Исключаю, что трагедия могла быть связана с увольнением из «Салавата»
— Думаю, никто из тех, кто знал Костю, не мог представить, что такое может произойти, — говорит Бельмач. — Доброжелательный, общительный, приветливый, добросовестный человек. Всегда чувствовал ритм коллектива, работал в команде, не тянул одеяло на себя. Поэтому так быстро после окончания карьеры игрока и перешел на тренерскую работу и оказался там востребован.
Знаю, что его сейчас рассматривали в минском «Динамо», сборной Белоруссии. Поэтому абсолютно исключаю, что трагедия как-то связана с увольнением из «Салавата Юлаева» после вылета из Кубка Гагарина. Это скорее был шажок назад перед двумя вперед, и впереди его должна была ждать карьера главного тренера.
Моя встреча с ним произошла в 1997 году. Роман Хайретдинов (бывший гендиректор «Крыльев Советов». — Прим. И.Р.) привез его из белорусской «Юности» в «Крылья». Я постоянно приходил в Сетунь и быстро узнал о парне с сумасшедшими скоростными данными и хорошим катанием. Огромная, взрывная скорость, отличные физические данные и подготовка.
Я сам только начинал карьеру агента, и Костя стал моим первым клиентом, а я — его первым агентом. В то время в России были проблемы с хоккейной экипировкой — клюшками, коньками, — и я помогал их решать. Больше на телефоне, и то тогда еще не мобильные были, они только начали появляться.
Сотрудничество продолжалось полтора года — пока он не перешел в «Северсталь». Помню, как Константин пришел с каким-то даже ощущением неудобства, извинился и сказал, что нам придется прервать сотрудничество. И дал понять, что это не его решение. Тогда в России ситуацией во многом правили руководители клубов, они же все и решали. Сам же он был парнем совершенно неконфликтным, и я искренне пожелал ему успехов. Никаких обид на него у меня не было.
Eго скромность для хоккеиста была даже чересчур
— Его высоко выбрали на драфте НХЛ, во втором десятке первого раунда. Когда он играл в «Питтсбурге», у меня там же в системе клуба был Александр Зевахин, и мы общались как добрые знакомые. Я тогда уже работал с Ильей Ковальчуком. Мне кажется, что у Кости были все данные, чтобы провести полноценную карьеру в НХЛ, а не только пару-тройку сезонов, пусть и отмеченную игрой в одном звене с Марио Лемье и в одной команде с новичком Сидни Кросби.
Скорость, мощь... Но он был слишком спокоен, доброжелателен. Может, не хватало какой-то наглости, спортивной злости, напора, умения выгрызать свое. Он всегда сопереживал, был порядочным и скромным. Слишком скромным.
Тогда в России как раз появились деньги, и между борьбой за попадание в основу клуба НХЛ и отправками в АХЛ, с одной стороны, и отъездом в позднюю суперлигу и КХЛ, с другой, многие игроки стали выбирать второе — лучше были и финансовые условия, и игровое время. Так и Костя уехал в «Салават», с которым в 2011 году выиграл Кубок Гагарина. Помню, как они кому-то проигрывали, и за один третий период Костя сделал хет-трик.
Когда я руководил «Югрой», то работал там с тренером Андреем Потайчуком. Кольцов потом, уже перейдя на тренерскую работу, помогал ему в «Спартаке». Мы с Потайчуком разговаривали, и он очень хорошо отзывался о Косте как о растущем специалисте и порядочном человеке. О способности работать в коллективе, что у него было с детства.
Потайчук говорил, что из Кольцова получится хороший тренер
— Светлый, хороший, скромный, честный парень. При таких данных быть таким скромным... Это для хоккеиста, мне кажется, было чересчур. Не знаю его внутренний мир, но то, что произошло, не укладывалось в мои представления о нем. На моей памяти у него не было никаких депрессий, странного поведения. Я неплохо знаю человеческую психологию, занимаюсь ею теперь профессионально.
Такие вещи, как суицид, — это всегда результат накопительного процесса с неразрешенным внутренним конфликтом. Просто так подобные решения не принимаются, в каком бы состоянии человек ни был. И он, насколько знаю, не был склонен ни к каким серьезным расширителям сознания. Уж к наркотикам так точно. А со стакана спиртного без глубинных причин с собой ничего не сделаешь.
При этом карьера у него развивалась успешно. Потайчук говорил, что Кольцов очень скрупулезен и педантичен, детально и понятно объясняет и из него получится специалист хорошего уровня. И это точно будущий главный тренер.
Виделись мы, когда я работал в «Югре», а Костя — в «Спартаке». До того — на Матчах звезд КХЛ в середине десятых. Скрытности в нем я не чувствовал. Доброжелательность, воспитанность — не синонимы того, что человек что-то в себе таит. А я его знаю именно таким. Он не рвал рубаху на груди, хорошо понимал, что, кому и когда говорить.
Об отношениях с Ариной Соболенко могу сказать только то, что и все, — как человека ее не знал, поэтому и прокомментировать тут ничего не могу.
От него шел один позитив
В «Крылья» привозили молодых игроков — защитника Алексея Семенова, позже игравшего в «Сан-Хосе», «Эдмонтоне» и СКА, и центрального нападающего Алексеева из Мурманска. Все они — 1981 года. У меня были со всеми подписаны агентские контракты. Но удержать их я не смог, моего авторитета тогда не хватило.
Тогда была проблема с клюшками и коньками, и Костя ничего не просил, брал то, что дают. Руководство «Крыльев» тогда определяло их судьбу. Роль агентов тогда мало кто учитывал, и не могу сказать, что это произошло по его желанию. Его волновала только его игра, и мы расстались, видимо, в силу небольшой необходимости друг другу. Но это особенность того времени.
Понимаю, что, когда происходят такие ужасные вещи, людям надо день-два, чтобы хоть немного свыкнуться с этим фактом, и разговаривать об этом тяжело. Поэтому пока никому не звонил, в душу не лез.
Какой бы перерыв ни был с момента нашей предыдущей встречи с Костей, с ним всегда было приятно увидеться и пообщаться. От него всегда шел позитив...
Соболезнования родным, близким и друзьям.