У моих родителей на нашей ферме в Саскачеване был старенький трактор Massey-Harris 1940 года выпуска.
Такие теперь иногда можно увидеть на обочине проселочной дороги, где их оставили ржаветь и доживать свой век. Это был реликт из прошлой эпохи – напоминание о других временах.
Мне всегда хотелось покататься на нем, но родители не разрешали. Так что пришлось импровизировать.
На нашей ферме был небольшой холм. Когда мне было семь лет, я часто тренировался на этом холме, толкая трактор вверх. В левой руке я зажимал кирпич, будто это футбольный мяч, а правой толкал. Когда я уставал, то клал кирпич под колесо, чтобы трактор не скатился вниз. Затем я прислонялся спиной к раскаленному металлу и утирал пот со лба. Лето в Саскачеване может быть чертовски жарким.
Но, как мы привыкли говорить на ферме: "Если ты вспотел, то ты поработал".
Когда, я, наконец, добирался до вершины холма, то поворачивал руль и толкал машину вниз, к подножию. Прицеливался и сталкивал трактор с холма. Пока агрегат набирал скорость, я запрыгивал на водительское место и мчался на всех порах вниз. Это было счастье – 10 секунд за рулем. Я был настоящим водителем трактора.
Оказавшись внизу, я начинал всю процедуру сначала.
Рутина.
Мне нравится рутина.
Она сопровождала все мое детство. Летом я таскал сено и толкал тракторы. Но зимой я все время проводил на льду. Когда на улице холодало, то я, можно сказать, прописывался на хоккейной коробке.
Приходил из школы, надевал коньки и бежал на каток, который отец заливал на заднем дворе каждую зиму. Неважно, какая температура – я не уходил с улицы до самой ночи. Я без устали тренировался – и делал это постоянно, – потому что это было то, в чем я преуспевал.
Моей маме, в прямом смысле слова, каждый вечер приходилось утаскивать меня со льда. Она выходила на улицу, хватала меня за воротник и тащила в дом, чтобы я успел сделать домашнее задание.
Я ненавидел школу. Ненавидел домашку. Я ничего в этом не смыслил. Домашняя работа – одна лишь мысль о ней – пугала меня гораздо больше, чем лютый холод или падение на лед.
Слова казались мне странным набором букв, цифры совсем не давались. От математики у меня болела голова. Не мог понять, как школьная программа дается некоторым так легко. Из-за этого я чувствовал себя одиноким.
В школе ко мне относились, как к дурачку. Вскоре я привык к этому и даже утвердился в мысли, что так и есть. Не помню, чтобы хоть кто-то из преподавателей попробовал уделить мне чуть больше времени и попытаться выяснить, почему у меня проблема с учебой. Все просто двигались вперед – я же старался сильно не отставать. А что еще остается 8-летнему мальчишке?
Зато я сконцентрировался на единственном деле, в котором был хорош – хоккее. В детстве казалось, что только на льду я чувствую себя комфортно. Для меня существовали две нормальных среды обитания – ферма и каток. Там я обретал покой. Каждый раз, надевая коньки, я добивался чего-то. Хоть в чем-то я становился лучше.
Чем старше я становился, тем серьезнее становились проблемы в школе. В 8-м классе мы проходили проверку на чтение. Я читал на уровне 4-го класса. Но, опять же, никто не знал, что с этим делать. Все просто вновь махнули рукой.
В 9-м классе в один из первых дней занятий каждый должен был выйти перед классом и что-то прочесть.
"Брент, ты не мог бы выйти и прочитать эти два параграфа для нас?" – спросил учитель.
Я вышел, страшась того, что ждет меня впереди. Хотел побыстрее с этим покончить.
Когда я посмотрел на страницу, то мне показалось, что это просто свалка букв, собранных в кучу. Это даже не было похоже на слова. Возможно, это был иностранный язык. Я не мог этого сделать. Я гадал, говорил быстро и тихо… Другие дети стали смеяться надо мной. Они указывали на меня пальцами и что-то шептали друг другу. Мой кошмар стал явью.
Вам случалось желать оказаться в любом другом месте, но только не там, где вы находитесь сейчас? Эта мысль парализует мозг. Ее невозможно отбросить. Я просто хотел надеть свои коньки и укатить ото всех. Хотел делать то, где я бы не испытывал позора и стыда. Где я чего-то добивался.
Я никому не рассказывал о том, что произошло. Даже родителям. Кому какое дело? Я просто тупой. Я не боялся рассказать им. Но что они могли сделать?
Продолжал жить своей жизнью. Было проще не поднимать эту болезненную тему, что я глупее своих сверстников, чем попробовать это как-то исправить. Моя приемная мама помогала мне с домашними заданиями. Только благодаря ей я смог закончить старшие классы.
Я обязан ей за то терпение. Большинство учителей знали, что я добиваюсь успехов в хоккее. Они понимали, что у меня есть шанс чего-то добиться в игре. Так что никто не вставлял мне палки в колеса.
В Канаде хоккей – это религия, которая прощает многие грехи.
В те годы я мечтал стать вратарем. Как мой кумир – Патрик Руа. Его постерами была увешана вся моя комната. У меня были небольшие щитки, которые я раскрашивал в цвета "Монреаля" – сине-бело-красный. Мне нравилось отбивать шайбы – неважно, кто бросал. Мои родители много работали, так что я мог приглашать друзей на наш каток и отбивать множество бросков.
Но я понимал, что подобной практики будет недостаточно. Не находилось желающих бросать по моим воротам на регулярной основе. Тогда я брал с собой сестру и ставил на ворота уже ее, оттачивая свой бросок и свои атакующие навыки. На холоде она долго не выдерживала, но мне было не до этого. С рассвета до заката я думал только об одном – хоккей. Признаю, я не обладал каким-то выдающимся талантом, но мне нравилось возиться с шайбой, нравилось даже блокировать ее, пусть я играл и не в воротах. В конце концов, так я превратился в защитника.
Полагаю, вы знакомы с теорией о 10 000 часов? Именно столько времени вы должны провести на льду к 15 годам. Я же выходил на каток не только потому, что это мне нравилось, но и потому, что это позволяло мне отвлечься от грустных мыслей. Это помогало мне забыть о других проблемах.
Несмотря на все часы, проведенные на льду, я никогда не был самым быстрым или самым техничным игроком – но будь я проклят, если кто-то вкалывал больше меня. Такого быть просто не могло. Этот настрой шел с фермы. Я ценил каждую секунду, проведенную на нашей земле. Кормежка куриц, выпас коров – я понимал, сколько каждодневного труда отнимает свое хозяйство. И это научило меня, что упорный труд – залог успеха.
И в это я верю по сей день.
Чем лучше я становился в хоккее, тем больше я работал. И тем меньше внимание я уделял учебе. Моей целью стала НХЛ. И следующим моим шагом после окончания школы стал переезд в команду юниорской хоккейной лиги из Свифт-Каррент.
Оттуда я попал на драфт НХЛ-1995. Скауты пророчили мне один из первых раундов, но я досидел до шестого. 143 человека были выбраны, прежде чем "Ванкувер" обратил на меня внимание. Позже мне объяснили, что я откатился так далеко, так как не очень хорошо катался и был медлительным.
Но что скауты не могли разглядеть, так это мой хоккейный интеллект.
Мне всегда казалось это забавным. Вот парень, которого все считают дурачком и чья единственная надежда чего-то добиться в жизни – это хоккей. Но когда я попал на драфт НХЛ, моим главным козырем стал мой интеллект.
Понимаете, я просчитывал, куда двинется нападающий еще прежде, чем это делал сам соперник. Я знал, как справиться со скоростным игроком, техничным соперником или хитрым распасовщиком. Все те часы, что я проводил на катке, возможно, не оказали того эффекта, на который я рассчитывал, на мои физические качества – я не обладал хорошим катанием – но психологически… я был на ином уровне.
Проведя два с половиной года в разъездах на автобусе по просторам АХЛ, я, наконец, получил свой шанс. Тренеры "Кэнакс" обратили внимание на мой игровой стиль и решили, что такой парень может пригодиться на синей линии основной команды.
Первую игру в НХЛ я провел в 1999 году против "Чикаго" на арене, которая в будущем станет одним из главных мест в моей жизни. "Сумасшедший дом в Мэдисоне" или, как его называли официально, United Center. Никогда не забуду тот вечер. Марк Кроуфорд выпустил меня в стартовой пятерке вместе с Брайаном Маккейбом, Дональдом Браширом, Трентом Клэттом и Мэттом Куком.
Тогда United Center не был похож на нынешний. Трибуны были практически пусты – лишь кучки самых преданных фанатов, разбросанные по всей арене. "Блэкхокс" переживали тяжелые времена. В их составе выступали Боб Проберт, Рид Симпсон и Брэд Браун. Команда имела репутацию жесткого и даже жестокого противника. Это уже был вымирающий вид – сборище ветеранов, которые, поверьте мне, позаботятся о том, чтобы после игры вам понадобилась ванна со льдом.
Помню, как мы выстроились перед стартовым вбрасыванием, и на другом конце площадки я увидел Проберта. Тогда я подумал: "Я умру. Умру сегодня, на этой самой арене. Прямо на этом льду".
Но если бы я умер в тот вечер, то умер бы счастливым человеком. Всю свою жизнь я стремился к одной цели – сыграть в НХЛ. Наконец, я ее достиг. Я осуществил свою мечту, но я все еще не забывал причину, по которой меня так поздно выбрали на драфте. Это оставило след в моей душе, как тот случай, когда все смеялись надо мной в 9-м классе. Я хотел доказать их неправоту. Это подталкивало меня вперед.
И завело очень далеко.
***
Даже будучи игроком НХЛ, можно чувствовать себя одиноким. Люди считают, что тебя постоянно окружают партнеры по команде, что ты просто играешь в любимую игру и хорошо проводишь время. И, отчасти, так оно и есть. Но жизнь не ограничивается теми 60 минутами, что ты проводишь на льду.
Переезды на автобусах, перелеты на самолетах, ночевки в отелях и гостиницах – во всех этих случаях я оставался наедине со своими мыслями. И я ненавидел эти периоды. Да и кто бы любил, если бы каждый день все, да и ты сам, ставили бы под сомнение твои умственные способности и психическое состояние? Даже осуществление моей мечты и попадание в НХЛ не смогло нивелировать тот разрушающий эффект, который на меня оказали школьные годы. Во всяком случае, тогда люди имели очень маленькое представление о той проблеме, с которой я столкнулся. Но и особого желания хоть чем-то мне помочь они тоже не проявили.
Я чувствовал себя… не в себе… что меня не должно здесь быть. Я не мог выносить это чувство одиночества. Эта борьба истощала меня.
Так я познакомился с алкоголем. Он заглушал мои страхи.
Когда я пил, то не сталкивался с реальностью – это было облегчением. На некоторых выездах после прибытия в город я, первым делом, звонил в отель и заказывал 24 банки пива в номер. Мало кто хотел остаться со мной в одной комнате. Кто-то считал меня сумасшедшим, кого-то просто раздражал мой образ жизни и привычки. Так что большинство вечеров я проводил наедине с собой. Единственным другом оставался алкоголь – он помогал забыться.
Я никогда не выходил пьяным на лед, давайте сразу проясним этот вопрос. Я слишком серьезно относился к своему делу и слишком уважал клуб и партнеров. Так что, когда я не мог пить, приходилось справляться как-то иначе. Чаще всего я просто старался себя чем-то занять. На выездах ходил по магазинам или просто где-то околачивался перед матчами. Возможно, я единственный хоккеист в истории НХЛ, который никогда не спал перед играми. Просто не мог. Не мог оставаться наедине с собой посреди дня. Это не давало мне спокойно уснуть.
Просто шастал от стенки к стенке – пытался хоть чем-то себя занять, чтобы не размышлять о том, во что превратилась моя жизнь.
Моя хоккейная карьера началась в Ванкувере, затем продолжилась в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, а в 2007 году я оказался в Чикаго.
К тому моменту моя карьера висела на волоске. Игра поменялась после локаута. Стала быстрее и техничнее. А эти аспекты игры никогда не были моими сильными сторонами.
Было видно, что в "Чикаго" подобралась перспективная команда, и мне был интересен этот вызов. В составе "Блэкхокс" появились два молодых защитника – Данкан Кит и Брент Сибрук. Идеальные представители нового хоккея. Дэйл Тэллон, тогдашний генеральный менеджер "ястребов", предлагая мне контракт, сообщил: "Брент, мы хотим использовать тебя несколько в иной роли, понимаешь? Мы хотим, чтобы ты показал молодым игрокам, что значит быть профессионалом, что нужно делать, чтобы играть в НХЛ".
Я понимал его слова. Он хотел, чтобы я стал защитником-домоседом. Если я не смогу перестроиться, то этот однолетний контракт с "Чикаго", скорее всего, станет для меня последним в НХЛ. Большую часть карьеры я выходил в большинстве и считался неплохим распасовщиком с мощным щелчком. Но в 2007 году я вернулся к истокам – нужно блокировать шайбы. И я решил стать лучшим в этом.
Подписывая соглашение с "Чикаго", я все еще знал, что у меня есть проблемы. Но я вновь отстранил их в сторону. Хорошо… защитник-домосед… это я могу. Я заблокирую каждый бросок. Неважно, какую кость я сломаю. Неважно, сколько на мне будет синяков. Такова моя новая роль.
Играя рядом с Китом и Сибруком, было легко сохранять мотивацию. Я понимал, что помогаю им расти – хотел быть частью их прогресса. Когда в силу стали входить Джонатан Тэйвз с Патриком Кейном, стало очевидно, что мы в паре лет от того, что стать хорошей командой… очень хорошей. И я хотел увидеть это. Я хотел увидеть, на что эти ребята способны, когда вырастут.
Я хотел выиграть Кубок Стэнли.
Мой дом находился в 18 милях от арены. Я считал каждую милю по дороге обратно – просто чтобы успокоиться. Каждую из этих миль я был наедине со своими мыслями, но в хорошем плане. Я думал о хоккее.
Через три года мы, наконец, выиграли Кубок. Я прекрасно помню тот день.
Начиналось все как обычно.
Филадельфия. Шестой матч серии. Я встал в 7 утра, как и перед любым другим матчем. Позавтракал, выпил пару банок "Ред Булл" и пошел подышать свежим воздухом. Утренняя раскатка прошла быстро – я не мог дождаться вечера. После тренировки у нас, обычно, оставалось 4-5 часов свободного времени, прежде чем ехать на арену. Для меня это были самые тяжелые часы, так как мне нужно было чем-то занять свой мозг.
Но в тот день я чувствовал себя непривычно спокойно.
Ведь на синей линии "Чикаго" играли эти два молодых парня – Данкан Кит и Брент Сибрук.
Пока мои партнеры отдыхали или проводили время с семьями, я отправился прогуляться в парк.
Важнейший день в моей жизни. Через пару часов, возможно, сбудется моя детская мечта, и я подниму над головой Кубок Стэнли. Но для всех остальных в парке… это была обычная среда. Еще один обычный день. Это вернуло меня во времена моего детства на ферме. Во времена, когда я чувствовал себя нормальным, обычным человеком.
Я вспомнил наш трактор. Вспомнил ветер, что обдувал мое лицо, когда я скатывался вниз с холма. Я хотел вновь ощутить этот ветер. Два прошедших лета я чинил тот трактор, так что дал себе обещание, что, если мы завоюем чемпионство, то я прокачусь на нем с Кубком Стэнли.
Мой день продолжался. Купил "Пепси", пакетик "M&M’s" и направился к автобусу, который должен был доставить нас до Wachovia Center. Даже на стадионе я не изменил своим привычкам. Надел коньки в определенной последовательности, завязал шнурки определенным узлом, поднялся со скамейки в определенное время, сходил в ванную в определенный момент и первым вышел на лед. Я должен был делать все именно в такой последовательности, каждый раз.
Это не суеверия. Это способ контролировать свое состояние и заглушить внутренние голоса.
Через 64 минуты после стартового вбрасывания Патрик Кейн забил решающий гол. Мы стали чемпионами. Следующие пару недель стали сказкой. Чемпионский парад в Чикаго я не забуду никогда.
Какое-то время я чувствовал себя нормально. Но даже когда у меня все было хорошо, сомнения периодически всплывали у меня в голове. Они съедали меня каждый раз, как я закрывал глаза.
Когда эйфория после победы улеглась, я вернулся в реальность. Несмотря на достижение своей мечты, я оставался все таким же. Меня ждала еще долгая жизнь впереди, и я понимал, что у меня есть проблемы, которые хоккей не сможет решать вечно.
***
Когда мои дети были совсем маленьким, они просили почитать им что-то на ночь. Я не мог опозориться у них на глазах, так что приходилось выдумывать истории. Я рассказывал им сказки о приключениях, любви, страхе и триумфе. Использовал одних и тех же персонажей, чтобы дети привыкли к ним. Эти персонажи, Пинки и Грини, попадали в различные истории. Чего только они не повидали.
Поначалу, моим детям нравилось, и они с удовольствием засыпали под мои рассказы. Но вскоре они стали спрашивать, как я помню все эти истории, когда передо мной нет книги. Я никогда не знал ответа на этот вопрос.
Когда моя старшая дочь пошла в первый класс, то у нее начались проблемы. Она не поспевала за программой, отставала от других детей, что очень ее расстраивало. Я и ее мама решили выяснить, что может быть причиной. Мы нашли нужного специалиста и через пару дней получили результаты.
"Хорошо, я считаю, что это признаки дислексии и дисграфии", – заявил врач.
Чего? Доктор стал перечислять симптомы. О мой Бог. Мне это знакомо. И это. И это. И это. И это. И это. Мне все было знакомо. У меня были все эти симптомы, включая проблемы с чтением и писанием. Все признаки налицо. Та же проблема. У меня дислексия и дисграфия.
Впервые в жизни я узнал, с чем столкнулся. В чем проблема.
Все эти годы я не имел ни малейшего понятия. Вам это может показаться безумным, но это сущая правда. Всю свою жизнь я думал, что просто глуп. Я с трудом мог читать или писать, но я никогда не видел в этом проблему с обучаемостью. Я думал, что все потому, что я просто идиот. Эта мысль вбивалась мне в голову каждый день.
Но я ошибался. Все ошибались. И через 33 года я, наконец, понял, почему я такой, какой есть.
Но это не принесло мне счастья или хотя бы облегчения. Я просто был рад, что мы сможем помочь дочери. Меня не волновала моя судьба – я хотел, чтобы у нее в жизни все было хорошо. Мы смогли найти для нее специальные классы, которые сильно помогли. Ее мозг быстро впитывал новую информацию, так что я был просто счастлив.
В том врачебном кабинете я впервые за долгие годы забыл о хоккее.
Но я еще не думал о том, чтобы самому обратиться за помощью. Я не мог порвать с игрой. Хотел перестать думать о хоккее, но эта игра слишком долго была в моей голове. Она все еще оставалась моей опорой.
Моя карьера в НХЛ потихоньку подходила к концу. "Чикаго" обменяло меня в "Атланту" после победы в Кубке Стэнли. А затем "Трэшерс" отдали меня в "Монреаль" – тот сезон стал для меня последним в НХЛ. В 2011 году я отправился в Россию, где провел 2,5 года. Думал, что, может, кардинальная смена обстановки поможет мне, но чувство одиночества вновь взяло верх. Было тяжело находиться вдалеке от семьи. Длинные, холодные русские зимы изводили меня. Я вновь стал сильно пить. Все еще цеплялся за последний шанс продолжить карьеру. Но конец был близок. Я знал это.
Правда в том, что мне не нужно было обрести себя. Мне нужно было кое-что исправить в себе.
Всю свою жизнь я знал и понимал лишь одну вещь – хоккей. Это и была моя жизнь. Мои проблемы заставляли меня прятаться от мира и концентрироваться на том единственном, что у меня получалось. И когда настало время вешать коньки на гвоздь, я не мог с этим смириться. Перед мои лицом захлопнулась дверь – я был выброшен в реальный мир… И я не знал, как мне быть.
Моя карьера подошла к концу. Оставалось лишь снова запить. Алкоголь притупляет боль и страх. Дни становились месяцами, месяцы – годом. Когда человек остается наедине со своими мыслями, то вы видите, каков он на самом деле. Я узнал, каков я.
Я рос вдали от близких. Мы с женой развелись. Казалось, я не был способен к нормальному общению. В моей жизни не было смысла. Снова и снова я задавал себе один и тот же вопрос: "Кто я? Как моя жизнь превратилась в кошмар?".
Было уже невыносимо. Я стал еще одной цифрой статистики – очередной спортсмен, завершивший карьеру и потерявший ориентиры. Наконец, семья и друзья пришли на помощь: "Так больше продолжаться не может. Ты обратишься за помощью".
Так я попал в реабилитационный центр.
Без стеснений мог признать, что это стали самые важные 45 дней в моей жизни. Считаю, что это спасло меня. Теперь я стал другим человеком. И прежний "я" больше не вернется. Я осознал, что могу сделать со своей жизнью. Научился медитировать, обретать внутренний покой. Но один урок запал мне в душу больше остальных.
Для кого-то умение принять себя таким, как ты есть, остается пустыми словами. Но это стиль жизни. Меня научили ценить все, что присутствует в моей жизни: семью, друзей, опыт. Так я научился наслаждаться моментами тишины и одиночества, которые раньше только пугали меня. Теперь я могу спокойно остаться дома в пятницу вечером и просто почитать книгу. Да, иногда мне приходится перечитывать одну и ту же страницу по несколько раз, но я учусь, двигаюсь вперед – это самое главное. Для меня это бесценно.
Когда я вышел из клиники, то осознал, сколько боли причинил семье и друзьям. Люди, к которым я поверхностно относился, отношения, которые я разорвал – все стало очевидным. Проблемы с учебой стали причиной алкоголизма. А после того, как я потерял опору в виде хоккея, я уже не мог функционировать нормально.
Для меня самое тяжелое – потеря связи с детьми. Я думаю об этом каждый день. Мы уже не так близки, как были когда-то. Но я не смею винить их. Рядом не было человека, в том числе и меня, который мог бы объяснить, что со мной происходит.
Я думаю о них каждый день.
Я безумно люблю их, и теперь моя главная цель в жизни - упорно трудиться и пытаться становиться лучше, чтобы завоевать их уважение.
Сейчас я пытаюсь жить нормальной жизнью. Работаю аналитиком на NBC Sports, WGN Radio в Чикаго и 120 Sports (приложение для смартфона). Я благодарен судьбе за то, что у меня появился шанс остаться в игре и рассказывать людям о хоккее. Это также заставило меня вновь взяться за учебу. Выбрал онлайн-обучение. Это непросто, но с этими трудностями я готов мириться. Обязан получить образование, если действительно хочу изменить свою жизнь.
Мне 40 лет. Впереди еще половина жизни. Выше я говорил, что достиг своей цели, попав в НХЛ и выиграв Кубок Стэнли. Но теперь я понимаю, что эти достижения не должны были быть моими главными целями в жизни. Ведь я всегда чувствовал, что, что бы я ни сделал, надо мной всегда нависает темное облако проблем по завершению карьеры.
Я не хочу, чтобы хотя бы один ребенок столкнулся с подобным.
Не хочу, чтобы хоть кто-то чувствовал себя дураком. Не хочу, чтобы кто-то сталкивался с проблемами из-за дислексии, дисграфии или какого-то другого отклонения. Теперь я ясно вижу свое будущее. Я хочу посвятить себя помощи детям. Сейчас я работаю над детской книгой. Главными героями вновь будут Пинки и Грини. И я знаю, что в мире существует множество людей, которые готовы помогать не только детям, но и взрослым.
Теперь я уже не "Брент Сопел – бывший защитник НХЛ". У меня есть возможность помочь тем, кто столкнулся с похожими проблемами. И помогая другим, я смогу излечиться и сам.
Некогда мои проблемы терзали меня. Они опустили меня на самое дно. Но это уже в прошлом. Я сильнее их. Мы все сильнее.