Наград в его коллекции немало — два золота с московским «Динамо» (1991 и 1992 годы), столько же — с национальной сборной (Олимпиада в Альбервиле-1992 и чемпионат мира в Мюнхене-1993), плюс олимпийское серебро Нагано-1998...
Тем не менее многие в хоккейном мире считают, что Трефилов не смог полностью реализовать свой потенциал. Уж слишком ярко начинал он в «Динамо», где быстро стал основным вратарем и получил вызов в сборную СССР.
Но сам голкипер, успевший поиграть еще в «Калгари», «Баффало», «Чикаго» и немецком «Дюссельдорфе», карьерой доволен. Годы спустя в «Разговоре по пятницам» так и сказал: «Я раскрылся даже больше чем на сто процентов!» И добавил: «Сегодня в КХЛ я бы вряд ли пробился...»
Армия
— В родном Кирово-Чепецке вас в детстве опекал отец Александра Мальцева, сторож на катке.
— Я с шести утра был на льду, еще перед школой. Дядя Коля выдавал ключи от раздевалки, поил чаем, угощал печеньем. А умер во время нашей тренировки. Часто его вспоминаю.
— Это тренировки приучили вас вставать с рассветом?
— Армия.
— Когда атомную бомбу сторожили в Арзамасе-16?
— Было дело.
— Засекреченное предприятие изнутри посмотрели?
— Нет. Однажды съездили на практику. С «секретной» миссией — дежурили на КПП.
— С «дедами» дрались?
— Ни разу. Я был в элитной сержантской школе, там дисциплина железная. Нагрузки круче, чем в спорте. Кроссы по 18 километров. Времени на отдых не было вообще — мечтали об одном: выспаться! В пять подъем, моментально вооружиться и — беги. Толстенная телогрейка к концу мокрая насквозь. Отстрелялись, на обед — и снова марш-бросок. Народ падал без сознания. Юрзинов потом поражался: «Ты в спецназе служил?»
— После армии оружие в руках держали?
— Как-то в Вашингтоне отправились в специальный тир для Secret Service. Президентской службы. Чего только там ни было — пистолеты, автоматы... Я всех сразил качеством стрельбы. Народ поглядывал с изумлением — ай да русский!
«Динамо»
— В Арзамасе-16 было не до хоккея.
— До перевода в «Динамо» я два года не стоял на коньках! На первой же тренировке мениск — и вылетел на три месяца. Вернулся в середине сезона, кое-как доиграл. А на следующий год был лучшим вратарем «Динамо-2». Начали привлекать в первую команду.
— Ковалев, Каспарайтис, Яшин жили в Новогорске и ночами тренировались на пустом катке. Вы тоже?
— Нет. Может, они в выходные шли на лед? Так-то ежедневно по две тренировки. Третья точно никому не требовалась. У Юрзинова работали на износ. Много внимания уделяли тактике, разбору игр, смотрели видео. Владимир Владимирович для меня как второй отец. Я был никто и звать никак, а он что-то разглядел, дал шанс. Хотя в «Динамо» вратарей хватало — Шталенков, Мухометов, Карпин, Мышкин еще не закончил... Представляете имена? Это теперь понимаю, что пробиться было нереально.
— Каспарайтис в «Динамо» зажигал?
— Дарюс — заводной, вечно какие-то приколы. Иногда с печальными последствиями. За победу на Олимпиаде в Альбервиле нам вручили «Жигули». Каспарайтис ездить толком не умел, но решил дать кружок по Новогорску. Набилось к нему человек пять. На первом же повороте улетели в кювет. «Шестерка» восстановлению не подлежала.
— Обидно.
— Еще как! Денег-то на новую машину не было. А мы в это время сидим на собрании, ждем ребят, через день игра. Вдруг распахивается дверь, забегают — в крови, порезанные осколками. Юрзинов в крик. Но на матч вышли все.
Олимпиада
— Игорь Болдин говорил нам, что в Альбервиле сборную всерьез не воспринимали. Называли «детским садом».
— Энхаэловцы в Играх не участвовали. Отсюда отношение. На самом деле команда была крепкая. Лидеры — Быков и Хомутов. Выстрелила спартаковская тройка Борщевский — Болдин — Прохоров. Плюс надежная защита — Юшкевич, Каспарайтис, Малахов, Зубов... Не было ощущения, что это Олимпиада. Казалось, рядовой турнирчик.
— Почему?
— Хоккейный дворец не ахти. Поселились не в Олимпийской деревне, а на отшибе. В общежитии уровня ниже среднего. Кормили неважно. Хуже только в Нагано. Там такую бурду готовили, что все с утра до вечера толпились в «Макдоналдсе». В 1992-м мы не попали на другие соревнования, церемонии открытия и закрытия. Играли в Мерибеле, вдали от центра города. Там, наверное, была атмосфера праздника, у нас же — все буднично.
— Чем, помимо «Жигулей», отблагодарила родина за победу?
— Получили семь тысяч франков. И по хрустальной вазе от мэра Москвы Гавриила Попова.
— Почему в Альбервиле и Нагано основным вратарем был Шталенков?
— Так складывалось, что в клубе больше доверяли мне, а в сборной — Мише. В 1992-м я считался первым номером в «Динамо». Но парочка неудачных матчей за сборную — и отпал вопрос, кому играть. Миша не подвел. Как и в Нагано. Гол в финале от чеха Свободы — несчастный случай. Были уже до игры недобрые предчувствия...
— С чего бы?
— Накануне из Москвы привезли икону. В комнате, где проводили собрания, поставили на стол, прислонили к стеночке. Тренеры произнесли речь. Встаем, чтобы идти к автобусу. В этот момент кто-то из игроков задевает икону. Падает на пол — и гробовая тишина. Оцепенение. Думаю, не у меня одного мелькнула мысль: «Это знак...» Хотя никто ничего не сказал. Молча сели в автобус. Единственную шайбу пропустили в третьем периоде после рикошета.
Самоучка
— Пересматриваете собственные матчи?
— Разве что победный финал чемпионата мира-1993 против шведов. Но это исключение. Не люблю смотреть на себя в игре. У меня нет отточенной техники, как у Хабибулина, Шталенкова, Бобровского, Варламова. В воротах кувыркался, отбивал шайбу всем подряд. Я же самоучка, никакой школы. Вратарские способности ограничены. Еще и трясло перед каждым матчем. Вот Хабибулин и Набоков — абсолютно спокойны. Гашек со Шталенковым — вообще уникумы. Ни капли эмоций. Так что я раскрылся даже больше чем на сто процентов!
— Как удалось?
— У меня выхода не было — только пахать. Что я видел до «Динамо», кроме колючей проволоки в режимном городе, куда без пропуска не заедешь? Не обошлось и без доли везения. Оказался в нужное время в нужном месте. Честно вам скажу — сегодня в КХЛ я вряд ли пробился бы. Конкуренция выросла, особенно с появлением зарубежных вратарей.
— Был матч, в котором вратарь соперника потряс бы фантастической игрой?
— Швед Рольф Риддервалл на чемпионате мира-1991. Не хватит эпитетов, чтоб описать его игру. Тащил все! Благодаря Рольфу шведы и выиграли золото. Нас поражение отбросило на третье место. Я так расстроился, что не сдержал слез. Игорь Кравчук утешал, заслонил от телекамер, которые тут же направили в мою сторону. Больше из-за хоккея не плакал никогда.
НХЛ
— В дебютном матче НХЛ вы пропустили пять шайб, «Калгари» сыграл с «Ванкувером» 5:5.
— В России была игра от обороны, тактика. Каждый момент — событие. А здесь — ураган! Бросок за броском! До меня сразу дошло, что такое НХЛ. Открытый хоккей, все для болельщиков.
— Главный тренер «Калгари» Дэйв Кинг быстро отослал вас в фарм-клуб. Кто-то был уверен — из-за того, что сборная СССР обыграла его канадцев на Олимпиаде-1992.
— Возможно, та победа повлияла — но и русских тогда недолюбливали. Как душили в «Калгари» Сергея Макарова, потрясающего игрока! А когда я отказался подписывать новый контракт, услышал от менеджера «Флэймз» Дуга Райзбро: «Ну и езжай в свою Россию. Будешь дерьмо есть».
— Сильно.
— Попадались противные люди. Бескультурные, вульгарные. В фарм-клуб «Калгари» отправился со шведом Никласом Сандбладом. Там столкнулись с хоккеистами, чей уровень ниже нуля. Наслушались всякого! «Наш хлеб отнимаете, валите отсюда...»
— Селиванов назвал Кинга лживым и двуличным.
— Кинг — старая гвардия. Больше доверял канадцам.
— Уезжали в Штаты на контракт 22 тысячи долларов в год?
— 27. В России и этого не было.
— До каких цифр доросли?
— Рекордный мой контракт — 600 тысяч «грязными». Налоги — свыше 60 процентов, сегодня забирают вообще 70. 10 процентов шло в профсоюз игроков.
Американец
— На Олимпиаде в Турине у Евгения Набокова был шлем с рисунком: акула пожирает флаги стран — соперниц сборной России. Что на шлеме изображали вы?
— Кремль. Либо логотип клубного спонсора. Но это под конец карьеры. Раньше-то никому в голову не приходило разукрашивать шлем. Сейчас пишут всё! Никнейм, имена детей, любимых персонажей фильмов... Как с татуировками — кто во что горазд.
— У вас татуировки есть?
— Нет. Эта мода прошла мимо меня. Зато мой портрет во вратарской форме набили несколько фанатов «Дюссельдорфа».
— Где?
— На ноге. Сами показали. Сходство феноменальное! Один в один!
— За что такая честь?
— Шесть сезонов отыграл в клубе, мы брали Кубок, дважды доходили до финала. Болельщики в Германии уникальные. Хоккей слабоват, с нашим не сравнить. Но на матчи ходит по 20 тысяч человек!
— К разговору о никнейме. Были в жизни прозвища?
— До «Ак Барса» — нет. Там Моисеев звал меня Американцем. Наверное, потому что из США приехал.
— В команде привязалось?
— Нет. Ребята обращались по имени. Это от Юрия Ивановича постоянно слышал: «Где наш Американец?»
— Ваш контракт с «Ак Барсом» в 1998-м был едва ли не самым крутым для российского хоккея — 300 тысяч долларов в год.
— Одно дело — подписать, другое — получить. Мне почти ничего не заплатили.
— Странно. Моисеев уверял в интервью, что деньги вы получили, перевели в Америку и сбежали.
— Смешно. Говорить можно что угодно. Тогда все делалось по законам 90-х. Хоккеисты были бесправны.
— В Казани орудовали настоящие банды. Сталкивались?
— Был случай. Клуб выделил «девятку». Вскоре какой-то человек окликнул на стоянке: «Нам понравилась твоя машина. Завтра украдем».
— По-дружески предупредил?
— Вроде того. Действительно украли! Из милиции приезжали, снимали отпечатки пальцев, долго разбирались. Бесполезно. Не нашли ни угонщиков, ни машину.