов!
– Пенсия вам теперь полагается с 65?
– Нет, мы с Желудковым успели проскочить. Готовимся. Ему 8 марта стукнет 60, мне – 20-го.
– 12 дней разницы.
– Да. Так на эти 12 дней Желудков замолкает: "Я с молодыми не разговариваю!" "Полтинник" вместе справляли. Серега Мигицко должен помнить, приходил. Есть закрытое местечко на Лиговском. Сейчас снова что-то придумаем, организуем мальчишник.
– Из вашего "Зенита" лишь Давыдов чуть-чуть поработал тренером на высоком уровне да Мельников.
– А Дмитриев? Но я понимаю, о чем вы. Могу ответить – лицензия стоит кучу денег! Просто кучу! Откуда они у наших ребят? Аленичев, Титов, Тихонов достали да заплатили. Желудкову где такую сумму взять? А то, что институт Лесгафта закончил, никого не волнует. Хотя никакая ВШТ и рядом с ним не стояла.
– Чего вам не хватило, чтоб работать главным тренером?
– А я не хочу.
– Спортивным директором?
– Вот тут вы в точку. В 2013-м Дюков со мной встречался в "Астории". Предлагал в "Зените" должность начальника команды.
– В деньгах не сошлись?
– До денег разговор не дошел. Рассказал ему, как вижу работу начальника команды, упомянул про стадион "Турбостроитель", который сносили. Там мальчишки из "Зенита-84" тренировались много лет.
– На чем расстались?
– Должны были перезвонить. Вот шестой год жду.
– Как думаете – что вы сказали не так?
– Наверное, не понравился разговор про "Турбостроитель". Еще спросил, почему детская школа "Зенит-84" столько лет болтается, как говно в проруби. Раз вы стадион сломали – так занимайтесь детской школой, которая там располагалась.
– Почувствовали – не понравилось?
– Я в этом городе имя давно заработал. Что вижу – то и говорю.
– Что со школой-то?
– Я тащил ее с 1998-го. Сейчас передали Евгению Шейнину, бывшему администратору "Зенита". У Евгения Наумовича денег больше, чем у всех питерских школ, вместе взятых.
– Обидно, что вам не перезвонили?
– Лучше б, конечно, сказали: "Аркадий, ты нам не подходишь по таким-то параметрам. Ты слабоумный, бесхарактерный, невоспитанный…" А тут тишина. Но ничего страшного. Это Веденеев и Желудков детей тренируют – у них сложная жизненная ситуация. Надо зарабатывать!
– А вам?
– У меня, может, уже заработано. Шесть лет за границей отыграл. Могу спокойно жить в удовольствие.