– Почему столько людей терпеть не могут Каспарайтиса? Вы же милейший человек...
– Так это замечательно, что не любят! Значит, я классно выполняю свою работу. Чтобы оценить мой хоккей – надо чуть-чуть соображать. В Америке меня понимают лучше. Я играю не просто, но и провоцирую соперника. Все делаю, чтобы тот начал сходить с ума, хватать удаления. Как от меня натерпелся Мессье! В одном матче почти полчаса штрафа набрал! Выводить его из себя доставляло огромное удовольствие. Иногда после силовых приемов видел, что со мной хотят подраться, – и специально подставлял лицо. Тот бил – и отправлялся на скамейку штрафников. В такой игре – своя прелесть.
– Кого больше ненавидят в НХЛ – вас или Ярко Рууту?
– Наверное, Рууту. Но его это вряд ли печалит. Он должен быть только рад – значит, у него будет работа. Шона Эвери из "Рейнджерс" тоже на дух не переносят – и ничего, играет.
– Какой из собственных силовых приемов спустя годы остался в памяти?
– "Мельница" – моя слабость. Обожаю.
– Это что?
– Ловишь соперника на бедро. Многие помнят эпизод, когда из-за меня травму получил Эрик Линдрос. Неприятно, что все так закончилось, но это хоккей. Издержки профессии.
– Вы совершенно не переживаете?
– Если переживать – надо заканчивать с хоккеем. Когда я перешел из "Питтсбурга" в "Рейнджерс", Линдрос набрал мне на мобильный: "Забудем о той стычке. Я на тебя обиды не держу". Вот это профессионал.
– Тогда же вам звонил тафгай Кшиштоф Олива, с которым дрались на тренировке.
– Это была не драка. Мы о чем-то спорили в раздевалке, обозвали друг друга. Перед выходом на лед предупредил Кшиштофа: "Если ко мне подъедешь – моментально огребешь клюшкой". Он, дурень, не поверил. Подъехал. Я ка-а-к двинул ему по хребту клюшкой. Олива упал. Больше ко мне не приближался.
– Когда на вас с кулаками кинулся другой знаменитый тафгай, Дональд Брашир, – не испугались? Вы, не вступая в потасовку, рухнули на лед и сжались словно улитка. Вся Америка потешалась, и только Брашир был в ярости.
– Я не испугался, нет. Вспомнил, что если падаешь на лед – сразу подлетают судьи. "Замочить" тебя не дадут.
– Тафгаев уважаете?
– Их все уважают. Тяжелая у мужиков работа. Минуту подерешься – еле стоишь на ногах. А эти машут кулаками по три-четыре минуты. Для этого нужно обладать фантастической силой.
– Лучший тафгай по вашей версии?
– Крис Саймон. Настоящий шкаф. У него кулак, как два моих.
– На льду с ним не сталкивались?
– Таких амбалов лучше объезжать. Убить могут.
– Нос вам ломали раза три?
– Семь. Самый памятный перелом – в выездном матче с "Нью-Джерси". После мощного броска Андрейчука шайба нашла нос. А болельщики "Дэвилз" меня всегда терпеть не могли. Представьте картину: я весь в крови, боль адская, а трибуны ликуют... Последний раз сломал нос в фарм-клубе "Рейнджерс". Так столкнулся с игроком в маске, что нос в сторону ушел. Потом долго вправляли. Но боли, как ни странно, не было. Не сравнить с тем, что чувствовал после операции на колене. В какой-то момент крутило так, что хоть на стенку лезь. А тут еще первая жена начудила. Отправилась в аптеку за обезболивающим и забыла про меня.
– Забыла?!
– Думала, что у меня с коленкой ничего серьезного. Из аптеки пошла гулять по магазинам. Вот она – женская логика.
– В игре с "Далласом" шайба попала на сантиметр выше глаза. Это от нее шрам остался?
– Угадали, от нее. Обидно, что шайбу-то видел прекрасно, пытался поймать ее рукой. Но промахнулся.
– Героический вы человек. В другой раз доиграли матч с двойным переломом ноги.
– Слово "надо" для меня важнее любых "хочу" и "могу". Да и в коньке нога настолько плотно фиксируется, что не сложно кататься даже с переломом. Такую боль можно перетерпеть. В НХЛ полно хоккеистов, которые играли со сломанными руками, ногами, разорванными связками. Никто из них героев не делает.
ПРОТИВ Эрика ЛИНДРОСА
ПРОТИВ Марио ЛЕМЬЕ
ПРОТИВ Симона ГАНЬЕ
ПРОТИВ Юрия ТРУБАЧЕВА
ПРОТИВ Кевина ХЕТЧЕРА
ПРОТИВ Тима КОННОЛЛИ
ПРОТИВ Яромира ЯГРА