Я выиграл мой первый Кубок Стэнли в 1995 году.
Однако так вышло, что и проиграл свой первый Кубок Стэнли я в том же 1995 году.
Я рос в Квебеке, и спорт всегда был частью моей жизни. Первыми соперниками были мальчишки, которые жили неподалеку. Летом мы играли в уличный хоккей все время, пока не становилось темно (а потом мы импровизировали). Процесс деления на команды был весьма логичным. На обочине дороги стоял фонарь. Кто жил севернее фонаря, шел в одну команду, кто южнее – в другую. Я играл за Северную команду. Мой приятель Ги – за Южную.
Не буду скромничать: Север доминировал во времена моего детства. Когда я выиграл свой первый Кубок Стэнли с "Нью-Джерси", ни секунды не сомневался, куда его отвезу. Я мечтал об этом с самого детства. Я привез его в свой старый район, и Север и Юг вновь сошлись в битве за кубок. Кубок Стэнли.
И мы проиграли. Команда Ги победила, и мне пришлось смотреть, как он поднимает Кубок над своей головой и несет его по нашей улице.
К счастью, я получил шанс на реванш в 2000 и 2003 годах.
Довольно забавно то, как это случилось – то, что я стал голкипером. Я играл в нападении в одной команде, когда был совсем маленьким, а другой команде был нужен запасной вратарь. Так вышло, что это был шанс играть больше и чаще, и потому я решился сменить амплуа. Мой отец был вратарем. Он выиграл бронзу со сборной Канады на Олимпиаде 1956 года. Когда я спросил его, стоит ли мне это делать, он сказал, что это правильный выбор.
Да, я был действительно крутым вратарем. Но что куда важнее, я любил это. Я работал над собой каждый день, потому что никогда не думал об этом лишь как о работе.
Я заканчивал сезон, играя за обе команды – нападающим в одной и вратарем в другой. На следующий год, когда я отправился на первую в сезоне тренировку, мой отец отвез меня на каток и уехал по своим делам. Мне тогда было всего семь лет, и вот я захожу в раздевалку с сумкой, которая весит больше меня, а ко мне подходит мой тренер и спрашивает: "Итак, что ты выбираешь? Хочешь быть вратарем или нападающим?". Я оглядываюсь, а отца нет рядом. Некому ответить за меня. Я поддался своей первой мысли.
"Я хочу быть вратарем".
Я еще долгое время этого не понимал, но, вероятно, это было самое важное решение в моей жизни. Все могло сложиться совсем по-другому.
После окончания карьеры мой отец стал фотографом, причем очень хорошим. Он работал на матчах "Экспос" (бейсбольная команда из Монреаля. – Прим. "СЭ") и "Канадиенс" и давал мне по пять долларов за то, что я помогал ему носить оборудование для съемок во время матчей. Ему никогда не надо было по два раза просить меня помочь. В том возрасте я пользовался любой возможностью посмотреть вблизи на настоящих спортсменов. На то, как они ведут себя, как они готовятся перед играми. Когда ты видишь этих парней вживую, чувствуешь, что идея стать когда-нибудь одним из них вполне реалистична.
Моим любимым спортсменом в те времена был Гари Картер (бейсболист. – Прим. "СЭ"). Он часто приходил к нам домой забирать фотографии. Не было, разумеется, никакой электронной почты, поэтому спортсмены просто приходили к нам за фотографиями, чтобы подарить их своим родным и друзьям. Благодаря этому у моего отца были особые отношения с этими парнями.
Навсегда запомню Гари как настоящего джентльмена. Я не так хорошо говорил по-английски в детстве, но он находил время поболтать со мной, и я чувствовал себя особенным. Это многое значило для меня.
Однажды отец пришел с хоккея и сказал: "Сын, жаль, ты не видел этого вратаря сегодня вечером. Он играл словно третий защитник". Он говорил о Роне Хекстолле. В следующий раз, когда "Монреаль" играл с "Филадельфией", я внимательно наблюдал за его игрой, и это изменило все мое отношение к тому, как должен действовать голкипер в воротах. Он постоянно выходил из ворот и отдавал передачи нападающим. Он постоянно нервировал игроков соперника, потому что не стоял на одном месте. Я думал: "Черт побери, я должен стать таким игроком".
И я начал работать над этим. Работать. Работать. И еще раз работать. Я провел целое лето, бросая эти тяжелые оранжевые шайбы до тех пор, пока не почувствовал, что у меня отваливаются руки. И вскоре я понял, что играю лучше. Конечно, такое серьезное отношение к хоккею помогло мне, но у меня было особое хоккейное чувство, которое позволяло мне делать то, что не могли другие вратари. Честно говоря, после того, как я сменил амплуа, я никогда не переставал скучать по тому, как забиваю голы сам. Но добавление атакующего элемента в мою игру позволило мне чувствовать себя полноценно. Однажды в низших лигах я даже отдал три голевые передачи. По сей день горжусь этим матчем.
До сих пор помню тот момент, когда впервые увидел Нью-Йорк. Такое сложно позабыть. Я понятия не имел, где находится Нью-Джерси, когда местный клуб меня задрафтовал. Я знал, что "Девилз" играют в НХЛ, но не знал, где мне придется играть и даже не представлял, что это будет рядом с Нью-Йорком. Когда я его увидел, то понял, что это место идеально подходит, чтобы играть в хоккей.
Моя карьера в "Девилз" могла сложиться совсем по-другому. В 1991 году, Брэндан Шэнахан ушел в "Сент-Луис" ограниченно свободным агентом, и "Блюз" должны были отдать кого-нибудь взамен. Лу Ламорелло хотел получить Скотта Стивенса. "Сент-Луис" хотел отдать Рода Бриндамора и Кертиса Джозефа, которому было всего 24 – карьера этого вратаря только начиналась. Если бы его обменяли, вся моя жизнь, скорее всего, была бы совершенно иной.
К счастью для меня, Лу всегда получал то, что хотел.
Первые годы в "Девилз" были особенными. Это было весело. Мы знали, что бесим очень многих. Фанаты других команд считали нас скучными, СМИ называли нас худшей рекламой хоккею.
Но мы любили это. Так как знали, что если нас ненавидят, то это значит, что мы делаем все правильно.
Система нашей игры была простой. Мы просто делали то, что просил от нас Жак Лемэр. Играли жестко, от защиты. И выходили на любой матч со стопроцентной уверенностью, что выиграем. Как вратарь, я не мог мечтать о чем-то ином.
У нас не был задачи просто выиграть один Кубок Стэнли. Целью было постоянство. Всегда быть лучшими. Каждый год у нас были потери в составе, но костяк сохранялся очень долго, и в течение девяти лет сразу пятеро из нас выиграли три Кубка Стэнли. Новые парни в раздевалке просто следовали за нами и слушали, что им говорят.
Есть много причин, почему моя карьера была настолько успешной. Одна из главных – это наш тренер вратарей Жак Карон. Очень тяжело переезжать на новое место, когда ты еще практически ребенок, а Жак был канадцем-франкофоном, и он очень помог мне освоиться на новом месте. Мы проводили вместе много времени, и он познакомил меня со всеми в "Девилз". Все очень любили Жака, и потому быстро приняли меня как своего. Он был для меня скорее одноклубником, а не просто тренером.
22 года в одном месте – это очень долгий промежуток времени. Поэтому "Девилз" стали для меня настоящей семьей. Не только команда, но и ее болельщики. Нет, мы не из Нью-Йорка, но мы всегда гордились тем, откуда мы. Гордились своей уникальной хоккейной культурой. Да, у других команд было больше фанатов, но таких эмоциальных, как у нас, не было ни у кого, поверьте на слово. И после всех этих лет, я всегда мог взглянуть на трибуны и увидеть знакомые лица. Я прекрасно знал, для кого я играю.
С детства я всегда чувствовал себя счастливым, выходя на лед. Это огромная честь получить признание за то, чем, как мне казалось, я был рожден заниматься. Много событий произошло, которые привели меня к этому моменту в моей жизни. Но нет ни одного, которое я бы хотел изменить.