Защитник Евгений Рясенский неожиданно пропал из большого хоккея после сезона-2019/20. Вроде только недавно играл за «Трактор» и «Нефтехимик», и все — нет его ни в ВХЛ, ни в Европе. Рясенский тихо закончил с хоккеем, не захотев понижать уровень с КХЛ. Сейчас он живет в Казани, где и начинался его путь в большом хоккее: в 19 лет Рясенский стал чемпионом России в составе «Ак Барса».
Чемпион мира-2012 в интервью «СЭ» рассказал об игре за сборную России, ошибках молодости, самых тяжелых тренировках в карьере и самой большой премии.
Нагрузили 100 кг на штангу — вылетел межпозвоночный диск
— Чем сейчас занимаетесь? Два года назад был сезон за «Нефтехимик», после этого пропал с радаров.
— Был момент, когда предложений не поступало, плюс травмы накопились: каждый год то одно, то второе, операции были. И тяжело восстанавливаться было после этих травм. Потом пандемия началась, клубы стали экономить, больше на молодежь акцент делали. Последние годы мало времени проводил с семьей и решил остаться в Казани. У нас есть свой небольшой ресторан, занимаемся им.
— Что за ресторан?
— Небольшой ресторан. Конечно, в пандемию тяжеловато было, закрывали его, но со временем все наладилось. Плюс недвижимость есть, ее сдавали. Сейчас больше времени провожу с детьми, во время карьеры этого не хватало. Когда играл в «Нефтехимике», «Тракторе», жил один — детей не хотелось дергать, они уже адаптировались в школе. Сейчас все это компенсирую.
— У вас же трое детей?
— Да, с этого года все ходят в школу. Старшему 15 уже.
— Обосновались в Казани?
— Последние четыре сезона у меня контракты были по одному году, смысла не было особо переводить детей. Тем более у нас в лиге могут и в середине сезона сказать «спасибо». Так что уже не стали дергаться, в Казани живем, и жена отсюда, и родители. Так что здесь пока.
— Не было мыслей об отъезде в Румынию, Венгрию?
— Да, были предложения. Саша Бумагин, например, играет в Дании. В прошлом году в его клубе говорили, что нужны защитники. Но я решил, что с семьей буду проводить больше времени. Все разъезды, которых было много в течение карьеры, плюс травмы колена, спина, рука, серьезные травмы, после которых восстановление было по три-четыре месяца. С возрастом становится тяжелее, дают о себе знать какие-то моменты. Причем каждый год в последние сезоны травмы были постоянно, устал от этого всего. И все клубы знали об этом: видно по играм, что меньше выходил на лед. Половину играл, половину нет. Никто не хочет рисковать, поэтому и предложений-то особо и не было.
— Ваши травмы были связаны с большим количеством силовых приемов?
— Да, в меньшинстве тоже часто играл, много игрового времени было практически во всех клубах. Плюс попадали шайбы в лицо, в колено. На колени вообще нагрузки большие были. Например, кроссы. При Крикунове мы, например, постоянно бегали. Помню, на предсезонке нагрузили на штангу больше 100 килограммов, в итоге межпозвоночный диск вылетел — до сих пор мучаюсь.
Сейчас подготовка немного изменилась, кроссы заменяют велотренажерами. Тренеры по-другому относятся к нагрузкам. Раньше они были другие, давали очень много всего. Постоянные кроссы были, по асфальту бегали, многие мои ровесники из-за проблем с коленями закончили карьеру намного раньше срока.
— Многие говорят, что хоккеистам очень тяжело после окончания карьеры: за них все делается в клубах лет с 17-18. Это так?
— Ну конечно, жизнь после хоккея — это очень тяжело. И работу найти, какие-то минимальные действия, даже ИП открыть, например. У меня есть жена, она мне помогает, с документами даже больше возится она. И до этого возилась, помогала, так что с этим проблем нет, мы все вместе делаем, друг другу помогаем.
Понятно, что привыкаешь к определенному образу жизни, а сейчас нет ни перелетов, ни переездов, на одном месте сидеть становится скучно, так и до депрессии недалеко. Состояние такое, что хочется движения, потому что всю жизнь так провел, а сейчас такая тишина, дома сидишь. Да, ездишь по каким-то делам, но это все в пределах одного города и надоедает немного.
— Получилось ли у вас сформировать финансовую подушку за время игры?
— Да, вкладывал в недвижимость, в землю. Только недавно в России все начали вкладываться в акции, в основном все вложения — это недвижимость. Есть вложения, которые приносят прибыль. Понятно, что не так, как раньше, все равно. Хватает по крайней мере на все, и на детей, и на перелеты, обучение, вполне достаточно.
— Не было ли у вас желания остаться в хоккее?
— Знаете, мы проводили небольшой тренировочный лагерь, и я понял, что с детьми сложно работать. У самого трое детей, а еще и на тренировке дети, как-то это выматывает. Некоторым это дается, мне вот с трудом. Надо общий язык с ними найти, общаться, нервов много, конечно, нужно. Решил отойти от хоккея и своими делами заниматься.
А чтобы начать со взрослых команд — у меня нет столько знакомых, я вообще в Твери родился, в Казани играл всего три сезона. И залезть в тренеры очень тяжело. У всех свои тренеры, по возрасту тоже тяжело подстроиться. Честно говоря, не вижу своего будущего в тренерстве, хочется свое что-то, управлять чем-то, ни от кого не зависеть, свою идею развивать. При работе детским тренером все равно будешь зависеть от их родителей, руководства школы — факторов очень много.
Когда тебе 18 лет — в голове ветер
— Вы приехали в «Ак Барс» в 18 лет. Ждали, что сразу попадете в основной состав?
— Честно говоря, нет, контракт был двусторонний: предполагалось, что после сборов с «Ак Барсом» поеду в Альметьевск. Первый сезон точно должен был ехать туда. Вышло так, что сборы хорошо провел, после чего оставили в «Ак Барсе». Все равно в первый год я не много игр сыграл, зато в плей-офф выходил почти во всех матчах. За вторую команду играл тоже.
Каждый был бы рад на моем месте. Приезжало очень много ребят, человек 40-50, если не ошибаюсь, осталось около 30 человек только, 20 уехало: кто в Альметьевск, кто в другие команды. Конечно, я был рад остаться, играть. Понятно, что не всегда в состав попадал, потому что было много молодых талантливых игроков: Лисин, Юньков, Зубарев. Было только два места для лимитчиков. Так что меняли нас постоянно.
— Были разговоры с Билялетдиновым перед дебютом?
— Конечно, он много говорил, подсказывал, старался, чтобы я больше работал. Все равно, когда тебе 18 лет — в голове ветер, а ведь Билялетдинов говорил: «Оставайся после тренировок, работай с шайбой». Это я сейчас понимаю, что надо было слушать. Он много уделял внимания именно индивидуально — каждому игроку, подсказывал. Спасибо ему за это, очень многое дал. В «Ак Барсе» на тренировках получал, наверное, больше, чем играя против других команд.
— Тем более в меньшинстве против тройки Зарипов — Зиновьев — Морозов.
— Конечно, это сильные игроки, которые могут исполнить. Потихоньку учился у них мастерству тоже.
— Говорят, что Морозов чуть ли не идеальный капитан. В чем это проявлялось?
— Лидерские качества, умел донести до игроков свою мысль и настроить на игру. Он со всеми хорошо общался, надо быть хорошим дипломатом в этом плане: и с тренерским штабом чтобы хорошие взаимодействия были, и с командой. Это очень важно. Он вел свою команду, сколько очков за сезон он набирал! Все это видели, все тянулись за ним. Конечно, он идеальный, потому что и на поле, и в жизни был хорошим человеком.
— А мог он жестко что-то сказать? Накричать?
— Конечно, у каждого бывает. Но больше он умел донести все-таки без крика, все его слушали и особо не приходилось жестко говорить. Все понимали его и уважали, не было разладов в команде.
— Было такое, чтобы он напихал за что-то?
— Ну конечно, тоже было, в жизни все бывает. Говорил, объяснял все правильно, грамотно.
— То есть без каких-то оскорблений?
— Конечно. Все спокойно происходило. Понятно, что, когда ты молодой, думаешь, что в каком-то вопросе умнее всех. Потом уже все понимаешь.
— Вы получили первый большой контракт. Как проявлялась звездная болезнь?
— Не слушал никого и думал, что умнее всех. В первый сезон выиграли чемпионство, контракт повысили, и начинаешь понимать, что должен играть больше, как будто тебе должны все. Понятно, что где-то начинаешь отвечать, резко реагировать на какие-то тренерские действия, партнеров. Все игроки проходят этот период.
— Сколько примерно этот период длился?
— Наверное, года два точно. В 21 я уже в «Нефтехимик» уехал, попроще стало. Там уже другая команда была — работяги, более молодые. Не было таких звезд, может быть, но коллектив хороший был.
— Почему уехали в «Нефтехимик»?
— Меня обменяли на нападающего Андрея Кузьмина. У него там сезон хороший был, а я в Казани особо и не играл, плюс гонора много было, что я не играю.
— Кому выговаривали за это?
— Да когда чем-то недоволен, наверное, резко реагируешь на критику. Тренерам это не нравится, да никому не нравится, руководству в том числе. Потом звонишь агенту, агент давит на руководство. Во многих командах так происходит: игроки, которые сидят в запасе, начинают жаловаться, а руководство начинает решать — обмен или еще что-нибудь.
Черепанов стал бы суперзвездой
— Вы ведь брали серебро на МЧМ, но из вашего 1987 года никто звездой так и не стал.
— У нас вообще год считался провальным, 1986-й был сильным всегда, а в 1987-м суперзвезд не вышло. Ну вот Чурилов, царствие ему небесное, «Локомотиве» только заиграл хорошо, а так, по сути, больше никого и не было.
— Главной звездой той сборной Черепанов был?
— Были Бумагин, Крысанов, они уже в Тольятти в 17 лет за первую команду играли. Они были тоже хороши тогда, просто со временем не получилось дальше вырасти. Нас особо и на драфте не выбирали, а у канадцев все в НХЛ на следующий год играли. Хотя финал был на равных.
— Если бы не та трагедия, Черепанов стал бы суперзвездой?
— Да, в то время выделялся он очень сильно. Даже на МЧМ уже выделялся, хотя ему было лет 17, в маске еще играл. Он и тот сезон, когда произошла трагедия, начал очень хорошо. И по очкам, и по игре очень сильно добавил тогда, через год или несколько лет, наверное, уехал бы уже в НХЛ.
— Вы ведь были недовольны обменом из «Нефтехимика» в ЦСКА. Это правда?
— Да, была договоренность, что по окончании контракта я становлюсь свободным агентом и могу выбрать команду.
— С руководством?
— Да, на словах договорились, что я подписываю контракт на один год. Тогда же суперлига в КХЛ переходила и были антикризисные меры, на 20% понижали суммы, и ты должен был подписать контракт. Я не хотел подписывать, и в Нижнекамске уговорили: давай один сезон сыграешь, и мы тебя отпустим спокойно, в любую команду пойдешь. Но в итоге еще до межсезонья договорились о моем обмене в ЦСКА. Просто никто не сказал, из-за этого было недовольство. Если подошли бы спросили, может быть, по-другому поговорили бы с ними.
Плюс там команда непонятная, я вообще не понимал, кто тренер, в какой роли меня видят. В первый сезон мало играл, во второй — побольше.
— Тогда ЦСКА даже в плей-офф с трудом попадал.
— Да, с Шуплером попали с восьмого места. Вот из-за этого и был недоволен. Хотелось поиграть у тех тренеров, которые знали, как меня использовать, они и интересовались мной. Были какие-то перспективы, а здесь получается, отдали туда, где непонятно, что было. Не знали, будет спонсор или нет, ситуация подвешенная была. Потом, правда, «Роснефть» пришла, на следующий год Радулова подписали.
— В тех сезонах за ЦСКА начинали играть будущие звезды.
— Гусев с Кучеровым начинали играть, потом Гусева отдали в аренду, а Куч в Америку уехал. Прохоркин поиграл.
— Как можно было Кучерова не разглядеть?
— Я не знаю, он маленький был, щупленький. Понятно, что всем результат был нужен, особенно ЦСКА, столько денег вложили. Всем тренерам в любой команде нужен результат, иначе грозит увольнение. Это в таких командах, как «Северсталь», «Нефтехимик», где бюджет поменьше, молодые играют, им доверяют, потому что бюджет такой, что создают команду из того, что есть. А топовые клубы — всегда так: оступишься, три-четыре поражения, тебя уволят. Это Россия.
Овечкин — феномен
— Несмотря на то что сезон-2011/12 был не самым удачным, вас взяли в сборную на ЧМ, и снова тренером был Билялетдинов. Это как?
— Я думал, ну ладно, может, народ не приехал просто пока, ведь постепенно игроки освобождаются из НХЛ, из плей-офф КХЛ. Думал, что могут отправить домой после Евротура. Потому что с Быковым я тоже ездил на Евротур, сборы проходили, потом приезжали игроки из НХЛ и меня отправляли домой.
Первые матчи на чемпионате мира я не играл, после третьей игры сказали, что будут заявлять. Конечно, мандраж был, неделю сидел, остальные были в тонусе, а я не делал ничего. Первая игра тяжело далась, вообще не понимал, все так быстро было, совсем другая игра, все надо было попроще делать. Совсем другой уровень по сравнению с КХЛ. Даже после Евротура тут играть легче.
— То есть уровень Евротура выше?
— В КХЛ есть первое-второе звено, нижние попроще. Там же пятерки ровные. Понятно, что не так много там играл, потом стал больше. Потом Калинина дисквалифицировали на три матча, дозаявок уже не было, и я с Емелиным играл во второй паре.
— Первые впечатления с того чемпионата — команда как-то прям легко у всех выигрывала, особых усилий не прилагая.
— Есть такое. Так получилось, что и Малкин здорово в тот год играл и тащил команду практически. И звено подобрали, где Пережогин и Попов помогали Жене, приехали Дацюк и Овечкин по ходу плей-офф. Да и словаки в финале оказались чудом, они у канадцев выиграли.
— Где золотая медаль с чемпионата мира сейчас?
— У родителей, дома. Они в Химках живут, я в 10 лет туда переехал. Все медали, которые были, туда отвозил. И с МЧМ, и бронзовая медаль с «Трактором», и медаль Кубка европейских чемпионов, который выиграли с «Ак Барсом». Все туда и отвез.
— Вы играли и на следующем ЧМ. Но в памятном четвертьфинале с США (3:8) участия не принимали.
— У меня в первой игре было подозрение на перелом ребер, я потом пять матчей еще сыграл и, видимо, до конца сломал. Толкнули еще в спину. Вот после пятой игры я и поехал домой. Дышать уже было тяжело.
— Вы несколько раз пересекались с Брызгаловым — и в сборной на том ЧМ, и в ЦСКА. Ни для кого не секрет, что он со странностями.
— Да нет, нормальный он. Просто любит высказать свое мнение, наверное. Мне не показалось, что с ним что-то не так. В ЦСКА нормально общались. По общению он нормальный. Просто не всем нравится, когда чья-то точка зрения сильно отличается от общепринятой.
— Поняли, в чем уникальность Овечкина?
— Да, он заряжен на игру сам по себе, и в борьбе, и в игре, и просто у него особое отношение к хоккею. Очень много желания, он горит этим. Бывает, что у кого-то пропадает, а у него это постоянно. В тот год они тоже хорошо отыграли. Там Семин, Дацюк и Овечкин были, вместе играли. Овечкин заряжен всегда бросать, конечно, он — феноменальный игрок.
Премия в 100 тысяч долларов
— Как оказались в СКА?
— Да я на отдыхе был, мне позвонил генеральный менеджер СКА Алексей Касатонов и сказал: «Все, Жень, ты переезжаешь в Питер». Я сам в шоке, даже агенту звонил, он не знал тоже — ЦСКА меня обменял.
— Были рады?
— Да, СКА — хорошая команда, в которой можно зарабатывать деньги.
— Недавно было интервью с Алексеем Морозовым, и он сказал о семизначной сумме, которую получил в виде бонуса за 100 очков. Какая самая большая премия была у вас?
— В СКА большие премии были, если шло несколько побед, то бонус пропорционально умножался. За проход раунда в плей-офф были хорошие премии. Наверное, в СКА больше всего было. Мы часто выигрывали, так что накапливалось неплохо.
— Сколько матчей подряд выигрывали максимум?
— 13, наверное. Где-то в сумме получилось 100 тысяч долларов. В те времена вообще хорошие деньги были.
— Где получали самую большую зарплату?
— В СКА, наверное. Причем в «Нефтехимик» я перешел с тем же контрактом. И на следующий сезон они ненамного меньше сумму дали. Финансирование в Нижнекамске очень неплохое тогда было. Сейчас и руководство поменялось, и кризис, наверное, поэтому меньше вкладывают.
— В целом заработок игроков существенно снизился с введением жесткого потолка зарплат.
— Клубы экономно ведут себя, видят, что безвыходные ситуации у игроков. И еще большие будут сокращения. В Румынию, Венгрию ехать? Я не готов.
— Ближе к концу карьеры вы поиграли в «Тракторе». Те времена ассоциируются с большим количеством блатных игроков в составе. Это чувствовалось?
— Честно говоря, просто больше слухов было. В коллективе не было какого-то разделения, хороший коллектив был. На следующий год я остался, там состав сменился немного. Но такого разделения не было. По поводу блатных писали фанаты, еще кто-то, а в команде эти темы не поднимались.
— Но вам же был виден уровень игроков. Того же Мамаева.
— Я не знаю, он и играл не особо много. Больше недовольны были болельщики, чем игроки. Может быть, игроки, которые не попадали в состав из-за этого, могли быть недовольны. Если тебя ставят, ты не замечаешь этого всего. Сейчас я не знаю, есть такое или нет. Я особо и не слежу, вот только плей-офф немного начал смотреть.
— Не тянет вообще?
— Нет, ребята если только зовут посидеть, посмотреть хоккей. А так, чтобы включать, вообще не тянет.
— Из-за чего, как думаете? Из-за того, что во время карьеры наелись этим?
— Ну да, надоедает, всю жизнь живешь этим. Сколько хоккея уже видел: если не играешь, на трибунах смотришь. После этого разбираешь видео. В детстве и родители на видео записывали, тоже разбирали, это напрягало.
Крикунову не понравился иностранец — убрали
— Есть тренеры-фанаты тактических разборов. Каким было самое долгое тактическое занятие?
— Крикунов — час с лишним. Плюс на базах жили постоянно. Сейчас лояльнее к этому относятся, можно перед игрой дома переночевать. А раньше всегда на базе.
— Какая была самая тяжелая тренировка у Крикунова?
— Летом у него были трехразовые тренировки. Всегда ездили на 10 дней без льда: в Хорватию, Болгарию. Там были занятия утром, днем и вечером, и это все «земля» была. Зарядки, бег утром, зал, баскетбол днем и вечером или кросс.
— Вроде бы у Билялетдинова были кроссы по 20 километров.
— По десять точно были. Были кроссы на предсезонке три раза в неделю: понедельник, среда, пятница, по-моему. Утром зарядка, днем лед, вечером кросс. Из 50 минут надо было выбежать 10 км.
— Российские игроки привыкли к таким нагрузкам. Как иностранцы это переносили?
— Честно говоря, иностранцы многие приезжали на сбор позже, уже после всех этих нагрузок. С Крикуновым приезжали в конце июля. Мы собирались 10 июля, где-то до 25-го числа были тяжелые тренировки, потом тренировались еще, начинались товарищеские игры, и вот к товарищеским они приезжали. В Казани, в Питере иностранцы приезжали вместе со всеми, в ЦСКА — чуть позже. Сколько помню, к иностранцам всегда было более лояльное отношение, давали поблажки.
— Часто ли удавалось иностранцам полностью влиться в коллектив?
— В любом клубе иностранцы общаются вместе, вот в Нижнекамске они дом снимали. Иностранцы вроде бы дружелюбно относятся, но все равно на своей волне, по игре также. Бывают и недовольны. Хотя в Челябинске вот отличные ребята были — Щехура, Гюнге.
— Сейчас есть большая вероятность, что лига будет либо вообще без иностранцев, либо с минимальным количеством. Как это повлияет на наш хоккей?
— Не знаю, для игроков молодых, наверное, плюс, что больше будут играть. Правда, непонятно, что будет с международными турнирами, возьмут ли на драфт. Плохо, что качество игры изменится, уровень упадет. Зато будут доверять больше молодым, кто-то раскроется. Все-таки многие в третьем-четвертом звене играли, там вряд ли можно раскрыться.
— Встречали ли вы в карьере иностранцев, которые обманывали, приехали чисто заработать, а не играть?
— Бывало такое, и в Нижнекамск приезжали, но их сразу после сборов заворачивали. Двоих сразу отсеяли: канадца и американца. Взяли человека по статистике, много очков набрал в предыдущем сезоне. А он, оказывается, только на пятаке стоит, подправляет, а черновую работу выполнять не хочет. Крикунову не понравилось — убрали.
— Три лучших игрока, с которыми вы играли в одной команде.
— Наверное, Дацюк, потом Радулов, ну и Морозов.
— Главный тренер в вашей карьере?
— Билялетдинов, конечно.
— В чем секрет его побед?
— В том, что может донести до игроков, что хочет видеть на площадке. Он учился, не стоял на месте и всех обыгрывал.
— Хоккей Билялетдинова было достаточно тяжело смотреть.
— Да, он требовал правильной игры, без ошибок, разжевывал все, что ты должен сделать. Тебе оставалось только правильно сыграть, и тогда будешь выигрывать. Тактика приносила результат. Может, одна пятерка и могла делать что хотела, а другие действовали по системе.
— Почему вы так и не доехали до НХЛ?
— Конкретного предложения так и не получил. Приглашали в тренировочный лагерь, но было непонятно, что от меня там хотят.
— Какой клуб?
— По-моему, «Детройт». Вот просто агент сказал, что такая ситуация, ни контракта, ничего не было. И я не понимал, куда я там поеду. Поэтому решил остаться. Вряд ли нас так хорошо отсматривали в НХЛ, из Нижнекамска вообще матчей пять за сезон показывали.
— Вы довольны своей карьерой?
— Отчасти. Не все так хорошо сложилось. Где-то очень доволен, что выиграл, сыграл в хороших клубах с хорошими игроками. Все равно думаешь, что могло как-то по-другому сложиться.
— Вы про НХЛ?
— Наверное, мог бы больше работать над собой и добиться большего. Может быть, хотелось бы подольше поиграть. Всегда думаешь, может быть, надо было остаться, еще год-два сыграть.
— Слышал, что у вас есть гражданство Израиля. Это правда?
— Да, правда, ну я через жену сделал, у нее там семья: прадедушка, дедушка. Там смотрят на родственников. Оформили гражданство, чтобы без шенгенской визы путешествовать. Это еще три или четыре года назад было. Сейчас паспорт просто лежит дома.
Евгений Рясенский
Родился 18 июля 1987 года в Твери.
Защитник, воспитанник тверского хоккея.
Выступал за ЦСКА-2 (первая лига, 2002/03), «Крылья Советов-2» (Первая лига, 2003-2005), «Ак Барс-2» (первая лига, 2005-2008), «Ак Барс» (2005-2008), «Нефтехимик» (2008-2011, 2014-2017, 2019/20), ЦСКА (2011-2013), СКА (2013-2014), «Трактор» (2017-2019)
Чемпион мира, серебряный призер МЧМ (2007), чемпион России (2006).