История про трудолюбие
Глядя на сегодняшние подвиги Ничушкина в Кубке Стэнли, я получаю колоссальное удовольствие. Быть может, даже большее, чем от фантастического прорыва Шестеркина.
Все-таки Шестеркин — это история про трудолюбие. Будто кем-то написанный рассказ про американскую мечту — где все по законам жанра. В него не верили — но он много трудился и всех негодяев посрамил. Как в фильме «В погоне за счастьем». Это великолепно, роскошный пример для каждого из нас. Да и фильм прекрасный, мотивирующий.
Но история Ничушкина — она совсем другая! Сколько ж в ней драм! Сколько поворотов, о которых мы и не догадываемся. Это словно напутствие: «Желаю тебе победить в той войне, о которой никому не говоришь».
Кажется, Ничушкин действительно победил.
Удачный брак плюс веселый агент
Жаль, что он не большой любитель выступать перед диктофонами, — а как бы мне хотелось расспросить Ничушкина обо всем, что творилось последние годы!
Но, кажется, у него в этом смысле все как у Сергея Макарова. Сергей Михайлович даже не отказывает корреспондентам, у него ходы свои. Случайно столкнувшись с нашим братом где-нибудь в Сочи, услышит просьбу об интервью — так просто разворачивается и идет в другую сторону. Знакомая девочка-репортер уломала когда-то Макарова, разрыдавшись, — но и тот разговор свелся к прекрасным, исчерпывающим ответам: «Хоккей — великая игра, о, сколько еще сюрпризов она нам преподнесет...» — «А точнее?» — «Точнее я не могу».
Впрочем, есть и другой пример — Малкин. Уезжавший в Штаты «не говорящим» — зато уж там заговорил так заговорил. Начал читать хорошие книжки. Интересоваться неожиданным. Сегодня если уж дает интервью — это будет высший пилотаж. Спросите у коллеги Рабинера. Вот что значит удачный брак и веселый, остроумный агент.
Быть может, раскрывшись в хоккейном смысле, откроет для себя новые горизонты и в общительности Ничушкин. Сколько ему? 27? Да это же вообще ничего!
Большой вратарь Черчесов играть-то по-настоящему начал в 26. А у Ничушкина за спиной сколько всего к 27!
Мне кажется, он играл еще в позапрошлой моей репортерской жизни. Вы же помните фантастический взлет «Трактора» с Валерием Белоусовым? Тогда только и разговоров было — Женя Кузнецов да Валера Ничушкин. Если с Кузнецовым все было понятно, то на Ничушкина смотрели как на диковину. Понять не могли: в самом деле выдающийся талант? Или мы сами себе придумали?
Хлебный фургон — как в «Черной кошке»
В тот Челябинск 2013 года я летал как к себе домой. Помню, что творилось вокруг хоккея. Нигде и никогда не видел я такого — чтоб на матчи стремился весь город. Толпились возле арены — зная, что билет не достать.
Мне там было очень хорошо. Много слышал об опасностях Челябинска — достаточно было послушать знаменитого боксера Сергея Ковалева, выросшего на этих улицах.
Или Андрея Сидоренко, тренировавшего «Спартак» — и рассказывавшего мне с улыбкой:
— В Челябинске моей юности что угодно могло случиться. Идешь с рюкзаком и клюшкой, тебе по башке стукнут — и домой возвращаешься налегке. В парках, танцплощадках обычно мордобоем все заканчивалось. Дрались район на район.
— Захватывающая тема.
— Играешь во дворе в хоккей — внезапно появляется хлебный фургон. Как в «Черной кошке». Едем биться в соседний район. Уже в фургоне узнаешь, куда именно. Трясет от страха, дрожишь внутри. Но показать нельзя. А то свои же отлупят.
— С арматурой ездили?
— И с цепями. Мне как-то всучили металлическую палку, завернутую в газету. Но когда я с головой ушел в хоккей, меня от этих акций оттирали. Говорили: «Андрей, сегодня на Арзамасской и Бажова будут гонять. Ты там повнимательнее...» Заранее знал, где не показываться.
— Кому-то палкой в газете, кстати, «удружили»?
— Не успел. А рядом со мной человеку пробили голову цепью. Оклемался, но остаток жизни был не в себе. Недавно умер.
Раскрыв рот, я узнавал то, что не стоило бы знать, — как правильно наматывать железную цепь на руку, как орудовать арматурой. Замах должен быть коротким, пружинящим. Уф-ф...
Другой Челябинск
Но я узнал совсем другой Челябинск. Уличные войны отшумели — оставили после себя искореженные судьбы. Шрамы на лицах и душах.
Самое страшное, что со мной случилось в Челябинске, — макака в зоосаду запустила мандаринкой. Господи, да в родных Мытищах в меня мандаринами швыряли чаще...
Думаю, 2013 год Ничушкин вспоминает с большим теплом. Его тогдашняя жизнь походила на сказку. Вчера еще юниор из «Челмета» — а сегодня уже большой хоккей, деньги, заграничная машина, слава, будущее... Казалось, за секунду изменилось все! За день, за неделю!
Думаю, он и сам не до конца верил в происходящее.
Как-то после матча пурга, метель — и знакомый репортер под тусклым фонарем говорит с высоким парнем. Издалека и не разглядишь, с кем именно. Распрощались, приобнялись.
— Это кто был? — спросил я.
— Да Валера Ничушкин!
Ого! Ничушкин! Помню тот эффект — про Ничушкина говорили уже побольше, чем про Кузнецова.
Женя был первой звездой — и на эту роль никто не претендовал. Но сильно Кузнецову уже и не удивлялись: да, гений. Как должное воспринималось даже такое: Женя пригласил на свадьбу Овечкина — и тот специально летел через океан. Успел, погулял!
А вот Ничушкину поражались — как необычайно смышленому ребенку. Вундеркинд — это всегда крайне занимательно.
Счастье его и наше, что родился в 1995-м, а не на пятнадцать лет раньше. Мог бы тоже получить от старших товарищей металлическую палку, завернутую в газету. Закончить с хоккеем, не начав.
«Газовый лед, межпланетные дела»
Тот Челябинск, обычно чуть сонный, внезапно пробудился — и стал для страны главным по новостям. Что в хоккее, что в обычной жизни. Помню, самолет мой едва сел. Выхожу на улицу и понимаю: это чудо, что вообще приземлился. Движения на дорогах никакого. Метель! Пурга! Будет ли матч с «Авангардом»?
— Омск-то долетел? — интересовался я у товарищей из клуба.
— Ничего, — отвечают мне. — Если что — на метро пересядут.
Метро для этого города — тема особая. Строили-строили, переломали все ковши, а породу так и не пробили. Видимо, жить придется без метро.
Но что там метель? В том Челябинске с неба могло свалиться что угодно! Вы же помните историю с метеоритом? Тем самым, про который губернатор Юревич, чуть запинаясь, говорил в прямом эфире «России»: «Возможно, метеорит был газообразным. То есть жесткий газ. Лед из газа... Газовый лед — или как? Межпланетные дела...»
Директор клуба Владимир Кречин — кстати, чудесный человек — мне тогда рассказывал:
— Еду за рулем — вдруг грохот, связь пропала. На небе след. Еле дозвонился до жены: «Хватай детей — и быстро в безопасное место! На дачу, в Чебаркуль...» Через час новости — нашел я место, куда семью отправлять. Упал метеорит в озеро в 300 метрах от моего дома!
С того момента летало в Челябинск по полсамолета иностранцев — притащили из Штатов не пойми какой прибор. Тот способен прощупать хоть дно морское. Копошились вокруг лунки. Казалось, метеориту не уйти — но все-таки ушел. Газовый лед, межпланетные дела. Куда деваться.
Я заглядывал к коллегам из «Футбола-хоккея Южного Урала». У тех после полета метеорита прогнулась и потекла редакционная крыша. На полу тазы.
— Сюда не садитесь, — упреждали меня. — Здесь течет. А здесь крыша вот-вот провалится. На бесценные архивы.
В соседнем здании работал тихий старичок Сергей Васильев. Великий фотограф современности. У самых модных московских коллег по одному World Press Photo. У кого-то — два. Это как «Оскар» в фотографическом мире. Вручается в Амстердаме. У тихого челябинского старичка было то ли четыре, то ли шесть. А недавно умер от ковида — узнав славу европейскую, но так и не познав ее в своей стране. Даже, возможно, в городе. Кому в Челябинске было дело до этих «Оскаров»?
Эх, Челябинск, Челябинск.
Охота на Ничушкина
Но все равно — каким же классным был тот Челябинск! Каким же боевым!
Соперники пускалась на все перед плей-офф — опасаясь «Трактора». То полетит вдруг слух, что не сегодня завтра уберут Валерия Белоусова. А возьмут на его место Вячеслава Быкова. Чья мама так и жила в Челябинске.
Устраивался вдруг скандал из-за поднятого под своды дворца свитера юного Жени Кузнецова — и «Трактору» приходилось оправдываться, расплескивать энергию: «У нас правило: висят свитера челябинцев, ставших чемпионами мира. Смотрите, вон Медведев и Зарипов из «Ак Барса», Калинин из СКА... Не важно, во сколько лет стал чемпионом. Легенда «Трактора» Белоусов чемпионом мира не был — и свитера его нет».
Охоту за Кузнецовым другие клубы к тому моменту оставили — ясно было, что уедет только в Америку. Говорить не о чем. А вот охота на Ничушкина только началась. Говорили про московское «Динамо», еще кого-то.
Директор клуба мрачнел, стоило завести разговор, — но отвечал глухим голосом:
— Валеру летом агенты пытались увести в Канаду, в юниорскую лигу. И сейчас идут кулуарные разговоры, интриги какие-то... Но теперь все это не имеет смысла. Мы представляли, что это за игрок. Вмешался губернатор — и Ничушкин остался у нас. Подписал контракт на этот сезон и два следующих.
Что творилось вокруг Ничушкина, помог представить Кузнецов. Только-только ставший чемпионом мира.
— Вокруг меня кружило команд двенадцать из КХЛ. Только названия мелькали в разговорах... Но я в этом вопросе сразу поставил точку: только «Трактор». Если б меня в Челябинске не захотели оставлять — тогда бы выбирал. И выбрал бы поближе к дому. В Питер точно не поехал бы. Не поехал, и все. Как и в Москву. Мне не нравится. К настолько большому городу я не привыкну. Думаю, я согласился бы на любые условия и остался бы в «Тракторе». Это если совсем честно.
Тогдашних хоккеистов «Трактора» задевали смешные вещи — сейчас и не вспомнят, наверно. А тогда!
— Мы проиграли Магнитогорску, и Величкин сказал: «Пока я в «Магнитке», «Трактору» нас не обыграть». Я в шоке был, когда прочитал, — говорил Кузнецов.
Глухой рык
Наверняка помнит Ничушкин, как выдавал «Трактор» едва ли не лучшую игру в сезоне — но проигрывал в плей-офф московскому «Динамо».
Я-то помню, как шли они по узенькому коридору, глухо бранясь. Разве что клюшки не разбивали о стены.
— Валера, Валера! — кто-то бросался наперерез Ничушкину.
Валера не реагировал.
Последним шел Якуценя. Милейший человек. Брови были сведены так, что я не был уверен, Якуценя ли это. Помню, дождался, пока повернется спиной. В эту спину и запричитал:
— Максим, Максим...
В ответ глухой рык.
Приперли к стене микрофонами только добродушного Владимира Антипова — но и тот, кажется, жалел о минуте слабости. Больше всего на свете ему хотелось продраться, разметать всех. Опередив Якуценю, кинуться к раздевалке. Но отвечал, смахивая пот. Горько усмехаясь корреспондентским расспросам:
— Не хватило забитых шайб. Одной или двух...
«Кузнецову подняли зарплату в 40 раз»
Тот «Трактор» все делал, чтоб удержать лучших воспитанников у себя. Время спустя, через два-три года, я узнаю у уже отставного директора клуба Кречина, чего это стоило. Как откладывал отъезд в «Вашингтон» Кузнецов, как удерживался от соблазнов Ничушкин.
Узнав, я обалдел. Вот кусочек того разговора:
«- Бывший губернатор Юревич, фанат «Трактора», лично находил деньги на какого-то хоккеиста?
— На Кузнецова.
— Как это было?
— Губернатор принимал участие в подписании каждого хоккеиста. Юревич болел хоккеем, все делал, чтоб «Трактор» стал топовой командой. С Кузнецовым провел несколько встреч. Женя одной ногой уже был в «Вашингтоне».
— Сколько ж ему предложили, что отложил отъезд?
— Цифру называть не буду. Нельзя. Контракт он получил не только самый большой в истории «Трактора» — шикарный по любым меркам! Сравнивая с какими угодно командами!
— Не называя цифр — во сколько раз подняли ему контракт по сравнению с предыдущим?
— Надо на калькуляторе считать. Сейчас попросим у официанта. Так... Вот, смотрите.
— В 40 раз?!
— Ну да. Представьте его реакцию. Можно понять, почему не уехал?
— Еще бы.
— Но была тонкость. Спасибо Александру Медведеву, он помог удержать Кузнецова. В КХЛ тогда была статья расходов: чтоб удержать самых ярких молодых хоккеистов, для популяризации лиги делали «дополнительное финансирование от КХЛ». Медведев выделял на зарплату Кузнецову приличную сумму. Исправно перечисляли.
— Сколько от контракта?
— Четверть.
— Я не ослышался? Лига финансировала четверть контракта игрока «Трактора»?
— Ну да. Время спустя Тимченко все это запретил. Кузнецова мы сохранили — за это время выиграли Кубок континента и бронзовые медали. На следующий сезон — Кубок Восточной конференции и серебро.
— Когда Женя услышал эту цифру от Юревича — был в прострации?
— Ему лично мы эту цифру не говорили. Беседы шли с агентом. Но когда 19-летний Кузнецов узнал условия — думаю, был поражен. Он хороший парень. Не превратился в «звезду», остался отзывчивым..."
Шесть периодов против «Ак Барса»
Что помнит Ничушкин из того времени? Я-то помню многое: как корчился он на льду от боли. Едва поднялся сам. Как отыграл шесть периодов против «Ак Барса», кажется, — и распустил всех по домам голом Антон Глинкин. Игравший тогда за «Трактор».
Ничушкин с корреспондентами особо не церемонился. В микст-зонах не останавливался. Я горевал: езжу-езжу в Челябинск, а с Валерой и не поговорил. Завтра увезут его в Америку — и что?
А вопрос стоял именно так — увезут если не завтра, то послезавтра...
Вот после того матча из шести периодов попросил я доброго своего товарища из руководства клуба поговорить с Ничушкиным. Убедить — пусть даст интервью. Завтра. Или как-нибудь потом. Даже не думал, что случится это все прямо сейчас!
Но большой начальник взглянул с укоризной, достал телефон — и набрал Валеру. Попросил безмерно уставшего Ничушкина поговорить с корреспондентом. Пять минут, не больше. А тот оказался добрым парнем: «Пусть заходит в массажную...»
Там и говорили. Не знаю, помнит ли.
— Самый долгий матч в моей жизни... — вздыхал Ничушкин, сидя на краю кушетки. — Дольше точно ничего не было.
— Еще и интервью. Слухи ходят в Челябинске — вам же Белоусов посоветовал не общаться с журналистами.
— Нет, прямо так не говорил. Но все в «Тракторе» сами понимают, что говорить стоит меньше. Все беседы — на потом. Надо, чтоб голова отдыхала. Игра за игрой, сами понимаете... Прошлые игры стараемся поскорее забыть, о будущих — тоже не думать. А корреспонденты все время возвращают к чему-то прошедшему. Ну вот как мне сегодня разговаривать — вы же видели, как мне было больно? Ударился о борт — а калитка была не закрыта...
— Ужасно представлять. Тяжело переносите боль?
— Настоящую боль я еще не узнал. Только пальцы ломал. Все. Когда играешь, вообще боли не чувствуешь. Зато потом накатывает.
— Представляю, как устали. Даже девочки на трибунах утомились танцевать. У вас-то в глазах не темнело?
— Вообще не темнело. Вы удивитесь — я очень легко перенес эти овертаймы. Никаких проблем! Мог бы и еще поиграть.
— На сколько бы вас хватило?
— Восемь периодов отбегал бы точно... Вот заснуть после такого будет сложно! Так что массажисты у нас в большой работе. Еще надо как-то заставить себя велосипед крутить сразу после матча. Сколько бы овертаймов ни было. Сбросил форму — и туда, в зал. «Молочку» выгнать, молочную кислоту. Если себя не заставишь — на следующий день будешь чувствовать намного хуже.
Гончар и батарея
Он уехал довольно скоро — и почувствовать себя своим в Штатах помог другой челябинец, Сергей Гончар. Культурнейший, фантастически доброжелательный человек. Ну и хоккеист отличный. Это Гончар опекал по-отцовски когда-то Евгения Малкина — знающие люди говорят, что если б не Гончар, то вся карьера Малкина могла сложиться иначе.
Всякую жизненную ситуацию великолепный Гончар способен проиллюстрировать историей из собственной жизни — и любой печальный рассказ вывернет так, что в конце смеешься, остановиться не можешь. Всякого испуганного птенца-юниора Гончар отогреет — за это я ручаюсь.
Помню, как-то разговорились — и тема показалась Гончару грустноватой. Ну и посмотрите, чем все закончилось.
— Момент самой сильной физической боли в вашей жизни вспомните сразу? — интересовался я.
— Разумеется! Когда мне делали операцию на плече. Тогда оторвались все связки. Было очень больно. Еще был момент в этом году — я пропустил несколько игр. Шайба попала в колено сбоку, получился сильный ушиб кости. Матч я доиграл, но ногу не чувствовал. Вставал на нее — и она прогибалась, проскальзывала. Весь этот отрезок я думал, что у меня кусочек ленты прилип к лезвию — и поэтому я скольжу. Нагибался, смотрел: где ж эта лента-то?! Почему ее не вижу? Потом на лавку приехал, смотрю — ничего нет. Настолько онемела нога, что ничего не чувствовал. Когда шайба попадает в кость, все нервы отнимаются.
— Долго потом болит?
— Пять-шесть недель.
— Страшный момент.
— По-настоящему страшный был со мной в детстве. Совсем маленьким, лет в восемь-десять, от дома в Челябинске ходил пешком на тренировочный каток. Дорога между обычных пятиэтажек. И вот я, как обычно, шагал на тренировку с рюкзаком за плечами, с клюшкой, по асфальту гнал какую-то банку. Ни о чем не думал. Делаю шаг — и вдруг сзади слышу страшный грохот.
— Что это было?
— Поворачиваю голову — сзади лежит батарея. Кто-то делал ремонт, и чтоб батарею не спускать — выкинули в окно. Даже не выглянув. Эта батарея приземлилась прямо рядом со мной...
Всплеск в 27
Когда у Ничушкина все валилось из рук, мне было странно и непонятно. Почему? Все при нем!
Вспоминались слова Романцева про еще игравшего Диму Сычева: «18-летний Сычев был интереснее нынешнего».
Вот и с Ничушкиным, казалось, та же история. Только Сычев закончил, так и не став самим собой 18-летним. Талант тихо угас.
А у Ничушкина все иначе — на нашу с вами радость. В 27 — такой всплеск! В самом лучшем для хоккея возрасте будто груз сбросил — и мы увидели того хоккеиста, который сверкал когда-то в Челябинске. Тем интереснее посмотреть, каким будет следующий его сезон...