Нынешний сезон станет уже 13-м для Кирилла Фастовского в роли генерального директора новосибирской «Сибири». В огромном интервью корреспонденту «СЭ» бессменный босс сибиряков рассказал о селекции новосибирского клуба, изменениях в тренерском штабе, ситуации на рынке иностранцев, проблемах местной школы и переезде на новую арену.
«У Основина в последние годы был дефицит хоккея»
— За 12 лет в «Сибири» у вас было хотя бы одно спокойное межсезонье?
— В этом бизнесе не бывает спокойного или скучного межсезонья. Каждый сезон, как Новый год, — прошлый был трудным, следующий будет еще труднее. Это межсезонье точно не было самым скучным.
— Объясните такой вектор в сторону защитников в этом году. У «Сибири» сейчас пять полных пар.
— Действительно, был упор на защитников. Стояла задача омолодить защитную линию. Поэтому мы рассчитывали активнее использовать наших молодых ребят, воспитанников «Сибири». Но при этом нам, безусловно, были нужны крепкие защитники, чтобы мы выдержали этот марафон из такого количества матчей, играя в достаточно дисциплинированный хоккей. Понятно, что такой хоккей физически затратный, и нам нужно было придать этой линии динамику.
Но не могу сказать, что у нас был совсем перекос в сторону обороны. Просто по нападающим мы изначально понимали определенные кандидатуры. Было понятно, с какими игроками мы будем вести переговоры сразу, как это станет возможно. Наша задача была заменить в первом и втором звеньях легионеров. Мы точно знали, что будем очень серьезно разговаривать с Бутузовым и Основиным. Мы закрыли эту проблему, и дальше нам было немного проще с защитниками. Возможно, создалось такое впечатление, что у «Сибири» был упор на защитников. На самом деле, все было абсолютно сбалансировано.
— Как вам удалось выиграть борьбу за Бутузова? Еще пару лет назад он мог доехать до Казани.
— Да, на него был спрос. Понятно, что нам пришлось побороться с другими клубами. Но здесь мы использовали то, что Бутузов и его семья живет в Новосибирске. Предложили ему вполне адекватные условия и серьезный длинный контракт, который его действительно устроил. Здесь его родной клуб, рядом с ним семья. Владимир понимает, где и зачем он находится. Для него этот вариант был очень комфортным. Ясно, что по деньгам мы не можем тягаться с другими клубами.
Если говорить про Основина, то у Славы в последние годы сложился дефицит игры в хоккей. Ему не хватало самой игры, а он человек азартный. Он хочет играть в хоккей, и с детства мечтал именно об этом. В последние годы это не складывалось, и мы сделали такой понятный и очевидный ход. Мы предложили ему абсолютно не какие-то заоблачные деньги, но при этом сказали: «Слава, уж в хоккей ты наиграешься точно».
— Этот дефицит хоккея вытекал из того, что, будучи центром, он больше играл на фланге в нижних звеньях?
— Конечно, Слава играл не на своей позиции. Все-таки мы рассматривали его как центрального нападающего. Большую часть карьеры он был именно центральным. Да, в последние годы Основин играл в нижних звеньях, и у него было очень мало игрового времени. И, глобально, это не проблема того клуба, в котором он играл. Нет, его так видели, его так использовали — он был обязан отрабатывать свой контракт и играть там, где скажут. Здесь нет никаких противоречий. Просто «Сибирь» предложила вариант, при котором она понимает, как его использовать.
Для нападающих ведь крайне важна игра в большинстве, они всегда говорят об этом. Для них это такой показатель уровня. И мы сразу сказали Славе, что будем наигрывать его в большинстве. Так что несколько этих факторов сложились в нашу пользу.
— Вас устраивает текущая центральная ось Пьянов — Основин — Голубев — Яковлев или вы бы поискали еще одного игрока на рынке?
— С такой центральной осью мы можем вполне достойно выступить в этом сезоне. Конечно, при невероятном дефиците российских, а теперь и иностранных хоккеистов на рынке маловероятно, что у нас появится кто-то из кандидатов. Если он появится, то будем смотреть. На сегодняшний день у нас есть пять центральных, включая Егора Спиридонова, который все еще прогрессирует. Надеюсь, что у «Сибири» сложится нормальная «химия» в основных звеньях.
— Допускали вариант, при котором в Новосибирск мог вернуться Ник Шор, уехавший перед плей-офф?
— Мы точно не допускали такого варианта. Это связано с тем, как он уехал. А уехал Шор, грубо говоря, очень неожиданно, дав четкое обещание, что он остается и играет. То есть вечером человек говорит, что остается в команде, а утром уезжает в аэропорт. Такие вещи никто терпеть не собирается.
— При этом Михал Чайковски с легкостью согласился приехать на следующий сезон и даже привез с собой в Россию семью.
— Михал не то чтобы согласился... Вопрос о том, приедет ли он или нет, вообще не стоял. У него был контракт с клубом. И, уезжая, он всех предупредил: «Ребята, помните, я с вами!» Мы ожидаем приезда его семьи в сентябре. Михал уже подобрал для нее подходящую квартиру, чтобы вокруг была необходимая инфраструктура, выяснил все по поводу детской медицины в Новосибирске. Сам факт приезда не обсуждался. Этим летом, когда мы даже случайно пересеклись с ним на курорте, он однозначно сказал: «Помните! Я в команде!»
«До начала июля была надежда, что Сятери приедет»
— До какой даты вы держали в голове мысль, что можете начать сезон с Харри Сятери в составе?
— Безусловно, это ключевой момент для клуба. Мы очень долго надеялись — буквально до начала июля надежда еще как-то теплилась. Но дальше уже стало понятно, что не сложится. Хотя параллельно мы понимали, что, вероятно, не сложится, и сразу же начали искать вратаря, в итоге остановившись на Денисе Костине.
— Как решился вопрос с расторжением контракта Сятери? Он ведь перед отъездом в НХЛ разорвал только действующее соглашение.
— Формально у нас были договоренности и контракт с Харри на будущий сезон. Но мы не регистрировали его и не отправляли в лигу. Теперь это музейный экспонат, который останется надолго. Нет так нет. Что ж поделаешь?
— Он называл вам причину, по которой решил не возвращаться?
— Нет, никакой конкретной причины не было. Все понимают, что происходит и как по-разному на это реагируют федерации и страны, из которых приезжают эти ребята. Мы же знаем, какое давление было в Финляндии.
Конечно, Харри очень расстроен. Сятери прямо влюблен в Новосибирск, в команду и, безусловно, в болельщиков. Он очень хотел остаться. Контракт на этот сезон мы обсуждали с ним буквально три-четыре дня. Все было понятно, быстро и четко. Но ясно, что он не пойдет поперек, как практически все финские легионеры, за исключение одного.
— При вас в «Сибири» было много вратарей-легионеров. На какое место вы бы поставили Сятери по совокупному вкладу в клубную историю?
— Наверное, на этот вопрос довольно легко ответить. Только два вратаря оставили яркий след в истории клуба — это Салак и Сятери. Поэтому на первое или второе. К сожалению, с тем же Микко Коскиненом не сложилось длинное сотрудничество. Да и повел он себя, честно говоря, не слишком порядочно — его я не хотел бы особо выделять.
Что касается Саши и Харри, это действительно глыбы: и в раздевалке, и в играх, и в бытовом плане. Это примеры того, как нужно готовиться к играм, как их нужно проводить, как вести себя в разных игровых ситуациях. Все ребята, которые пересекались с ними, запомнили Салака и Сятери надолго.
— У вас в орбите вообще был иностранный вратарь?
— Предложения были. Не россыпь, конечно. Но два-три предложения лежали. Однако нас они не устроили ни по уровню, ни по соотношению «цена — качество». Иностранного игрока есть смысл брать, если он сильнее своего. Иначе зачем? Как раз таких вариантов не оказалось.
— Насколько вам страшно идти в сезон с парой Красоткин — Костин?
— «Страшно» — это, наверное, не самое подходящие слово. Но то, что присутствует тревога за эту позицию, это безусловно. Это ключевое амплуа в команде, и, конечно же, важно, чтобы этот рубеж не подвел. Я считаю, что по ментальности, работе и таланту Антон уже готов взять на себя эту роль.
Не надо сбрасывать со счетов и Дениса Костина, который старше Красоткина и прошел больший путь. Он составит действительно серьезную конкуренцию Антону. Пока мы не называем, кто из них первый, а кто второй. Возможно, они будут играть пополам. Тренеры еще не приняли окончательного решения. Тьфу-тьфу-тьфу, пока на предсезонке оба выглядят неплохо.
«У Мерфи были предложения из топ-клубов»
— Переговоры по новому контракту с Ильей Морозовым — самые сложные и муторные в вашей карьере?
— Конечно, были и потяжелее. Но Илья, да, внес дополнительные испытательные нотки для меня. Не скажу, что переговоры были неактивными, но это была вялотекущая тема.
— В чем была сложность?
— Понимаете, здесь очень важно, чтобы игрок мог себя правильно оценивать. Конечно, «правильно» — это тоже субъективное понятие. Игрок оценивает себя, дополнительно учитывая то, что ему говорят агенты.
Когда идут переговоры при первых прикидочных разговорах уже становится понятно, насколько стороны далеки друг от друга в оценке. Так получилось, что с Ильей мы были очень далеки. И все это время мы пытались сблизиться, объясняя свою позицию. Конечно, его сторона также объясняла свою позицию. Потихонечку, но мы сходились, как на дуэли. Бывает, что стороны не сходятся и игрок покидает команду. Мы очень хотели, чтобы все сошлось, и сделали для этого максимально возможные усилия, отчасти наступив себе на горло и приняв позицию игрока по некоторым моментам.
— Вам эти переговоры не напоминали историю с Николаем Демидовым?
— С Демидовым немного другая история. Там была четкая оценка, а с его стороны не звучало никаких предложений. Он был просто недоволен чем-то, но при этом не выходил на переговоры, и у нас практически не было общения. Но мы понимали, что рано или поздно ему все равно придется идти на контакт. Странно, что он не очень это понимал.
— Демидов — один из самых странных игроков, с которыми вы работали?
— Если бы вы меня спросили, входит ли он в пятерку самых странных игроков за 22 года моей работы в хоккее, я бы сказал «да». Как-то так. Он странный человек.
— Как вам удалось сохранить Тревора Мерфи?
— Мы воспользовались тем, что он ограниченно свободный агент. И несмотря на то что у него были предложения из топ-клубов на значительно более крупные суммы, конкурентов останавливала сумма за выкуп контракта. Нам же это дало преимущество, и «Сибирь» им воспользовалась.
Это не значит, что он не хочет играть за нас. Наоборот, он очень хочет. Ему все нравится — у Тревора такая же позиция, как и у Михала Чайковски. Никаких проблем не было. Просто надо понимать, что легионеры приезжают зарабатывать деньги и их в решающей степени интересует сумма контракта.
— Мартемьянов сказал, что на фоне ожидаемого пополнения в семье он стал более ответственным.
— Тревор однозначно стал посерьезнее. В некотором смысле Мерфи такой разгильдяй — он в прошлом сезоне себя так вел. Сейчас же стал поответственнее. Плюс на него наложила отпечаток история с отцом, из-за которой ему пришлось уехать в Канаду. Там действительно тяжелая ситуация. Пожелаем здоровья его отцу, чтобы все получилось нормально.
«Вариант с Беком появился из неоткуда»
— Сколько легионеров в это межсезонье отказались ехать в «Сибирь» чисто по политическим причинам?
— В этот раз мы немного по-другому построили работу по поиску легионеров, с самого начала предупредив агентов, чтобы они переговорили со своими клиентами и сразу определили вероятность их приезда в КХЛ. Только потом можно было бы с ними разговаривать. Иначе бы мы долго мучились, обсуждали игрока, торговались с его агентом, а потом бы выяснилось, что игрок вообще не собирается ехать в Россию.
Если говорить о тех хоккеистах, которых мы смотрели и которые готовы были приехать, я бы не сказал, что кто-то сорвался. Все-таки мы работали целенаправленно и в итоге не подписали никого, кроме Бека. Считаем, что другие вероятные кандидаты, чьи контракты мы могли потянуть, были точно не сильнее своих хоккеистов.
— Можно сказать, что вариант с Беком появился из ниоткуда?
— Да, он появился из ниоткуда. Здесь совершенно речь не о безрыбье. Никто из коллег по лиге, с кем мы общались, не сомневался, что Бек спокойно продолжит играть в Минске. Обычно за игрока такого уровня борются. И тут совершенно неожиданно выяснилось, что «Динамо» не может с ним договориться. Это было удивительно.
Но при этом мы приятно удивились, и я тут же вступил в переговоры с его агентом. Опять же у него было несколько вариантов. Нам удалось убедить и агента, и игрока, что «Сибирь» — это интересный опыт.
— Что вы предложили такого, чего не смогли предложить другие клубы?
— Даже не знаю. Я не знаю, что предлагали другие клубы. Мы всегда предлагаем одно и то же: хороший город, великолепное отношения к игрокам со стороны болельщиков, отеческую опеку и решение всех бытовых проблем. В этом плане у нас ко всем стандартный подход.
— Вас не смутило, что Бек — не самый ответственный нападающий с позиции работы и игры без шайбы?
— Думаю, что как раз именно эти качества и заставили нас обратить свой взор на него. У нас сейчас слишком много правильных, ответственных и дисциплинированных. Нужно внести игру. Понятно, что основной стиль «Сибири» идет через работу. Но это же игра. Значит, должны быть игроки, которые будут продвигать эту игровую философию и вдохновлять команду на какие-то неожиданные игровые вещи. Бек — один из таких нападающих.
Это вовсе не означает, что у него нет игрового задания, ему можно делать все что угодно и он будет заточен только на набор очков. Так, конечно, не бывает. В такие крайности мы не впадаем. Ему очень нравится творчество, а нам творческих хоккеистов не очень хватает.
— Алеша Пилко — агентский MVP этого межсезонья? Человек вернул в Россию почти всех своих клиентов.
— Кроме Шора. Попрошу не забывать, что самого главного хоккеиста, с кем он должен был провести правильную работу, он не привез. Но с Алешей мы поддерживаем активные отношения. У него очень много клиентов КХЛ. Все равно, хочешь не хочешь, общаясь по иностранцам, попадаешь на него. Как бы ты ни уворачивался. Да, наверное, сейчас он выполнил свои обязательства по многим игрокам.
— Насколько подскочили цены на легионеров?
— Скажу так. Для «Сибири» они не подскочили ни на грош. Все эти россказни агентов, мол, вот так мало игроков собирается ехать в КХЛ, и их попытки поднять цены на согласившихся иностранцев — это абсолютная спекуляция, которая совершенно четко распознается в переговорах. Понятно, что это хотелки, в которых есть аргумент, якобы оправдывающий их. «Сибирь» точно не проведешь на этом. Все было в тех же рамках, что и раньше. По Беку и отчасти по Мерфи мы остались в своих прежних суммах.
— Допускаете, что до начала регулярки подпишете хотя бы еще одного иностранца?
— Это очень маловероятно. Прямо очень. У нас полностью скомплектован состав — есть пять абсолютно понятных звеньев. Я не верю, что вдруг сейчас появится легионер, за которого мы ухватимся, будем бороться и выиграем эту борьбу. Конечно, какая-то доля вероятности существует. Но не думаю, что так получится.
— Опишите портрет легионера, которого вы бы хотели. Им должен быть центр?
— Им наверняка будет центр, который равнозначно готов играть с краю. А может быть, это будет и вратарь. Такой острой необходимости в какой-то позиции, в которой мы бы четко понимали, что вот сюда никого нет и нам срочно надо кого-то искать, у нас нет.
«Никто не будет пытаться пропихнуть молодого игрока в состав»
— У Максима Гончарова получилась очень мимолетная карьера в «Сибири». При этом вы хотели его сохранить. Почему с ним так и не удалось договориться?
— Мы не сошлись в цене. «Сибирь» сразу после окончания сезона сделала ему предложение. И это при том, что он получил тяжелую травму и делал операцию. Естественно, все затраты по восстановлению игрока легли на клуб. Памятуя, что человек в прошлом году сыграл за нас 2 минуты 17 секунд, мы сделали ему соответствующее предложение в надежде, что он поймет, что остался в некотором долгу перед клубом.
Максим считал по-другому. Мы давным-давно знакомы с ним еще со времен моей работы в ЦСКА и могли говорить с ним совершенно открыто и откровенно. Он сказал: «Я считаю, что если я еду в Новосибирск, то у меня должен быть вот такой-то контракт». Я сказал: «Макс, не совсем все так. Давай обсудим». В итоге оно как-то не сошлось.
Когда получили от него первое «нет», мы уже обратили взгляд на других защитников. Как раз пошла самая пиковая часть селекционной работы, и ждать было некогда. Поэтому мы пошли дальше. Сейчас для него, конечно, уже нет места в составе — мы уже нашли ему замену.
— Кто из новичков его стилистически отзеркаливает?
— Здесь нет таких зеркальных вещей. Мы подбираем игроков не по какому-то точному портрету. Его роль защитника-домоседа сейчас закроют несколько своих игроков. В том числе наши молодые новосибирские воспитанники, которые сейчас должны получить больше времени в составе. Они вполне способны его заменить. Хотя, конечно, его страшенные силовые приемы трудно заменить. Знаете, а нужно ли это — большой вопрос. Думаю, со временем, кто хочет занять эту нишу, научится это делать.
— Легко ли далось решение отпустить Дмитрия Овчинникова в «Торонто» в конце прошлого сезона? Вы же могли спокойно заблокировать его трансфер.
— Такие варианты были, но это было абсолютно глупо по отношению к самому игроку. Он очень просил отпустить его. Любой, кто понимает энхаэловскую систему контрактов, знает, что ему было очень выгодно поехать именно в конце сезона. Подписав трехлетний контракт новичка, он сразу сжег один год. Контракт новичка ведь стандартизирован — там нет никаких привилегий, нет никакого существенного заработка. Поэтому главное желание хоккеистов, попадающих в НХЛ, чтобы этот контракт поскорее закончился.
Дима очень просил, чтобы мы разрешили ему это сделать. С самого начала была договоренность, что он уезжает туда, проводит там концовку чемпионата и на следующий сезон возвращается в «Сибирь» на правах аренды. Так все и сложилось — он в команде, готовится к сезону.
— Каким вы его встретили из Канады?
— Он стал немножко посерьезнее, увидел другой уровень хоккея, другую хоккейную жизнь. Понял, что в Новосибирске все не так плохо, как кому-то когда-то казалось. И уж точно он вернулся домой, и он этому очень рад. Дима вернулся со страстью попадания в состав «Сибири». Тренируется сейчас самозабвенно.
— У него ведь были определенные проблемы с оформлением аренды, из-за которых он не сыграл в Минске и Нижнем Новгороде.
— Были проблемы, сейчас не все так просто. Это те самые отголоски реалий, которые сейчас происходят. Но наконец-то нам удалось преодолеть все сложности и получить все необходимые документы для того, чтобы он смог принять участие уже в следующем турнире.
— Допускаете, что аренда Овчинникова продлится дольше чем один год?
— Это вполне возможно. Я буду только рад, если все так сложится. Он, наверное, нет. Все-таки таких талантливых ребят школа «Сибири» выпускает не так часто и не так много. Каждое появление такого мальчишки всегда очень радостно.
— Правда, что вы пытались протиснуть его в состав и иногда вам приходилось капать на мозги Заварухину и Мартемьянову, чтобы они давали ему игровое время в КХЛ?
— Не то чтобы протиснуть в состав. Этого делать никто не будет — это абсолютная тупость. Но я высказывал тренерам свою позицию по этому вопросу. Тренер соответственно мне отвечал и объяснял свою позицию. Так и строится работа в клубе.
Я был сторонником того, чтобы он играл. Не то чтобы дать ему возможность делать все, что он хочет. Нет-нет. Но я высказывал позицию, что надо чуть больше ему доверять. Все равно каждый игрок должен созреть. Было видно, что Дима еще несозревший. Сейчас он значительно больше готов. Но, как и в прошлом году, место в составе надо завоевывать. Мне очень понравилось высказывание Виктора Козлова, который сказал, что молодых надо ставить в состав не потому, что они молодые, а потому, что они этого достойны. Я тоже придерживаюсь такой позиции.
«Была идея пригласить Шумакова»
— Вам действительно пришлось побороться за то, чтобы сохранить Никиту Шашкова?
— Да, за Никиту пришлось побиться. Причем не только за него, но и за Александра Шарова. Раз они в составе, значит, мы выиграли эту борьбу. Опять же мы воспользовались тем, что они ограниченно свободные агенты. С одной стороны, приятно, что на наших игроков есть спрос. Но для нас в некоторой степени обидно терять хоккеистов, на которых строятся игра и сочетания. Это наши ключевые базовые игроки, и наша задача была сохранить их. Что нам в итоге удалось.
— Что мешает Шашкову выйти на новый уровень?
— На него очень сильно влияют травмы. Он перестает ощущать себя полностью готовым к борьбе. А поскольку он игрок силового плана, если у него нет четкого ощущения готовности, то он начинает теряться. Никита сам этого не замечает, но со стороны это видно. При этом он может и забить, и обыграть. Это ментальность человека, у него есть такая особенность. Мы постоянно общаемся с ним, чтобы как-то притушить эту реакцию. К сожалению, его манера игры подвержена травмам. Но он должен уметь как-то перешагивать через это и идти вперед.
— Аналогичный вопрос по Шарову. Человек каждую регулярку набирает под 30 очков, но при этом топчется на месте.
— Александр, в моем понимании, человек очень одаренный. Очень удачно, что в своем время нам удалось пригласить его в «Сибирь». Он прогрессирует, старается. Может быть, его прогресс не такой ровный и идет не четко по нарастающей. Но при этом Шаров с каждым годом прибавляет. Это заметно даже по тому, что каждое межсезонье увеличивается количество клубов, которые обращаются в клуб по поводу его продажи. В такие моменты понятно, что человек растет.
— Вы хоть раз были близки к тому, чтобы обменять его? В свое время вы обменяли Бутузова, мотивировав свое решение необходимостью перезагрузиться.
— Нет, у Александра совершенно другие проблемы. Для него это не было решительно необходимо. Что касается Бутузова, то мой план сработал — Володя очень сильно поменялся. Причем поменялся в лучшую сторону, и мне это крайне приятно. Мы уже несколько лет пытались его вернуть, потому что поменялся он гораздо быстрее. Понятно, что он был в статусе ОСА, и его невозможно было никак вытащить. Как только он вышел на рынок НСА, вариант с его приглашением был для нас приоритетным.
Вообще наших воспитанников в лиге не так много, и мы следим за ними. Каждый из них для нас представляет такой живой интерес: что из них получится, кто из них вырастет. Опять же мы делаем это с прицелом на то, чтобы их вернуть.
— Правда, что этим летом в «Сибирь» мог вернуться Сергей Шумаков?
— Возможно, это сильно внутренняя клубная информация, но такая идея была. Она возникла у меня, но на уровне спортивного совета было принято решение не выходить к Сергею с предложением. Наверное, у меня взыграли такие ностальгические чувства с тех памятных сезонов, когда он играл у нас. Все равно наше воссоединение где-то в каком-то виде возможно.
Мы не обсуждаем это решение — это наши внутренние характеристики. Речь ведь не только о тренерах. Спортивный совет — это спортивный блок клуба плюс тренеры. Мнения в нем разделились. Кроме того, что мы знали о Сергее, были собраны разные мнения о нем из разных источников. В итоге было принято такое решение.
— В нынешней «Сибири» и близко нет звезды уровня тех же Салака, Шалунова и Шумакова.
— Во-первых, вы называете игроков, которые были в «Сибири» пять лет назад. Я сильно-сильно не соглашусь с тем, что у нас абсолютно серая команда. У нас очень серьезные внутренние резервы из игроков, которые могут сделать шаг вперед, заметный всем. Это будут игроки, которые могут выстрелить. Тот же Шашков. Очень перспективный игрок Никита Коротков. Не говоря уже о Шарове и Бутузове. Есть еще несколько игроков, на раскрытие потенциала которых мы рассчитываем.
— Многие не верили, что вы пойдете на расставание с Егором Миловзоровым и Константином Алексеевым.
— Не скажу, что это решение далось легко. Но в глубине души в течение прошлого сезона меня не покидало понимание, что это уже «всё». Время неумолимо. Учитывая, что с Егором за много лет у меня сложились уже дружеские отношения, это решение далось тяжело. Морально далось тяжело, но объективно оно было правильным. Дружба дружбой, дело есть дело.
Очень рад, что это никак не испортило наши отношения ни с Егором, ни с Костей. Очень хочу дальше попытаться интегрировать их в клуб, чтобы они остались с нами. Сейчас пока это невозможно — они должны прийти в себя, переосмыслить некоторые вещи. Возможно, у них появятся какие-то варианты с продолжением карьеры.
— Положа руку на сердце, верите, что они еще не закончились как игроки уровня КХЛ?
— Каждый клуб рассуждает по-своему. Что касается Егора, то его креатив в атаке вполне может быть востребован дальше. Костя — это надежность в обороне и такой серьезный подход к работе своего тела. Насколько знаю, Костя все-таки закончит свою игровую карьеру и уйдет в бизнес. Егор пока не сообщал о своем решении. Может быть, у него что-то сложится. Я буду только рад. У меня очень добрые отношения с ними. Это ребята, которые всегда были честны перед хоккеем и клубом.
«Таких тренеров, как Тарасенко-старший, днем с огнем не сыщешь»
— Помимо игры в большинстве у вас были иные претензии к работе Александра Гольца, который покинул тренерский штаб?
— Нет, только это. При этом у нас абсолютно нормальные деловые отношения. Большинство было его главной зоной ответственности. Учитывая результат клуба в этом аспекте игры, было принято решение произвести такую замену. Я от всей души желаю Саше продолжения карьеры, работы дальше на благо хоккея. И с человеческой, и с профессиональной точки зрения он очень достойный человек.
— Как появился вариант с приглашением Сергея Кривокрасова? Уже удалось понять, что он собой представляет как тренер?
— Решение о расставании с Александром Гольцем было принято значительно раньше, чем появилась кандидатура Сергея Кривокрасова. Просто мы понимали, что эту позицию нужно усилить, и для начала сказали себе так: это место освободится и будем искать. И, как всегда, такие предложения бывают неожиданными.
Поскольку Сергея мы, сотрудники и тренерский штаб клуба, знаем давно, и знаем очень хорошо, то долгого изучения не потребовалось. Плюсом добавилось и то, что он после окончания карьеры развивал именно это направление — работа над большинством. А прошлый сезон он вообще провел в Финляндии в роли ассистента главного тренера именно по работе с нападающими.
Опять же основной задачей у него был розыгрыш большинства. Клуб, в котором он работал («Юкурит». - Прим.ред.), достаточно средненький. При этом по показателю игры в большинстве он оказался в тройке лидеров финского чемпионата. Это и есть показатель его работы.
Ну а дальше все дело техники, опять же потому что мы его знаем. И Сергей, надо отдать ему должное, долго не раздумывал, длительных переговоров не было. Я встретился с ним в Москве, мы все обсудили, я сделал Сергею официальное предложение, а уже на следующий день он дал согласие.
— У него как у человека, который достаточно долго прожил на другом континенте, наверняка есть какой-то североамериканский отпечаток на менталитете. Можно сказать, что назначение Кривокрасова — это попытка осовременить тренерский штаб Мартемьянова?
— Конечно, Андрея Алексеевича нельзя назвать самым молодым и прогрессивным специалистом. Но я скажу, что его подход не столь консервативен, как, наверное, это может кому-то казаться. С другой стороны, у нас все помощники в том же возрасте примерно, как и Сергей Кривокрасов. Еще более осовременить штаб — да. Модернизировать — да. Внести какие-то новые вещи в тренировочный процесс, в отношения с игроками — безусловно, да. Это все нужно делать для того, чтобы двигаться вперед.
— Как оцените первый год работы Виталия Атюшова?
— Тренерами не рождаются, тренерами становятся, поэтому все равно надо было с чего-то начинать. У нас с самого начала была договоренность с Виталием, что именно первый год уйдет на то, чтобы понять, что такое тренер. Поскольку это все-таки разные профессии, очень важно, чтобы тренер «убил» в себе игрока. Этим всегда грешат молодые тренеры, которые становятся на тренерский мостик сразу же после окончания игровой карьеры. И эти вещи, конечно, надо преодолевать. Он это и делает.
Мы поддерживаем Виталия, помогаем ему, старшие товарищи подсказывают, как нужно себя вести, как правильнее общаться с хоккеистами. Он должен четко понять, что он тренер, а даже не играющий тренер, находящийся среди игроков. Но Атюшов прогрессирует, прямо с нуля, это тоже видно. Посмотрим, насколько ему удастся взлететь.
— Мартемьянов не скрывал, что в штабе Атюшову помог Евгений Шалдыбин. Можно ли сказать, что он скрытый MVP тренерского штаба «Сибири»?
— Это действительно так. По работе с защитниками Виталий выполняет роль такого ассистента, а всю основную идеологическую и тактическую работу ведет Евгений Шалдыбин. Вообще Евгений Сергеевич у нас как монолит — стена сзади, чтобы ни шагу назад. Просто нельзя сделать шаг назад — все равно, хочешь не хочешь, придется от этой стены как-то отталкиваться и идти вперед. Он не то чтобы MVP... Это, наверное, не совсем правильное сравнение. Он такой незаметный герой. Евгений Сергеевич держится в тени, но при этом выполняет огромную и важнейшую роль в тренерском штабе.
— В вашей практике впервые, чтобы тренер по физической подготовке выходил с командой на лед и активно принимал участие в тренировочном процессе?
— Безусловно, это для меня впервые. Но это вовсе не означает, что я против такого явления. Сейчас все тренеры должны быть достаточно универсальны. Не за горами тот шаг, когда и видеотренеры будут на льду. Все-таки надо чувствовать команду, находиться внутри ее. И, наверное, такая работа, такой стиль и подход только помогают в работе.
— В чем феномен Андрея Тарасенко? Человек уже на протяжении стольких лет остается в штабе при разных главных тренерах.
— Андрей Владимирович, безусловно, крайне необходимый человек в тренерском составе, который обладает уникальными способностями по индивидуальной работе с игроками. Таких тренеров, что называется, днем с огнем не сыщешь. Вообще по России их по пальцам пересчитать.
Поэтому любой приходящий главный тренер в «Сибирь» даже не обсуждает кандидатуру Тарасенко, она сразу же утверждается. Любой тренер с ним с удовольствием готов работать, поскольку этот специалист поднимает хоккеистов на другой уровень именно за счет работы с какими-то мелочами, очень мелкими деталями, которые иногда не позволяют хоккеисту раскрыться полностью. Все ребята, которые с ним работали, за многие годы ему очень благодарны. Он открыл для них совершенно новые грани — систему катания, паса, приема и обработки шайбы. Это очень тонкие моменты, которые никогда никому не видны из болельщиков.
Кажется, ну что такого — взял, отдал, швыранул, и все. Но все совсем не так. Если говорить об уровне какого-то дворового хоккея, то да, конечно, они будут правы. Но в профессиональном хоккее выигрывает команда, у которой чуть меньше вот этих мельчайших ошибок. Над всеми этими нюансами и работает Тарасенко. Он тренер по развитию хоккеистов, это его абсолютно четкое и понятное для всех амплуа.
«Неудачи сильно ударили по башке»
— Практически все тренеры и хоккеисты признают, что в прошлом сезоне, когда команда на старте регулярки начала заваливаться, после гостевого матча с «Витязем» вы устроили разнос в раздевалке. Но мало кто из свидетелей может внятно объяснить, в чем были основные претензии к команде.
— Наверное, это та самая внутренняя жизнь клуба, которая обычно не афишируется. Болельщикам не надо знать, что было произнесено в тот момент. Скажу, что был очень яркий разгром команды вместе с раздевалкой.
— Коньки над головами не летали?
— Конечно, не до такой степени. Я человек очень мирный. Но было довольно бурно. Действительно, это был такой яркий эпизод. Но если это сработало, то отлично. Я думаю, что эта разборка не была прям таким переломным моментом — она была просто одной из деталек. Потому что мы предпринимали очень много различных усилий и по замене игроков, и по работе с игроками.
Если еще говорить о каких-то неудачах — у нас перед началом того сезона было очень много травм у ведущих хоккеистов, и мы начали сезон в совсем не оптимальном составе. Так что причин было много, и исправление потребовало разных шагов, в том числе и вот такого разноса в раздевалке, который больше был рассчитан на то, чтобы достучаться до совести, как-то за живое задеть.
— Какой шаг все же был ключевым при выходе из этого пике?
— Мне кажется, ключевым стало то, что ребята начали потихонечку выздоравливать и выходить на свой уровень. Тогда стала налаживаться игра и приходить результат. Конечно, есть и другие факторы — например, то, что нам удалось произвести перестановки в составе, хотя в тот момент это было тоже довольно сложно сделать. Понятно, что надо было что-то предпринимать — мы не могли просто сидеть и смотреть на происходящее.
— Как близко был топор к голове Андрея Мартемьянова в тот момент?
— Знаете, это больше такое, болельщицкое отношение: вот тренер, одну, две, три игры проиграл — все, давайте рубить сплеча. Замена тренера не дает гарантии на исправление ситуации. Более того, это ломает вообще все, и я совершенно не сторонник таких мер. Считаю, что человек, который целенаправленно набирал команду и готовил ее, гораздо лучше знает, как выйти из этого пике, чем тот человек, который придет на замену.
Мы не говорили о каком-то дедлайне, о том, что все, завтра последняя игра и смерть. Нет, такого не было. С другой стороны, тренер — это тот человек, на которого всегда можно все свалить. Это действительно тот человек, который отвечает за результат, — это прописано в его контракте черным по белому. Главное в его работе — давать результат. Поэтому часто крайними оказываются именно главные тренеры.
— Сейчас есть общее мнение, что «Фастовский закрылся или как минимум стал не таким открытым, как раньше». Почему у вас произошла такая трансформация?
— Мне трудно оценивать, со стороны гораздо виднее. Но я бы не сказал, что это радикально разные люди. Если речь о том, что надо наголо побриться в случае достижения какого-то результата, то я готов это сделать и сейчас. Без проблем! Могу также заявить, что вот так оно будет, и точно выполнить свое обещание. Могу что-нибудь еще придумать. Я как человек совершенно не поменялся. Но некоторые неудачи, которые нас преследовали, особенно период, когда мы три года подряд занимали девятое место, сильно ударили по башке.
Да, удар был, но сказать, что я сильно изменился... Нужен результат для того, чтобы была почва для каких-то шуток и живого общения. Но с болельщиками я всегда общаюсь после каждого матча на выезде. Те болельщики, которые приезжают нас поддержать, могут подтвердить — я всегда выхожу к ним, мы стоим и очень долго обсуждаем и каждого игрока, и какую-то тактику, и наше будущее. В этом плане какой-то открытости точно меньше не стало.
Полная версия интервью доступна на официальном канале ХК «Сибирь» в YouTube