Ильич
Руководивший великой «Магниткой» десятки лет Геннадий Величкин выскакивает из такси словно 20-летний. Одним своим видом вымарывая блок участливых вопросов о здоровье.
«А ты с ним наперегонки побегай», — так советовал Жеглов в Большом театре. С 68-летним Величкиным бегать наперегонки никому не рекомендуем.
Ведем его по редакции. Сначала к стенду с фотографиями гостей. Геннадий Иванович уважительно качает головой, обнаруживая Моуринью рядом с портретом Виктора Тихонова. Ну и прочих легендарных.
Подводим к окошку, указываем на камень в сквере:
— Вот здесь Каплан во Владимира Ильича стреляла.
— Да? — оживляется Геннадий Иванович.
Через секунду отыгрывается собственной историей:
— Недавно в Питер летал с родней. Дед у меня в Великую Отечественную погиб под Ленинградом. Я долго искал могилу, уже отчаялся. А лет пять назад в архиве Министерства обороны внезапно появилась фамилия. Был прочерк в графе «Место захоронения» — и на тебе, крестик! Значит, нашли.
Когда играли со СКА, попросил у Ромы Ротенберга машину. Поехал в Кировск, километров пятьдесят от Петербурга. Иду в военкомат, мне рассказывают: да, обнаружили останки в городке Апраксине, перезахоронили в Кировске. Мемориал, братская могила. Народу там много, увековечиваем постепенно.
А в этом году собрал я внуков: «Поедем прадедушку искать». В том же военкомате на пальцах объяснили, как добраться. Мемориал-то огромный — Синявинские высоты! Приехали, бродили-бродили. Вдруг дочка кричит: «Нашла!» Потом задумались: что еще интересного в тех краях? Поехали в Шлиссельбург, крепость Орешек.
— Невероятное место.
— К стыду своему, я даже не знал о таком. Зато внучка у меня продвинутая, в курсе всего на свете: «Деда, здесь потрясающая диковина!» Поплыли на кораблике.
Вот вы мне про Ленина рассказали — и я сразу вспомнил ту поездку. Как выяснилось, там похоронили казненного Александра Ульянова. «Бомбиста», брата Ленина. После его повешения Владимир Ильич произнес: «Мы пойдем другим путем». На том острове Александр сидел в камере, ждал казни. Сколько написано про то, что Ильич любил брата, а на могилу к нему не приехал ни разу! Как все это объяснить?
Объяснить мы затруднились — и перешли к темам попроще.
Лыжи
— Что привело в Москву?
— Решил сына навестить. Игорь живет здесь. У меня такое, знаете ли... Межсезонье! В Магнитогорске холодина, на дачу уже не выберешься. А для горных лыж еще рановато.
— Как у сына дела? Мы думали, он и сейчас играет в Словакии.
— Нет, там он закончил года два назад. Сейчас трижды в неделю катается с приятелями, ищет работу. Думаю, уже вне хоккея.
— Выглядите вы замечательно. Не постарели вовсе.
— Каким я был, таким и остался. Свои 68 ощущаю, когда с внуком пинаю мячик. Хочется ускорение сделать — а не могу... Ну и на лыжах стал подтормаживать.
— «Подтормаживать» — фигура речи?
— В прямом смысле. Когда знакомишься с трассой, ноги чуть деревенеют. Как чувствуешь — все, стоп. А по молодости не тормозил вообще.
— Самая памятная трасса в жизни?
— В Давосе. Мы тогда на Кубок Шпенглера семьи с собой возили. Игорю было лет двенадцать. Пошли к подъемнику. Вся толпа шагает направо, а сын меня подталкивает: «Может, налево? Там пусто...» Скатываемся — и понимаем: это спуск для фристайла! Уклон резкий, сплошные бугры!
— Наверное, не фристайл. Фрирайд.
— Да? Возможно. В какой-то момент ребенок заныл: «Папа, давай назад». Еле-еле поднялись, все прокляли. Наверху Игорь вдруг посмотрел на меня: «Может, еще разок прокатимся?» — «А давай!»
Знаете, я и не верю, что мне почти 70. Вот вы не могли дозвониться несколько дней. Рассказать, где пропадал?
— Где же, Геннадий Иванович?
— Ездил в Башкирию на Юмагузинское водохранилище. Это заповедник. Там река Белая перегорожена, дорог нет. Добираемся до последней деревни, спускаем лодки на воду и идем по Белой. Если много воды — на моторах. Если мало — лодку тащим на себе.
— Вы точно не пенсионер.
— Уникальнейшее водохранилище — километров 70 в длину, глубина 20 метров. Идешь на лодочке — по берегам кого только не встретишь! Хоть лося, хоть медведя. Причалить невозможно, кругом отвесные скалы.
— Где ж ночевать?
— Есть несколько полянок. Местные строят на понтонах рыбацкие домики — там и электричество от генератора, и нары. Дня три в таких местах — и ты молодеешь! Красота неописуемая! А рыбалка фантастическая. Вот, смотрите снимки — вытащил щуку, судака...
— Раз предпочитаете такие забавы — у вас своя лодочка?
— Да. РИБ.
— Это что такое?
— Алюминиевое дно и надувные борта. Загружаю ее в прицеп, езжу на Toyota Prado. Всюду пролезает. А вот, глядите, фотография — виноград собираю в своем саду!
— В Магнитогорске растет виноград?
— Когда-то помогала по саду девочка-чеченка. Привезла с родины черенок винограда «изабелла», посадила. Прижился!
Канарейкин
— В «Металлурге» недавно менялось начальство. Скажите честно — ждали звонка из клуба?
— Нет. Размышлял об одном: кого возьмут спортивным директором? Перебирал варианты. Почти уверен был, что назначат Мозякина. Про Женю Бирюкова даже подумать не мог.
— Почему?
— У него в «Салавате» так все удачно складывалось! Зачем что-то менять? Редко бывает — парень только закончил играть, а уже взяли в большой клуб ассистентом главного тренера.
— Вы знаете магнитогорскую Византию. Почему вдруг все сложилось в пользу Бирюкова?
— За Женей наблюдали. Еще до назначения в «Салават» приглашали в «Металлург», в тренерский штаб второй команды. Но почему сейчас о нем вспомнили, не представляю. Я к клубу никакого отношения не имею.
— Вы говорили в интервью, что после первой отставки ждали звонка из «Магнитки». После второй — все иначе?
— Да. Я себя «Металлургу» отдал до конца. Последние годы там были психологически очень тяжелые. Круглые сутки работал на пределе, просто на износ. Когда меня убрали в первый раз, это стало ударом. Казалось, что-то не успел. Когда случился второй уход, ощущение было другое — я сделал все, что мог.
- Вас семь раз признавали лучшим руководителем клуба, вручали приз Сыча. Сил у вас полно, мы это видим. Почему же пять лет без работы?
— Много молодых талантов, новых руководителей. Правда, не все молодые в хоккее приживаются. Вон у «Металлурга» было две попытки: ни с Тарасовым, ни Ласьковым не угадали. Сейчас ставка на Жлобу. А он не только руководитель клуба!
— Еще и большой человек на комбинате?
— Заместитель генерального директора ММК по социальным вопросам. На нем, кроме хоккейного клуба, парк «Притяжение», базы отдыха комбината, включая хозяйство в Ессентуках. Огромнейшая нагрузка! О чем это говорит?
— Вот для нас вопрос, о чем это говорит. Можно додуматься до чего-то нехорошего.
— Это говорит, что хоккей очень дорог комбинату, если такой человек связывает клуб с производством. А Бирюкову пока надо учиться. Но он быстро освоится, парень толковый.
— Вы расстались с «Металлургом» в 2019-м. Писали, что вашу кандидатуру рассматривали в «Автомобилисте», «Сочи»...
— Разговоры были. До предложений не дошло.
— А ждали?
— Конечно. Честолюбие! Допустим, после первого ухода из «Магнитки» меня в «Сибирь» приглашали. Но я ответил — нет. Не мог себя представить работающим в другом городе.
— Еще куда звали?
— В «Салават». Интересно вышло. В разгар переговоров с Уфой мне из Магнитогорска позвонил Федя Канарейкин. У нас с ним были не самые простые отношения...
— До мордобоя доходило, что уж там.
— Зато позже, когда я работал в КХЛ, помирились. Общались, встречались. Когда Федю второй раз назначили в «Магнитку», я его поздравлял. А тут еще никто ничего не знал — и вдруг звонок Канарейкина: «Готовься. Скоро приедешь домой». Я изумился: «Ты что придумываешь?!» — «Я серьезно. Беседовал с Виктором Филипповичем. Чувствую, он хочет тебя вернуть в клуб...» Это декабрь 2011-го.
— Когда состоялось возвращение?
— Паузу Виктор Филиппович держал до февраля. Дальше Матч звезд в Риге. Приезжаю туда как замдиректора КХЛ. Даже не знал, что прилетает большая делегация «Магнитки». Рашников со всеми заместителями. Серьезная компания!
— Еще бы.
— Между конкурсами я сидел в ложе. Так магнитогорские к себе затащили. Вот тогда впервые всерьез задумался: а может, Федя прав? Но в Риге никакой конкретики не прозвучало. На прощание Виктор Филиппович сказал: «Я тебе в ближайшее время наберу, есть разговор».
Дозвонился 22 февраля. Помню дословно: «Все, хватит, возвращайся. Начинаем работать! Считай, мы тебя отправляли в Москву на стажировку».
— Что ответили?
— «Шеф, два года назад я сам приехал в КХЛ к Александру Медведеву, спросил, нужен ли такой кадр. Он откликнулся, доверился мне. А теперь все брошу? Не могу! Позвоните ему, договоритесь».
Вскоре мне набрал Александр Иванович: «Разговаривал с Рашниковым. Ты что думаешь?» Ответил: там родина, там дом. «Если вам необходим в клубе человек, который знает всю политику лиги и будет работать на ее развитие...» Он усмехнулся, перебил: «О, ты хорошо зашел. Все, собирайся, езжай!»
— Как вообще было обставлено первое увольнение из «Металлурга»?
— Ноябрь 2009-го. Звонит Рашников: «Гена, ну ты видишь, не идет у нас. Мне надо что-то делать. Давай так. Ты остаешься в клубе — но уже не директором, а вице-президентом. К команде не лезешь, тебе другой кабинет дадут. Все вопросы решаешь только со мной. Оклад сохраняется».
— Что же входило в обязанности вице-президента?
— Честно? Ничего. Приезжал на работу, открывал кабинет, усаживался в кресло и... Пять месяцев валял дурака, просто получая зарплату.
— Кроссворды разгадывали?
— Бывало. А-а, еще в Москву летал на совещания с участием руководителей клубов. Вдруг в марте звонок.
— От кого?
— От человека, приближенного к Рашникову. Слышу: «Мы тут посовещались с шефом. Хотим предложить тебе пост вице-мэра Магнитогорска». Говорю: «Я даже размышлять не стану». — «Что, согласен?» — «Нет!» — «Как? А что мы Виктору Филипповичу скажем?» — «Так и скажите: Величкин ответил — нет». — «Но почему?!»
— Действительно — почему?
— Объяснил: «Мне в молодости комсомольской работы на комбинате хватило. Все, чиновником больше не буду».
— Об отказе ни секунды не пожалели?
— Абсолютно! Госслужба — точно не мое. К тому же как раз по линии комсомола знал человека, который тогда был мэром Магнитогорска. Входить в его команду совершенно не хотелось.
Неустойка
— Как вас увольняли во второй раз из клуба?
— Играли с «Барысом». Ко мне подошел один из руководителей комбината, член правления «Металлурга»: «Мы решили изменить структуру клуба. Теперь в ней нет должности вице-президента. Вы меня понимаете? Надо подписать документы».
— Об увольнении?
— А о чем же еще? Говорю: «У меня контракт, в котором эта процедура расписана». Виснет пауза. Я продолжаю: «Может, у вас нет копии? Готов предоставить, у моего юриста в сейфе все лежит».
— А дальше?
— Юрист приносит контракт. Член правления произносит: «Мы посовещались с руководством и решили вот так...» — «Вы взгляните в бумаги — там все оговорено».
— Что мы прячемся за формулировками — речь о неустойке?
— В том числе. Она, конечно, не такая, как у игроков, но прописана. Да я и не зарабатывал как хоккеист! Могу сейчас честно говорить обо всем — чего мне бояться?
— Одобряем ваш порыв.
— Как-то прикинул: за 28 лет в клубе не заработал половины того, что получил в «Металлурге» Илья Воробьев, к примеру. Может, в пять раз меньше. А может, в десять.
— Вы нас поражаете.
— Бригада у нас была такая: я и Олег Куприянов, спортивный директор. Мы вообще про зарплату не заикались! Зарабатывали как обычные сотрудники клуба. Чуть больше, чем главный бухгалтер.
Потом Виктор Филиппович, видимо, призадумался. Сказал: «Гена, узнай в других командах, сколько получают менеджеры». Тренеры-то у нас были на скромнейших контрактах!
— Да бросьте.
— Я вам отвечаю — Белоусов в «Металлурге» работал на минималке...
— Это сколько, помните?
— Контракт Валерия Константиновича — 50 тысяч долларов.
— В месяц?
— Годовой!
— Мы сейчас с ума сойдем.
— Он обижался на эти цифры, что уж скрывать. В 2006-м подписали вот такой контракт. Белоусов вздохнул: «Так чего я из «Трактора» уходил?» — «Валерий Константинович, ну... Начни!» Потихоньку добавляли.
— Сколько ж платили вам?
— У меня зарплата была как у сталевара на комбинате. Или горнового. Я и был когда-то горновым в доменном цехе!
— Долго сидели на небольших деньгах?
— Почти пятнадцать лет — с 1992-го по 2007-й. Наконец собрали мы информацию по другим клубам — и Рашников сделал нам, менеджерам, нормальные контракты. Что-то около пяти тысяч долларов в месяц. До этого была тысяча.
— Вот вы стали выяснять зарплаты руководителей клубов. Какая-то цифра вас шокировала?
— Меня всегда поражали зарплаты в московском «Динамо». Там менеджеры получали будь здоров! Шанцев, Стеблин, Харчук. Они даже посмеивались над нами. А я и в последние годы не входил в пятерку самых высокооплачиваемых руководителей в КХЛ!
— Надо же.
— Во вторую входил, это да. Но не в первую — где люди зарабатывали в два раза больше меня.
Корешковы
— Хоккеисты в «Магнитке» тоже не шиковали?
— Здесь расклад другой. Представьте — 1994 год, Корешковых зовут «Динамо» и «Металлург». Куда они поедут из Усть-Каменогорска?
— В Москву.
— Разумеется. Но мы как-то убеждали... Кстати, изначально хотели только Женю Корешкова, младшего. Уже закрыли с ним все вопросы. Вдруг уперся: «Я без брата не поеду». Постников, главный тренер, вздохнул: «Ладно, давайте и Сашку возьмем в нагрузку».
— В нагрузку?!
— Именно! А потом смотрим: Сашка-то ничем не хуже. Что они творили вместе — это чудо! Вот вы меня спросите — как удалось забрать?
— Как удалось забрать, Геннадий Иванович?
— Договорились с нашим аэропортом, арендовали Ан-24, снарядили в Усть-Каменогорск. Вывезли оттуда скопом Корешковых, Соколова, Земляного... Они с женами, детьми, вещей куча. Привезли в Магнитогорск. Хорошей гостиницы в городе еще не было. Поселили их на базе отдыха. Несколько дней решали вопросы с профкомом, потом купили путевки в Болгарию.
— Всем?
— Да. Отправили недели на три. Не деньгами оттерли «Динамо», а вот таким подходом! Затем договорились с городским начальством, чтобы выделили «Металлургу» целый подъезд в девятиэтажке.
— Мощно.
— За счет клуба этот подъезд отремонтировали, обставили, посадили охрану. Внизу оборудовали прачечную. Девчонки могли постирать, прибрать квартиру, помыть. Все по-семейному. «Металлург» брал вот таким отношением!
— Понимаем.
— А как мы с теми же Корешковыми подписывали договор? Хоп, стрельнули. Лучшие, чемпионы! Приходят ко мне: Геннадий Иваныч, что с новым контрактом? Я беру бумажку: «Ребята, давайте вот столько...» — «Давайте». Пожимаем руки. Я на бумажке записываю: «75 тысяч долларов».
— Каждому? В год?
— Да. Плюс бонусы. Такая-то премия за гол, такая-то за пас. Кладу бумажку в стол. Братья просят: «Геннадий Иваныч, а нам экземпляр?»
— Разумно.
— Говорю: «Я вам копию сниму». Ксероксов еще не было — прогоняю листочек через факс, отдаю. Через два месяца Женя снова приходит: «У меня выцвел контракт. Еще разок откопируйте, а?» Клочок бумаги — это и был контракт. Но ни разу мы никого не обманули!
— Недавно узнали — лучше всех о магнитогорской порядочности может рассказать вратарь Максим Михайловский. Приехал, сразу сломался — но через год получил все до копейки.
— Да, да! Еще кто-то говорил: «В «Магнитке» задержки! Прежде в 12.00 деньги падали, а теперь стали в половине первого...» Вот этим мы и брали.
Водопад
— Говорите, денег у вас особых не было. Откуда же водопад на участке?
— Какой еще водопад?!
— Про который Дэйв Кинг писал в книжке: на участке у Величкина даже не фонтан — водопад.
— Рассказываю. Когда строили мой дом, надо было сделать систему полива. Какой-то накопительный бак, чтобы выкачивать воду из земли. Я и придумал: к чему бак? Некрасиво! Лучше выроем котлован, сделаем декоративное озеро. Метра четыре на полтора.
— Не озеро — лужа.
— Вот! Бетон, обшили металлом, обложили камнями. Все я лично сочинял с таджикскими строителями. Назвали это произведение «пещера». Поместили насосы. Если вода стоячая — начинает цвести. Появляются водоросли. Я все думал: как с ними бороться? Химию не зальешь!
Установили агрегат, который очищает поливные пруды. Прогоняет воду через фильтры, особую лампу. Сине-зеленая водоросль от этого умирает. Можно было приспособить вниз — а я подумал: зачем? Лучше наверх, на пещеру! Чтобы водичка струилась по камням!
— Кингу вы об этом рассказывали в тех же подробностях, что и нам?
— У меня была традиция: в последнюю неделю межсезонья устраивал сплочение. Приглашал всех тренеров, ассистентов, докторов, администраторов к себе домой.
— В то самое имение?
— Ага, «имение». Площадью 12 соток! Август, тепло, барбекюшница стоит. Тоже своими руками сложил. Я плов готовил, шашлык. Пили пиво, смеялись, вспоминали. Все тренеры там побывали, включая иностранцев: Сикора, Кинг, Морис, Кинэн, Яндач...
— Вы еще соперников привечали на Мемориале Ромазана. Вдова того самого Ромазана, директора комбината, при нас расцеловала Кинга в губы прямо на кладбище, у могилы супруга.
— Похоронили мы недавно Евгению Яковлевну. Чудесная была старушка. Да, собирали тренеров, везли в ресторан. На Банное озеро, в Абзаково...
— Только Билялетдинов не ездил на эти посиделки. Все думал, что его обманут.
— Нет, Билялетдинов бывал. Быков с Захаркиным тоже приезжали. Кто-то другой присылал помощника. Катались на катерах, ели шашлык. Это было здорово, поверьте!
— После вас загнулась банкетная программа?
— Да, отказались от этого. Так вот, Кинг пришел, посидел с нами, все ему понравилось. А потом в книге читаю — у Величкина такая роскошь, водопад у виллы... Тьфу на него! Сказочник!
Яндач
— Мы отвлеклись. Предложили вам расторжение контракта во время матча. Дальше как развивалось?
— Мне говорят: «С шефом все согласовано». Отвечаю: «Может, шеф не помнит? Или копии контракта у него нет? Вот, отдайте, пусть глянет». Наутро в 8.00 звонок: «Приезжай!» Отправляюсь в заводоуправление и подписываю соглашение. То, которое предложили.
— В соответствии с контрактом?
— Нет. Дали меньше. Но я все подписал.
— Почему?
— Как-то неудобно стало за самого себя. Никогда ничего не выпрашивал — а тут вдруг начну?
— Сколько было зарплат?
— За три месяца.
— А в контракте какая была неустойка?
— Совсем другие цифры. Контракт-то у меня был не клубный, а тот, который подписывают с топ-менеджерами ММК. Меня приравняли к руководителям. Но...
— Так почему с вами распрощались?
— Думаю, Виктор Филиппович понял, что я устал. Сам ему говорил: «Сезон доработаю, постараюсь принести вам Кубок Гагарина — и с чистой совестью отправлюсь на покой».
— Все это рождает массу вопросов: что ж не дотянули до конца чемпионата? Да еще уволили во время матча. Почему не подошел сам Виктор Филиппович, не обнял на прощание?
— Ну о чем вы говорите? Как решил человек, так и должно быть...
— Это октябрь. Все только начиналось.
— Я в тот год сделал страшную ошибку. Сам это понимал. С Яндачем мы уже отработали сезон, и мне сказали — в 2020-м будет потолок, надо готовиться. Потихоньку приводить кадры в соответствие. Зарплаты огромные, команда полна звезд.
— Для «Металлурга» потолок — катастрофа?
— Наоборот! Я это поддерживал. Шеф обозначил сумму, которую дает: «Вот максимум, больше ни копейки». Я начал просчитывать, кого можем взять. Подготовил три варианта. На три суммы, но все — рабочие. С учетом нашей молодежной команды и мальчишек, которые розданы по арендам. Вы напомните, я расскажу, как меня поймали на скрытой аренде и вкатили штраф.
— Обязательно. Так что с тремя вариантами?
— Иду с ними к Виктору Филипповичу. Потом встречает меня Яндач. Показываю бумаги: «Твоя задача — работать с командой, моя задача — команду собрать». Он пролистывает, морщится: «Нет, так не будем работать». — «А как будем?» — «Вот!» Достает свой список: «Мне нужны эти».
— Сильно.
— Я смеюсь: «Йозеф, ты шутишь?» — «Не шучу!» — «Нам же обозначили потолок. Как я тебе их привезу?» Тут он произносит слова, после которых я чуть на пол не сел.
— Это что же вас способно усадить на пол?
— «Я сегодня полночи разговаривал с Рашниковым — и убедил его!» Оказывается, шеф спросил Яндача: «Гарантируешь, что выиграем Кубок Гагарина?» — «Если Геннадий достанет этих хоккеистов — гарантирую!» Стартует сезон, три игры — и Яндача нет. Еще семь — нет и меня.
— Все бы вернуть назад — что сделали бы в то межсезонье?
— Да выгнал бы Яндача летом, и все. Пошел бы к шефу и убедил, что с чехом нам не по пути. Витя Козлов остался бы главным. Начали бы активно подтягивать молодежь.
— Сами работали бы в «Металлурге» до сих пор?
— Не исключено!
— Как же Яндач пробился к Рашникову?
— Не думаю, что Виктор Филиппович сам ему звонил. Наверное, Яндач набрал, напросился на разговор...
Прокол
— С Рашниковым после собственного ухода виделись?
— Конечно. Мы общаемся, переписываемся, иногда говорим по телефону. На День металлурга меня приглашал, на чествование команды этой весной. В прошлом октябре Виктору Филипповичу 75 исполнилось — я присутствовал.
— Отставка не повлияла на отношения?
— Нет. Он большой человек. Сильный, мудрый. Как решает вопросы с подчиненными — его дело. И на комбинате, и в клубе Рашников ведет жесткую политику. Если все получается — значит, правильно поступает.
— Полагаете, он был прав, когда вас вот так вышвырнул?
— Может, и прав.
— Мы поражены.
— Я же не выполнил то, что должен был выполнить. Пошел на поводу у Яндача. Ах да, еще у меня случился прокол с центральным нападающим. Челябинский парень, в «Ладе» играл, потом к нам из «Авангарда» перебрался. Как же фамилия-то...
— Зернов?
— Да! Денис Зернов!
— Что за прокол?
— Все лето я работаю по Зернову. Сам парень хочет в Магнитогорск. Тут звонит мне Володя Кречин, генменеджер «Лады»: «Иваныч, надо бы переход Зернова оплатить». А тогдашнюю ситуацию с «Ладой» помните?
— Не очень.
— Ее вот-вот должны исключить из КХЛ. А это кардинально меняет правила перехода.
— Можно забрать Зернова так?
— Да. Я все это понимаю — и Кречин тоже. Отвечаю: «Володя, давай немножко подождем». Со своими коллегами переговорил, чтобы к Зернову не лезли. У «Металлурга» всё на мази. Что нам бодаться?
В это время в Москве юбилей Фетисова, Рашников там. Ему большие руководители лиги подтверждают — Зернов ваш. Говорят: «Лада» сейчас уходит, другие клубы на Дениса не претендуют». Шеф звонит: «По Зернову мне пообещали — вопрос решен».
Естественно, я отказываюсь платить «Ладе». Зато это внезапно делает «Авангард»! Дает то ли 20 миллионов, то ли 30. Я бы легко мог выложить столько же — и потом вернуть их через какой-то переход. Полный пустяк! То, что «Авангард» проплатил, не имело вообще никакого значения.
— А что имело?
— Значение имеет подача заявки в КХЛ. Кто это сделает первым. 1 мая в 00.00 надо отправить. Мы отсылаем заявку — компьютер не принимает! Без пяти не принимает, без трех не принимает, без одной не принимает. Я сижу со своим юристом возле экрана. Ноль часов. Хоп! Заявка прошла.
— «Ну и?» — как выражаются в футболе.
— Утром приезжаю в офис — юрист говорит: «Обнародовали переходы. Зернов в Омске». — «Как?!» Начинаем разбираться — мне отвечают: «Авангард» раньше подал заявку». На несколько минут!
— Вы верите в такое?
— Нет, конечно. Исключено! Просто «Авангард» — это «Газпромнефть». Понимаете? Смогли выкрутить ситуацию. Я подал в арбитраж. На заседание не пустили, прошло без меня. Но там были агенты игрока, которые тоже выступали за то, чтобы Зернов перешел в «Металлург».
— Чем закончилось?
— Зернов не подписывал с «Авангардом» никаких бумаг до начала сборов. Мы пытались все оспорить в Верховном суде, Торгово-промышленной палате... Подготовили документы — и слышим: «Нужна описательная часть решения суда». Арбитраж нам ее не выдает. «Не готово, не готово, не готово...»
— Выиграть было нереально?
— Опытные люди говорили — шанс есть. Но дело затягивалось. Зернов звонит: «Завтра у «Авангарда» начинаются сборы. Вы сейчас то ли выиграете, то ли нет. А мне-то что делать?» Я отвечаю: «Езжай в Омск и все подписывай». Эта история звучит впервые. Цените.
— Мы ценим, Геннадий Иванович. Рашников за прокол с Зерновым вам предъявил?
- Да, напихал: «Это ты виноват, что Омск перехватил парня. Не довел дело до конца». Но если бы большие начальники не успокоили Рашникова, Зернов был бы наш.
— Уверены?
— Сто процентов! Нужно было сразу решать вопрос с «Ладой», оформить все как переход во время контракта. Перевести эти копейки, которые потом вернул бы, отдав другого игрока куда-то. Вообще ничего не теряли!
— Кречин вас предупреждал: «Не заплатите — отдадим Зернова в Омск»?
— Нет. Зачем Володя мне будет говорить? Ему-то это к чему? Он вел свою работу. Не себе же зарабатывал, а на команду. Которая была в глубокой заднице. Все он правильно делал.
— Так что решил арбитраж?
— Когда Зернов подписал контракт с «Авангардом», озвучили какое-то решение. Но нам оно уже не интересно было, я даже не вникал.
Меня переполняли злость и обида. Президентом «Авангарда» тогда был Сушинский. Я с ним очень жестко поговорил. Лишь время спустя осознал, что он-то ни при чем. Судьбу Зернова решали другие дяди, а Макса просто поставили перед фактом: «Парень переезжает в Омск. Все, точка!»
Суд
— Что-то с судами у «Металлурга» при вас не клеилось. Помним комичный процесс с «Питтсбургом» по Малкину.
— Что комичного?
— От «Питтсбурга» были лучшие адвокаты — от «Металлурга» явился какой-то русскоязычный гражданин. Все засмеялись, заседание длилось семь минут.
— Адвокат был не из Магнитогорска, а из США. Русскоязычный, эмигрант во втором поколении, Александр Беркович. Мне его посоветовали ярославские ребята. На них хорошо отработал по судебным делам с Северной Америкой. Все документы, которые запрашивал, мы ему отправляли. Суд действительно длился несколько минут. Знаете, каким был главный аргумент?
— Очень любопытно.
— Судья — черная женщина. Говорит: «У меня два довода. Первый — в России нет профсоюза игроков. Защитить права Малкина некому».
— Какая-то чушь.
— О чем и речь. Второй аргумент еще круче! Достает какие-то вырезки. Оказывается, ваш «Спорт-Экспресс». Вот, говорит, интервью Третьяка. Он заявляет: «Мы все понимаем, жалко, но не в силах воспротивиться отъезду наших молодых ребят в Америку». Судья эти слова подчеркнула. Заключает: раз президент Федерации хоккея России говорит, что ничего не может, профсоюза нет, — ну какие у вас вопросы?
— Яркая история.
— Мы же судились не с Малкиным, а с «Питтсбургом». Предъявили ему всего-то миллион долларов. Заплатите — и пусть Женя играет! Причем были готовы отчитаться клубу за каждый цент из этих денег. Собирались вложить в детскую школу, вырастить еще двух-трех Малкиных. Вот как красиво заворачивали.
— Странно. Руководители «Питтсбурга» не поскупились, чтобы выкрасть Малкина. Организовали целую операцию с прикрытием из четырех охранников, доставили этих людей в Финляндию. А тут пожалели какой-то миллион?
— Да.
— Почему?
— А из принципа: «Вы кто такие, чтобы мы вам платили? Не будем!» Они же швыряли подачку в ИИХФ — 250 тысяч долларов. Вот и пользуйтесь, живите на это. Вам хватит.
— Что за 250 тысяч?
— За каждого уезжающего игрока из Европы лига получает 250 тысяч долларов. Потом их как-то делят между клубами. России тоже предлагали заключить это соглашение, но мы не стали. ИИХФ все время негодовала: почему Россия такая ершистая? Все подписали — чехи, словаки, немцы, французы. Зарабатывали крохи и делали вид, что довольны.
Малкин
— Как сегодня смотрите на эпопею с побегом Малкина?
— Знаете... Всю жизнь мы работали по принципу: «Вытянемся в нитку — не подведем «Магнитку». Стояла задача выиграть чемпионат. Для этого нужно было хотя бы на сезон сохранить Малкина, который уже в 20 лет творил чудеса. Мы долго с ним разговаривали, предлагали шикарные условия.
— Три миллиона долларов в год. Чистыми.
— Да. А в НХЛ по контракту новичка он тогда заработал бы миллион. Ну, максимум полтора — с учетом бонусов. Грязными! Мне показалось, Женя в какой-то момент заколебался. Увы, это была иллюзия.
— Контракт-то он подмахнул в три часа ночи. Когда дрогнула его мама, уставшая от переговоров. Произнесла: «Сынок, подпиши». Неужели после этого вы не ждали подвоха?
— С одной стороны, была уверенность, что вопрос решен. С другой — присутствовало беспокойство. Тем более утром Женя прислал мне СМС: «Вы убили мою мечту».
Позже выяснилось, что в «Питтсбурге» ему задурили голову: «Какая «Магнитка»? Тебе надо стать первым в мире! Если сейчас не приедешь, не успеешь побить рекорд Гретцки по количеству заброшенных шайб, набранных очков...» Сыграли на этом — и Женька рванул за океан.
— Рашников дал вам наказ: «Делай что хочешь, но Малкина сохрани»?
— Нет. Но это подразумевалось. Шеф сам участвовал в переговорах. Женя был с родителями и Ушаковым, своим агентом. Они вставали, выходили из кабинета, возвращались, снова что-то обсуждали между собой. Так — несколько раз.
— А вы?
— Сидели ждали. Наконец заходят: «Ну, наверное, все. Давайте подписывать». — «Давайте!» Вдруг пауза — и чей-то голос: «Может, завтра? А то уже поздно». Нет-нет, отвечаю. Никаких завтра. Наталья, мама Жени, говорит: «Тогда поехали к нам, хоть ужином вас накормлю». Мы с Куприяновым прыгаем в машину — и домой к Малкиным. А кто-то потом написал, будто я Женю приковал наручниками к батарее. Да мы с него пылинки сдували, выполняли любой каприз!
— Например?
— Как-то приходит ко мне в начале сезона — а зарплата у Жени была еще не такая большая. Говорит: «Родители хотят дом купить. Не хватает около двух миллионов рублей. Я подсчитал, что заработаю эти деньги к концу чемпионата. Можно их сейчас получить?»
— Пошли навстречу?
— Конечно. Женя сказал, что готов весь сезон без зарплаты играть. Но в бухгалтерии ответили, что это незаконно. Сделали ему символический оклад — кажется, 10 тысяч рублей. Остальное провели как аванс.
— Кто из хоккеистов был в курсе, что Малкин собирается бежать?
— Самые близкие его друзья — Варламов, которому Женя свою сим-карту отдал, и Атюшов. Когда в Хельсинки мы загрузились в автобус и обнаружили, что нет Малкина, переполошились. Начали ему на мобильник звонить. А ребята были на удивление спокойны. Думаю, Кинг тоже все знал. Прекрасно помню, как он с лукавой улыбкой поглядывал на эту суету и с трудом сдерживал смех.
— Кто-то говорил, что Малкин недолюбливал Кинга. Из-за того, что в предыдущем сезоне тот парня едва не загнал.
— Впервые слышу. Вот на Сикору у Жени были основания обижаться. Марек, увидев его на льду, сразу оценил масштаб таланта. Воскликнул: «Это будет суперигрок!» Но потом неожиданно отправил в фарм-клуб. В качестве воспитательной меры. Чтобы не зазвездился.
— И что?
— Тогда во второй команде играла не молодежь, а взрослые ребята. С одним из них Малкин сцепился. Рассвирепел, решил отомстить — выписать силовой прием. А тот уклонился, и Женя на высокой скорости влетел головой в борт. На несколько секунд потерял сознание, язык запал...
— Какой ужас.
— Слава богу, врачи сработали молниеносно. Выскочили на лед, привели Женю в чувство. Больше за фарм не играл. Но на Сикору мог разозлиться. Гончар так вообще ему чуть клюшкой по голове не врезал.
— Гончар? Сикоре?!
— Ну да. Я сам в шоке был. Вроде оба спокойные, интеллигентные. Когда на лавочке во время матча Марек вдруг начал на кого-то орать, Серега замахнулся клюшкой и крикнул: «Заткнись!» Все обалдели.
Кулемин
— Вы просили напомнить про случай со скрытой арендой.
— Меня КХЛ оштрафовала на три миллиона рублей. А история с душком. «Адмирал» попросил хоккеиста, который у нас мало играл. Отвечаю: не могу же его просто так отдать! Скрытая аренда запрещена, поэтому давайте делать договор о переходе. Джентльменское соглашение: сразу же оформляем и второй договор о переходе — на следующий сезон обратно в «Металлург». К вам идет бесплатно и к нам бесплатно.
— Что такого?
— С хорошим адвокатом можно было бы пободаться, что никакой скрытой аренды здесь нет. Но никто не стал разбираться.
— Вот уехал этот хоккеист во Владивосток. Что дальше?
— Я и фамилию-то его вспомнить не могу. Потом ничем не отличился. Завершается сезон, должен к нам вернуться. А «Металлургу» он не нужен! Звоню руководителю «Адмирала»: «Порви второе соглашение, которое подписывали. Пусть парень остается у вас». А мне в ответ: «Нам он тоже не нужен». Представляете?
— С трудом, но представляем.
— Говорит: ты его забирай назад, рассчитывайся с ним, плати неустойку. Я начинаю возмущаться. Тогда этот человек из «Адмирала» берет второй контракт, запечатывает и отправляет в КХЛ!
— Сильный ход.
— Вот вам и «джентльменское соглашение». Лига реагирует сразу: ага, скрытая аренда! Величкин, штраф!
— Выплачивали три миллиона сами? Или клуб?
— Что-то клуб, что-то с меня удержали.
— Что ж за человек из Владивостока так с вами обошелся?
— Даже фамилия не отложилась. Я обычно правильных людей запоминаю. Хороших руководителей знаю всех, начиная с 90-х годов. А этого выкинул из головы.
— Геннадий Иванович, есть вопросы, которые лучше задать вам, чем ориентироваться на слухи.
— Спрашивайте о чем угодно. Мне уже бояться нечего.
— Один блогер опубликовал пять худших контрактов, которые вы заключили. Прокомментируете список?
— Давайте.
— Первый — Николай Кулемин, 160 миллионов. Вернулся уже в возрасте 30+, подвержен травмам. Но получил контракт на уровне Мозякина.
— О-ой... Кулемин — наш парень, магнитогорский. Вы же понимаете?
— Это единственное, что мы понимаем в той истории.
— По Кулемину мы очень долго разговаривали. Закончилось тем, что я не рискнул подписывать. Договорились так: прилетаю в Москву, когда там будет Рашников. Беру Юру Николаева, агента Кулемина, вместе идем к Виктору Филипповичу. Блогер, который писал, — он это знает? Нет!
— Зато теперь знаем мы.
— В офисе на Малой Якиманке сидели втроем, обсуждали. Финальное слово было за Рашниковым. По деньгам сторона Кулемина никак не двигалась. Мы говорили: «Вы на такую сумму нигде не подпишетесь!»
— С чего вообще она возникла?
— Агент уверял, что только за эти деньги Кулемин готов уехать из Канады. Все остальное его не интересует.
— В НХЛ мог найти клуб?
— Да, примерно эту сумму ему бы и дали. Правда, там налоги гораздо больше. Хотя вроде бы он и с магнитогорского контракта должен был платить налоги в Канаде, у Коли вид на жительство. Если память не изменяет.
— Мы слышали, время спустя в Магнитогорске Кулемину зарплату понизили. Уже без вас?
— Почему?! Я и понизил!
— Это история без всякой логики.
— Да почему же? Мы отыграли сезон. У Коли немножко не получилось. Я позвонил агенту: «Мое предложение — привести контракт Кулемина в соответствие». — «Ты охренел, что ли?» — «Если нет — будем что-то думать...» Какой, вы говорите, был первый контракт Кулемина? 160 миллионов?
— Совершенно верно, 160.
— А второй — 90. Я самого Колю позвал: «С твоим агентом говорить бесполезно. Он до тебя ничего не донесет». Вообще, зря я Николаеву звонил. Надо было сразу с Колей толковать.
— Ну и как сложился разговор?
— «Николай, дорогой друг. Мы не укладываемся в потолок. Понимаю, что выгляжу перед тобой дураком, но я тебя прошу. Ты не умрешь без этих денег. Зарабатывай на другом, всю сумму переведем в бонусы. У тебя будет стимул — забивай, отдавай...» Отвечает: «Я подумаю».
— Долго думал?
— Около месяца. Потом звонок: «Я согласен. Остаюсь». Еще год у нас провел.
— Если бы Кулемин отказался, какие у вас были варианты?
— Ой, задница была бы полная! Хотя... Это ж лето, потери были бы не грандиозные. Если расторгаешь во время сезона — да, тяжело. А тут выплачиваешь 20 процентов от контракта. Ну, отдали бы ему 35 миллионов.
— Бонусами он свои прежние цифры не отбил?
— Нет, конечно. О чем вы говорите... Кто там еще в вашем списке?
Ларионов
- Виктор Антипин — 125 миллионов. Хотя измучен был травмами, все атакующие подвиги остались в прошлом.
— Вот можно все предвидеть? Это же риск, игра!
— Сильнейший аргумент.
— Витя становился свободным агентом. Такую же сумму ему давал «Ак Барс». Нам ничего не оставалось, кроме как выравнивать. Нельзя было Антипина потерять!
— Так хотелось?
— Вы же помните, что он творил с Крисом Ли, пока не уехал в Америку? Там год отбомбил, получил травму в «Баффало». Мы его прогнали через лучших докторов — сказали: «Эта не та травма, которая помешает играть». Но что-то с ним случилось другое. Дело не в травме.
— А в чем?
— Что-то психологическое. Как-то он потерялся. Ему надо было в Магнитогорске оставаться, не завышать контракт. Работать и работать. Думаю, Витя играл бы на высочайшем уровне до сих пор.
— Третье имя — Андрей Локтионов, 95 миллионов. Впервые в карьере человек набрал больше 30 очков за сезон — и сразу получил контракт под сотку.
— Ха-ха!
— Что смешного, Геннадий Иванович?
— Тут мы возвращаемся к Яндачу. Его бесконечному нытью: «Пожалуйста, сделай мне Локтионова, без него жизни нет...» Это был первый хоккеист в списке чешского тренера. Еще и Витя Козлов поддерживал: «Нужен Локоть. Будет первым центральным. Он как Коварж, просто копия!»
— Кстати! Кто был вторым в списке Яндача?
— Кемппайнен, центрфорвард из финско-шведской тройки «Салавата». Тройка мечты!
— Что ж не взяли?
— Деньги под него у нас были. Из «Салавата» он уходил, потому что там что-то не доплатили по контракту. Мы давали ровно столько же, сколько получал в Уфе. Каждый день слышал от его агента Парашкина: «Да, да, да»... Вроде все на мази, завтра подписываем. Вдруг новость с утра: Кемппайнен — в СКА.
— Чем перебили?
— Спрашиваю: «Неужели больше денег дали?» — «Даже меньше». — «Так в чем дело?» — «Рядом с домом. Может из Питера на машине ездить». Деньги, отложенные на финна, у нас освободились. Надо подписывать Локтионова. А как?
— В чем проблема?
— Из Ярославля еще никто хорошего игрока не увел. Юра Яковлев просто чемпион в этом смысле. Сам он забирал кого хотел. Уникальный человек. Вот попробуйте с ним интервью сделать. Только вряд ли согласится.
— Да, тяжелый в этом смысле.
— Замкнулся после трагедии. Все, нигде не появляется. Был очень активный, возглавлял все наши комиссии. Как случилась беда — ушел в подполье.
— Но Локтионова-то вы забрали?
— Лишь потому, что Андрей стал «неограниченно свободным». Контракт с «Локомотивом» закончился. Я понял — можно выхватить! А кто у него был агент, вы в курсе?
— Кто?
— Ларионов. Начинаем с Игорем работать. Долго, тяжело по деньгам. Локтионов из Воскресенска. Парень сложный, молчаливый. Весь в себе. Но чем больше я на него смотрел как на хоккеиста, тем больше он мне нравился.
— В самом деле сравним с Коваржем?
— Коварж у нас в тот момент прямо стоял перед глазами. Катание похожее, на пятаке работает точно так же. Посмотрите, Локтионов и сегодня в «Спартаке» один из лидеров.
— Мы не думали, что с Ларионовым-агентом говорить мучение. Казалось, всякое общение с ним — праздник.
— В тех беседах с Ларионовым возник любопытный момент. Неожиданно произносит: «Иваныч, а помнишь, много лет назад ты задавал мне вопрос, хочу ли стать тренером?» Действительно, я его спрашивал. Игорь еще играл.
— Что вдруг вспомнилось?
— Отвечает: «Сейчас я могу сказать, что готов. С агентской работой заканчиваю». Думаю: опа!
— У вас как раз Яндач «подвис»?
— Вот-вот. Говорю: «Отлично! Яндач у нас ненадолго. Его не продлим при любом раскладе. Правда, Вите Козлову обещали, что он будет преемником...»
— Вот у вас стратегическое мышление.
— Добавляю: «На уровне джентльменских договоренностей могу сказать: один из следующих тренеров «Магнитки» — ты. Чтобы не быть голословным, не упускать момент, поступаем так. Беру тебя в систему клуба. Завтра пойду к шефу и все объясню. Идти в мои помощники для тебя несолидно. Оформим советником Рашникова. Приедешь в Магнитогорск, познакомишься с командой, покрутишься рядом. Что-то подскажешь по формированию состава. Надо тебе уехать — пожалуйста, работаешь удаленно. Сделаем вменяемый оклад...»
— Что ж история не получила продолжения?
— Потому что, уволив Яндача, Виктор Филиппович принял решение — поставить Илью Воробьева.
— Про Ларионова вы шефу говорили?
— Говорил. Отмахнулся: «Да ну, он же никогда не работал тренером. Пока рано!» А до этого предложение стать свадебным генералом не принял сам Ларионов. Сказал: «Спасибо, интересно. Может, когда-нибудь созрею» — и на этом все.
— После вы действительно готовы были поставить Ларионова главным тренером?
— Разумеется. Рашников меня вызвал: «Все, давай Яндача менять. Пусть пока Козлов руководит. Какие варианты на будущее?» Я: «Ларионов!» Вот тогда-то и услышал: «Да ты что? Он никогда на мостике не стоял. Сразу из пламени в полынью? Ладно бы перед сезоном... Нет! Второй вариант?» — «Вы сами говорили — можно вернуть Воробьева». — «Я тоже так думаю!» Тут же набрали Илье — он приехал.
Зарплаты
— Зачем 38-летнему Мозякину вы дали контракт на 180 миллионов?
— Мы ж чемпионат выиграли!
— Мозякин еще стоил таких денег?
— Конечно! Вы вспомните, как играла тройка Мозякин — Коварж — Зарипов. А 180 миллионов предложил не я. Это было условие Сергея.
— Через год, при Ласькове, Мозякин в четыре раза упал по зарплате. Согласился на 50 миллионов.
— Значит, смогли его убедить — так же, как я смог убедить Кулемина. Мозякин оказался правильным человеком. Вот поставьте себя на мое место. Мы выигрываем Кубок Гагарина, Мозякин лучший. У него заканчивается контракт, с агентом называют мне сумму. Эти самые 180. Я к Виктору Филипповичу, тот спрашивает: «Что думаешь?» — «Сергея отпускать нельзя, а вы уж решайте». — «Подписываем!»
— Мозякину было куда уходить?
— Уфа вряд ли бы потянула. Казань — запросто, Ярославль тоже. Но сформулировано нам было жестко: «180!» — «Может, чуть снизите?» — «Нет, 180». Говорил агент Паремузов. Это рынок! Не хочешь? Не бери.
— Ну и последняя фамилия из списка. Подписали белоруса Буйницкого, 100 миллионов на три года.
— Я со многими агентами работал. Как же они говорили-то? А-а! «Это будущий Капризов, парень один в один!» Казионов-старший, агент Буйницкого, мне привозил нарезку игр, смотрели статистику. Вытащить парня из Минска было не так-то просто.
— Да ладно.
— Во-первых, на игрока претендовали другие клубы, включая «Ак Барс». Во-вторых, сам никуда не рвался. Из-за отца, получившего инвалидность. Дима трепетно за ним ухаживал, переживал, как тот будет без него справляться.
Хороший мальчишка, скромный, неизбалованный. Такие надежды подавал! Когда мы наконец его подписали, я был уверен — для «Металлурга» это удачная сделка. Кто ж знал, что Буйницкий травмирует колено и в 27 с хоккеем закончит.
— Ох.
— Между прочим, нарезки его матчей я не один смотрел — с нашим тренерским штабом. Никто меня не отговаривал. Наоборот, твердили: «Парень в порядке, перспективный». Прежде чем кого-то подписать, я всегда советовался с главным тренером. Единственное исключение — Белоусов.
— Вот как?
— При нем комплектованием занимались мы с Куприяновым, а Константиныч лишь в день выхода из отпуска говорил: «Ну, покажите, кто у нас в команде...» Его не интересовало, кого убираем, кого приглашаем. Селекцию полностью нам на откуп отдал.
— Невероятно.
— При этом всё выигрывали! Дважды — и чемпионат, и Евролигу! Благодаря Белоусову мы взяли только одного хоккеиста — Гусманова. Помню, в межсезонье были с Куприяновым в Челябинске на переговорах, потом заглянули домой к Константинычу. Обрадовался: «О, заходите! Жена пельмени сварила. А я звонка от Равы жду». Кивнул на стационарный телефон. Мобильников-то еще не было. Я сначала не понял: «Что за Рава?» — «Гусманов. Он сейчас в Чехии».
— Позвонил?
— Да. Быстренько обсудили условия, и Гусманов сказал: «Я согласен. Завтра вылетаю». Ну а возвращаясь к Буйницкому — какую сумму вы назвали?
- 100 миллионов на три года.
— 40-30-30 — в ту пору это считался средненький контракт. Сейчас был бы удивительный, а тогда ребята получали по 100, 120 в год. 95 вообще было нормой. Первое звено и половина второго — оклады 85-95!
— Во времена-то были.
— Вы представляете, а? Сегодня не верится! Зарплатная ведомость была два с половиной миллиарда что в одном клубе, что в другом, что в третьем. Не буду называть в каких.
— Да понятно, что в вашем было именно так.
— Вот говорят — «Величкин в «Магнитке» заваливал деньгами». А откуда деньги-то у Величкина? Я отрабатывал хоккеиста, торговался, понижал. Нащупали с агентом середину — иду к шефу. Сажусь напротив, слышу: «Доказывай, защищай!» Я объясняю — этот нужен, потому что тренер по нему с ума сходит. А тот — по другой причине. И так далее. Случалось, шеф говорил: «Нет, не берем. Нового ищи!»
Гандлер
— Буйницкий в интервью произнес любопытную фразу — мол, в клубе его проверяли на детекторе лжи.
— Так меня к тому моменту уволили! А блогеры начали писать, будто Величкин откаты брал. Да я свои деньги вкладывал!
— Куда, простите?
— Прилетают гости — надо встретить, принять, сводить в ресторан. У меня была корпоративная карта на представительские расходы. В конце года бухгалтер говорит: «Геннадий Иваныч, у вас по ней никаких трат. Это не ошибка? Вы не пользовались?» Отвечаю: не пользовался! В Москве разные встречи, переговоры. Приезжает игрок с родителями: «Вы ужинали?» — «Нет». Ведешь в ресторан. Достаешь свою карточку.
А потом какие-то блогеры пишут: «Он деньги брал. С Буйницкого!» Ну не бред? Поймали-то на махинациях не меня, а моего сменщика Тарасова. Шесть лет отсидел в тюрьме.
— Сейчас поговорим на эту тему.
— Вы же знаете Марка Гандлера?
— Знаменитый агент. Кто ж не знает.
— Из-за политической ситуации он в России теперь не появляется. А прежде с ним работали практически все наши. На чемпионатах мира руководители клубов собирались компанией, общались. Гандлер всегда рядом с нами. В последний раз я работал с ним по Каменеву. Марк его увозил в НХЛ из «Магнитки».
— Хотели вернуть?
— Несколько лет я пытался. Но все утыкалось в один вопрос. У Каменева постоянно травмы. Каждый год скользим по грани: будет, не будет? В последний раз говорили на эту тему в 2018-м. Перед моим увольнением...
Так вот я вам процитирую Гандлера: «Мы тут сидели большой группой, русские и американские агенты. Обсуждали руководителей клубов. Интересно, что про тебя сказали?» — «Очень!» — «Кристально чистый менеджер». Никому об этом не говорил. Хотите перезвоним сейчас Марку? Он подтвердит!
— Не надо, Геннадий Иванович. Верим. Чем закончилась история, когда Буйницкого проверяли на детекторе лжи?
— А ничем. Посадок нет, грязи нет. Говорю этим блогерам: вы обнаглели? Хоть понимаете, что пишете? Как я могу взять откат, если сам игрока уговариваю, затаскиваю в клуб? Вы что, думаете, они в очереди ко мне стоят? Наоборот! Как я в Магнитогорск тянул лопоухого канадца, который сейчас в московском «Динамо»?
— О'Делла?
— Да. Он играл в «Сочи». Я вышел на его агента. Тот объясняет: «У Эрика жена согласилась на Сочи, потому что там красиво, тепло, а главное, для ребенка есть английская школа. Так что про Магнитогорск нет смысла даже разговор заводить». Но начинаем бодаться!
— Ваша инициатива?
— Тренеры мне плешь проели: «Давай О'Делла!» Вот я и начал работать. Подключил переводчика, с самим Эриком поговорил. Формулировал так: «Даем тебе хороший контракт, больше, чем в «Сочи». Что касается семьи — привозишь ее в Москву, где снимаем квартиру рядом со школой и американским посольством. Мотаемся сюда часто, вон сколько здесь команд. Как прилетаем — день и ночь проводишь в семье. Ну и в выходные покупаем тебе билеты в Москву. Два часа — и ты на месте. Это что, проблема?»
— Уговорили?
— Агент потом мне передает: «Эрик согласен. Только сказал — не надо в Москве ничего снимать, пусть жена с детьми остается в Америке. Прилетит один». Почувствовал мою искренность!
— Все подписал?
— Да!
Схема
— Вас тоже на полиграфе проверяли?
— А меня-то с чего? Вот вы представляете, чтобы после Тарасова в клубе были какие-то махинации? Он с главбухом Ушаковой крутил, ее тоже посадили. Выводили деньги через гостиницы, самолеты, налоги...
— Схемы были яркие?
— Легионер приезжает, подписывает контракт. С него берут 30 процентов подоходного налога. Через 183 дня налог становится 13 процентов. Снятое прежде возвращается, идет перерасчет. Вы об этом знаете?
— Нет.
— Игроки тоже не знали!
— Зато осведомлен был Тарасов?
— Ага. Думает: на хрена мы им будем возвращать? Вернувшиеся деньги снимал, расписывался за хоккеистов.
— Себе в карман?
— А куда же?
— Вы с ним соприкоснулись?
— Меня вернули на работу в клуб — Тарасов еще оставался директором. Я должен был стать вице-президентом. Через неделю он написал заявление и уволился. Позже его нашли и посадили. А это место занял Максим Грицай. Умница, прекрасный финансист. К нам же раз в месяц наведывалась служба экономической безопасности комбината.
— Это после Тарасова контролировали уже вас?
— Всех, не только меня! Заходили в бухгалтерию, изымали документы. Проводили фактически аудит. Беседовали со мной, изучали каждый контракт хоккеистов. Потом случилось мое увольнение — и «доброжелатели» начали писать ахинею: «Величкин такие деньги вбухивал — еще там брал, здесь собирал...»
— Обидно?
— Больно! Очень больно! Или Кинг написал, что у меня на участке водопад. Говорю: «Придите ко мне домой, посмотрите!» После этой книжки приходили.
— Кто?
— Со мной в поселке живут и топ-менеджеры ММК, и люди из службы безопасности комбината. Жена как-то предложила: «Давай их в гости пригласим, а то они начитались всякого. Пусть придут и посмотрят».
Я приготовил шашлык, все явились. Рашников потом одного из них спрашивает: «Ну, что там? Рассказывай!» — «Виктор Филиппович, все нормально, не о чем говорить...»
— Дворец не обнаружен?
— Все просто и бюджетно.
Рашников
— Вы же с Рашниковым когда-то были на «ты»?
— Давно! Оба еще трудились на комбинате, он — начальником производственного отдела, а я у него в подчинении, руководил бюро тонкого листа. Он был Виктор, я — Гена. На имя-отчество перешли, когда Рашников ММК возглавил. И сделал из него за эти годы конфетку.
— Прямо конфетку?
— Сегодня это одно из лучших металлургических предприятий мира, одно из самых чистых, оснащенных, с фантастической производительностью. Видели бы вы комбинат в середине 90-х. Оборудование старое, все разваливалось, об экологии никто не думал. У нас было 35 мартеновских печей. Это значит 35 гигантских труб, из которых постоянно тянулись «лисьи хвосты». Так в народе прозвали оранжевый дым.
— Выброс оксидов азота.
— Ну да. Мы даже гордились этим дымом. Он символизировал индустриальную мощь ММК. А сейчас там мартеновских печей вообще не осталось. Их заменили на конвертеры и электропечи. Полностью переоборудовали другие цеха, решен вопрос с аглофабриками и коксохимическим производством, что сразу повлияло на качество воздуха. В Урал сточные воды больше не сбрасывают.
— Когда в родных краях последний раз видели черный снег?
— Ой, лет двадцать назад. Поверьте, с точки зрения экологии тот Магнитогорск и нынешний — небо и земля. В этом заслуга Рашникова. Если бы не он, ни в городе, ни на комбинате не было бы такой чистоты и порядка. Да и клуб болтался бы на задворках.
— В давнем интервью Рашников говорил: «Очень трудной была серия с «Автомобилистом». Я сильно нервничал, разок сорвался — к счастью, только на Величкина, до тренеров не дошло». Как это выглядело?
— После каждого поражения был шумный разбор полетов. Неважно, дома матч или на выезде, рядом шеф или нет, — если проиграли, от него обязательно доставалось: «Я вас в бараний рог! Всех поувольняю!» Мать-перемать...
— Может он матерком приложить?
— Ну, до этого редко доходило. Виктор Филиппович и без брани способен жестко напихать. Причем по делу. Сразу понимаешь, в чем недоработали. И вот так, ребята, 20 лет! Бесконечных 20 лет. Знали бы вы, сколько я здоровья под таким прессом потратил...
— Представляем.
— Главное, на тренеров этот негатив никогда не переносил. Обычно-то как бывает? По цепочке! Руководитель тебе пистон вставил, а ты — штабу. Но я все на себе гасил.
— Хоть раз сорвались на тренера?
— Никогда! На хоккеистов — мог. И то по молодости. Вспоминается случай с Сапожниковым. К нам тогда из Челябинска подъехала целая когорта — он, Гомоляко, Сергей Тертышный... Эти ребята успели поиграть в высшей лиге союзного чемпионата и считали себя очень крутыми.
— Сапожников еще и чемпион мира 1993-го.
— Хороший защитник. Но гонора было многовато, режим нарушал. Андрея раз с выхлопом поймали, второй. Потом в игре наошибался, мы уступили, и после матча я высказал ему претензии. А он по-хамски ответил.
— Это как?
— «Да кто ты такой? Ты что, учить меня будешь?» Я вспылил: «Баул у тебя наготове. Собирай манатки — и чтобы духу твоего здесь не было!» Сапожников повернулся к Белоусову, главному тренеру: «Ну и что мне делать?» Тот пожал плечами: «Тебе же Геннадий все сказал. Давай с вещами на выход!» Спасибо Константинычу, поддержал меня в непростой момент.
— Что Сапожников?
— Молча вышел из раздевалки. Дня два гульбанил, на тренировках не появлялся. А дальше ко мне нагрянула челябинская братва — Гомоляко, Тертышный, еще кто-то: «Мы сейчас выдернули Сапога. Посидели с ним, навтыкали. Все, завтра он зашьется, придет к вам, извинится. Вы уж верните его. Вреда от ухода Сапожникова для команды будет больше, чем пользы».
— Вернули?
— Да. И он действительно за ум взялся, здорово нам помог. Как раз в том сезоне «Металлург» впервые стал чемпионом.
Гомоляко
— Разин недавно процитировал Белоусова, который однажды произнес: «Лучше пьяный Сапожников, чем трезвый Олег Леонтьев».
— Я от Константиныча этих слов не слышал. Но вообще в 90-е в «Магнитке» собрались ребята, которые умели держать удар — и на площадке, и за столом. Могли где-то посидеть большой компанией, пивка попить. Никто их не ловил. Иногда сами прокалывались. В таких случаях говорили: «Шесть побед подряд! Если облажаемся — штрафуйте».
— И?
— Выигрывали! Как по заказу — шесть из шести! Со временем народ остепенился — Бородулин и Гомоляко навели порядок. Один эпизод до сих пор перед глазами. Из-за задержки рейса мы всю ночь просидели с баулами на полу в Шереметьево-1. А он же как барак — грязно, душно. Два игрока не выдержали, набубенились...
— Кто?
— Не буду называть фамилии. Постников ничего не заметил. В отличие от Гомоляко, который подошел к ним, отнял початую бутылку водки, вылил в урну. Что сделали эти двое?
— Вряд ли бросились на 130-килограммового Гомоляко с кулаками.
— Естественно.
— Купили вторую бутыль?
— Бинго! Демонстративно ставят на столик, начинают разлив. Серега снова подходит, берет их за шкирятник, приподнимает и лбами — хрясь! Оба сползают на пол...
— На этом их карьера в «Магнитке» закончилась?
— Нет. Еще долго за нас играли — и хорошо играли! Но водочкой уже не баловались.
— А в Чехии два ваших хоккеиста в ожидании самолета распили бутылочку и загремели в участок.
— Было. Сценарий тот же — рейс задержали, бухнули. Полиция тут как тут. Повезло, что нас сопровождал знакомый из чешской федерации хоккея. Он и помог вызволить ребят.
— Один из них — Валерий Карпов?
— Да. По молодости тоже закладывал. Потом с гулянками завязал и провел в «Металлурге» лучшие годы в карьере.
— Гомоляко нам сказал: «В обстоятельствах смерти Карпова много вопросов. Правду не узнаем никогда».
— Трагедия произошла, когда Карпов уже закончил с хоккеем, вернулся в Челябинск. У него была молодая жена. Говорят, пьяный пытался домой зайти, а она его бутылкой по голове стукнула. Валера упал с лестницы, получил черепно-мозговую травму, три месяца пролежал в коме. Из которой так и не вышел.
— Если уж вы на Сапожникова сорвались, то что же сказали вратарю Тортунову после легендарной «бабочки» в финале Евролиги?
— Ничего. Хотя состояние было инфарктное. Я сидел с Рашниковым в ложе. Рядом Лужков и Шанцев. Оба уже приподнялись, чтобы к площадке спуститься, принять участие в награждении. Мы с шефом тоже привстали, десять секунд до сирены — и тут нелепейший гол Андрея Маркова...
— Реакция Рашникова?
— Впился пальцами в деревянную спинку кресла — да так, что чуть ее не прогнул. Молча! Только желваки туда-сюда, туда-сюда.
— А вы?
— Я пулей в раздевалку. У дверей замечаю Белоусова с помощниками. Внутрь не заходят, переминаются с ноги на ногу. Константиныч шепотом: «Мы не пошли. Ты тоже не суйся. Ребята сами разберутся». — «Ты им хоть что-то успел сказать?» — «Нет. И ты не говори. Я даже пораньше на скамейку пойду, чтобы с ними не пересекаться».
— Ай да Валерий Константинович.
— Красавец! Тонко прочувствовал момент, специально хоккеистов одних оставил. Мне потом передали, что в те минуты в раздевалке творилось: Тортунову никто слова не сказал. Просто: «Пацаны, несчастный случай. Херня! Собрались!» А перед выходом на лед Бородулин произнес: «Давайте сыграем за Борю».
Что было в овертайме, вы помните. Разин выигрывает вбрасывание, отдает Вове Антипину, бросок — гол! Зато после матча Тортунов начал басни про дырявую ловушку рассказывать...
— Не было дырки?
— Смеетесь? Да Боря в момент броска Маркова на табло засмотрелся, считал секунды до сирены. Шайба через всю площадку прыг, прыг, прыг — и в ворота!
Разин
— У Разина в «Магнитке» было прозвище Немой. Кто придумал?
— Степанов. Сейчас трудно поверить, но в юности Андрей разговорчивостью не отличался. В команде у него было два близких товарища — Саша Гольц и Леонтьев. Так втроем по жизни и шли, Олег долго работал в штабе Разина. Что за кошка между ними пробежала пару лет назад, ума не приложу.
— Разин и с Емелиным как-то рассорился.
— О, это было забавно. Отыграли в Тольятти, после сирены — обмен рукопожатиями. Разин тянет ладонь Емелину, а тот молча кулаком в челюсть!
— Ни с того ни с сего?
— Оказывается, еще во время матча закусились. Я — к Каткову, директору «Лады»: «Леонидыч, что за беспредел?» Он зовет Емелина: «Иди в раздевалку «Металлурга», извинись». Толя подходит к Андрею, протягивает руку: «Прости». Разин, не говоря ни слова, в пятак — бу-бух! И расплывается в улыбке: «Вот теперь в расчете».
— Вы-то с Разиным ладили?
— До поры — никаких проблем. А потом он стал звездой, лучшим бомбардиром сезона и самым ценным игроком чемпионата. Контракт закончился — дал громкое интервью: «В Магнитогорске экология жуткая, я здесь все здоровье оставил, облысел, дети болеют... Надоело! Ухожу!» При встрече я уточнил: «Куда?» Тот сквозь зубы: «Не ваше дело». Конечно, не хотелось такого игрока терять, но удержать было нереально.
— Это понятно. Сам Андрей рассказывал нам, что в «Магнитке» долго получал три тысячи долларов в месяц. Когда выиграли Евролигу, зарплата выросла до 150 тысяч в год. А в московском «Динамо» предложили полмиллиона.
— К разговору о деньгах. Со всеми хоккеистами после того сезона мы рассчитались. Уже стартовал новый, когда у Рашникова появилась возможность дополнительно ребят отблагодарить. Выделил кое-какую сумму.
Мы с Белоусовым расписываем, кому сколько — в зависимости от вклада в победу. Доходим до Андрея, Константиныч задумчиво произносит: «Он же ушел из команды. А это бонус для тех, кто остался».
— Разина с бонусом прокатили?
— Имели полное право. Даже Черемин, его агент, с нами согласился! Звонит мне: «Андрей бузит, жалуется на тебя. Что-то ему недоплатили». Отвечаю: «Сережа, стоп. У тебя его контракт на руках?» — «Да». — «Все, что там прописано, мы выполнили?» — «От и до. Премия за чемпионство, за голы, за набранные очки...» — «Вот! А эти деньги — подарок от шефа оставшимся в команде. Как поощрение». — «Нет вопросов». Правда, Разину мой ответ не понравился.
— В чем выражалось?
— Позвонил, обложил последними словами. И добавил: «Сейчас дам такое интервью, что тебе конец! Могу что угодно нафантазировать — мне поверят. Потому что я звезда, а ты никто!»
На всякий случай я сразу набрал Шанцеву, объяснил ситуацию. Тот успокоил: «Гена, не волнуйся, с Андреем переговорю». Все затихло.
Но с Разиным общение возобновилось только через десять лет. До этого даже не здоровались. Он играть закончил, работал в Москве детским тренером. Когда из школы ЦСКА убрали, в агенты подался. Тут-то мы и столкнулись на хоккее.
— Извинился?
— Разин сам подошел: «Геннадий Иваныч, простите меня. Каким же я был мудаком! Не выдержал медных труб, переклинило, наговорил вам бог знает что...» — «Все нормально, Андрюша, зла не держу». Обнялись и стали обсуждать, кто из его клиентов мог бы пригодиться «Металлургу».
Рожа-Жопа
— Около «Магнитки» терлись и довольно странные агенты. Например, Левин, он же Серж Ханли, и Нечаев.
— Неприятных агентов было двое — Нечаев и еще один эмигрант. Как же его фамилия-то... Друг Крикунова. Дацюка увозил в НХЛ, Кулемина, Грабовского. Толстый такой, мы все его звали Рожа-Жопа. Потом хоккеисты от него разбежались. Это тоже показатель!
— Мы вспомнили — Гари Гринстин.
— Да! Но это он так представлялся. А на самом деле — Гришка Гринштейн. Вхож был в Дом актера, тусовался с артистами. В задницу влезал без мыла: «Пойдем в ресторан, покалякаем...» Непорядочный, слово не держал. А мне важно, чтобы не врали!
— Ну и не связывались бы с ним.
— Хоть Гринштейн и был мне отвратителен, приходилось к нему возвращаться. Без Гарика с некоторыми хоккеистами вопрос не решить. Звоню: «Что, обижаешься на меня?»
— А он?
— «Вя-вя-вя... Деньги не обижаются!» — «Раз не обижаются, давай договариваться». Но личность омерзительная. Вот с Левиным было очень интересно. Обаятельный, начитанный. А рассказчик какой — заслушаешься!
— Он же ВГИК окончил, был режиссером на ленинградском телевидении.
— А в Штатах кем только ни работал — и таксистом, и крупье. В Голливуде засветился. В «Рокки-4» снялся в роли ведущего на ринге, объявлял бой главного героя с Иваном Драго.
— В перестройку устраивал гастроли по Америке артистам из Советского Союза.
— Верно. Со временем переключился на хоккей. Однажды мы разругались — когда президентом ФХР стал Владимир Петров. Серж был у него на подхвате, какие-то махинации с деньгами проворачивали... Но потом власть в федерации хоккея поменялась, Левина отодвинули, и у нас отношения наладились. Правда, про его дружка я сразу сказал: «Нечаева в Магнитогорск больше не привози».
— Почему?
— Короткого разговора с этим типом хватило, чтобы все о нем понять. Просто ублюдок! Скользкий, противный, себе на уме. Использовал Левина в своих целях. Серж-то отзывался о нем восторженно: «Первый русский в НХЛ!» Я отвечал: «Да он три матча там сыграл. И вообще на хоккеиста не похож». Нечаев очень влиял на Сергея — а тот от него зависел.
— В сексуальном плане?
— Да (На территории РФ запрещена пропаганда ЛГБТ. — Прим. «СЭ»). Левин ему все имущество оставил. Когда Серж с агентской деятельностью закончил, я взял его в «Металлург» скаутом по Северной Америке. Он же там всех игроков знал, постоянно мониторил рынок. Получал копейки.
— Сколько?
— 500 долларов в месяц. Эти деньги так и лежали в нашем банке, Серж их даже не брал. Лежали-лежали, а после его смерти за ними явился Нечаев. Знаете, как тяжело Левин умирал?
— Что-то слышали.
— Купил домик в Германии, доживал там в полном одиночестве. Близких не было. Нечаев, думаю, для него был как отдушина. Когда Серж тихо скончался — никто не знал. Соседи время спустя обратили внимание: был-был человек и вдруг исчез.
— Нашли мертвым?
— Полуразложившимся.
Бородулин
— Вы обронили, что селили хоккеистов в одном подъезде. Не там ли Разин отмывал по стенам кровь убитого вратаря «Металлурга» Земченка?
— Это кто вам такое рассказывал?
— Он и рассказывал.
— Что-то насчет крови Андрей Владимирович привирает. Но Земченка застрелили в подъезде, это факт. Два челябинских отморозка.
— Их же поймали?
— Потом попались. Был у них самодельный наган. Убили Земченка из-за кошелька. Даже не знали, кто это такой! Видят — прилично одетый парень зашел в лифт. Заскочили следом. Вскоре точно такое же убийство совершили в Челябинске, их задержали на месте преступления. Но чтобы Разин отмывал кровь... Кто его пустит-то?
— Он жил рядом.
— Это было не в нашем подъезде. Земченок снимал где-то в другом месте.
— Кстати, подозревали бывшего капитана «Магнитки» Бородулина. Ставшего наркоманом.
— Была такая теория. Кто-то запускал слушки. Но после того как задержали в Челябинске тех уродов, все подозрения отпали. По этой истории имя Бородулина чистое. Что на наркотиках сидел — правда. От них и умер. Сжег себе поджелудочную.
— Как вы почувствовали, что что-то с ним не то?
— Миша у нас уже не работал. Прошло несколько лет, создал с приятелями компанию «Чемпион». К хоккейному клубу не имели никакого отношения. Зато Виктора Филипповича донимали, просили то металл, то еще что-то...
— Бородулин подсел на наркотики уже после того, как закончил с хоккеем?
— Да. В игровые времена у него таких проблем не было. Он и с выпивкой рано завязал. В Усть-Каменогорске еще позволял себе, а у нас быстро соскочил.
— Канадский вратарь Маракл заехал с командой на магнитогорское кладбище, вгляделся в портрет на могиле Земченка. Охнул: «Он тоже играл под 30-м?! Как я?» На следующий день номер сменил.
— Было. Маракл — парень интересный. Чистокровный индеец — а значит, в Канаде освобожден от уплаты налогов. При этом считал, что и в России платить их не должен. Возмущался, когда обнаружил, что вычитаем у него 13 процентов. Говорю: «У нас свои законы. Индейцам поблажек нет».
Самовар
— Другой вратарь, Алексей Червяков, рассказывал, как в начале 90-х ездил с олимпийской сборной за границу: «Когда кто-то из хоккеистов начинал чистить магазины, в этом плане особенно выделялись магнитогорские ребята. Виртуозы!» Хоть раз убеждались?
— Да. Это наша первая поездка в Америку на серию матчей со студенческими командами. С деньгами было туго. Самый большой контракт в той «Магнитке» — у Бородулина. 25 тысяч долларов в год. Остальные получали еще меньше. Ну и выносили из магазинов все подряд.
Помню, в каком-то городке после обеда выхожу на улицу — подлетает наш игрок: «Геннадий Иванович, скорее! Ребят арестовали!» — «Где?» — «В торговом центре». Поднимаемся с Ириной, переводчицей. Сидят пятеро наших в окружении охраны. «Что случилось?» — «Вот, хотели вещи украсть». — «Что значит хотели? Украли?» — «Нет, но пытались...»
— Действительно?
— Да. Набили карманы, что-то припрятали, в примерочной надели какие-то шмотки, а сверху — свою одежду. Но кассу-то не прошли! Это и спасло. Дальше приезжает начальник полиции. По совместительству — тренер местной команды, с которой нам вечером играть. Спрашиваем: «Что же теперь делать?» — «Да ничего. Вещи-то ребята вернули. Скажу, воровать и не собирались, просто прикалывались. Правда, мне звонили из соседнего города, вы там были три дня назад. В торговом центре обратили внимание на русских, которые ходили толпой...»
— Там тоже кого-то поймали?
— Слава богу, нет. Но я понял, к чему он ведет. С Постниковым сразу устроили собрание: «Парни, вам повезло, отскочили. Хотя могли серьезно влипнуть. Нам за вас стыдно. Давайте так: все, что утащили, вечером складываете в баулы. Ни смотреть, ни контролировать мы не будем». Так что вы думаете?
— Что?
— Утром просыпаюсь — семь баулов! Битком! Набиты джинсами, рубашками, куртками, перчатками, носками... Вернули всё.
— Матч-то состоялся?
— Разумеется. Выиграли 19:2. Обе шайбы Саша Семенов пропустил при комичных обстоятельствах. Прямо за его воротами организовали распродажу сувениров, которые мы привезли. Самовары, матрешки, фотоаппараты. Самый большой самовар приволок как раз Семенов. Во время игры отвлекался, высматривал — купили, нет? В этот момент нам и забивали.
Белоусов
— Доходила до вас информация, что ваши тренеры промышляют откатами?
— Не было у меня таких тренеров. Сто процентов!
— Про Белоусова доброжелатели вам не шептали?
— Уверен — наветы. Никогда Валерий Константинович этого не сделал бы. Ни-ког-да. Просто в какой-то момент начали с ним выигрывать все подряд — Россию, Евролигу... Стал более требовательным. Сказал: «В конце-то концов я заслужил — дайте мне контракт больше!» Вот это было. Деньги ему подняли. А уж когда ушел в Омск — там развернулся. В Магнитогорске-то вел себя скромнее.
— Сколько получил в Омске?
— Цифры не помню. Знаю только — два или три наших годовых контракта.
— Мы рады, что вы развеяли все сомнения.
— Вокруг Константиныча? Никогда не поверю в грязь! Да и поймите — он все время был на виду. Летом расставались на один месяц. Хоккеист пришел и ушел, а мы с тренерами рядом днем и ночью.
— Умер Белоусов как-то внезапно.
— Рак крови.
— При Белоусове «Магнитка» стала лучшей командой страны. А в 2003-м проиграли «Северстали» в первом раунде плей-офф — и до свидания.
— Белоусов сам ушел. Контракт заканчивался, сказал: «Я подустал, нужна пауза». Как теперь понимаю — ломался. Хотел, чтобы зарплату повысили. Но по деньгам мы бы точно договорились.
— Что помешало?
— Собрал я после сезона опытных ребят — братьев Корешковых, еще кого-то. Спрашивают: «Константиныч остается?» — «Не факт. Настроен уходить. Мы с шефом попробуем переубедить». Вдруг слышу: «Геннадий Иваныч, не надо».
— Это чьи слова?
— Жени Корешкова. Смотрит на меня: «Не уговаривайте. Останется — хорошо. Нет — ничего страшного». Я понял, что команда от Белоусова тоже подустала. В итоге сменили вектор, впервые пригласили иностранца — Сикору.
— А Постников, который четверть века возглавлял «Металлург»? Почему говорили, что его из-за «Мерседеса» уволили?
— Смешная история. В 90-е крутился при клубе бизнесмен. Любил хоккей, дружил с игроками, деньжат подкидывал. Когда услышал, что Постников об иномарке мечтает, подогнал ему белый «Мерседес». Не просто бэушный — убитый в хлам! Но в сервисе машину подшаманили, перекрасили. Выглядела как новенькая. Стоила копейки.
А это 1996 год. Иномарки в Магнитогорске наперечет, даже шеф еще на «Волге» ездил — и тут Постников на белом «Мерседесе». Однажды попал под горячую руку, Рашников психанул, и привет.
— Уволил?
— Да. На самом деле, конечно, не из-за машины. Играли хреново. А в штабе уже был Белоусов, созревший для самостоятельной работы. Его и назначили.
Кинг
— Кинга вы назвали сказочником. После выхода книжки хотелось ему позвонить?
— Еще бы! Внутри все кипело. Столько выдумок! Пишет, к примеру: «Куприянов постоянно носил портфель, набитый деньгами, в первый же день сунул мне пачку долларов, я перепугался...» Ну что за дебилизм?
— Не было такого?
— Объясняю. С Кингом договорились, что контракт подпишем в Вене, где в это время проходил чемпионат мира. Так проще — ему австрийская виза не требуется, а мы все равно на турнир летим. Дэйв спрашивает: «А билеты?» — «Покупайте за свои, при встрече компенсируем». — «Я туда и обратно в бизнес-класс возьму». — «Да ради бога». Человек уже в возрасте, лететь из Канады долго...
— Что уж мелочиться.
— Ну да. С банковскими переводами за рубеж в то время были большие сложности. А сумма приличная — в районе 15 тысяч долларов. Вот Куприянову их и выдали в клубе наличными. Чтобы в Австрии сразу с тренером рассчитался. Кинг же из этого сенсацию раздул. Лучше бы спасибо сказал, что деньги за билеты привезли.
— Почему он над клубным чартером смеялся, называл «Птеродактиль Эйр»?
— Это сейчас есть авиакомпании, с которыми клубы сотрудничают напрямую. Хочешь — «Боинг» бери, хочешь — «Аэробус». Двадцать лет назад такой возможности не было. Использовали Ан-24. Между прочим, один из самых надежных отечественных самолетов. Правда, шумноват и багажный отсек не предусмотрен. Хоккейные баулы укладывали в носовую часть прямо на кресла. Кинг попросил что-то более современное арендовать. Пересели на Як-42.
— Еще писал, что Виктор Гудзик, тренер по фитнесу, кормил команду странными таблетками.
— Ну послушайте, в профессиональном спорте без фармакологии никуда. Это было, есть и будет. Имею в виду разрешенные препараты, которые помогают быстрее восстанавливаться. Тот же Гудзик — профи. Сколько работал с легкоатлетами и хоккеистами — ни разу его подопечные не проваливали допинг-тест!
Да и при мне в «Металлурге» за все годы был лишь один допинговый скандал. С нападающим Максимом Маминым. Помните такого?
— Нет.
— Наш, магнитогорский пацан. Играл за вторую команду и молодежную сборную. Про Макса говорили — «второй Радулов». Тоже злой, настырный, крепкий. Но немножечко деревянный. Мать его рано бросила, воспитанием занимался отец.
Летом парень проводил отпуск в Хорватии. Перекупался в холодной воде, раздуло мошонку. В панике звонит домой: «Батя, беда!» — «Возвращайся первым же рейсом». Прилетает, бегом к доктору второй команды. Тот, недолго думая, вводит какой-то препарат, прокалывает яичко.
— Ой.
— Все — ни боли, ни отека. Макс уезжает в молодежку. А через пару дней звонит мне Тузик: «Гена, что у вас творится? Мамин попался на допинге!» Начинаем разбираться. Выдергиваем доктора: «Колол?» — «Да». — «Ты что, дурак?» — «Я как лучше хотел. Парень приходит, плачет. Яйцо во-о-от такое...» — «Пиши объяснительную».
— Написал?
— Да, покаялся. Сразу уволили. Но Мамину-то от этого не легче. Хотя двухлетнюю дисквалификацию потом на год сократили, все равно карьера пошла под откос.
Обида
— Знаменитого хоккейного деятеля Валерия Гущина не пускают во дворец ЦСКА, он сам нам рассказывал. С вами в Магнитогорске ничего подобного не происходило?
— Меня и пускают, и зовут.
— Ходите?
— Не на каждый матч, но хожу. Хотя в прошлом году почти не бывал. Когда Ласьков рулил.
— Почему?
— Я пришел на хоккей, поднялся наверх. Иду мимо гостевых лож, навстречу Ласьков. Заметив меня, резко разворачивается — и в другую сторону. После этого я на матчи не ходил. Чтобы человеку не мешать.
— Где-то прозвучало — Илья Воробьев перестал отвечать на ваши звонки.
— Да, это было.
— Объяснение?
— Обиделся, когда его первый раз уволили. Заявил вдруг, что я должен был уйти вместе с ним.
— С чего бы?
— Сказал: «Виктор Филиппович принял решение поменять главного тренера, и тебе стоило проявить мужество, тоже уйти». На что я ответил: «Илья, ты тренер. Востребованный — раз. Молодой — два. Имеешь работу в сборной России — три. Долго без клуба сидеть не будешь — четыре. А я — человек пенсионного возраста, в родном городе. Здесь все мое. Зачем мне уходить? Куда?»
— Как отреагировал?
— Перестал со мной разговаривать. Хотя его увольнению предшествовала целая история. Ведем в Сочи 2:1, 3:2. Начинается третий период — и разваливаемся, проигрываем 3:4.
— Шеф расстроился?
— Звонит мне: «Все, конец моему терпению! Объявляй Петровичу. Пусть возвращается в Магнитогорск и собирает вещи. С тебя варианты по тренерам».
Отвечаю: «Давайте подождем до завтра. Сейчас все на взводе! Думаете, Воробьев рад, что проиграли?» — «Я сказал — все!» — «Нет, Виктор Филиппович, я не буду его увольнять сегодня. Ни слова не скажу. Давайте завтра я к вам приеду. Позволите?» — «К десяти чтобы был у меня». Прилетаем в Магнитогорск к пяти утра. Ну и ничего!
— Ради такого-то дела.
— Подзываю Мозякина в самолете: «Я тебе спать не дам. Завтра в 8.30 заезжаю, отправляемся к шефу». Серега зафыркал. «Надо, надо, — отвечаю. — Будем Петровича спасать».
— Как сложился разговор?
— Часа полтора сидели втроем. Шеф ночь поспал, остыл. Все уже было спокойнее. Мозякин сказал: «Виктор Филиппович, это же хоккей. Не знаю, что произошло! Выходим на третий период. Думаем: с кем там играть-то? Вдруг они полетели как угорелые, а мы затряслись». — «Что же будем делать?» — «Я поговорю с ребятами. Сейчас выйдем и за Петровича три матча отдолбим. Отыграем как в последний раз!»
— Рашникова устроило?
— Кивнул: «Ладно. Три матча выигрываете — вопрос по отставке Воробьева снят». Вот такой у нас шеф был, понятно?
— Еще бы.
— Через два дня игра с «Ладой». Сгораем дома 1:3! После того, как с Мозякиным наговорили Рашникову всего-всего. Виктор Филиппович разводит руками: «Я понимаю, раз такой результат — значит, ребята не захотели биться за тренера».
— А вы?
— Иду к Воробьеву: «Петрович, мне не удалось тебя защитить. Хотя делал все, что мог».
— Он знал, что предшествовало матчу?
— Думаю, нет. Все, в эту секунду отвернулся и перестал со мной разговаривать. С того момента проходил мимо, будто меня нет. А ведь дружили! Как-то я отдыхал в Испании. Звоню Илюше: «Ты где?» — «На Мальорке». — «О, я неподалеку, на острове».
— Встретились?
— Садись, говорит, на кораблик и приезжай в гости. Спрашиваю: «Ты гостиницу снял?» — «Какую гостиницу? Виллу! Еще две спальни свободные». Отправился к нему, провели вместе прекрасные три дня. Ко мне так проникся его сын, Никитка, прямо подружились. Все было замечательно — и вдруг как обрезал!
- Подозревали в нем такую обидчивость?
— Нет, конечно. Когда объявлял ему об отставке, пытался шутить: «Илюх, я тебя поздравляю. Ты стал настоящим главным тренером. Прочувствовал, что такое слететь с контракта. Важный опыт! Думаешь, это в последний раз? Сколько еще будет таких историй!» Я-то поддерживал его как мог!
— Как полагаете, со временем узнал он, как вы ходили с Мозякиным его спасать?
— Понятия не имею. Может, сейчас из газеты узнает.
Воробьев
— Это же вы вытянули Воробьева наверх?
— Я думал, Илья понимает, как оказался среди больших тренеров. Как попал в этот пласт. Рассказать вам?
— Если можно.
— 2012 год. Он в Ярославле. Занимается то ли с детьми, то ли с молодежью. Тут мы берем американского тренера.
— Пола Мориса.
— Совершенно верно. Но это было так тяжело! Вам для понимания — Рашников полностью в хоккейной теме. Знает каждого игрока в НХЛ. Каждого тренера. С Малкиным дружит. Я начинаю искать специалистов в Северной Америке, составляю список. Виктор Филиппович смотрит, молча отбрасывает листок за листком.
— Кто еще там был?
— Честно — не помню. Шеф откидывает, откидывает, откидывает... Вдруг взял листочек с фамилией Морис. Задумался, поднял глаза на меня: «Вот это вариант хороший. Молодой, 45 лет, доходил до финала Кубка Стэнли. Но ведь нереально?» А я человек заводной! Меня это задело!
— За что вас и любим, Геннадий Иванович.
— Думаю: что значит «нереально»?
— Вы же не просто так вставили фамилию в список?
— В том-то и дело! Я говорил с агентами. Знал, что человек без команды. Ну и завертелось!
— Тренера из Америки хотел шеф?
— А кто же? Я вернулся в «Металлург» в разгар плей-офф, который Канарейкин проиграл. После этого Виктор Филиппович разогнал всех. Сохранил лишь врачей да хоккеистов человек восемь. Пытался убрать даже Гомоляко, но Серегу я отстоял. Мне было сказано: «Набирай команду с нуля».
— Получилось, что Канарейкина вы увольняли дважды?
— Его не увольняли — просто закончился контракт. Федора брали на год — и не продлили. Я-то хотел, чтобы он остался. Но шеф наотрез отказал: «Я в русских разочаровался, вези из Северной Америки». Хотя к Канарейкину у него нормальное отношение. Я подошел: «Федь, все, запали мы на американцев».
Сижу в Москве с одним агентом, обсуждаем игроков. Он произносит: «Что с тренером-то?» — «Будет кто-то из Штатов». — «Без языка?» Тут я задумываюсь: может, найти русскоязычного помощника?
— Сами вспомнили про Воробьева?
— Нет, этот агент мне подсказал: «Илья Воробьев! У него немецкий как родной, английский тоже на уровне...» Я Илюху знал, он же играл у нас. Славный парень.
— Бесстрашный такой.
— Бесстрашный! Человек, который везде идет до конца. При этом компанейский, остроумный. Передаю шефу: «Воробьев!» Рашников так смотрит на меня: «Да ты что? Он же в возрасте — Петр Ильич-то...» — «Да нет, я про Илюшу».
Начинаю расписывать плюсы — знает структуру клуба, наши требования, отношение. Отец у него тренер, чему-то научил. Теперь год будет учиться у американца, все схватывать. Это как университет!
— Что Рашников?
— «Ну да, да, логично». Вот так и началась история тренерства Ильи Петровича Воробьева.
— Что поняли о нем как о тренере?
— Въедливый, грамотный. Докапывается до мелочей. В первый год было у него какое-то смущение — побаивался жестко говорить с Коваржем, Мозякиным, Зариповым. Но это быстро ушло.
— Воробьев — хороший тренер?
— Хороший! Все у него есть. Такую школу прошел с Морисом и Кинэном! Когда Пол уходил, даже разговоров не было, чтобы оставить Воробьева главным. Он сам произнес: «Морис уехал, Баррассо тоже. Как быть со мной?»
— Это перед приездом Кинэна?
— Да. Мы Воробьева в штабе сохранили. Хотя Кинэн привез помощника — Майка Пелино. Триумвират оказался потрясающий, сработали великолепно!
— После Кинэна Воробьева и назначили главным.
— Тут у нас уже вопросов не было. Только Илья Петрович! Кстати, интересная история с увольнением Кинэна. Майк толстокожий, его выгоняли не раз. Отреагировал так: «А кем я буду? Или вообще уезжать?» Отвечаю: «Майк, оставайся вице-президентом». — «Согласен!»
— С прежней зарплатой?
— Да. Жил в Магнитогорске до конца контракта. Правда, у Воробьева, когда главным стал, было одно пожелание.
— Это какое же?
— Чтобы Кинэн не появлялся в раздевалке.
— Забавно.
— Сказал: «Пусть занимается чем хочет, но в раздевалку ни ногой!» А перед самым назначением Ильи ко мне зашел Пелино: «Майка убрали, кто будет главным?» — «Воробьев!» — «Почему не я? Я же считался первым помощником!»
— Это еще забавнее.
— Отвечаю: «Майк, один канадец у нас уже был, теперь нужен русский». — «Воробьев не русский, он немец!» — «Нет, русский!» Все, Пелино обиделся. Но проглотил, пошел работать.
— Обиды с Канарейкиным вы пережили — и все утряслось?
— Да.
— А с Воробьевым сейчас никаких отношений?
— При встрече снова обнимаемся. Но уже без прежней теплоты. Вот недавно виделись на прощальной игре Мозякина. Я и к Зарипову на прощальный матч летал. Некоторые тренеры меня не воспринимают — а хоккеисты любят все! Мне кажется, Илья Петрович тоже приложил руку к моему увольнению. Алаверды, так сказать.
— Каким образом?
— Шеф с ним советовался: «Что нужно сделать? Кто тебе мешает?» Воробьев и ответил. Я не уверен, но так думаю.
Баррассо
— Рашников уверял в интервью, что вы три дня уговаривали его не выгонять Кинэна.
— Нет-нет, это с Воробьевым было. Виктор Филиппович перепутал. А увольнение Майка инициировал я. Начал-то он блестяще, с первого же захода взял Кубок Гагарина. И, наверное, подумал: «Все, я великий, теперь как по маслу пойдет». Расслабился. Подсел на алкоголь.
— Вот тебе и Железный Майк.
— Еще в разгар победного плей-офф обратил внимание, что он на коньячок налегает. У меня в кабинете небольшой бар, обязательно что-то припасено. Кинэн после матча заглянет: «Плеснешь?» Один бокал, второй. Потом Пелино приведет: «Он тоже хочет». С ним посидит. Пока бутылочку не уговорит, домой не уходит. А дальше маршрут меняется.
— В смысле?
— Есть в Магнитогорске ночной клуб — «Джага-Джага». Внезапно наш канадский дедушка становится там завсегдатаем. До рассвета зажигает, утром злой, несвежий приезжает во дворец. Какую-то пургу несет, тренировочные планы, которые накануне проговаривались с помощниками, — в корзину. Ну несерьезное отношение к делу!
Сначала Воробьев взвыл, следом уже и Пелино встревожился: «Что-то неладное с Майком творится...» Тут выяснилось, что Кинэн разводится. Супруга улетела в Америку, плюс с детьми какие-то сложности.
— Девчонку-то в Магнитогорске завел — взамен утраченной?
— Да хрен его знает. Может, и была. Говорю же — пошел в разнос! Кончилось тем, что я позвонил шефу: «Кинэна пора освобождать». — «Согласен. Гена, это первый случай, когда ты по тренеру принимаешь решение». Прежде я никого не увольнял, инициатива в таких вопросах исходила от Рашникова.
— Гомоляко считает, что Кинэн поумнее Мориса. Еще добавил занятный штрих: «При Майке всегда была чистая раздевалка. А раньше приходишь — носки там, гамаши здесь, фуфайки на полу».
— Хм. Зря он так про Пола. Тренер классный — что в этом году и доказал, выиграв с «Флоридой» Кубок Стэнли. По характеру они не похожи. Морис — интеллигентик, Кинэн — взрывной, орал, швырял клюшки, планшетки...
Что касается раздевалки, то она именно при Морисе стала идеальной. Заслуга даже не Пола, а Тома Баррассо, его ассистента. Какой же аккуратист! В Магнитогорск привез 25 костюмов и полторы сотни галстуков. В день по три рубашки менял, каждые два часа принимал душ, чистил зубы. Требовал, чтобы раздевалка блестела, никакого мусора. Кстати, при Воробьеве было то же самое. Он у Тома эту черточку перенял.
— Баррассо и вратарем был крутым. 19 сезонов отыграл в НХЛ.
— Да в Штатах он почти как Третьяк! Рассказал потрясающую историю. Финал Кубка Стэнли, решающий матч. Баррассо со своим «Питтсбургом» в отеле на карантине. Вдруг в день игры подходит к тренеру: «После раскатки мне нужно отъехать на полчаса». — «Куда?» — «В город». Тот в недоумении: «Ты что? Вечером игра, да какая! Готовься!» — «Ну мне очень надо. Дайте клубную машину с водителем». — «Ладно...»
— Что-то случилось?
— Нет. Баррассо приезжает в салон «Бентли». Указывает на самую дорогую модель: «Покупаю! Но у меня просьба. Вы знаете, сегодня хоккей. Пожалуйста, перетяните машину бантом и к окончанию матча подгоните к дворцу». Продавец: «А если вы проиграете?» — «Исключено! Сегодня мы заберем Кубок Стэнли».
— Ну и самонадеянность.
— Так что вы думаете? Вечером «Питтсбург» побеждает, Баррассо поднимает кубок над головой и зовет всю команду на улицу: «Я вам кое-что покажу». Выходят — стоит «Бентли» с бантом! Честно, если бы не слышал это собственными ушами — не поверил бы!
Могильный
— Вы как-то вскользь обмолвились, что в 1994-м в «Металлург» могли перейти Могильный, Федоров и Буре. Ждем подробностей.
— Это не шутка! Если бы локаут в НХЛ затянулся, к нам действительно приехала бы вся тройка. С Могильным даже успели переговоры провести.
— Где?
— В Москве. Полночи сидели в «Интуристе» — Саша, Куприянов и я. Открыли бутылочку вина, потом вторую... Рассказали Могильному о городе и команде, обсудили условия. Заручились согласием. Говорил он в том числе от лица Федорова и Буре, сформулировал так: «С Серегой и Пашей решили: если меня все устраивает, то и они готовы контракт подписать».
— Чудеса.
— Ну почему? В НХЛ в тот момент ребята ни копейки не получали, а здесь отличная возможность заработать, занимаясь любимым делом. Рашников идею воспринял на ура: «Ужмемся, но на Буре, Могильного и Федорова деньги найдем». К сожалению, сорвалось — локаут завершился быстрее, чем мы думали.
— Федоров до «Магнитки» все же доехал — 15 лет спустя.
— Сначала Рашников встретился с ним в Америке. Сергей уже играл за «Коламбус», команду из штата Огайо. А шеф прилетел туда на переговоры по бизнесу. Пообщался с вице-губернатором. Тот, зная о любви русского гостя к хоккею, повел его в Ледовый дворец. На тренировку «Коламбуса».
Рашников увидел Федорова. Поинтересовался: «Какие планы, Сережа?» — «Да, наверное, скоро заканчивать буду. Возраст...» — «А давай к нам!» Сергей улыбнулся: «Виктор Филиппович, ловлю на слове».
— В 2008-м Федорова обменяли в «Вашингтон». Где и провел последний сезон в НХЛ.
— Да. Когда через год пошли разговоры, что он готов к возвращению в Россию, шеф воскликнул: «Так ведь Сережа обещал мне, что в «Металлург» приедет!» Мы за это зацепились, и вскоре Федоров уже летел в Магнитогорск.
— В «Детройте» он сделал минеральный анализ, после которого полностью поменял режим питания. Чем вас удивил?
— Тем, что кофе не пьет. Говорит: «Нельзя. «Сушит» организм». Из еды предпочитает овощи и зелень. Еще запомнилась фраза, брошенная Рашникову: «В отпуске могу позволить себе отдохнуть максимум десять дней. Дальше приступаю к тренировкам. Если бы расслаблялся на полную катушку, в НХЛ до 39 лет точно бы не доиграл».
— В 2010-м «Магнитка» уступила «Ак Барсу» в полуфинале «Востока». Федоров в двух последних матчах на льду не появлялся. Годы спустя Белоусов приоткрыл подробности: «Сергей отказался играть и дома, и в Казани. С вечера нормальный был. Наутро приходит: «Не могу играть. Отравился». А чем — кто его знает?» Что это было?
— Деталей уже не помню. Но когда такой человек говорит: «Не могу», то не верить ему нет оснований.
— Допускаете, что кто-то из Казани надавил на Федорова? Припугнул?
— Ну что вы! Не ищите черную кошку там, где ее нет. Лучше другую историю вам расскажу. В предыдущем сезоне последний матч регулярки мы проводили в Череповце. Нам уже ничего не надо, а хозяева отчаянно пытаются зацепиться за плей-офф. Их устраивает ничья. А если побеждаем мы, на 16-е место в таблице поднимается «Авангард».
Звонит мне Александр Медведев, глава КХЛ: «Я все понимаю — два металлургических комбината, корпоративная солидарность... Только не вздумайте «Северстали» поддаться!»
— А вы планировали?
— Да вы что! Но в Омске, как мне рассказывали, уже все, траур. Ягр заранее собирает команду в ресторане, накрывает поляну — обмыть окончание сезона. В том, что он завершен, ни у кого сомнений нет. Разговоры сводятся к одному: «Магнитка» упираться не станет, «Черепушка» очко точно наберет.
В гостинице говорю своим хоккеистам: «Братцы, омские нам ни родственники, ни друзья. Но если сегодня проиграем, не отмоемся. Обвинят в смертных грехах. Не за понюшку табаку! Поэтому бьемся как в плей-офф!» Сказал — и сам на матч не поехал.
— Это почему?
— У меня были теплые отношения с директором «Северстали». Думаю: как ему в глаза смотреть? Наверняка будут какие-то просьбы, намеки — мол, подсобите... Уж лучше в отеле отсидеться.
Вечером включаю хоккей. Забиваем, тут же пропускаем — и дальше до конца третьего периода счет не меняется. Понимаю с тоской: все, не отвертеться. Вдруг на последней минуте Хлыстов бам-с — 2:1! Победа! С сиреной звоню Медведеву: «Александр Иванович, а вы в нас не верили...» В Омске траур сразу сменяется ликованием.
Бардин
— Про Бокарева из Казани Белоусов говорил: «Более странного судьи не встречал. Что угодно мог натворить». В вашем личном рейтинге — самый чудной арбитр?
— Буланов. Абсолютно неадекватный. Никак у нас с ним не складывалось. Что ни матч, то скандал. С кем бы мы ни играли, любое спорное решение — в пользу соперника! Но ведь так не бывает...
— Это же Буланов заявил в интервью, что в Магнитогорске вы вползли к нему в судейскую на коленях.
— Что-о?!
— Не читали?
— Впервые слышу.
— Тогда цитируем: «После матча открывается дверь, вползает Геннадий Иванович и вопрошает: «Ты зачем Челябинскую область поставил на колени?»
— Ох! Геннадий Иванович мог Славу Буланова на хер послать. Двинуть ногой по двери. Но падать перед ним на колени... Бред полный. Я помню, как он один раз жалобу на меня настрочил.
— За что?
— Слава в очередной раз в Магнитогорске начудил. После матча я зашел в судейскую, схватил пульт от телевизора, швырнул в Буланова.
— Попали?
— Промазал. Тот в стену — и вдребезги. Потом на СДК говорят: «Арбитр жалуется, что вы разбили пульт». А мне смешно: «Ему какое дело? Пульт-то наш, не Буланова...» Но главная хохма вышла у меня с Толей Бардиным.
— В судейские времена?
— Да. Год 1994-й или 1995-й. Концовка важного матча, проигрываем. Я на взводе, тут еще Толя начинает поддушивать. Нашим игрокам выписывает удаления, а соперники нарушают правила — не реагирует. Плюс он был такой... Воображулистый... В паузах стоит с ухмылочкой, руки скрестив на груди. Со стороны смотришь — ну, просто издевается!
Это обманчивое впечатление. Но тогда я искренне верил, что «Магнитку» прибивают. Завелся, подбежал к судейскому столику. Пытался докричаться до Бардина — бесполезно. Решил схитрить. Дождался, когда он подъедет к борту, прислонит ухо к дырочке в стекле, и со всей силы ткнул туда пальцем.
— Удачно?
— Засадил так, что Бардин вскрикнул от боли, отпрянул, схватился за ухо. Потом с судейством закончил, стал президентом «Авангарда», мы сдружились и часто ту историю вспоминали.
— Нам Анатолий Федорович рассказывал, как прихватило у вас сердце. Тащил на себе в гостинице «Украина».
— Это был инсульт. Доктора мне объясняли, произносили страшные слова — «вертебробазилярный бассейн»...
— Что это?
— Такой инсульт сказывается на органах, управляющих движением. Толя реально спас. Не замешкался, прямо в ресторане забросил на спину, дотащил до лифта, поднял наверх... Там череда совпадений!
— Каких?
— Я был не один, а рядом с Толей. Поблизости оказались какие-то фельдшеры, сразу вызвали скорую. Неотложка прямо в эту минуту проезжала мимо гостиницы, была свободна. Моментально меня погрузили. До Пироговки тоже всего ничего. Фантастическое везение!
- Восстановились быстро?
— Немного полежал в Москве — и Рашников прислал за мной из Магнитогорска нейрохирурга с большим именем — Леонида Сака. Взяли билеты на поезд и потихонечку поехали домой. Самолетом меня отправлять не рискнули. Год проявлялись какие-то признаки, потом как рукой сняло!
— С Бардиным общались до последних дней?
— Да. Свои онкологические проблемы он не афишировал. На вопрос «Как здоровье?» неизменно отвечал: «Все нормально. Справляюсь». Действительно был уверен, что выкарабкается.
— Переехал, кажется, в Карловы Вары?
— В Баден-Баден. Вынужденно. Снимал квартиру рядом с клиникой, где проходил курс лечения. В итоге все, что заработал, там и оставил.
Прага
— Недавно большой человек из КХЛ Сергей Козлов нам рассказывал, как вы проучили пражский «Лев».
— О, это чудесная история!
— Если не отрекаетесь — рассказывайте.
— Играем со «Львом» финал, пять матчей прошло. Шестой — в Праге, счет 3:2 в нашу пользу. Кстати, спасли Кинэна от дисквалификации. Он же арбитра едва не поколотил. Эту историю никто не знает!
— Тогда начнем с нее.
— Помните шестой матч в Праге? Мы ведем 4:3. Вот-вот кубок получать, уже готовимся. Вдруг одно удаление, второе... «Лев» сравнивает. В овертайме проигрываем. Но удаления до того спорные! Может, были, а может, нет. Дашь — на судью наедут. Не дашь — все равно наедут.
— Он дал.
— В Праге же играли. Майк со скамейки дошел до того места, где выходят судьи. Вижу — дедушка наш наклонился, чтобы его не засекли. Дождался бригаду — и кинулся!
— Прямо с кулаком?
— Да! Тот же Серега Козлов как почувствовал — на него сзади напрыгнул. Кинэн бы вырубил человека — и все, еще одна проблема! А нам седьмой матч играть!
— Обошлось?
— Факт нападения был, тут уж не отвертишься. Мы бегом к Медведеву и Шалаеву. Те к судьям: «Ребята, Майк просто обнять вас хотел, пошутить». — «Да нет, он другое хотел...» — «Откуда вы знаете, что он хотел? Не было же ничего! Что мы, сейчас в Европе это будем выяснять?! Тихо!» — «Ну да, да...»
— Замяли?
— Ага. Рашид Хабибулин, генеральный менеджер «Льва», мне потом говорил: «Когда Майк кинулся на арбитра, я понял — седьмой матч мы не выиграем».
Ладно, думаем: вот сейчас полетим в Магнитогорск из Праги. Пока соберемся, пока таможня — дома будем под утро. Весь ритм ломается!
— Ну и полетели бы наутро.
— Так и решили: ночуем в Праге, утром спокойно собираемся — и домой. Вылет в 12.00. Вечером в Магнитогорске, сразу во дворец и катаемся влегкую. На следующий день игра, перегружаться не надо.
— Отличный план, мы одобряем.
— Приезжаем в аэропорт, связываемся с экипажем нашего чартера: «Все нормально?» — «Да». — «Вылет дают?» — «Дают». Сидим в зале — что-то не пускают. Снова набираю командиру: «Что случилось?» — «Что-то странное. Говорят — ждите, ждите, ждите...» Ладно, будем ждать. Вдруг мимо чешет «Лев»!
— Ого.
— Рашид улыбается: «Хе! Сидите? Ну, сидите!» — и мимо нас. Я поражен: «Рашид, а вы куда?» Знаю же — «Лев» собирался лететь в час дня. «Да мы решили пораньше!» — «Какое «пораньше»? У нас график полетов, мы первыми должны». — «Сидите, сидите. Кофейку вон попейте. А мы летим...»
— Раззадорились?
— Не то слово. Звоню Грицаю, директору «Металлурга»: «Вот такая хрень, представляешь?» Ставим на уши магнитогорских ребят. Те сразу: задача понятна...
— Чувствуем по голосу — мы близки к кульминации.
— Что было дальше, я не в курсе. Но прилетаем в Магнитогорск, уже темно. Смотрим: стоит чешский борт. Окна светятся — и обескураженные лица ребят из «Льва». Твою же мать... Извините!
— Какая смешная история.
— Мы быстро проходим контроль — только после этого их выпускают. Мимо идет Хабибулин: «Ну ты и сука!»
— Так сам же напросился.
— Отвечаю: а зачем ты улыбался? Зачем говорил — «кофейку попейте»? Зачем ручкой нам махал? А-а, вспомнил! Я ж ему еще слова сказал в Праге.
— Ваши слова порой попадают в самое сердце.
— Произнес: «Раши-и-д, неважно, кто первым вылетел. Важнее, кто первым прилетит». А в Магнитогорске напомнил: не забыл, что я тебе в аэропорту сказал?
— На следующий день добили Рашида и его команду.
— 6:2 вели — в конце чуть приотпустили. 7:4 закончили.
— Была еще история в Магнитогорске с тафгаями из «Витязя».
— Вот верите — о том, что они попали на свадьбу, мы услышали последними! Знать не знали. Потом вдруг видео на YouTube — мы прямо ахнули. Стоят эти бойцы спина к спине, готовятся отбиваться от магнитогорской молодежи...
Марек
— Кинг был потрясен, когда Юшкевич пришел на тренировку после попадания шайбы в лицо: «Его физиономия была как раздавленная буханка хлеба». А вас кто мужеством поражал?
— Игорь Королев. Тольятти, старый дворец, который Ягр называл кинотеатром. Потому что там одна трибуна и висел экран. Во втором периоде кто-то из «Лады» распорол Игорю всю щеку коньком. Кровища хлынула! Врач увел его в раздевалку. Наложил 30 швов, подклеил — и Королев как ни в чем не бывало доиграл матч.
— Хороший парень был?
— Очень! Правда, Яна Марека недолюбливал. С Платоновым постоянно гоняли бедного чеха, измывались над ним. Троллили, буллили... Как-то говорю Королеву: «Ну что ты до него докапываешься? Мы с тобой деньги зарабатываем благодаря Яну в том числе». В ответ: «Согласен, игрок замечательный. А по человеческим качествам — дерьмо».
Когда Ян забивал, отдавал, вытаскивал команду, его на льду обнимали и целовали. Однако на скамейке и в раздевалке готовы были придушить.
— Почему?
— Говнистый, ворчун, нытик страшный, лез во все дела. Порой жаловался как маленький ребенок: «Пан Величкин, помогите! Меня этот обижает, тот...» А ногу как сломал?
— Как?
— Вечером после тренировки уходит нормальный, утром смотрим — хромает. Рентген показывает, что сломана пятая плюсневая кость. Спрашиваю: «Как угораздило?» Ян опускает глаза: «Ночью в туалет пошел, не заметил баул, споткнулся, упал...» А на самом деле у замужней девицы завис. Супруг застукал. Марек, спасаясь от расправы, выпрыгнул со второго этажа. Все, гипс.
— Зато именно он в 2007-м забил в Казани золотой гол.
— А знаете, что этому предшествовало? Седьмой матч финала, десять минут до конца. Я уже около скамейки игру досматривал. Марек вышел в одной смене с Гусмановым, пожадничал, не отдал пас. Тот обложил чеха последними словами.
Ян приезжает на лавку, всхлипывает. Подхожу, обнимаю — у него прямо слезы текут: «Пан Величкин, пан Величкин, ну почему Гусманов обзывается?» Говорю: «Ян, не обращай внимания. Если сейчас забьешь, вся команда будет носить тебя на руках». — «Что, правда?» — «Конечно». Марек выходит и почти с нулевого угла забрасывает победную!
— Какой матч из прошлого особенно хотели бы пересмотреть?
— Два невероятных камбэка — в полуфинале Евролиги с ТПС и в чемпионате России с «Трактором». 2000 год и 1993-й.
— Что было?
— С ТПС после двух периодов летели 0:3. А в третьем за 15 минут вколотили пять шайб! Причем первую Микульчик забросил то ли коньком, то ли высоко поднятой клюшкой. У судей были основания отменить — но засчитали. И игра перевернулась! В Лугано, где проходил матч, швейцарцы болели за финнов. Зато в финале с чешской «Спартой» уже поддерживали нас. Распевали: «Buona Vita gigante Gomolyako!»
— «Гиганте» был хорош?
— Не то слово. Еще на награждении отличился. Нам подарили пятилитровую бутыль французского шампанского Cristal. Вручал Андрей Шевченко, специально приехавший из Милана. Выходит на лед с этой бутылкой, удерживая двумя руками. Протягивает Гомоляко, приговаривая: «Осторожнее, осторожнее...» Тот отмахивается: «Да ладно!» — и одной левой поднимает над головой.
— А что за камбэк с «Трактором»?
— О, сумасшедший матч! «Металлург» еще тренировал Постников, а «Трактор» — Белоусов, там же Гомоляко играл. К 57-й минуте горим 2:5, и Константиныч, уже уверенный в победе, отправляет Серегу в раздевалку: «Все, отдыхай». А дальше два дубля — Девяткова и Старковского. 6:5!
Челябинские заходят в раздевалку — навстречу Гомоляко из душа. Улыбается: «Ну что, с победой?» — «С какой победой... Просрали!» — «Как?!» Серега не поверил. Обмотанный полотенцем, побежал смотреть счет на табло. А я в тот вечер выиграл у Рашникова ящик коньяка.
— Каким образом?
— Сидели рядом, в середине второго периода при счете 0:3 шеф вздохнул: «Никаких шансов». Но у меня не было ощущения безнадежности. Ответил: «Не переживайте, вытянем!» Виктор Филиппович покачал головой: «Нет. Спорим?» — «На что?» — «На ящик коньяка».
На следующий день передал через водителя коробку. Армянского, с советской этикеткой. Вкус обалденный. Последнюю бутылку не так давно распили. Думал, сделаю это с шефом, не зря ж 30 лет хранил. Но пришли в гости друзья, я рассказал им о споре — и мы коньячок приговорили.