Нападающий Брэндон Боченски сказал, что после ухода из "Барыса" в мае прошлого года он не прикасался к клюшке около 6 месяцев. В начале июля астанинцы объявили о возвращении форварда. Его контракт с клубом рассчитан на сезон-2018/19.
– Сколько времени вы не притрагивались к клюшке?
– Долго, месяцев шесть-семь, – цитирует официальный сайт НХЛ Боченски. – Я играл в теннис, в гольф, бегал, занимался фитнесом, но на лед вышел только в ноябре прошлого года. Мы собирались с коллегами, которые тоже завершили карьеру, играли пару раз в неделю.
Понимаю, какой громадный объем работы впереди. Надо работать так, чтобы в итоге болельщики не сказали: "Лучше бы тебе держаться подальше". Это меня очень мотивирует.
– За этот год вы не растеряли форму…
– Конечно, я ведь навсегда со спортом. Как уже сказал, играл в большой теннис, как минимум три раза в неделю. Причем, поначалу не особо получалось, но сейчас я довольно хорош. В теннисе много элементов похожих на хоккейные. Кроме того, ходил в тренажерный зал, бегал, катался на велосипеде. Я люблю спорт, люблю тренировки, мне нравится такой образ жизни, и не нужно заставлять себя ежедневно что-то делать, я кайфую от всего этого.
– Когда вы начали ощущать нехватку хоккея в своей жизни?
– Весь прошлый сезон следил за "Барысом". Начали хорошо, чувствовал себя спокойно: раз у команды все получается, значит, есть потенциал. А потом, когда началась длинная череда поражений, а я ничем не мог помочь, стал скучать по хоккею и думать, что хочу вернуться. Поэтому и начал играть, тренировать сына, но этого оказалось очень мало.
– Получается, вы все время были на связи с командой?
– Конечно, мы общались с Кевином Даллмэном и Найджелом Доусом поддерживал их, как мог, старался помочь, дать совет.
– И когда в вашей голове, что называется, щелкнул переключатель?
– Точной даты не назову, это происходило постепенно. Я чувствовал, что нахожусь в хорошей в физической форме, осознал, насколько люблю хоккей и хочу играть. В то же время понял, что не всегда буду в такой форме, и времени все меньше и меньше. Вот тогда и пришла твердая уверенность: я должен играть.